Что же это такое?

Во всех приведенных памп случаях у детей возникли нервные расстройства, называемые неврозами. Что же такое— неврозы? Каковы причины их возникновения? Каковы пути их развития? Впервые научно обоснованно на эти вопросы ответили советские ученые. На основании убедительных экс­периментальных данных И. П. Павлов дал следующее опре­деление неврозов: невроз — это срыв высшей нервной дея­тельности вследствие перенапряжения раздражительного или тормозного процессов или их подвижности.

... В 1924 году в Ленинграде произошло наводнение. Нева вышла из берегов, затопила улицы, нижние этажи домов. Помните, у Пушкина:

Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны с разбега стекла бьют кормой.

Разъяренные воды Невы ворвались па территорию пав­ловского института. Под угрозой затопления оказался вива­рий, в котором находились экспериментальные животные — собаки. В эту ночь собаки не спали. За стенами вивария выл ветер, громыхала железными листами крыша, стучал дождь. Внезапно в двери, в окна хлынули потоки воды. На помощь животным бросились люди, стали открывать клетки, вытал­кивая оттуда оторопевших животных. Собак па лодках пар­тиями перевезли в основное здание института, на второй этаж, поместили в одну комнату всех вместе. Самое удиви­тельное, что никаких драк, никакой грызни между ними не возникло, все они присмирели, стали как бы пришибленны­ми, почти не притронулись к принесенной пище. После на­воднения у многих собак оказались сорванными прочно за­крепленные условные рефлексы. Они стали вялыми, пассив­ными, безучастными к экспериментам. Произошел срыв выс­шей нервной деятельности.

Этот «естественный эксперимент», как назвал его Павлов, подвел итог многочисленным опытам, проводимым в инсти­туте, позволил кратко и точно сформулировать определение неврозов. Итак, И. П. Павлов называет три основных причи­ны, обусловливающих срыв высшей нервной деятельности:

Перенапряжение тормозного процесса.

Перенапряжение раздражительного процесса.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, «сшиб­ка». Каждая из этих причин выявлена в результате много­численных экспериментов. Мы приведем здесь только наи­более характерные и убедительные.

Первый опыт проведен в 1921 году Н. Р. Шепгер Крестовниковой. Ею был выработан у собаки положительный условный рефлекс на изображение круга (т. е. при изобра­жении круга одновременно давалась пища) и дифференцировочную тормозную реакцию на изображение эллипса (т. е. при изображении эллипса у собаки вызывались какие-либо неприятные ощущения). Когда положительные и отрица­тельные условные рефлексы были закреплены прочно (т. е. на изображение круга у собаки возникала готовность к при­ему пищи, выделялась слюна, желудочный сок, а при изо­бражении эллипса — появлялись защитные рефлексы), экс­периментатор постепенно стала приближать форму эллипса к кругу. Когда эллипс стал похож на круг (полуоси эллипса относились одна к другой, как 8: 9), собака обнаружила раз­рушительное агрессивное поведение: перегрызла резиновые трубки от приборов, рвалась от станка, злобно рычала, не узнавала экспериментатора. Таким поведение собаки оста­валось длительное время и в виварии. Оказались утерянны­ми все ранее выработанные у собаки навыки (условные реф­лексы). Произошло перенапряжение дифференцировочного активного внутреннего торможения, собака сдерживала свою реакцию на появление изображения, так как уже не могла отличить круг от эллипса и не знала, как реагировать: положительно или отрицательно. Такое «сдерживание» оказалось для нее непосильным, оно вызвало срыв высшей нервной дея­тельности, срыв этот был обусловлен перенапряжением тор­мозного процесса.

Второй опыт произведен В. В. Рикманом над собакой с прочно выработанными условными рефлексами, привыкшей к станку, где с ней неоднократно проводились эксперименты. В лаборатории неожиданно произошла вспышка пороха, раз­дался сильнейший звук специально сконструированной трещотки, в поле зрения собаки появилась фигура в шубе, вы­вернутой наружу мехом, и одновременно платформа, на ко­торой стояла собака в станке, заколыхалась. Собака, постав­ленная под удар этих нескольких сверхсильных раздражи­телей, оцепенела, застыла в одной позе со взъерошенной, ды­бом поднявшейся шерстью, с выпученными от ужаса глаза­ми. Были сорваны не только выработанные в лаборатории навыки (условные рефлексы), но и натуральные: очень дол­гое время после эксперимента собака отказывалась от еды, , часто впадала в вя лое состояние, а иногда даже в состоя­ние оцепенения. Итак, вторая причина возникновения невро­за— перенапряжение раздражительного процесса.

И. наконец, третья причина развития неврозов наиболее характерно представлена в опыте Л. С. Розенталя: на одну касалку с определенным числом ритмических прикосновений к коже у собаки был выработан положительный условный рефлекс (собаке давалось любимое лакомство), на другую с иным числом прикосновений — отрицательный (производил­ся болезненный для собаки электрический разряд). В одном И том же опыте Розепталь непосредственно за одной касал-кой без перерыва пустил вторую, после чего собака впала в состояние вялости и сонливости. Условные рефлексы были сорваны, произошла сшибка высшей нервной деятельности, долгое время собака оставалась вялой и сопливой. В дан­ном случае один процесс — процесс торможения должен был безо всякого перерыва сменить другой — процесс раздраже­ния. Такая быстрая смена оказалась для высшей нервной деятельности собаки непосильной, произошло перенапряже­ние процессов возбуждения и торможения.

Жизнь постоянно ставит над нами свои «естественные эксперименты». От того, насколько крепка наша нервная си­стема, насколько она натренирована к различного рода не­ожиданностям, зависит нервно-психическое здоровье. Труд­ней всего в этом отношении детям. Высшие отделы нервной системы ребенка еще незрелы, находятся в стадии формиро­вания, защитные механизмы коры головного мозга несовер­шенны— поэтому очень легко может наступить срыв, раз­виться невроз. Неправильные приемы воспитания, игнориро­вание родителями или педагогами возможности нервного срыва у ребенка при перенапряжении раздражительного или тормозного процессов или их подвижности часто приводят к печальным результатам.

Что случилось с Мариком из рассказа «Не надо, папоч­ка! »? По дороге в зоопарк мальчик был оживлен, весел, лю­бознателен, приставал к отцу с различными вопросами. Ма­рш: знал, что «зверушки — хорошие, добрые». Он знал это из книжек и рассказов взрослых. Потому так весело и ин­тересно было Марику на площадке молодняка, он нисколько не боялся животных. У вольера с обезьянами Марик даже решил, что обезьяны «все понимают», а папа не стал его разубеждать, ему было некогда, он был занят своими мыс­лями. По-видимому, в этот день и не нужно было подходить к клеткам с хищниками, но уж если пошли, отец должен был объяснить Марику, как могут вести себя звери, успо­коить сына, что бояться их не нужно, что решетки на клет­ках крепкие... Рысь поначалу была «добрая и хорошая», по­слушалась Марика, подошла к решетке. Когда же она за­рычала и злобно оскалила зубы, то это оказалось для маль­чика настолько неожиданным, непонятным и не соответству­ющим предыдущему «жизненному опыту», что у пего насту­пил срыв высшей нервной деятельности. Агрессивная реак­ция рыси оказалась для него сверхсильпым раздражителем, вызвала перенапряжение раздражительного процесса.

Перенапряжение тормозного процесса стало причиной развития невроза у Вовы из рассказа «Дайте мне справ­ку! »... Мать насильно заставляла Вову есть невкусную пищу. Пища была ему противна, но он ел, потому что боялся на­казания. В результате «полная» потеря аппетита, рвота пос­ле еды. Но как только отпал элемент насилия, аппетит «вос­становился». Теперь Вова ел в детском садике, но по-преж­нему у него «не было аппетита» дома.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, их «сшибку» можно пронаблюдать в рассказе «Бывают ли исключения? ».

Мальчику, которому в детстве мать внушила, что он ро­дился «без отца», вдруг открылась «страшная тайна»: мать его «нагуляла». В результате безысходная борьба двух чувств: любовь к матери и презрение к ней, борьба, привед­шая к развитию тяжелого невроза.

Итак, мы перелистали три амбулаторных карты, позна­комились с тремя больными детьми, проследили три различ­ных невротических реакции. В одном случае причиной такой реакции явилась необычная жизненная коллизия, в другом — обыденная на первый взгляд ситуация. Чем же это объяс­нить? Почему для срыва высшей нервной деятельности, для возникновения нервного заболевания потребовались у раз­личных детей различные по силе раздражители? Почему «обыденная» жизненная ситуация (безопасная для большин­ства детей) явилась для одного из наших пациентов сверх­сильным раздражителем, стала причиной развития невроза? Прежде чем ответить на эти вопросы, познакомимся с еще одним случаем из практики.