Ведическая религия-reды 235 33 глава

В 1829—33 Г. учился на физико-математич. отде­лении Моск. ун-та, где слушал лекции историка М. Т. Каченовского, курс физики М. Павлова, знакомив­шего студентов с философией Шеллинга и Окена. В эти годы крепли революц.-политич. устремления Г.; вокруг него и Огарева образовался кружок оппози­ционно настроенных студентов (Н. И. Сазонов, Н. М. Сатин, В. В. Пассек, А. Н. Савич, Н. X. Кетчер). В нач. 30-х гг. Г. познакомился с теориями Сен-Симо­на и Фурье, в социализме к-рых он видел первые попыт­ки определить новые основания обществ, устройства.

Кружок Г.— Огарева привлек внимание пр-ва. В июле 1834 вместе с Огаревым и нек-рыми др. членами кружка Г. был арестован и в апр. 1835 отправлен в ссылку (Пермь, Вятка, Владимир). В нач. 1840 Г. вернулся в Москву, потом (май 1840) переехал в Петербург. Резкий отзыв Г. в письме к отцу (ноябрь 1840) о полиции повлек за собой новую ссылку (Нов­город, июль 1841 —июль 1842). Непосредственное столкновение Г. в годы ссылки с произволом и деспо­тизмом гос. аппарата николаевской России способ­ствовало росту его революц. убеждений.

Возвратившись в Москву, Г. выступил в 1842—47 с рядом филос. и художеств, произведений; «Диле-

ГЕРЦЕН 353

тантизм в науке» (1842—43, опубл. в «Отеч. записках», 1843, №№ 1, 3, 5, 12), «Письма об изучении природы» (1845—46), роман «Кто виноват?» (1841—46, опубл. в «Отеч. записках», 1845, № 12, 1846, № 4, отд. изд. — 1847), повести «Сорока-воровка» (1846, опубл. в 1848) и «Доктор Крупов» (1846, опубл. 1847). Он сблизился с Белинским, Грановским, принял участие в борьбе против представителей охранит, идеологии (М. Погодин, С. Шевырев), вступил в спор со славянофилами. В янв. 1847 Г. уехал за границу, а в 1849 принял решение остаться там для того, чтобы использовать возможность бес­цензурного рус. слова для борьбы против крепост­ничества и самодержавия.

Знакомство Г. с обществ, жизнью Франции и Ита­лии утвердило его в отрицат. отношении к капитали-стич. порядкам («Письма из Франции и Италии»,1847 — 1852, полн. изд. 1855). Г. приветствовал революцию 1848—49, но не понял ее бурж.-демократич. харак­тера: он ожидал от нее коренного переустройства общества на социалистич. началах. Поражение франц. пролетариата, торжество реакции вызвали у Г. глу­бокое разочарование в возможностях революц. дви­жения на Западе («С того берега», 1847—50, изд. 1850). Скептицизм и пессимизм Г. в первые послереволюц. годы были результатом краха бурж. иллюзий в социа­лизме, характерных для убеждений Г. 40-х гг. По сло­вам Ленина, «духовная драма Герцена была по­рождением и отражением той всемирноисториче-ской эпохи, когда революционность буржуазной де­мократии уже умирала (в Европе), а революцион­ность социалистического пролетариата еще не со­зрела» (Соч., 4 изд., т. 18, с. 10).

В 1852 Г. переехал в Лондон, где основал «Воль­ную русскую типографию» (1853), первые издания к-рой — прокламация «Юрьев день! Юрьев день!» (1853) и брошюра «Крещёная собственность» (1853)— содержали критику крепостничества и призывы к дво­рянству освободить крестьян. В нач. 50-х гг. Г. начал работать над художеств. мемуарами «Былое и думы» (написаны 1852—68, полн. изд. 1919—20), рисующими историю идейных исканий рус. рево­люционеров. В 1855—69 он издавал обозрение «Полярная звезда», а в 1857—67 (15 номеров в 1868 на франц. яз.) в сотрудничестве с Огаревым — политич. газ. «Колокол», на страницах к-рой вел борьбу за ос­вобождение крестьян с землей, разоблачал крепост­ников и царских чиновников, проповедовал социа­листич. идеи. В «Колоколе» отразились, однако, и либеральные иллюзии Г.: осн. прогрессивную обществ, силу в России Г. видел одно время в образованной части ср. дворянства, надеялся на мир­ное, добровольное освобождение крестьян помещи­ками, обращался через «Колокол» к Александру II с призывами освободить крестьян с землей. Однако при всех колебаниях Г. между демократизмом и либерализмом демократ все же брал в нем верх.

В противоположность либералам, к-рые поддер­живали реакц. политику пр-ва, жестоко подавляв­шего выступления против грабит, крест, рефор­мы 1861, Г. выступил в защиту Чернышевского и его соратников, занял последовательно демократия, позицию в отношении польского восстания 1863— 1864. Будущее освободит, движения в России он свя­зывал в 60-х гг. с деятельностью революционеров-раз­ночинцев, к-рых называл «молодыми штурманами будущей бури». Вместе с Огаревым он участвовал в нач. 60-х гг. в создании революц. тайного об-ва «Земля и воля». Преодолел Г. и скептицизм относи­тельно перспектив зап.-европ. революц. движения («К старому товарищу», 1869). Порвав с анархистом Бакуниным, дружеские отношения с к-рым поддер­живались им с 30-х гг., выразив твердую уверенность

в том, что царству капитала пришел конец, он обра­тил свое внимание на деятельность 1-го Интернацио­нала. Став на сторону революц. демократии 60-х гг., Г., однако, не освободился окончательно от нек-рых иллюзий «надклассового» бурж. демократизма. Он считал возможным и более предпочтительным мирный путь обществ, преобразования, повторял бурж.-демократич. фразы о проповеди социализма, обра­щенной равно и к работнику, и к хозяину, к земле­дельцу и мещанину.Умер Г. в Париже; его прах был перевезен в Ниццу.

Философские воззрения. В студенч. работах «О месте человека в природе» (1832), «Аналитическое изложение солнечной системы Ко­перника» (1833) Г., разделяя еще нек-рые принципы идеализма (признание духовного начала мира и бо­жеств, «души» в человеке) и отвергая материализм 18 в. (см. ИАН, т. 1, с. 19, 21), вместе с тем крити­ковал идеалистов за недооценку чувств, познания (см. там же, с. 23), за то, что они нередко подгоняют факты и явления природы под произвольные гипотезы. Уже здесь Г. ставил вопрос о необходимости соедине­ния опыта и умозрения, чувств, и рацион, позна­ния (см. там же, с. 24).

Влияние религ.-мистич. идей, к-рое Г. испытал в период вятской ссылки, было в скором времени пре­одолено им. Столкнувшись в 1840 в Москве с крайним увлечением части молодой интеллигенции филосо­фией Гегеля, Г. отрицательно оценил проповедь идей «примирения с действительностью» (Бакунин, Белин­ский) и обратился к серьезному изучению гегелевской философии и занятиям историей философии вообще. Развитие революц. убеждений и занятия естеств. наука­ми привели Г. к окончат, разрыву с религией и иде­ализмом. Известную роль в процессе становления Г. как атеиста и материалиста сыграло также изучение им книги Фейербаха «Сущность христианства». В рабо­те «Дилетантизм в науке» присутствовали еще иде-алистич. положения. В «Письмах об изучении приро­ды», излагавших филос. кредо Г., он уже твердо стоял на позициях филос. материализма, хотя не­редко и выражал свои идеи в идеалистич. терминах.

Усматривая задачу философии в науч. обосновании практич. деяния, Г. резко критиковал ее отрыв от «практических сфер» жизни, характерный, по его мне­нию, как для ряда последователей гегелевской филосо­фии, так в нек-рой мере и для самого Гегеля (ИАН, т. 3, с. 71, 73, 80, 82). Выполнить свое назначение фило­софия сможет, по Г., лишь в союзе с естествознанием: «философия, не опертая на частных науках, на эм­пирии,— призрак, метафизика, идеализм» (там же, с. 101). В свою очередь, «эмпирия, довлеющая себе вне философии,—сборник, лексикон, инвентарий» (тамже).

В качестве основополагающего принципа филосо­фии Г. выдвинул материалистически трактуемый им принцип единства бытия и мышления. Коренной порок идеализма Гегеля заключен, по Г., в стремлении по­ставить мысль перед природой как первичное, по­давить духом, логикой природу и историю, понять их «как прикладную логику, а не логику как отвлеченную разумность природы и истории» (там же, с. 120). «Чистая» мысль, существующая вне ма­териального субстрата — человеч. мозга, — невоз­можна (там же, с. 302и др.). Но сознание не есть нечто чуждое природе, внешнее ей; оно — естеств. и необ­ходимый результат развития природы, высший его продукт (там же, с. 126—27). Неумение понять че­ловеч. мышление в его возникновении и историч. развитии является одним из гл. недостатков материа­лизма 17 —18 вв. (там же, с. 300—301). Отвергая аг­ностицизм, Г. считал совершенно несостоятельным стремление установить границы познания.В противо­положность идеалистам, он придавал большое значе-

360 ГЕРЦЕН

ние чувств., эмпирич. знанию, утверждая, что оно яв­ляется естеств. и необходимым предшественником мысли (там же, с. 97). В то же время Г. возражал против недооценки активности разума (там же, с. 265, 297 и др.). Истинное знание есть единство опыта и умо­зрения.

Г. стремился выработать объективный метод науч. мышления, принципы к-рого соответствовали бы зако­нам природы и истории. Одним из таких принципов Г. считал рассмотрение явлений в их живой, органич. целостности; он критиковал превращение неразрыв­ных сторон единого целого в мертвые абстракции, метафизич. разрыв сущности и явления, внешнего и внутреннего (там же, с. П и др.). Большое вни­мание Г. уделял доказательству необходимости изучать явления природы и истории в движении, развитии (там же, с. 128 — 29). Для Г. жизнь при­роды — бесконечное развитие, творение нового, пе­реход от низших форм к высшим; в этом развитии вы­ражается «диалектика физического мира» (там же, с. 127). В истории общества также совершается поступат. движение; оно идет «диагональю», в борьбе «консервативности» и «вечного движения и обновле­ния»; последнее выражает «неудовлетворительность су­ществующего, искание формы, более соответствующей новой степени развития разума» (там же, с. 206). Г. высоко оценивал диалектику Гегеля за разработку идеи развития, называл ее впоследствии «алгеб­рой революции» (ИАН, т. 9, с. 23). Вместе с тем Г. видел и непоследовательность Гегеля, обусловлен­ную как идеалистич. основами его диалектики, так и стремлением быть «в ладу с существующим».

В вопросе о критерии истинности знания Г. коле­бался между позицией рационализма и той т. зр., со­гласно к-рой «истина должна доказываться не одним мышлением, а мышлением и бытием» (ИАН. т. 3, с. 246).

Твердо придерживаясь материализма в объяснении природных явлений, Г. не смог, однако, раскрыть социально-историч. обусловленность возникновения и развития человеч. познания. Неточна и его терми­нология: материалистич. мировоззрение он называл «реализмом», словом же «материализм» подчас обо­значал воззрение, сводящее духовное к вещественному; он не всегда различал понятия «идеализм» и «рациона­лизм» и т. д.

Следуя Гегелю во взгляде на историю философии как на закономерный процесс, Г. отверг его попытку представить эту историю как подготовку гегелев­ской философии. Для Г. история философии — по­степенное постижение единства бытия и мышления, распадающееся на три осн. стадии. Античная филосо­фия в целом — выражение первонач., естеств. «реа­лизма»; ср.-век. философия идеалистична; философия нового времени пошла двумя путями, развив оба на­чала (идеализм и реализм) «до последней крайности». Задача совр. мысли, по Г.,— преодоление обеих край­ностей, разработка нового мировоззрения, основан­ного на признании мышления высшим результатом развития объективно существующей природы. Слабость историко-филос. взглядов Г. заключалась в неумении понять обществ.-историч. обусловленность развития филос. мысли и раскрыть последовательно борьбу материализма и идеализма, хотя его симпатии были в общем на стороне материалистич. систем.

Взятые в целом, филос. воззрения Г., предприняв­шего критич. переработку гегелевской диалектики с позиций материализма, обнаруживают плодотворную тенденцию сочетания материализма и диалектики.

Касаясь филос. вопросов в ряде работ 50—60-х гг., Г. защищал и популяризировал осн. принципы мате­риалистич. мировоззрения, освобождаясь при этом от идеалистич. терминологии, резко критиковал ре­лигию и славянофильские мистич. воззрения, рас-

крывал их враждебность науке и реакц. обществ, роль («Опыт бесед с молодыми людьми», 1858; «Разговор с детьми», 1859; «Письма к противнику», 1864).

Филос. воззрения Г. выражены также в его пуб-лицистич. и художеств, произведениях. Особое зна­чение имеют в этом отношении «Былое и думы». Во мн. публицистич. произведениях Г. подходил дна-лектически к анализу социально-политич. проблем. Нек-рые произведения Г. 50—60-х гг. («О развитии революционных идей в России», 1851; «Былое и думы» и др.) содержат ценнейший материал по истории рус. обществ.-политич. и филос. мысли 1-й пол. 19 в.

Социологическая концепция. Те­ория «русского», «крестьянского» социализма. Специфику социальной жиз­ни, отличающую общество от природы, Г. связывал с наличием у действующих в истории индивидов созна­ния, к-рое делает возможной целенаправл. и в извест­ных пределах свободную деятельность. Г. отрицатель­но относился к телеологии и фатализму, навязываю^ щим истории предопредел. план и сводящим дейст­вия человека к пассивному его выполнению; он под­черкивал активную роль человека в истории, обосно­вывал правомерность революц. действия. В то же время он критиковал волюнтаризм.

Признавая прогрессивный характер историч. раз­вития, Г. в 40-х гг. порой связывал прогресс с физио­логия, усовершенствованием человека, с продолжаю­щимся развитием мозга. В дальнейшем он отошел от этих идей; в «Письме к сыну (О свободе воли)» (1868) Г. решительно отвергал попытки объяснить обществ, жизнь законами физиология, жизни чело­века и утверждал, что «социальный человек усколь­зает от физиологии» (Полное собр. соч. и писем, т. 21, 1923, с. 6). История для Г. прежде всего — прогрессив­ное развитие сознания, направленное на разумное уст­ройство обществ, жизни, на достижение того соответст­вия между разумом и деятельностью, в к-ром реали­зуется свобода человека. Высшим результатом разви­тия человеч. мысли Г. считал социалистич. идеал, даю­щий наиболее разумное и справедливое решение «экономического вопроса» и проблемы единства лич­ности и общества. Г. остро интересовался вопросом» реальности практич. осуществления социалистич. идеала,— «где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу?» (ИАН, т. 6, с. 27). Констатируя постоянное расхождение ре­ального хода истории с обществ, идеалами, Г. уже в 40-х гг. шел к выводу, что «жизнь имеет свою эмбрио-гению, не совпадающую с диалектикой чистого ра­зума» (там же, с. 29). Крушение надежд на револю­цию 1848—49 окончательно убедило его в том, что ра­зумность и справедливость социалистич, идеала не являются достаточной гарантией его осуществления. В 50—60-х гг. Г. настойчиво стремился уяснить объ­ективный ход истории, отыскать реальные возмож­ности социалистич. переустройства общества. Он обратился к аналогии между развитием общества и развитием природы: историч. прогресс, подобно развитию в природе, идет не прямолинейно, а путем иоследоват. и одностороннего развития различных обществ, форм, сложившихся в результате дейст­вия география., политич., религ. и др. обстоятельств. Каждая из этих форм, подобно виду в природе, представляет собой одновременно и ступень общего поступат. движения и самостоят, «частный случай». Отсюда Г. делал следующие выводы: 1) возможность осуществления социалистич. идеалов тем больше, чем больше реальных стихийно сложившихся на­чал социалистич. устройства содержит в себе та или иная обществ, форма; 2) пути к социализму многооб­разны, ибо они должны явиться продолжением исто­рически своеобразного развития обществ, форм, в

ГЕРЦЕН 361

к-рых протекает жизнь отд. народов. Эти выводы служили непосредственным обоснованием теории «русского», «крестьянского» социализма, развитой Г. в 50-60-х гг.

Г. полагал, что общинное владение землей в России, «мирское управление» и укоренившаяся в сознании рус. крестьянина идея «права на землю» являются ре­альными зародышами социализма, к-рые создают воз­можность претворения в жизнь социалистич. идей, вы­работанных зап.-европ. науч. мыслью. Утопичность со­циалистич. теории Г., ее реальное историч. содержание иреволюц. характер были раскрыты Лениным. Ленин показал, что в этой теории нет на деле «ни грана» социализма, ибо осуществление программы Г.— осво­бождение крестьян с землей и уравнит. раздел земли— привело бы на практике лишь к быстрому и свобод­ному развитию в России капитализма. «Идея „права на землю" и „уравнительного раздела земли" есть не что иное, как формулировка революционных стрем­лений к равенству со стороны крестьян, борющихся за полное свержение помещичьей власти, за полное уничтожение помещичьего землевладения» (Л е-нин В. И., Соч., 4 изд., т. 18, с. 11 — 12). Выдвинув идеи о социалистич. природе рус. крест, общины и о возможности некапиталистич. пути России к социализ­му, Г. явился «далеким и одиноким предтечей» рус. на­родничества (см. В. И. Ленин, там же, с. 144; см. также с. 490).

Г. дал острую и разностороннюю критику зап.-европ. бурж. порядков. Однако отсутствие науч. понимания капитализма и историч. роли рабочего класса помешало Г. выработать науч. взгляд на пер­спективы социального переустройства Зап. Европы. Поиски путей осуществления социалистич. идеалов столкнули Г. с вопросом о роли народных масс в исто­рии. Под влиянием поражения революции 1848—49 Г. склонялся к скептич. оценке возможности соедине­ния передовой мысли и нар. движения, к-рое он считал лишь стихийным; массы, по его мнению, движутся безотчетными влечениями и страстями. Впоследствии Г. преодолел этот скептицизм и считал возможным сочетать деятельность выдающихся личностей — носи­телей идеалов — и массовые действия народа; он утверждал, что «если десять человек понимают ясно, чего тысячи темно хотят, тысячи пойдут за ними» (Полное собр. соч. и писем, т. 19, 1922, с. 111). Г. был противником расизма и нац. исключительности; он признавал право всех народов на активное участие в историч. действии.

Глубокий историзм мысли Г. и одновременно огра­ниченность этого историзма идеалистич. пониманием общества обнаруживает отношение Г. к государству. Г. был еще далек от понимания действит. историч. причин возникновения и развития гос-ва, от взгля­да на гос-во как на продукт непримиримости классо­вых противоречий. Он высказывал ошибочную мысль, будто бы гос-во не имеет собств. определенного со­держания и потому служит одинаково реакции и ре­волюции. Однако гос-во для Г. — не случайное, искусств, построение, а необходимая историч. фор­ма политич. жизни общества, изменяющаяся в ходе истории. Г. считал теоретически и практически не­состоятельной бакунинскую анархистскую теорию о немедленном разрушении гос-ва и переходе к без-государств. состоянию; критика этой теории дана им в письмах «К старому товарищу».

Этические и эстетические взгля­ды. Этика Г. основана на том убеждении, что истинное призвание человека—разумное, нравствен­ное, свободное деяние. Г. был непримиримым вра­гом религ.-аскетич. морали, проповедующей смирение и покорность; по его словам, «все религии основывали нравственность на покорности, т. е. на добровольном

рабстве, потому они и были всегда вреднее полити­ческого устройства» (ИАН, т. 6, с.125).Этика Г.глубо­ко гуманистична, она утверждала высокое достоинство человеч. личности, право человека на счастье, на сво­бодное, гармонич. развитие.

Нравств. действие требует, по мнению Г., разум­ного сочетания интересов личности и общества, един­ства «эгоизма» и «альтруизма». Еще в 40-х гг. он счи­тал, что нужно «примирить сердце и разум так, чтоб человек исполнение действительного долга не считал за тяжкую ношу, а находил в нем наслаждение как в образе действия, наиболее естественном ему и при­знанном его разумом» (ИАН, т. 3, с. 195). В 50—60-х гг. Г. развивал мысль об историч. характере моральных понятий и норм: «нравственностей несколько, и все они очень относительные, т. е. исторические» (Полное собр. соч. и писем, т. 15, с. 285). Он критиковал бурж. мораль, «мораль почтения к власти и собственности» (там же, т. 20, 1923, с. 78), страстно защищал вы­сокую моральность революции.

Враждебность аскетизму, утверждение полноты и красоты жизни, проповедь активного участия в об­ществ, преобразовании тесно связывали этику Г. с его эстетич. воззрениями. Иск-во для Г.— одно из ярчайших проявлений творч. активности человека и вместе с тем сила, воспитывающая, формирующая человеч. личность. Как и все существующее, иск-во подчинено закону развития; каждая из его историч. фаз одновременно и односторонность и ступень об­щего движения; она — живой отклик на потребности изменяющегося общества: «чем кровнее, чем сильнее вживается художник в скорби и вопросы современ­ности — тем сильнее они выразятся под его кистью» («Герцен об искусстве», 1954, с. 230). Одним из призна­ков разложения бурж. общества было в глазах Г. падение искусства, приноравливающегося к вкусам и потребностям буржуазии. Г. считал закономерным и прогрессивным нац. своеобразие иск-ва; истинный художник, по мнению Г., всегда выражает стихии нар. характера, высказывает то, что еще дремлет в смутном сознании масс. Г. видел глубокое нац. свое­образие рус. лит-ры 19 в.; с творчеством Пушкина, Рылеева, Грибоедова, Лермонтова, Гоголя он свя­зывал развитие рус. нац. самосознания. Г. отмечал особую роль рус. лит-ры как трибуны для выраже­ния протеста против крепостничества и самодержавия.

3. Смирнова. Москва.

Борьба вокруг идейного наследия Г. Отношение к идейному наследству Г. со стороны офиц. кругов самодержавной России выразилось в ряде реакц. актов: в продолжение многих лет было запрещено упоминать имя Г. в лит-ре, был уничтожен тираж «Писем об изучении природы» в 1873, сделаны крупные купюры в первом российском собр. соч. Г. (1905), изъят ряд статей о Г. и работ самого писателя во время празднования его 100-летнего юбилея и т. д. Реакц.-дворянские и клерикальные писатели — Шевырев и Булгарин, Федоров и Н. Елагин («Искандер-Герцен», Берлин, 1859), архиепископ Никанор и др.—обрушивались на мыслителя за его атеизм, материализм, проповедь революц. идей.

Различие революц. демократизма и либерализма еще при жизни Г. обусловило два подхода к его творчеству. Осн. филос. работы Г.—«Дилетантизм в науке» и «Письма об изу­чении природы»— были высоко оценены Белинским (Избр. письма, т. 2, 1955, с. 211; Избр. филос. соч., т. 2, 1948, с. 327) и Огаревым (Избр. соц.-политич. и филос. произв., т. 2, 1956, с. 344), а позднее петрашевцами (Филос. и общ.-политич. произведения петрашевцев, 1953, с. 656—60) и Шелгуновым (см. «А. И. Герцен в русской критике», 1953, е. 215—16). Революц. и социалистич. проповедь Г., критика им религии и пропаганда материализма в написанных за рубежом работах находили широкий отклик среди передовой демократич. интеллигенции. Чернышевский (Полное собр. соч., т. 2, 1949. с. 556; т. 7, 1950, с. 665—66, 761 и др.) и Добролюбов (Собр. соч. в 3 тт., М., 1952, по Указателю), высоко оценивавшие произведения и обществ.-политич. деятельность Г., выступали против его либеральных колебаний и сомнений в революц. возможностях Зап. Европы.

Эволюция либерального направления резко отразилась на отношении его представителей к Г. В нач. 40-х гг. Гранов­ский восторженно приветствует «Дилетантизм в науке». Появление «Писем об изучении природы» ведет к теоретич. отмежеванию Грановского и Корша от Г., а «Письма из Фран-

362 ГЕРЦЕН

ции и Италии» кладут начало разрыву с Г. многих из бывших его друзей. Революц. проповедь «Колокола» вызывает него­дование как Боткина и Кавелина, так и повернувшего к на­ционализму и апологетике самодержавия Каткова. Ю. Сама­рин усматривал в материализме и атеизме Г. основу его ре­волюц. взглядов (см. его письмо к Г., 1863,— Г., Полное собр. соч. и писем, т. 17, 1922, с. 320). После смерти Г. бурж. писатели стремятся преувеличить значение либеральной тенденции в его мировоззрении, изобразить его теоретич. взгляды оторванными от практич. деятельности. В рабо­тах Н. Страхова («Герцен», 1870, в кн.: Борьба с За­падом в нашей литературе, кн. 1, 3 изд., Киев, 1897) и Е. Соловьева («Жизнь и деятельность А. И. Герцена...», СПБ, 1897) Г. представлен врагом революции и социализма, сто­ронником гегельянства.

Народники в 70—90-х гг. превозносят крест, социализм Г.

В нач. 20 в. в борьбе вокруг герценовского наследства четко определились три осн. тенденции. Представители л и б ер а л ь-ного лагеря—П. Милюков («Памяти А. И. Герцена», 1900, в кн.: Из истории русской интеллигенции, СПБ, 1902, с. 169— 175), С. Булгаков («Душевная драма Герцена», Киев, [1905]), М. Гершензон («Социально-политические взгляды А. И. Герцена», М., 1906), П. Струве («Герцен», газ. «Речь», 10 янв. 1908, вето сб.: Patriotica, СПБ, 1911;его же, «Герцен», в журн. «Русская мысль», 1912, № 4), В. Богучарский («Алек­сандр Иванович Герцен», 1912), В. Чешихин-Ветринский («Гер­цен», 1908; его же, «Александр Иванович Герцен», 1916), Д. Ов-сянико-Куликовский («А. И.Герцен», 1908) и др.—пытались до­казать, что Г. не принадлежит «какой-либо партии и какому--либо направлению» (Струве), усматривали «главное дело» Г. в способствовании крест, реформе 1861. Замалчивая его демокра-тич. выступления, превращая работу «К старому товарищу» в программу реформизма, выхолащивая социальное содержание утопич. социализма Г., они приписывали Г. «чисто религ. отношение» к «свободе лица», составляющее якобы основу его социальных построений.

Народнические, гл. обр. эсеровские, писатели, игнорируя различие между науч. социализмом Маркса и не­марксистскими социалистич. учениями, считали историч. заслугой Г. его стремление соединить социализм как теорию с «реальной» основой — «коммунистич. инстинк­тами мужика» (Н. Русанов, Западный социализм и «русский социализм» Герцена, в журн. «Русское богатство», 1909, № 7—8). Полемизируя с либералами, эсеры (В.Чернов, Не во-время родившийся, в журн. «Заветы», 1912, № 1, 1 изд.; В. Ленуар, Великий образец самокритики, там же) в то же время проповедовали идею о возможности единого оппозиц. лагеря, пророка к-рого они усматривали в Г.

Начало всестороннего изучения лит. наследства Г. и подлинно науч. трактовки его идей с позиций мар­ксизма было положено В. И. Лениным («Памяти Герцена», 1912, Соч., 4изд., т. 18). Относя Г. к по­колению дворянских революционеров 1-й пол. 19 в., Ленин вместе с тем показал, что Г. пошел дальше дека­бристов и под влиянием роста нар. антикрепостнич. дви­жения встал врядыреволюц. демократии. Не замазывая слабых сторон мировоззрения Г., вскрывая социальные корни его апелляции к «верхам», Ленин показал ко­ренное различие между Г. и либералами. Продолжая начатую Марксом и Энгельсом критику герценовского «русского» социализма (см. К.Маркси Ф. Энгельс, Соч., т. 15,1933, с. 259, 375; т. 16, ч. 2, 1936, с.388—401;т.25, 1934, с. 184 и др.), Ленин охарактеризовал его как нена­учный, утопический. Вместе с тем он указал и на реаль­ное, социальное содержание теорий Г.: выражение р с-волюционности «буржуазной крестьянской де­мократии в России» (Ленин В. П., Соч., 4 изд., т. 18, с. 11). Ленин назвал Г. мыслителем, к-рый «вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом» (там же, с. 10). Ленин отметил актуальность идей «Писем об изучении природы» для науки и филосо­фии нач. 20 в.

Созвучные Ленину оценки Г. по ряду вопросов дал Плеханов («Герцен — эмигрант», 1909; «А. И. Герцен и крепостное право», 1911; «Философские взгляды А. И. Герцена», 1912; «О книге В. Я. Богу-чарского „А. И. Герцен"», 1912; «Речь на могиле А. И. Герцена в Ницце», 1912, см. Соч., т. 23). Плеханов за­щищал Г. от либералов, критиковал Иванова-Разумни­ка за попытку очистить социализм Г. от демократизма, от веры в нар. крест, массы. Обращение Г. к общине как реальному зародышу социализма было, по мнению Плеханова, «полупризнанием того, что не мышление определяет собою бытие, а бытие определяет собою

мышление» (Соч., т. 23, 1926, с. 403). Плеханов, однако, не раскрыл классовые корни мировоззре­ния Г. Правильное решение вопроса о тенденции развития взглядов Г. к диалектич. материализму сочеталось у него с ошибочной трактовкой филос. взглядов Г. 40-х гг. как гегельянских.

После Октябрьской революции 1917 создалась воз­можность широкого науч. исследования мировоззрения Г. Однако нек-рые работы, изданные в первые послере-волюц. годы [Г. Шпет, Философское мировоззрение Герцена, 1921; его же, П. Л. Лавров и А. И. Герцен, сб. «Вперед», 1920; Иванов-Разумник, А. И. Гер­цен, 1920; Э. Радлов, Герцен как философ, и др. ст. в сб. «А. И. Герцен», 1920; ряд статей веб. «Ве­стник литературы», 1920, № 1 (13) и др.], продолжали бурж.-либеральную традицию в оценке наследия Г. По­лучила распространение т. зр. о гегельянском ха­рактере философии Г.

В 20-х —1-й пол. 30-х гг. сов. ученые проделали большую работу по публикации и изучению произ­ведений Г. В ряде книг и статей освещались различ­ные стороны деятельности и мировоззрения Г. Одна­ко при оценке политич. лица мыслителя нек-рые ав­торы (Ю. Стеклов, А. И. Герцен, 1920, [3-е изд.], 1930; В. Боровский, Был ли Герцен социалистом?, в журн. «Творчество», 1920, № 1, см. также в его кн. «Литературно-критические статьи», 1956, и др.), правильно подчеркивая нонауч. характер социализма Г., акцентировали внимание на либеральных сторонах его творчества. Л. Аксельрод («А. И. Герцен», 1919, см. в ее кн.: «Этюды и воспоминания», 1925) и нек-рые другие авторы проводили в своих работах плеха­новский взгляд на философию Г. В книге Л. Пипера «Мировоззрение Герцена» (1935) герценовская фи­лософия была неправильно определена как шеллин-гианство.

⇐ Предыдущая81828384858687888990Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: