Синтетическое (конструктивное) толкование 18 глава

Однако, я достаточно сказала о негативной стороне Анимы. У нее все же есть весьма много важных позитивных аспектов. Анима, например, ответственна за тот факт, что мужчина способен найти правильного партнера по браку. Есть также и другая, не менее важная функция: даже если мужской логический ум не в состоянии разглядеть факты, сокрытые в его бессознательном, Анима помогает ему раско­пать их. Но Анима играет и другую, куда как более насущную и жизненно важную роль: она настраивает мужской ум в унисон с истинными внутренними ценностями и открывает путь к значительно более проникновенным глубинам. Как если бы внут­реннее "радио" настроилось на определенную длину волны, которая исключает все иррелевантное, но позволяет услышать голос Великого Человека. В организации восприятия этого "внутреннего" радио Анима берет на себя роль проводника, или медиатора, к миру внутри нас, или к Самости. Именно в такой роли она обнару­живает себя в описанном ранее примере с шаманом в процессе инициации. Ту же роль выполняет Беатриче у Данте, а также царица Исида, когда она являлась в сновидениях Апулею, знаменитому автору Золотого Осла для того, чтобы ини­циировать его к более высокой, более духовной форме жизни.

Сон 45-летнего психотерапевта поможет нам уяснить, как Анима может быть внутренним проводником. Как-то он пошел спать, но прежде, чем отойти ко сну, он начал размышлять о самом себе и о том, как тяжело остаться одному в жизни, без поддержки церкви. Он понял, что завидует тем людям, которые защищены материнским объятием организации. (По рождению он был протестантом, но долго не был членом никакой религиозной организации). Вот его сновидение:

Я - в старой церкви (в проходе между рядами), наполненной людьми. Вместе со своей матерью и женой я сижу в конце прохода, кажется, что это чуть ли ни кафедра.

Мне предстоит служить мессу, у меня в руках большая служебная книга, или, скорее, что-то вроде требника или антологии поэзии. Эта книга незнакома мне, и я не могу найти нужное место текста. Я чрезвычайно возбужден, потому что я скоро должен начать, и в довершение ко всем моим тревогам, мать и жена постоянно отвлекают меня своей болтавней о каких-то безделицах и пустяках. Итак, орган замолкает, все ждут меня; я решительно приступаю к делу и прошу одну из монашек, стоящую позади меня на коленях, передать мне свою служебную книгу и указать нужное место - она делает это очень любезно. Теперь, как если бы она была кем-то вроде дьякона, эта самая монахиня шествует передо мной к алтарю, который находится где-то позади и слева от меня, так, если бы мы приближались к нему со стороны Царских Врат. Служебная книга напоминает полотно с картинками, что-то вроде планшетки или дощечки (длиной в 3 фута и шириной в 1 фут), там текст с древними картинками, расположенными в колонки, одна подле другой.

Одна из монахинь должна читать часть литургии еще до меня, однако же я все еще не могу найти нужное место текста. Она сказала мне, что это номер 15, но номера стерлись и их нельзя было рассмотреть, посему я не могу найти номер 15. Однако я со всей решимостью обращаюсь к пастве и тут же нахожу номер 15 (текст в конце планшетки), хотя все еще не знаю, способен ли я буду расшифро­вать его. Тем не менее я хочу попытаться. Я проснулся.

Это сновидение символически выражает ответ бессознательного на те мысли, которые сновидец имел накануне вечером. На самом деле оно говорит ему: "ты сам должен быть самому себе священником в твоей собственной внутренней церкви - в церкви твоей души". Таким образом, сновидение показывает, что у сновидца была действенная поддержка организации; эта поддержка заключена для него в церкви - но не во внешней церкви, а в той, которая существует внутри его собственной души.

Люди (все его собственные психические качества) хотят, чтобы он выпо~ нял функцию священника и чтобы он сам служил мессу. Отныне сновидение не может означать настоящую мессу, ведь служебная книга, показанная в сновидекнн, слишком сильно отличается от реальной служебной книги. Представляется, будто идея мессы используется в качестве символа, и более того, это означает жертвен­ный акт, в котором божество представлено так, что с ним можно войти в контакт. Это символическое решение, конечно же, не является пригодным поголовно для всех, оно относится только к этому отдельному сновидцу. Такое решение является типичным для протестанта, потому что человек, который думал, что реальная вера все еще содержится в католической церкви, обычно переживает свою Аниму в образе католической Церкви, а ее священные образы являются для него символами бессознательного.

Наш сновидец» не "имеет подобного опыта церковноприходской жизни, и вот почему он должен идти внутренним путем. Более того, сновидение говорит ему, что он обязан сделать это: "Твоя ограниченность и замкнутость на матери, а также и твоя экстраверсия (репрезентированная женой, являющейся экстравертом) отвле­кают тебя и вызывают чувство ненадежности, а бессмысленная болтовня удержи­вает тебя от служения внутренней мессы. Но если ты последуешь за монашкой (интровертная Анима), она направит тебя по пути, как если бы ты был и прихо­жанином, и священником. Она обладает странной служебной книгой, которая составлена из 16 (4 на 4) древних картинок. Твоя месса состоит в твоем созерцании этих психических образов, открытых тебе твоей религиозной Анимой. Другими словами, если сновидец сумеет преодолеть свою внутреннюю неуверенность, вызванную комплексом матери, то он обнаружит, что его жизненная задача имеет природу и качество религиозного служения, и если он найдет в своей душе то, что соотносимо с символическим значением этих образов, то последние приведут его к реализации жизни.

В этом сновидении Анима появляется в ее чисто позитивной роли - т.е. как медиатор между Я и Самостью. Конфигурация картинок (4 на 4) отмечает тот факт, что служение этой внутренней мессы исполняется при содействии всей целостности. Как показал Юнг, ядро психики (Самость) обычно выражает само себя посредством структуры, в некотором роде четырехкратной. Число четыре связано таким образом с Анимой, ибо - как указывал Юнг - существует 4 стадии в ее раз­витии. Первая стадия лучше всего характеризуется фигурой Евы, которая репре­зентирует чисто инстинктивные и биологические связи. Вторую стадию Анимы можно увидеть в Елене Фауста: она персонифицирует романтический и эстети­ческий уровень, хотя все еще характеризуется сексуальными элементами. Третья стадия репрезентируется, например, Девой Марией, - фигурой, которая возбуждает любовь (эрос) к высочайшей духовной преданности и набожности. Четвертый тип символизируется Премудростью, или мудростью, выходящей даже за пределы всего самого святого и самого безупречного. Другим символом этой стадии является Суламита из Песни Песней Соломона. (В психическом развитии современного человека эта стадия достигается редко. Мона Лиза более всего приближается к такой мудрой Аниме).

Сейчас я только лишь укажу, что понятие четырехкратности часто встречается в определенных типах символического материала.'Существенные аспекты этой проблемы будут обсуждаться позже.

Что же означает в практических терминах роль Анимы в качестве проводника во внутренний мир? Эта позитивная сторона Анимы начинает функционировать только в том случае, если человек серьезно воспринимает и внимает своим настроениям, ожиданиям и фантазиям (посылаемым ему Анимой), и если он фиксирует их в какой-либо форме, - например, - в сочинительстве литературных и музыкальных произведений, в рисовании, скульптуре или танце. Если он работает над этим усердно, тщательно и неспешно, то другой, более глубокий материал, появляется из полнейшей бездны. После того, как фантазия была зафиксирована в любой из описанных выше форм, ее следует подвергнуть как интеллектуальной, так этической проверке при одновременном оценивании чувственной реакции. Представляется крайне важным и существенным, чтобы человек сумел взглянуть на все происходящее как на нечто, обладающее качеством абсолютной реальности. Не должно быть даже потаенного сомнения относительно того, что все это "только фантазия". Если все это исправно выполняется на протяжении длительного периода времени и с полной самоотдачей, то процесс индивидуации мало-помалу становится единственной реальностью, и тогда он может развертываться в своей исконной форме.

Много примеров из литературы показывают на Аниму в качестве проводника во внутренний мир и в качестве медиатора с ним: "Hypnerotomachia" Франческо Колон­ны, "She" Райдера Хаггарда или "вечная женственность" у Гете. В одном средне­вековом мистическом тексте фигура Анимы сама объясняет свою собственную при­роду следующим образом:

Я цветок в поле и лилия в долине. Я мать страстной любви, и страха, и знания, и святой надежды. Я - медиатор между элементами, приводящий их в согласие друг с другом; то, что теплое, я делаю холодным - и наоборот; то, что сухое, я делаю влажным - и наоборот; то, что жесткое, я делаю мягким - и наоборот. < >. Я - закон священника, слово пророка, совет мудрости. Я могу умертвить и вновь ожи­вить; и нет ничего, что было бы не моих рук дело.

В средние века имела место довольно заметная дифференциация в религиозных, поэтических и прочих культурных делах; мир фантазий, исходящий из бессозна­тельного, опознавался более ясно и отчетливо по сравнению с предыдущими эпо­хами. В этот период рыцарский культ дамы означал попытку дифференцировать женскую сторону в мужской сущности как касательно всех прочих женщин, так же точно и в отношении к своему внутреннему миру.

Дама, служить которой давал себе обет сам король и ради которой он совершал все свои героические подвиги, была - естественно - персонификацией Анимы. Имя перевозчицы Грааля (в той версии легенды, которая дошла до нас в изложении Вольфрама фон Энешбаха) особенно примечательно: Conduir-amour ("проводник в любовных делах"). Она научила героя дифференцировать как свои чувства в отно­шении с женщинами, так и свое поведение с ними. Позже однако, когда возвышен­ный аспект Анимы слился и растворился в Деве, была оставлена какая бы то ни было попытка по развитию связи с Анимой на индивидуальном и персональном уровне; именно Дева стала потом объектом безграничного служения, почитания и восхваления. Когда Анима в качестве Девы была осознана как фигура, обладаю­щая исключительно позитивным аспектом, ее негативный аспект нашел выражение в вере в ведьм.

В Китае фигурой, параллельной Марии, является богиня Гуань-Инь. Более популярной китайской фигурой является "Дама луны", которая дарует яд поэзии или музыки своим любимцам и может даже толкнуть их на безнравственные дела. В Индии тот же самый архетип репрезентируется фигурами Шакти, Парвати, Сати и многими другими. У мусульман - это прежде всего и главным образом Фатима, дочь Магомета.

Почитание и культ Анимы в качестве официально признанной религиозной фигу­ры приводит к серьезному недостатку: она теряет свои индивидуальные аспекты. С другой стороны, если она рассматривается как имеющая исключительно личностное бытие, то в этом также таится опасность: когда она проецируется на дольний мир, он имеется только там, где можно отыскать эту фигуру. Последнее обстоятельство способно порождать бесконечные трудности, так как человек становится жертвой либо своих эротических фантазий, либо зависимым - навязчиво и непреложно - от какой-то реальной женщины.

Только мучительное и тягостное решение (однако, единственное по сути) - всерьез отнестись к своим фантазиям и чувствам - в состоянии предотвратить на этой стадии полную стагнацию внутренного процесса индивидуации, потому что только таким путем человек может открыть: что же означает эта фигура в качестве внутренней реальности. Таким образом Анима опять становится тем, чем была изначально - женщиной внутри, которая передает жизненно важные сооб­щения Самости.

 

АНИМУС: МУЖЧИНА ВНУТРИ

Персонификация мужского начала бессознательного в случае женщин - Анимуса - выявляет как хорошие, так и дурные аспекты (точно так же, как и в случае Анимы). Однако Анимус весьма редко показывается в форме эротической фанта­зии или настроения; скорее он склонен принимать форму тайного "священного" убеждения. Когда такое убеждение проповедуется громким, настойчивым, мужским голосом или когда оно навязывается всем окружающим посредством бурных эмо­циональных сцен, за этим легко опознается маскулинность, лежащая в основе жен­щины. Более того, именно в той женщине, которая внешне выглядит чрезвычайно женственной, Анимус бывает в такой же мере жестким, выказывая неумолимую силу. Совершенно неожиданно это может обнаружиться в женщине, вопреки ей самой, как что-то упорно-настойчивое, холодное и совершенно неприступно-замк­нутое.

Одна из из любленных тем, которую Анимус беспрерывно повторяет у такого типа женщин, словно мыслительную жвачку, звучит примерно так: "Единственное, что я хочу в этом мире - это любовь, но он не любит меня". Или: "В этой ситуации есть только две возможности - и обе одинаково скверные". (Анимус никогда не верит возражениям.) Редко удается что-либо противопоставить мнению Анимуса, ибо он обыкновенно бывает прав в общем смысле. Несмотря на это, кажется, что он лишь изредка подходит к каждой конкретной ситуации. Он способен держаться мнения и полагать нечто кажущееся верным, однако не относящееся к делу.

Точно так же, как характер Анимы (у мужчины) формуется его матерью, Анимус (у женщины) в самой своей основе испытывает на себе влияния со стороны ее отца. Отец наделяет Анимус своей дочери каким-то специфическим оттенком беспрекословных, несомненно "верных" убеждений - убеждений, которые никогда не учитывают индивидуальность самой женщины, каковой она является на самом деле.

Вот почему Анимус - как и Анима - иногда является демоном смерти. В одной сказке, например, рассказывается, как некая одинокая женщина приютила у себя путешественника, воистину статного красавца, несмотря на то, что до этого ей приснился сон, предупреждающий ее о том, что этот путешественник - король смерти. После того, как он пожил у нее некоторое время, она стала упорно расспрашивать, кем же он является на самом деле. Поначалу тот отказывается, ссылаясь на то, что она умрет, если он расскажет. Однако же она настаивает, и он раскрывает ей тайну: он - сама смерть. Женщина немедленно умирает от страха.

Если это рассматривать с мифологической точки зрения, то вероятнее всего прекрасный странник является языческим имаго отца или имаго бога, тем имаго, которое обнаруживает себя здесь как король смерти (наподобие Аида, который насильственно умыкнул Персефону). Но с психологической точки зрения он репре­зентирует ту отдельную форму Анимуса, который - ослепляя и соблазняя женщину - изолирует ее от всех человеческих связей, и в особенности от контактов с реальными мужчинами. Он персонифицирует кокон грез и помыслов, тот кокон, который, будучи наполненным пожеланиями, суждениями и оценками - каким все окружающее "должно быть", отрезает женщину от реальной жизни.

Негативный Анимус появляется не только как демон смерти. В мифах и сказках он играет роль грабителя или убийцы. Один лишь пример - Синяя Борода, который тайком убивал всех своих жен в некой секретной комнате. В этой форме Анимус персонифицирует все те полуосознанные, холодные и деструктивные размышления, которые в отдельные минуты охватывают женщину, и особенно тогда, когда она начинает думать о своей женской доле или о чем-то подобном. Это своего рода паутина расчетов и мыслей, наполненных злобой и интригами, эти мысли вводят ее в такое состояние, что она даже желает смерти своим близким. ("Когда один из нас умрет, я поеду на Ривьеру", - сказала женщина своему мужу, разглядывая кар­тинку прекрасного средиземноморского побережья - мысль, которая, лишилась своей вредоносности и стала относительно безобидной по той простой причине, что ее все-таки высказали!).

Лелея свои секретные деструктивные установки, женщина может загнать в болезнь своих близких^жена - своего мужа, а мать - своих детей), пособничать их несчастному случаю и даже смерти. Или она может возомнить, что следует удер­живать своих детей от брака - глубоко спрятанная форма зла, которое редко выхо­дит на поверхность материнского сознания. (Одна наивная пожилая женщина как-то сказала мне, показывая фотографии своего сына, умершего в возрасте 27 лет: "Пусть уж лучше так, чем уступить его какой-то другой женщине").

Как необычная пассивность и паралич всех чувств, так и глубокая неуверенность и озабоченность, могут привести иногда к ощущению никчемности, которое не­редко является результатом бессознательного мнения Анимуса. Пребывая в самой что ни на есть сердцевине женщины, Анимус шепчет: "Ты несчастна. Что пользы стараться? Нет смысла делать что-либо. Жизнь никогда не изменится к лучшему".

К несчастью, даже если только одна из этих персонификаций бессознательного овладевает нашим рассудком, кажется, будто мы сами имеем подобные мысли и чувства. "Я" идентифицирует себя с ними в такой мере, что не удается их оторвать от себя и взглянуть на них так, чтобы понять - что же они из себя представляют. Фигура из бессознательного действительно "овладевает" нами. Только после того, как эта одержимость иссякает и отпадает, удается уразуметь, что было сказано и сделано нечто прямо противоположное тому, что думается и чувствуется на самом деле. Это было жертвоприношение психическому фактору, чужаку и изгою.

Так же как и Анима, Анимус состоит не только и не исключительно из нега­тивных качеств, таких как жестокость, пустая болтовня, безрассудная опромет­чивость, а также безмолвные, неподконтрольные и злые идеи. У него также имеется весьма положительная и ценная сторона. Он может наводить мосты к Самости благодаря своей творческой активности. Следующее сновидение 45-летней женщины поможет нам проиллюстрировать данное положение:

Две замаскированные фигуры карабкаются на балкон и забираются в дом. Они закутаны в черную одежду с капюшоном; кажется, будто они хотят мучить меня и мою сестру. Она прячется под кроватью, но они выталкивают ее оттуда метлой и начинают пытать. Теперь наступает мой черед. Главарь толкает меня к стене, делая при этом какие-то магические движения перед моим лицом. В это самое мгновение его помощник делает что-то вроде наброска на стене, и я, увидев это, говорю (чтобы выглядеть дружелюбно): "О, как хорошо нарисовано!" Теперь совершенно неожиданно у моего мучителя благородное лицо артиста, и он говор— величественно: "Да, кстати", и начинает протирать свои очки.

Садистический аспект этих двух фигур был хорошо знаком женщине, видевшей сон; в реальной жизни она часто страдала от кошмарных приступов тревоги, которая нередко ее посещала при мысли, что люди, которых она любит, находятся в большой опасности - или даже что они мертвы. Тот факт, что фигура Анимуса в сновидении является двойной, наводит на мысль, что ночные взломщики персони­фицируют психический фактор, который также оказывает двоякое действие, и далее - что этот фактор вполне мог бы отличаться, и притом существенно, от причиняющих мучение мыслей. Сестра женщины, бросившаяся бежать от этих мужчин, была схвачена и замучена. На самом деле эта сестра умерла, когда была еще очень молодой. Она была одарена артистическими способностями, но делала чересчур мало для развития своего таланта. Затем в сновидении нам открывается, что замаскированные взломщики на самом деле являются переодетыми актерами, и что если пациентка признает их дарование (которое есть ее собственное), они отбросят свои дьявольские намерения.

В чем состоит более глубокое значение этого сновидения? За спазмами тревоги, безусловно, кроется неподдельная и смертельная опасность, но в этом также творческая возможность для пациентки. Она, как и сестра, имеет некоторый талант художницы, однако сомневается, может ли рисование быть основным видом ее жизненной активности. Сновидение же ей говорит самым что ни на есть прозрач­ным и ясным образом, что она обязана приумножать свой талант. Если она подчи­нится этому, то деструктивный и мучительный Анимус трансформируется в креа­тивную и значимую жизненную активность.

Анимус часто показывается в виде группы мужчин (как в данном сновидении). Таким способом бессознательное символизирует тот факт, что Анимус репрезен­тирует скорее коллектив, чем персональный элемент. Женщины, вследствие этой коллективной предрасположенности, обыкновенно ссылаются (в том случае, если в них говорят их Анимусы) то на "кого-то", то на "них", то на "всех прочих"; при таких обстоятельствах их речь часто содержит слова "всегда", "следует" и "должно".

Огромное число мифов и сказок рассказывают нам о принце, который был обращен неким колдуном в дикое животное или монстра, однако любовь какой-то девушки расколдовала его, так что он опять превратился в принца. Этот процесс символизирует тот способ, каким Анимус становится сознательным. Очень часто героине не позволяется задавать вопросы о ее мистическом и неведомом ей любимом человеке или муже; или же она встречается с ним только в темноте, или никогда не может взглянуть на него. Скрытый смысл и выводы таковы: только ее слепая вера и любовь к нему дадут ей способность расколдовать своего жениха. Но этого никогда не случается. Она всегда нарушает свое обещание и, в конце концов, вновь обретает своего любимого только лишь спустя долгое время, после трудных поисков и претерпев огромные страдания.

Если провести параллели к жизни, то выводы таковы - осознанное внимание женщины к себе задает ее Анимусу такую проблему, которая потребует для своего разрешения очень много времени и повлечет огромные страдания. Однако если она отчетливо уяснит себе, кто есть ее Анимус и что он несет для нее, и если она не побоится обратиться лицом к этим реалиям вместо того, чтобы допустить свою одержимость, то ее Анимус может превратиться в неоценимого внутреннего друга, который наделяет ее такими маскулинными качествами, как инициативность, смелость, объективность и духовная мудрость.

Анимус, точно так же как и Анима, демонстрирует 4 стадии развития. Сначала он появляется скорее как персонификация физической силы - например, как чем­пион-атлет или как "человек-мускул". На следующей стадии он завладевает инициативой и способностью к планомерным действиям. На третьей фазе Анимус становится "миром", часто он появляется как профессор или как духовное лицо. Наконец, на четвертой стадии своей манифестации Анимус воплощает значение. На этом наивысшем уровне он становится (как и Анима) медиатором религиозного опыта, благодаря чему жизнь приобретает новое значение. Он дает женщине ду­ховную твердость, невиданную внутреннюю опору, компенсирующую ее мягкость во всем остальном. Анимус в его наиболее развитой форме иногда устанавливает связь между женским умом и духовной эволюцией ее времени; посредством этого он может даже сделать женщину более восприимчивой (по сравнению с мужчиной) к новым креативным идеям. Это является причиной того, почему в былые времена и у многих народов женщины использовались в качестве прорицателей и провидцев. Творческая дерзновенность их позитивного Анимуса по временам способна выразить те мысли и идеи, которые стимулируют мужчин к новым предприятиям.

"Внутренний мужчина" в женской психике может привести к брачным проблемам, сходным с теми, о которых упоминалось в главе про Аниму. Особенно же услож­няет ситуацию тот факт, что одержимость одного из партнеров Анимусом (или Анимой) может автоматически вызывать такое же возбуждающее воздействие на другого, так что он (или она) становятся такими же одержимыми. Анимус и Анима всегда стремятся пуститься в долгое обсуждение и опустить его до самого низкого уровня, порождая неприятную, раздражительную и вспыльчивую атмосферу.

Как я упомянула ранее, позитивная сторона Анимуса может персонифициро­ваться в духе предпринимательства, в смелости, правдивости, а в своей высочай­шей форме - в духовной глубине и проникновенности. Через его посредство женщина может испытать на собственном опыте процессы, составляющие основу ее культурной и личностной объективной ситуации, она сможет найти свой путь и таким образом интенсифицировать духовную установку по отношению к жизни. Это, естественно, предполагает, что ее Анимус прекратил репрезентировать мне­ния, не подвергаемые более никакому критическому обсуждению. Женщина должна найти в себе смелость расширить свой внутренний горизонт для того, чтобы спро­сить у себя, насколько священны и неприкосновенны ее собственные убеждения. Только тогда она будет способна внять советам бессознательного, особенно если они противоречат мнениям ее Анимуса. Только тогда манифестации Самости дойдут до нее, и она будет способна сознательно понимать их значения.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

А. Яффе

СИМВОЛИЗМ В ВИЗУАЛЬНЫХ ИСКУССТВАХ

СИМВОЛ КРУГА

Ранее др. М.-Л. фон Франц растолковала, что круг (или сфера) являются символами Самости. Последняя выражает тотальность психики во всех ее аспектах, включая взаимоотношения между человеком и природой в целом. Где бы ни появлялся символ круга - в примитивном культе солнца или в современной религии, в мифе или в сновидении, в мандале, начертанной тибетскими монахами, или в плане расположения города, или в представлениях о сферическом самых первых астрономов - это всегда и исключительно свидетельствует о чрезвычайно важном аспекте жизни: ее исходной и изначальной целостности.

В индийском мифе о сотворении мира говорится, что бог Брахма, стоя на громадном тысячелистном лотосе, бросил взор на четыре стороны света. Этот четырехкратный обзор из круга лотоса был своего рода предварительной ориен­тацией, необходимым определением своего положения, прежде чем он приступил к сотворению мира.

Сходная история рассказывает про Будду. В момент его рождения из земли поднялся лотос и он, ступив в него, взглянул по 10 направлениям пространства. (Лотос в этом случае был восьмилучный; и Будда таким образом взглянув еще вверх и вниз создал 10 направлений). Этот символический жест обзора - наиболее лаконичный и выразительный способ демонстрации того, что с момента своего рождения Будда стал единственной и уникальной личностью, которой была уже предначертана способность видеть и понимать все просветленное. Его личность и его последующее существование несли на себе отпечаток этой целостности.

Пространственную ориентацию, выполненную Брахмой и Буддой, по-видимому, можно рассматривать как символическое выражение потребности человека в психи­ческой ориентации. Четыре функции сознания, описанные Юнгом, - мышление, чувство, интуиция и ощущение - оснащают человека всем необходимым для того, чтобы справляться и обходиться с впечатлениями от мира, полученными изнутри и извне. Именно посредством этих функций человек понимает и ассимилирует свой опыт; именно посредством их он в состоянии отзываться и реагировать. Четырех­кратный обзор Вселенной Брамой символизирует необходимость интеграции этих 4 функций, интеграции, которую⁼|£ловеку еще предстоит достичь. (В искусстве круг часто расходится 8 лучами. Этим выражается попарное перекрытие двух из четырех функций сознания, так что получаются 4 промежуточные функции - например, мышление, окрашенное чувством или интуицией, или чувство, склоняю­щееся или имеющее свойство ощущения).

В изобразительном искусстве Индии и Дальнего Востока круг, расходящийся четырьмя или восьмью лучами, является обычным паттерном религиозных образов, последние служат в качестве инструмента медитации. Мандалы, роскошно разукра­шенные и снабженные различными фигурками, играют весьма важную роль в тибетском ламаизме. Как правило, эти мандалы репрезентируют космос в его отношении к божественной силе.

Однако великое множество восточных фигур медитации является по своей схеме чисто геометрическими, такие фигуры называются янтрами. Помимо круга, мотив янтры - в самом общем виде - образуется двумя, проникающими друг в друга треугольниками: один обращен вершиной наверх, другой - вниз. Традиционно эта форма символизирует Шиву и Шакти, мужское и женское божество; этот же сюжет появляется также в скульптуре в бесчисленных вариациях. На языке психологического символизма этот мотив выражает единство противоположностей - единство личного, преходящего во времени и бренного мира Я и - не-личного, вневременного мира Не-Я. В конечном счете это единство есть осуществление и цель всех религий: единство души с богом. Два проникающих друг в друга треугольника имеют символическое значение: аналогичное значению более общей округлой мандалы. Они репрезентируют целостность психики, или Самости, в которой сознание точно такая же часть, как и бессознательное.

И в треугольниках янтры, и в скульптурных репрезентациях единства Шивы и Шакти главным образом подчеркивается напряженность, существующая между противоположностями. Более того, особенно выделяется эротический и эмоцио­нальный характер большинства из них. Это динамическое качество подразумевает некий процесс - творение, или возникновение целостности: ведь круг с 4 или 8 расходящимися лучами репрезентирует целостность как таковую, существующее бытие.

Отвлеченное понятие круга является также важной фигурой в цзен-буддизме. Говоря о картине, названной "Круг", известного жреца цзена Сангая, другой наставник цзена пишет: "В религиозном течении цзена круг репрезентирует просвещенность. Он символизирует человеческое совершенство".

Абстрактные мандалы появляются также в европейском христианском искус­стве. Одним из самых великолепных образцов являются витражи соборов (напо­минающие по форме розу). Они суть репрезентации Самости человека, транспо­нированной в космический план. (Космическая мандала в форме сияющей белой розы явилась как откровение в видении Данте.) Вероятно, можно рассматривать в качестве мандалы ореол Христа и христианских святых, как они изображаются в культовой живописи. Во многих случаях лишь ореол Христа разделен на 4 части, - весьма знаменательный намек на Его страдания как Сына Человеческого и Его смерть на кресте, в то же время это является символом его дифференцированной целостности. На стенах ранних романских церквей иногда можно увидеть абстракт­ные округлые фигуры; они, вероятно, восходят к языческим истокам.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: