Глава 57. Вредные советы Великого Артефакта.

 

14 апреля 1998 года, вторник.

Не помня себя от стыда, Гарри что-то пролепетал, что-то промямлил, клятвенно заверив подругу и не в меру благовоспитанного домового эльфа, что с ним все в полном порядке, и он вполне дееспособен.

Ни о каком сне уже не могло быть и речи. Напялив на себя злосчастные трусы, облачившись в верные джинсы и чистую футболку, оставленную заботливой подругой поверх одеяла, Гарри дошел до озера, присел на корточки и плеснул в лицо ледяной водой. Стало немного легче.

Над молчаливыми холмами тихо, но неумолимо занимался рассвет. Солнца еще не было, но темно-синие краски неба на востоке уже поблекли, размылись и как будто выцвели. Гарри вновь и вновь черпал пригоршнями холодную воду и смывал с лица остатки сна, а вместе со сном и свое недавнее безумие. Он бы так и сидел тут, у воды, целую вечность, но островок был слишком мал - всего в десятке шагов от него дым от затухающего костра поднимался вертикально вверх – и там, у костра, его ждали.

Мысль о том, что дежурство Гермионы закончилось, что ей нужно отдыхать, показалась по-настоящему спасительной. Да, конечно – это отличный повод остаться в одиночестве на несколько часов. Нужно только как-нибудь решиться подойти к ней и напомнить об отдыхе. Легко сказать – решиться! Последний раз тщательно промыв глаза, водрузив очки на привычное место, Гарри поднялся на ноги и, уже не раздумывая лишнего, шагнул навстречу неизбежности. Ладно, здесь всего-то двести-триста дюймов, в его жизни случалось делать более отчаянные шаги.

Старательно напуская иллюзию, что всецело занят исключительно разглядыванием собственных башмаков, Гарри уверял девушку, что остаток ночи он как-нибудь подежурит сам. Сил, поднять глаза и посмотреть Гермионе в лицо, не было ни на кнат. Гарри лишь вздохнул с облегчением, когда она скрылась за пологом палатки, уведя за собой всех гревшихся у костра эльфов, включая самых маленьких.

Запоздалая усталая мысль: «Откуда здесь взялись эльфы и почему они не спят?» материализовалась в голове, пока провожал взглядом вереницу маленьких человечков, потряхивающих ушами в такт маленьких частых шажков. Шальная мысль, пролетев короткую дистанцию, со свистом вляпалась в тупиковый барьер. Только что, к еще большему ужасу Гарри выяснилось, что, собственно, "спал" лишь он один. Больше не спал никто, и, как подозревал Гарри, именно потому, что он "спал" без трусов.

Кажется, худшего позора в его жизни не случалось. В отчаянии Гарри осматривал заросли вереска в поисках чего-нибудь подходящего, но, как назло, на островке не наблюдалось ни единого стоящего деревца.

- Если задумал повеситься, то придется плыть на другой берег, - услышал Гарри бурчание Великого Артефакта из кармана куртки. - Но, не советую: вода, как сам хозяин изволил убедиться, ледяная. Нет, если ты очень хочешь, то, пожалуйста... Я, пожалуй, даже смогу снабдить тебя веревкой, правда, за качество в твоем авторском исполнении не ручаюсь, а потому даже рисковать не буду. Впрочем, у тебя есть шанс уговорить Виноградинку...

Виноградная палочка надменно и недвусмысленно хихикнула, слегка высунувшись из кармана и подразнив кончиком героя-недоучку, а затем вновь утонула в глубине кармана, продолжая тихо посмеиваться и похоронив тем самым все робкие надежды Избранного на помощь и сочувствие.

- Ясно дело – не везет! – озвучил общую мысль Великий Артефакт. - Но верная подруга, если попросишь, обеспечит тебя сим необходимым атрибутом, а мыло получишь у завхоза.

- И кто это, интересно, у нас завхоз? - съехидничал в ответ Гарри. От таких, уже совершенно неприкрытых издевок, тянуло на мятеж: кто-то в безумном отчаянии предается мыслям о смерти, а кому-то, по укоренившейся бесстыдной привычке, забавно и смешно.

- Как кто? Кикимер, естественно, - слегка зевнув, ответил Великий Артефакт. - Он еще на той поляне наложил лапу на рюкзак с продуктами и выдает Сэрре только в обмен на письменные запросы. А еще недавно тут ходил, стонал, что у него из рюкзака украли целых три конфеты. Он пересчитывал.

- Бюрократ пучеглазый, - в сердцах прошептал Гарри, вспомнив про воскресный теплый вечер с чаем и конфетами. Счастье лежало на ладони всего сутки назад! Вешаться почему-то расхотелось совершенно.

Великий Артефакт сразу уловил перемену настроения хозяина и ободряюще присвистнул:
- Да что ты съежился так, будто не парень совсем? Да со всеми джентльменами такое случается. Даже с Дамблдором случалось. Раньше, правда, чаще... Ну, когда малость помоложе был... А мог ведь, старый поп..., я хотел сказать, попугай, к Трелони в башню смотаться у Фоукса на хвосте. Чай с лимоном, лимонные дольки на серебряном блюдечке... Что-нибудь полезное, глядишь, услышал бы...

Про Сибиллу Трелони Великий Артефакт зря старался рассказывать – Гарри почти не слушал. Свои проблемы с физиологией не давали покоя: уши горели от стыда, а душу, напротив, сковывал холод страха. Рассуждения Бузинной палочки о том, что де "все джентльмены делают это", мягко говоря, не радовали. Ну, делают. Но так, чтобы никто не видел! А ему-то как теперь смотреть, даже не в глаза Гермионе (об этом Гарри уже и не мечтал), а просто - как теперь на нее смотреть? Стыд-то, какой!

- Слушай, хозяин, - пропел Великий Артефакт с искренним недоумением. Гарри уловил, что издевательские нотки почти исчезли из его тона, уступив место состраданию. - Я что-то не понял: ты у нас герой или мальчик со шрамом? Что ты закипятился-то как... Слова нужного твоим страхам не найти, честное слово! Ну, виноват. Неудобно, когда одеяло на пол сваливается... Да мы с тобой, можно сказать, только что очередной подвиг совершили, а ты заладил, как неволшебный попугай: "Позор, позор Гарри Поттеру!". Надо просто ей все рассказать, а уж она, поверь мне, оценит и простит.

Здесь Великий Артефакт остановился, подмигнул и тихо прошептал хозяину в ухо:
- И, по-моему, уже оценила...

- Что оценила? - не понял Гарри. В полном отчаянии он приложил к раскаленным ушам прохладные ладони, вымытые в холодной воде горного озера, но они продолжали гореть, как будто их нарочно прищемили печной дверцей.

- Потенциальные физиологические возможности героя, - удовлетворенно заметил Великий Артефакт, хитровато сверкнув кончиком. Виноградная палочка, не стерпевши, хихикнула, но к счастью, довольно сдержанно.

- Впрочем, тебе, чувствую, не понять, - махнув кончиком на своего стыдливого хозяина, подвел черту Великий Артефакт, - а потому закрываем эту тему, открываем новую. Что будем делать с соперником?

Что они от него хотят? Что ему, в самом-то деле, Рона предать, четвертовать, сунуть нож в спину? О таких, поистине, "замечательных" перспективах Гарри даже думать не стал, ограничившись коротким замечанием:
- Гермиона его любит. Я имею в виду Рона.

Неожиданно Виноградная палочка робко подала свой тоненький голосок:
- Простите, молодой человек, а с чего это вдруг у вас такая уверенность? Вы ее об этом спрашивали?

Ну, конечно... Этого еще хватало - пойти к Гермионе и спросить: любит ли она сэра Рональда Уизли или нет? А если любит, то как: до гроба, или только до эпилога?

Да Рону стоило только заикнуться об эвакуации бесценных эльфов, как у нее ценный клык василиска из рук выпал и, что самое обидное, логический аппарат в голове напрочь отказал. Ну, скажите, зачем эльфов специально эвакуировать из Хогвартса? Да они сами со своими замечательными возможностями кого хочешь эвакуируют, в смысле, с собой прихватят. Да ясен тут диагноз – любовь.

Вслух Гарри даже объяснять ничего не стал: кто умный, тот и так все поймет.

- А кто дурак, тому надо утопиться в отчаянии от несчастной любви, - с великой скорбью пробормотал Великий Артефакт, скосившись на хозяина и хитро подмигнув Виноградной палочке.

Виноградная палочка снова хихикнула и быстро спрятала кончик в глубине кармана.

Определенно, эти "себе на уме" деревяшки над ним издеваются... Над героем! Несчастным героем. Герой должен был умереть, как герой, а не выслушивать тут... всяких...

- Короче, так, - заговорил Великий Артефакт подчеркнуто деловым тоном. - Прыжки в воду отменяются, самоказнь через повешенье тоже. Предлагаю самый простой способ: превратить соперника в рыжего верзилу. Сделать рожу поглупее, веснушек побольше, нос покартофельнее, кулаки покрепче и характер позадиристее. Этакий рубаха-парень из большой деревни. Всю любовь к такому «овощу» как рукой снимет, даю слово.

- Угу, - скупо откликнулся Гарри. - Только можешь не трудиться: сэр Рональд Уизли и без нашей с тобой помощи - рыжий высокий парень с крепкими кулаками, и за Гермиону свою готов любому шею свернуть.

- Да... Ну, надо же, - задумчиво покачал кончиком Великий Артефакт. - Не знал... Слушай, тогда нужно уменьшить ему количество мозговых извилин до трех с половиной. Я как раз знаю одно хорошее заклинание, называется Помрачающее...

- Да, у Рона этих извилин как раз не больно-то и много, - прервал Гарри великие планы Бузинной палочки. Не то чтобы он считал Рона балбесом. Как в принципе можно считать дураком человека, который регулярно обыгрывает тебя в шахматы? Просто, во-первых, экспериментов над собой Рон явно не заслуживал, даже от Великого Артефакта, а, во-вторых, Рон и с тремя извилинами стоил пары-тройки некоторых умников. Не все в жизни измеряется количеством прочитанных параграфов, или рулеткой, как, например, пергамент с написанным эссе по истории магии.

- Тогда надо... Надо обработать сэра Рональда Уизли "Конфундусом" и наделить "маленькими человеческими слабостями", - упорно продолжал строить планы Великий Артефакт. - Лень, зависть, жажда славы, обжорство, наконец... Она посмотрит на него двумя глазами и поймет, что такого ей не прокормить...

- Да она уже давным-давно разглядела сэра Рональда Уизли, и давным-давно знает, что он не ангел, а самый обыкновенный парень: немного лентяй, немного обжора, и очень хочет увидеть себя в "зените славы", - откровенно смеясь над "мудрыми" планами Великого Артефакта, ответил Гарри. - Но это ничуть не мешает ЕЙ любить своего несовершенного во всех отношениях Рона.

- Погоди, погоди, - не унимался Великий Артефакт, судя по растерянной интонации голоса уже явно сбитый с толку, - а что ж она в нем нашла-то?

- О-ох! - обреченно выдохнул Гарри. - Прямо даже не знаю, что тебе ответить... Понимаешь, с ним просто весело. Рон может каждую минуту отмачивать такие шутки, от которых жизнь приобретает правильную окраску. Я так не могу. Да что там говорить, - Гарри махнул рукой, - со мной всегда одни неприятности!

Великий Артефакт уже всерьез призадумался, потом, спустя несколько долгих минут, уточнил:
- А этот... сэр Рональд случайно не родственник некоего дядюшки Биллиуса Уизли, тоже рыжего, кстати. Я этого старичка видел, гуляя с Дамблдором на одной свадьбе, мистера Артура Уизли и мисс Прюитт, кажется. Ты не представляешь, что вытворял старый развратник: взобрался на танцевальный настил, задрал подол мантии и давай вытаскивать букеты цветов прямо из-под... Хотя обычно мальчикам не советуют застегивать ширинку при помощи волшебной палочки.

- Вот как раз Рон и есть младший сын этих самых мистера Артура и миссис Уизли, - с готовностью ответил Гарри.

- Надо же... Как быстро время летит, - протянул Великий Артефакт задумчиво. - Вроде только вчера на свадьбе гуляли с Дамблдором... Да, хозяин, плохи твои дела! Супротив рыжих... – дело дрянь. Но тебя, как героя, должно радовать, что соперник – стоящий парень.

- Угу, радуюсь я, - грустно подтвердил Гарри, которому после своих «шуточек» получасовой давности явно ничего уже не светило на любовном фронте, так что оставалось только радоваться за тех, кому повезло больше. - Да она даже кота себе завела такого же рыжего, как Рон, и такого же, кстати, жуткого обжору. Зовут Живоглот.

Великий Артефакт снова замолчал, тупо уставившись кончиком в небо, как будто разглядывая поросшие травой вершины вечных холмов, над которыми уже взошло красноватое солнце.

- Слушай, может быть, я что-то не понимаю в женщинах, - не спеша начал говорить Великий Артефакт, - но, по-моему, у тебя с чувством юмора полный порядок. Ну, наберись храбрости, подойди к ней, скажи, что так, мол, и так... Типа, люблю тебя давно и безнадежно...

- Не поверит, - разочаровал его Гарри, - потому что всего две недели назад я нечаянно назвал ее "своим парнем". Она даже обиделась немного. Так что...

Гарри развел руками, желая показать этим жестом, что мифический поезд счастья ушел, растворившись в клубах белого тумана с таинственной станции Кинг-Кросс, и помахал на прощание последним вагончиком.

- Ну, ладно, убедил, - вяло согласился Великий Артефакт. - Рон любит твою Гермиону, Гермиона любит своего, далеко не ангела, Рона. Хотя по мне - она просто самомазахистка. Но ты-то где был? Какого обвислого Мерлина ушами хлопал? Только не говори, пожалуйста, что только неделю назад разглядел, какая она замечательная девушка! Симпатичная, умная, а главное, сердце у нее из золота, а душа затмит своей красотой любую вейлу.

Гарри молчал. Не так-то легко было найти ответ, почему ты был слеп, как последний... дурак, короче. Даром, что со шрамом.

Перед глазами возникла маленькая лохматая девочка с крупными передними зубами, что делает ее немного похожей на бурундука. Губы ее дрожат, и она готова разреветься, но она не плачет, потому что не время. Побледнев, она бросается к маленькому худенькому мальчику и крепко, что есть сил в ее перепачканных чернилами руках, обнимает его. По отчаянию, прорывающемуся сквозь слова, адресованные мальчику, ясно, что она прощается навсегда. Даже не верится, что всего несколько минут назад она с ясной головой и холодной логикой решала задачу с ядами "перед лицом пламени".

А вот они с Гермионой летят на гиппогрифе, и Гермиона, вцепившись в Гарри, испуганно что-то шепчет. Она отчаянно боится высоты, боится не то что на гиппогрифе летать, а даже на обыкновенной метле, но она летит с ним спасать Сириуса. Первое их путешествие в прошлое, три часа жизни, прожитые вместе дважды.

Заговорил Гарри совершенно неожиданно для себя, и слова стали рождаться в голове сами по себе. Краем глаза он заметил, как Виноградная палочка от любопытства высунула кончик из кармана, но это его не остановило: Гермиона все равно не понимает языка волшебных палочек и не сможет ничего узнать от нее. Так что пусть Виноградинка слушает печальную повесть о несостоявшейся любви шрамоголового идиота к самой лучшей на свете девочке.

- Собственно, до начала четвертого курса и рассказывать нечего. Мы просто дружили, и, если честно, я не особо задумывался, что Гермиона - девочка. Гермиона была лучшим другом, хотя я тогда искренне считал, что с Роном проводить время гораздо интереснее. Гермиона - она была слишком правильная, для нее учеба - это святое, а единственным школьным предметом, к которому лежала моя легкомысленная душа, был квиддвич.

А потом Кубок Огня выплюнул пергамент с моим именем, и пошло-поехало... Даже не представляю, что было бы со мной, если бы не она? Никто ведь не разговаривал со мной, даже Рон! Она одна не сомневалась ни секунды, что я не подходил к Кубку, и всего за пару дней я, с ее помощью, овладел призывающими чарами. Потом, к слову, "Ассио" спасло мне жизнь, когда я призвал несчастный Кубок к себе, удирая от Сам-Знаешь-Кого на кладбище.

Мне нужно было пригласить Гермиону на Святочный бал. Тогда Рон был безумно далек от любви к ней, настолько далек, что был совершенно уверен: Гермиона останется без кавалера. Где она его, воздыхателя, найдет? В библиотеке, что ли?

Но я, во-первых, смотрел тогда совсем в другую сторону, на Чжоу. Уйму времени потратил, когда, наконец, набравшись храбрости, подошел к красавице из Когтеврана. Самое смешное, что даже как-то особенно и не удивился, получив ответ, что она уже давно приглашена, и, соответственно, отказ. Но подойти с приглашением к Гермионе даже мысли не возникло: слишком много к тому времени говорили о нас. Все из-за дурацких статей Риты Скитер в "Ежедневном Пророке". "Гарри Поттер - мальчик необыкновенный..." Тьфу!

Гарри и в самом деле сплюнул в заросли вереска, подходившие к берегу озера, и замолчал, уставившись вдаль, где над вершинами холмов, словно бы зацепившись за них, висели рваные клочья облаков.

- Помню, помню, - подтвердил Великий Артефакт. - Дамблдор что-то цитировал вслух по этому поводу: "В Хогвартсе Гарри встретил свою любовь. Гарри всюду появляется в обществе Гермионы Грэйнджер, сногсшибательной красавицы-маглы".

- Да не была она тогда никакой красавицей! - воскликнул Гарри. - И это еще больше всех злило: надо же, мисс Бурундук вместе с самым "блестящим", в некоторых местах, наверное, учеником Хогвартса. А мне бы тогда поучиться у нее выдержке, потому что сам я то и дело срывался на невинных людях: в каждой фразе, сказанной в мой адрес, невольно ловил насмешку. А она с достоинством расправляла плечики и, гордо подняв голову, будто не слыша, проходила мимо, и мы шли с ней отрабатывать призывающие чары. Меня просто восхищала ее гордо поднятая голова, но на бал я ее, дурак, не пригласил. Впрочем, все равно бы опоздал: она ведь нашла себе кавалера, да еще какого! И где бы ты думал - в библиотеке! Но что хуже всего: она действительно была великолепна в тот вечер.

- Хуже? - переспросил Великий Артефакт. - Что ж тут плохого, если девочка красива?

- Рон запал на нее именно в тот роковой вечер, увидев ее новыми глазами и сообразив, что она чертовски, необыкновенно привлекательна, - бесцветным голосом сообщил Гарри. - Впрочем, я тоже недалеко от него ушел - только сейчас понял, что если душа у человека огромна, то какая разница, какой величины его передние зубы?

- Вообще-то, понять эту простую истину в восемнадцать лет не так уж плохо, - рассудительно заметил Великий Артефакт. - Вообще-то, у тебя, парень, еще вся жизнь впереди...

От последних слов внутри Гарри словно распрямилась невидимая пружина, он даже вскочил на ноги, не в силах оставаться в сидячем положении. Забыв об осторожности, он вдруг заговорил непозволительно громко. К счастью, для окружающих его речь в данный момент была всего лишь тихим мелодичным свистом, который можно принять за птичье пение.

- Да я это только сейчас сообразил! - с жаром произнес Гарри, обращаясь не только к Бузинной палочке, но и к зеркальной поверхности горного озера, к молчаливым холмам, к облакам, повисшим на их голых вершинах, к весеннему ветру и утреннему солнцу. - В смысле, понял, что у меня еще вся жизнь впереди! Да и то, всего несколько дней назад заставил себя поверить, что мне будет позволено жить дальше! И между прочим, только благодаря ЕЙ!

Гарри снова замолчал, склонившись над водой, погрузил в нее руки и долго смотрел на свои пальцы сквозь прозрачную воду озера. А из воды на него смотрел слегка испуганный лохматый парень, молчаливо кивнул ему головой, словно подтверждая слова такого же запутавшегося в себе мальчишки, сидящего на берегу.

- Ты не понимаешь, что сделала для меня эта маленькая девочка, - тихо начал говорить Гарри, когда немного остудил жар в душе, умывшись ледяной водой. - Если бы не она, я не пережил бы пятый курс. Она помогала переносить издевательства одной министерской жабы, она помогла мне сохранить старых друзей и обрести новых. Организовав Отряд Дамблдора, она помогла мне поверить в себя, понять, что я сам чего-то стою, и не на одном квиддиче свет клином сошелся. А чего стоило интервью с Ритой Скитер, которое организовала тоже она!

- От того интервью, между прочим, Дамблдор был не особо в восторге, - как бы невзначай заметил Великий Артефакт. - Он целый день что-то недовольно бурчал себе под нос по поводу "не в меру прыткой Жужи" из "Придиры".

- "Жужи"? - переспросил Гарри. - Неужели Дамблдор знал, что она - незарегистрированный анимаг?

- Не знаю, не спрашивал, - уклончиво ответил Великий Артефакт. - Но, поверь мне, Дамблдор очень многое знал! И еще поверь: тайна "Жужи" из "Придиры" - далеко не самая большая тайна, затерявшаяся среди длинной седой бороды старика.

- Скажи, только честно, - сконфуженно пробормотал Гарри скорее из пустого любопытства, чем по необходимости, - Дамблдор хоть немного любил меня?

Вопрос был по-детски наивен и забавен. Еще две недели назад от положительного ответа на него из глаз Мальчика-Который-Выжил толпой выкатились бы слезы радости. Сейчас, после двухнедельной гимнастики ума, Гарри сам не знал, какого ответа он ждет и что его расстроит больше.

Великий Артефакт с ответом не спешил. Наконец кончик его расплылся в улыбке.
- Хм-м... Да, в этом, конечно, весь вопрос..., - начал отвечать Великий Артефакт, делая длинные многозначительные паузы после каждой более-менее связной реплики. - Ну, в общем и целом, милый мой мальчик..., мне кажется..., что НЕТ. Не любил.

- Да? – короткое удивление выглядело до безобразия нелепым. – Но... почему?

- Старый стал, - запросто ответил Великий Артефакт.

У Гарри почему-то вдруг резко отлегло от сердца – интуиция подсказывала, что «все к лучшему».
- Так выходит, я ему совсем не нравился? – спросил Гарри уже с надеждой.
- Ну, почему ж так сразу «не нравился»? – с достоинством ответил Великий Артефакт. – Он считал тебя довольно симпатичным мальчиком.

- Кошмар какой..., - отрешившись от реальности, пробормотал Гарри, чисто интуитивно утягивая ремень на джинсах на одну дырочку. – Какое счастье, что Дамблдор не взял себе за труд познакомиться со мной еще ближе... А Северуса?

- Что Северуса? – спросил Артефакт.
- Северуса Снейпа... уважал? – уточнил Гарри. Слово «любил» он уже боялся употреблять.

- Хм-мм... Ну и вопросики у вас, молодой человек! В общем и целом, повторюсь, мой мальчик – НЕТ. Профессор Снейп... он, ты ведь знаешь, он такой... некрасивый. Вот. Дамблдору не нравился его вид... сзади... Вот.

- Сзади? – осторожно переспросил Гарри. В голову полезли совсем уже нехорошие мысли, хотя сам он видел только развивающуюся от быстрой ходьбы неизменную черную мантию профессора.

- Ну да, сзади. Спереди у бедняги Северуса было все нормально... Это даже Дамблдор признавал, но..., - Великий Артефакт криво усмехнулся, - вид спереди старика мало интересовал. Дамблдор - он был такой... активный мужчина.

- О Господи..., - прошептал Гарри, на всякий случай проверив, на месте ли штаны. – Мерлиновы кальсоны! Как повезло Северусу...

Вдруг, словно очнувшись, Гарри спросил, вспоминая найденную в камине Дома Реддлов газетную статью из "Пророка":
- Дамблдор кого-нибудь любил в своей жизни, кроме... Гриндервальда и... меня? Я имею в виду меня, как идеальное оружие для уничтожения Сам-Знаешь-Кого при помощи этой... "великой силой любви".

- Любил, - серьезно ответил Великий Артефакт. - И даже знаю кого - МЕНЯ! Я имею в виду вашего покорного слугу.

Вроде следовало улыбнуться этой шутке Бузинной палочки, но Гарри не смог. Слишком было все... противно и напоминало дешевую сенсацию из какой-нибудь газетенки. Ну, хотя бы было названо имя Арианы... Впрочем, если и любил ее Дамблдор, если и шевельнулось что-то в его душе, то только тогда, когда светловолосая четырнадцатилетняя девочка была уже мертва.

Мысль о мертвой Ариане ударила по собственным воспоминаниям, и внезапно в голове стало чисто и ясно, как в магическом кристалле.

Язык пурпурного пламени, выпущенный Долоховым, добирается до груди Гермионы, и она как-то странно вскрикивает и сползает на пол. Он чувствует свою руку на ее плече, но взглянуть на нее боится. У него нет сил: увидеть ее глаза, в которых, возможно, уже нет жизни. В голове бьется одна единственная мысль, нет, надежда, просьба, молитва: "Только не умирай, пожалуйста, не умирай..." И эта огромная волна облегчения, нахлынувшая на него и закружившая его в своем водовороте, когда Невиллу удалось прощупать у нее пульс.

- ОНА однажды умирала у меня на руках, вернее, я чуть с ума не сошел от мысли, что она, может быть, мертва, - медленно произнес Гарри, с трудом проглотив подкравшийся к горлу комок. - Я не то, что никогда не простил бы себе ее смерти, мне невероятно тяжело было даже думать о том, что из-за меня она оказалась на грани жизни. А потом еще падение Сириуса за арку и это пророчество... Понимаешь, я после того разговора с Дамблдором в его кабинете понял, что я... не принадлежу себе. Что моя жизнь - это как путь пешки по шахматной доске, полет бабочки-однодневки, взрыв фейерверка на чужом празднике...

Наверное, парень, встречаясь с девушкой, должен мечтать о свадьбе, о семье, о детях, но я даже в самых больших мечтах не мог представить себе ничего подобного. Да я просто об этом не думал, так как никаких шансов выжить в этой войне для себя не видел. Если и ждало меня какое-нибудь любовное наваждение, с кем бы то ни было, но только не с НЕЙ. С любой другой можно было хорошо провести время в хорошую погоду у школьного озера, но не с НЕЙ. Потому что ЕЙ будет больнее, чем кому бы то ни было, если позволить себе, а главное, ЕЙ слишком увлечься. И понимание этой истины было даже не на уровне осмысленного разума, а где-то в подсознании.

Гермиона - это ведь как часть твоей собственной души, как продолжение твоего собственного разума и тела. Когда ОНА неподвижно лежала на полу рядом со мной, и целую вечность я не знал, жива ли она, я... я не помню, когда еще хоть раз в жизни мне было так отчаянно плохо.

Если честно - я не отдавал тогда себе полностью отчет о своих мыслях и чувствах, но сейчас у меня такое ощущение, что я люблю ее уже очень давно, как минимум несколько лет. Просто совсем недавно я поверил, что имею право жить, и у меня как будто бы открылись глаза. Как будто бы кто-то осветил душу волшебным светом, и вдруг я обнаружил, что в сердце давным-давно живет маленькая храбрая девочка с глазами лесной нимфы. И она всегда там жила, с той минуты, когда заглянула к нам с Роном в купе "Хогвартс-экспресса".

Господи, да что я говорю?! Я сейчас имею возможность сидеть здесь и разговаривать только потому, что она семь лет стояла за моей спиной с волшебной палочкой в руках, защищая меня по мере своих слабых сил. От всех. И даже от меня самого.

Гарри опять вспомнил себя, голодного и несчастного, в одной комнате с гиппогрифом. Он уже успел вообразить о себе невесть что: он - как минимум - больной, как максимум - одержимый Волан-де-Мортом человек и чрезвычайно опасный субъект. Он боится встречаться, с кем бы то ни было, даже взглядом.

И Гермиона в дверях комнаты, пулей взлетевшая к нему на верхний этаж, и нерастаявшие снежинки, запутавшиеся в ее густейших растрепанных волосах. А он-то думал, что ОНА катается на лыжах с папой и мамой.

Воспоминания рассыпались и утонули в холодной воде горного озера, едва Гарри услышал мелодичный голос Виноградной палочки:
- Но Гарри, ты ведь никогда не ревновал Рона к Гермионе. По крайней мере, она этого никогда не замечала.

Не зная, что ответить, Гарри пожал плечами. Действительно, не ревновал. Рона к Гермионе, уж точно, не ревновал. Хотя, та сцена в теплице, когда Гермиона приглашала Рона на вечеринку к Слизнорту, не доставила особой радости. Да какая там радость? Скорее, сожаление о том, что его друзья могут позволить себе то, что не может он - любить. Но уж лучше бы они прогулялись на эту глупую вечеринку, чем то, что случилось потом!

И ведь не верил же он тогда, что из этой парочки выйдет что-нибудь серьезное! Да дня не проходило, чтобы они не ругались друг с другом, да смотреть на их препирательства было тошно! Гермиона даже завела привычку завтракать отдельно: настолько она уставала от постоянного хамства Рона. А тут вдруг - надо же - собрались на вечеринку...

Какая там ревность? Просто интересно было посмотреть, что из этой затеи получится под действием сливочного пива в союзе с интимным полумраком. Так даже до вечеринки, блин, не дотянули!

А Рон - козел! Нет, хуже - рогатый козел. Нет, еще хуже – заклеванный канарейками рогатый козел.
И сам на то нарвался.

Все робкие попытки Рона покорить сердце Гермионы невольно вызывали в душе улыбку. Смешно было наблюдать, как он торопливо вскакивает с кровати, чтобы передать Гермионе ужасающего вида носовой платок, которым недавно не иначе как протирал духовку по заданию своей мамы. Или как он пытается очаровать ее дежурными комплементами, наспех вычитанными из "умненькой" книжечки.

Ревность, или нечто похожее на нее, здесь Гарри даже не мог точно назвать овладевавшее его в этот момент чувство, вызывало другое: мысль, что ОНИ заснули, взявшись за руки. Или это просто было чувство отчаяния от невольного острого осознания своего одиночества? Или то, с какой нежностью смотрела Гермиона на раненого Рона, когда он вдруг обеспокоился судьбой миссис Кроткотт. Да этот ее отрешенный взгляд "с великой нежностью во взоре" был в какой-то мере даже... невыносимее, чем поцелуй.

Целуются все, кому не лень. Для души, для удовольствия, на радость маленьким, но своенравным зверькам, живущим... у кого где, а у него, Поттера, в животе. А вот с такой нежностью смотрят только на любимых.

Он мог бы отвернуться, оставить парочку наедине с этой... "нежностью во взоре", но предпочел напомнить о своем существовании, а ОНА даже невольно вздрогнула, услышав его голос. Увлеклась.

Действительно, он никогда не ревновал Рона к Гермионе, но вот Гермиону к Рону... Знаки внимания, оказываемые ЕЮ другу, восторга уж точно не вызывали.

Но все это было ровно до того момента, когда на берегу лесного озера выросли из крестража фальшивый Гарри и фальшивая Гермиона. Эти две фальшивки из медальона будто бы содрали налет с его души, не грязи, нет, скорее легкой пыли. Позволять себе смеяться над Роном, завидовать ему, прости Господи, ревновать или унижать друга - это значило уподобляться тому, фальшивому Гарри из медальона. Слишком низко.

Да какая там, в принципе, могла быть ревность, если, засыпая вечером, они не знали, проснуться ли утром живыми и здоровыми! Крестражи, Дары Смерти, загадки Дамблдора, поиски того, незнамо чего... Оставалось только искренне радоваться, что на фоне всех этих приключений, мало совместимых с жизнью, у друзей стало хоть что-то склеиваться.

Гарри глубоко вздохнул. Сейчас, представив Рона и Гермиону, коротающих время у горящего камина в холодный зимний вечер, он поежился. Зависть, ревность, бессилие (как хотите, так и называйте) затопили душу, как вешние воды в половодье. Гермиона, листающая "Трансфигурацию сегодня", или того хуже, магловские журналы. Рон, разливающий свежезаваренный ароматный чай, Живоглот, уютно приютившийся у ног хозяйки. И он сам, собственной шрамоголовой персоной у них в гостях.

Уже поздно, а ему не хочется уходить. Потому что здесь он - дома, по-настоящему дома. Почти как в Хогвартсе, потому что Хогвартс до сих пор остается единственным его настоящим домом. Но припозднившийся гость невольно замечает осторожные взгляды хозяев, брошенные на часы в уютной гостиной. Пора, как говориться, и честь знать... Грустно.

- Так, так, так, - недовольный голос Великого Артефакта оторвал Гарри от самоубийственных мыслей. - Тебя послушаешь, и дальше можно не жить. Я вот только все никак не пойму: ты герой или как?

Убедившись в том, что отвечать ему не собираются, Великий Артефакт подвел неутешительный итог:
- Все ясно: "или как". Героя из меня не вышло, придется переквалифицироваться в мракоборцы, если перефразировать одного русского литературного героя.

- Ты что, читал русскую литературу? – тупо спросил Гарри, отчасти потому, что молчать было невежливо и следовало подать реплику.

- Я прожил с Гриндервальдом почти двадцать лет, - не дрогнув, ответил Великий Артефакт. – А он, как раз, очень интересовался.

Неожиданно Великий Артефакт рассмеялся и уже вполне серьезно предложил:
- Слушай, пойдем, попробуем трансфигурировать, в самом деле, веревку. Сердцем своим янтарным чувствую: тебе понадобится. На счастье.

- Не получится, зря стараешься, - твердо ответил Гарри на такое "деловое" предложение и даже высунул язык, поддразнивая собеседника. - У меня с трансфигурацией из воздуха дело обстоит фигово, так что веревки не будет, а поскольку инвентаря нет, то и "счастья" не будет...

Великий Артефакт неодобрительно покачал кончиком:
- Нет, хозяин, ты не герой. Ты хуже - позор семьи. И если твои сопливые страдания типа "сэр Рональд мне друг, а она мне как сестра, и потому я умру, но не скажу ей ни слова о своей любви" - твое личное дело...

- Почему «сопливых» страданий? – возмутившись, перебил собеседника Гарри: все-таки за свои родные терзания было обидно.

- Потому что, герой, я никак не мог уловить в твоих мозгах правильную мысль, - сердито заметил Великий Артефакт, подчеркнув предпоследнее слово. – У тебя в мозгах такой... бедлам! Ты чего-то боишься, и сам не знаешь, чего боишься. Вернее, ты боишься потерять..., нет, не любовь, а эту...

-...дружбу? – выдохнул Гарри со страхом.

- М-да... Пожалуй..., - пробормотал Великий Артефакт. – Пожалуй, здесь можно употребить это слово, хотя в твоих извилинах совершенно невозможно понять, где кончается дружба и начинается любовь. Все так запутано, так переплетено!

- Это плохо? – задал Гарри очередной несуразный вопрос, но ему было плевать. Без подобных вопросов в себе не разберешься, а сейчас это волновало в первую очередь.

- Это всего лишь значит, что в данный момент дружбу ты ценишь если не выше любви, то наравне с нею, - ответила Бузинная палочка недрогнувшим голосом. – Это... неплохо. Это даже нормально для твоих семнадцати лет. Но это значит, что дружба у тебя настоящая, а вот любовь еще не подросла.

- Но почему? – Гарри, уже не стесняясь, задавал свои вопросы Бузинной палочке, потому что, собственно, впервые в жизни он имел возможность всерьез говорить о чувствах.

- Я многое повидал за свои восемь с лишним сотен лет, мой мальчик, - вздохнул Великий Артефакт. – Я видел, как юноши бросали вызов своим отцам, и те лишали их наследства, а они все равно выбирали себе подругу жизни по любви. Я видел, как девушки убегали с любимым из отчего дома в одной единственной юбке. Ты извини, но твое великое сражение на протяжении всего прошлого года: Рон или Джинни не стоит выеденного яйца.

Гарри ошалело смотрел на Бузинную палочку. Ничего себе заявочка! Он совершенно не мог себе представить, что он, Гарри, вот так просто подошел бы к Джинни и взял ее за руку, без разрешения Рона... Да он, даже поцеловав ОДИН раз Джинни, едва коснувшись ее губами (Даже не помнил, куда попал!), смотрел не на нее, а на своего друга!

- Если санкции Рона значили для тебя больше, чем чувства девушки и свои собственные чувства, - усмехнулся собеседник, - то ты ее не любил. Что уж это было – решать тебе. Любовное наваждение, увлечение, игра гормонов, удовлетворение физиологических потребностей, желание побыть, хотя бы чуть-чуть, нормальным человеком без шрама на лбу – все, что угодно, но не любовь. Ты ведь не хотел - прости за цинизм - затащить рыжую в постель? Знаю, не хотел, потому что ты даже сейчас не представляешь себя в подобной роли. А все остальное для девочки было повторением пройденного, и более того, ваши поцелуи были куда невиннее, чем то, что ты случайно увидел на темной лестнице. А потому и совесть тебя не мучила: ты точно знал, что Джинни популярна среди парней, и если не ты, то кто-то другой назначит ей свидание под дубом... Так почему бы, собственно, не ты? Ты ведь тоже, как-никак, парень! И знал, что она когда-то сохла по Гарри Поттеру.

- Но ведь я думал о ней весь год, пока шлялись по лесам! – воскликнул Гарри. – Это что, не считается?

- Да как тебе сказать, чтобы не обидеть? – рассмеялся Великий Артефакт. – Ты был на войне, а не на загородной прогулке. Солдату нужно знать, что его кто-то ждет и есть губы, о нежности которых можно вспомнить на пороге смерти. Так было всегда, на этом стоит мир. Но только ради настоящей любви возвращаются обратно с той туманной станции. А ты... Ты ведь абсолютно не думал о Джинни, когда принял решение вернуться и сражаться дальше.

Казалось, Бузинная палочка подняла в воздух массу воды из озера и опустила на Гарри холодным отрезвляющим водопадом. В горле же, напротив, пересохло, и Гарри совершенно не мог говорить.

- Я тебе даже больше скажу, - невозмутимо продолжал Великий Артефакт, - в данном случае с хозяйкой Виноградной палочки глупо рассчитывать на то, что сэр Рональд даст вам свое высочайшее благословение. Так что придется выбирать. Только та картинка с посиделками у камина, что ты рисовал в мысл

⇐ Предыдущая39404142434445464748Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: