 |
И жизнь, и времени движенье... 8 глава
|
|
|
|
Но, как ни парадоксально, именно такая растворённость до самозабвения даёт человеку возможность в полной мере быть самим собой. И дарит ему ощущение Вечного. В сиюминутном.
Приведу самое сущностное для меня в этом плане стихотворение из светопоэмы «О, тайные Природы письмена...», представленное и отрывком на обложке:
Здесь шмель колдует в чашечке цветка,
дрожат на листьях капельки дождя...
Душой и плотью в миг тот уходя,
о Вечном я не думаю. Пока.
Был миг отчаянных сомнений...
И мне подумалось тогда:
жизнь – это лишь поток мгновений
из Ниоткуда в Никуда.
Потом от мига не осталось
и лёгкой тени, и следа...
И мне подумалось тогда,
что горький миг – всего лишь малость,
и даже горе, так уж сталось,
и даже горе – не беда.
А что – беда? То знаю я?
В живом пространстве Бытия
есть всё... Но здесь, в июне, летом,
зачем, зачем сейчас об этом,
когда вокруг – потоки света,
и неба синь, и листьев шелест...
Тогда... какой же я «пришелец»
из Ниоткуда? В Никуда
я тоже не спешу явиться.
Тогда зачем же суетиться,
решать, что – горе, что – беда?
Себе сказав – не суетись,
до вечного сейчас нет дела,
я вдруг сумела обойтись
тем, что здесь рядом – зеленело,
цвело, от ветра шелестело,
тянулось ввысь, летало, пело,
творя своё святое дело –
творя обычной жизни вязь,
всего со всем живую связь.
И лишь тогда – не суетясь! –
так жадно, так не торопясь,
так детски безоглядно, смело
я предалась душой и телом
сиюминутно-быстротечному...
А что иное полнит Вечное?
Отдельное и Общее. На снимке, возле контура чернеющей на синем небе кроны – облако, подсвеченное закатом до цвета раскалённого металла:
Здесь, в облаке, отдельно взятом,
гореньем внутренним объятом, –
|
|
|
мне явлена вся мощь заката
так ярко, яростно и зримо,
так сущностно и так неповторимо...
И так во всём. Всегда, во всём,
что видится нам как Отдельное,
являет Общее объём
и полноту – почти предельную.
Но в том коротеньком «почти»
начало долгого пути –
к познанью, к поиску, к слиянью
с судьбою общей – Мирозданья –
твоей души, отдельно взятой,
гореньем внутренним объятой.
Post Script.
Твоей душе, отдельно взятой,
гореньем внутренним объятой,
желаньем поиска охваченной, –
так много в жизни предназначено,
так много в жизни предначертано –
для общего, почти бессмертного.
Но... что ещё есть в том «почти»?
Иди. И узнавай в пути.
Идеальное и Реальное. Тема Идеального и Реального начата едва ли не в ранних стихах, но я всё острее ощущаю их связь, сближение, взаимопроникновение.
Средь тревог и обид, средь непрошенных слёз
вспомню крошечный, мною придуманный, плёс
с отраженьем небес, с отраженьем берёз.
И в пространстве том – мной нарисованных грёз –
оживает душа, высыхает от слёз,
и светлеет в ней, ширится крошечный плёс
до масштабов иных, до пространства реального...
Приглашаю и вас в ту страну идеального,
где расклады свои и свои постижения.
А начало всему – лишь берёз отражение
в тихой заводи в августе этого года,
в предосеннюю, ясную чудо-погоду.
Тема Идеального и Реального, видимо, не просто близка мне – неотделимая от меня, от моего мироощущения, она проступает во многих моих поэтических раскладах, но есть стихи, которые для меня особенно значимы в этом плане. В светопоэме это и стихотворение о граде Китеже, написанное в августе 2007 года.
«Есть у меня свой Китеж-град...» Многочисленные легенды, сказания, мифы о древнем граде Китеже восходят к XIII веку, периоду татаро-монгольского нашествия на Русь. Этот городок у озера Светлояр, вблизи Нижнего Новгорода, спасаясь от завоевателей, вместе со всеми жителями опустился в глубь озера, стал подводным городом.
|
|
|
Китеж-град тревожит моё воображение – вспоминаю его даже при виде обычных домов, отражённых в зеркале маленького пруда в яблоневом саду, что в пяти минутах ходьбы от дома. Но сад, где есть и столетние яблони, никто не бережёт. И пруд за прошедшие годы обмелел, стал заброшенным и грустным. Но он жив в моей памяти, в моих фотографиях и стихах, вошедших в светопоэму:
Китеж-град
1.
Не прихоть сердца, не игра
воображенья –
есть у меня свой Китеж-град,
моё творенье,
приют подводный для души –
не тела:
не в прошлом, не в глухой глуши,
не за пределом
земных реалий... Там свой лад
лесов окрестных,
подводный дом, подводный сад,
и даже место
для вас, друзья, и для моих
чудачеств...
И много там ещё других –
ценнейших! – качеств.
Но мне дороже во сто крат
в моём твореньи,
в твоей стихии, Китеж-град! –
глубь погруженья,
чтоб средь пророчеств, слов и числ
судьбинных
искать всего живого смысл
глубинный...
...И нет пророчеств, числ и слов
исконных,
лишь медленных колоколов
святые звоны.
2.
А мне вокруг настойчиво твердят,
что это просто яблоневый сад
и пруд... А в нём – обычное явленье! –
отражены ближайшие строенья.
«Обычное явленье» – говорят,
а для меня здесь – древний Китеж-град,
стихия отраженья, погруженья,
пространство света, тайны, постиженья...
3.
...Да, над тобой, мой Китеж-град,
есть пруд и яблоневый сад,
и утки плавают в пруду...
Но я не раз ещё приду
туда, где яблоневый сад,
чтобы войти в свой Китеж-град.
4.
Теперь тот древний Китеж-град
и этот яблоневый сад –
как жизни разные слои,
как две реальности мои.
5.
...И если во тьму, в глухомань забреду
или в пути повстречаю беду –
точкой опоры в сердце войдут
город подводный и маленький пруд
в яблоневом саду.
Мне всегда трудно было разделить в себе творчество и мифотворчество, Идеальное и Реальное, и тем более решить, что изначальнее. И всегда, сколько помню себя, хотелось соединить несоединимое.
Соединить несоединимое. Снова и снова вспоминаю молодого физика Стивена Хокина, нашедшего точки соприкосновения физических законов микромира с законами макромира и теорией относительности, тем самым соединив прежде несоединимое. Это то, чем занята душа моя практически всю жизнь, то, к чему, как я уже писала, осознанно или подсознательно всегда были направлены мои поиски. Особенно – поэтические откровения.
|
|
|
Сиюминутное и Вечное, Отдельное и Общее, Идеальное и Реальное, Материя и Дух... Как причудливо они соотносились в моих стихах, то существуя почти отдельно, то вдруг сближаясь, соприкасаясь так, что я почти ощущала начало их взимопроникновения!
Стихотворение «Сначала было Небо для меня...», завершается строками:
Земля и Небо – вы мой свет и дом,
вам, нераздельным, я отныне внемлю...
Но разве не о том же строки «Прости меня, тело, спасибо, душа...» Или иное, более раннее:
Ко мне дойдёт сквозь сумрак плотный
и я расслышу:
«Душа, что не воюет с плотью,
мудрей и выше...»
Жажда соединения, воссоединения – соединимого и несоединимого, всего со всем всю жизнь не отпускала меня, не отпускает и сейчас, при любом состоянии души и тела. А сейчас у меня не так много времени впереди, но вполне достаточно, чтобы думать о душе. Но когда я погружаюсь в Природу, вижу её краски, ощущаю её живые токи, её сокровенное движение – всё в ней для меня так слитно, так нераздельно!
И, быть может, мои противоречия – это просто вехи, мои вехи на пути постижения? Скорее всего – не только мои: вся история человечества полна противоречиями..
А наши фантазии, мечты о Вечном и Идеальном, наша игра воображения – разве они не питают творчество?
«И между всем – связующая нить...» Забегая вперёд, приведу стихотворение, родившееся после выхода светопоэмы, в августе 2009 года – импульсом к нему тоже послужила фотография:
То медленно во мне вопросы бродят,
то вырастают так внезапно, вдруг:
восходит к небу чей-то светлый дух –
или на землю – свыше – Дух нисходит?
Отбросим все сомнения, все «или»,
что мы тысячелетьями копили,
пока в своей – земной – юдоли жили
и святостью особой не грешили.
Но... этот сонм вопросов... в никуда...
кто, всё-таки... кто нам на них ответит?
Так и живу на этом белом свете,
себе упрямо отвечая: «Да!»
Да, есть. Всё – есть, о чём вопросы наши,
и между всем – связующая нить...
Но из сей тайной, необъятной чаши
|
|
|
нам толику дано лишь пригубить.
Семнадцать ноль семь, середина апреля. Какое важное событие обозначено мной вот так, с точностью до минуты? Особенно если учесть, что многие годы я вообще не ставила дат под написанным? События как такового не было – лишь обычная прогулка по лесопарку с остановкой у кромки пруда. Сквозь покрытые набухшими почками ветви мягко проступала тихая, спокойная водная гладь... Нет, не описать прозой моё ощущение этой минуты этого весеннего дня. Помог фотоаппарат, но снимок этот, один из тех, что вошли в светопоэму, к сожалению, здесь, в книге, показать не могу. Как, впрочем, и остальные. На нём – мгновение, о котором могу говорить лишь стихами:
Мой маленький пруд... А какая безбрежность
на этом кусочке пространства живого!
Мой маленький пруд, ощути мою нежность –
любого, к тебе обращённого, слова.
Ты – свет. И прозрачность. И свежесть. И прелесть.
Семнадцать ноль семь, середина апреля.
И таких мгновений, подаренных жизнью, было у меня за эти годы немало. Какие успела и смогла – сохранила в книге. Остальные – храню в себе и на отпечатанных фотоснимках. Храню бережно и любовно. И возвращаюсь к ним не только мысленно, а держу их в руках, погружаюсь в них взглядом и сердцем. Ко многим уже есть стихи.
«Остановись, мгновенье!» – не скажу... » Прохожу мимо берёзы – и что-то во мне отмечает необычный рисунок коры... а чуть дальше... и ещё, ещё... И далее – везде. Здесь и сейчас. В каждом мгновении.
Здесь и сейчас, в тебе, в тебе, Мгновенье,
и высота, и нежность, и покой,
и зыбкое прохладное свеченье,
и зелень, и оттенок золотой...
И Неба свет, как мягкое сиянье,
ничем не замутнённый чистый свет,
что озаряет сонмы наших лет...
И наших «Я» незримое слиянье
в тебе, Мгновенье, с целым Мирозданьем.
Но мягкий свет и нежность, и покой
сменяются картиною иной,
совсем иным сменяются мгновеньем.
И в нём теперь – тревога и смятенье.
Угроза и напор. И напряженье –
как перед сломом, перед разрушеньем.
Но, подходя к любому рубежу
в своей судьбе, живой и быстротечной,
«Остановись, Мгновенье!» – не скажу.
Живи. И длись. И наполняйся Вечным.
Возможно, так относиться к мгновениям жизни помогает мне сейчас древнегреческий бог Кайрос, бог счастливого мгновения...
Всему своё время. Перебирала книги, и на глаза попался школьный сборник задач по геометрии. Не заметила, как начала решать одну из задач, но спохватилась и остановила себя – зачем, ведь это никогда не пригодится. Но почему, почему и по сей день не могу просто погрузиться в чтение книги и не подчеркивать, не выписывать что-то значимое для себя?
Казалось бы, моё время собирать камни давно сменилось временем эти камни разбрасывать, тратить накопленное, делиться им, претворять в дела и поступки, не отвлекаясь на новые «накопления». Стараюсь. Привожу в порядок дела, спешу закончить книгу. Ограничиваю себя в любой трате времени на постороннее...
|
|
|
Но в какой-то момент начинаю ощущать – не собирать камни, отгородиться от нового знания, что даёт нам жизнь, – значит остановить её. Любая прочитанная страница, любая встреча с человеком, случайное даже событие совершают в нас неизбежные подвижки... И если ты начал когда-то «собирать камни» – остановки быть не может.
Думаю, между временем собирать и временем разбрасывать камни нет столь уж чёткой границы – идет постоянное чередование этих процессов, накладывающихся один на другой, иногда совмещающихся… Да нет, это просто один процесс, одно, общее течение реки времени, впадающей в океан Вечности.
«На берегу у тишины...»Мне всегда не хватало внутренней тишины как ощущения покоя, умудренности, отдохновения, о чём поведано даже в моих юношески-нескладных строках: «...Ты опять мне так ясно слышна... Тишина, моя тишина, стань хотя бы на миг тишиною». Я и подумать не могла, что через полвека Природа поможет мне и в этом, поможет так, как рассказано в книге «О, тайные Природы письмена...». и опять мне жаль, что не могу познакомить читателей с фотоснимками к этим стихам:
***
На берегу у тишины.
На берегу у глубины.
Сижу на самом берегу
и тихо, молча берегу
всё то, чему в душе моей
давно пора бы отстояться,
и вот сейчас... всё может статься...
всё успокоится во мне
и я опять смогу предаться
теченью, скорости, волне
и неуёмному движенью
души на самой глубине.
О, как же много я могу
на этом тихом берегу –
понять, почувствовать, приять
воды живую благодать
и выровнять своё дыханье,
и воспалённого сознанья
почти разорванную нить
прохладой воссоединить.
И просто быть. И просто жить.
И всё простое полюбить
иной, высокою любовью.
И наслаждаться этой новью.
И тишины пленительную тайну
в себя вобрать. Так полно. Так случайно.
***
Если прошлого горький дым
настигает тебя то и дело,
попроси у воды, попроси у воды:
«Полечи мою душу и тело...»
И тогда... И тогда, и тогда
заискрится от солнца вода,
мелкой рябью блеснёт,
зелень – в кронах возьмёт,
голубое – возьмёт в поднебесье,
на мгновенье затихнет, замрёт,
а потом тихим светом плеснёт,
приближая тебя к равновесью.
...Если хочешь уйти от беды,
если что-то в душе наболело,
посиди у воды, посиди у воды –
тихо-тихо, бездумно, без дела.
Когда бессонница и грустные мысли делают своё чёрное дело, начинаю читать про себя эти стихи, представлять берег пруда и себя на берегу. И ко мне приходит тишина, тишина внутренняя, и незаметно для себя я засыпаю.
«Люблю стоять над отраженьем...» Есть некий, но лишь кажущийся, парадокс: процесс фотосъёмки суживает взгляд до включения в «одну точку», в одно мгновение, а в итоге – в итоге творческом – идёт расширение нашего представления об увиденном. Характерно в этом плане стихотворение «После дождя» к фотографии, на которой, как ни странно, изображена... лужа, небольшая лужа после обильного летнего дождя:
Такая маленькая лужа –
казалось, мир до грязи сужен…
Но наклонюсь над отраженьем –
да нет, какое там суженье,
там, в мелководной глади живы
и одуванчик, и крапива,
стволы берёз, сухие ветви,
и солнце, и дыханье ветра,
и яркой бабочки круженье…
Там жизни ток, там свет, движенье, –
вся ширь в том таинстве суженья,
в извечном чуде отраженья …
Последние две строки полномерно относятся и к фотографированию, и к любому творческому процессу.
Помню, у берега пруда в лесопарке я ждала, когда послеполуденное солнце чуть опустится к горизонту, – мне хотелось запечатлеть какой-то особый, уже существующий внутри меня отсвет воды с отражением кроны. Сначала ждала. Потом стала делать снимки через каждые несколько минут. Получив готовые отпечатки и увидев ожидаемое изображение, поняла:
Пространство отраженья –
то пространство,
где привлекает нас
непостоянство.
Ещё раз убедилась – в творчестве невозможен никакой заказ, даже свой собственный. И поместила в книге рядом два снимка, сделанных с интервалом в минуту:
Я отслежу, тая волненье,
как ветра легкое движенье
в одно единое мгновенье
волшебно сдвинет отраженье...
...О, это светлое смешенье
того, что есть, с воображеньем,
смешенье света и теней,
и отраженье отраженья
в душе и памяти моей.
«Нет у отраженья дна». Однажды, в том же своём любимом лесопарке в очередной раз стояла над небольшим, залитым дождём углублением в земле. Долго смотрела на отражение крон и облаков в нём... И в какое-то мгновение почти физически ощутила: нет, я смотрю не на землю, а погружена взглядом в небо, и не в небесную высь, а в небесную глубь, странно манящую и бесконечную:
Мелководье? Отраженье!
Крон по синему движенье.
Мелководье? Но видна
здесь такая глубина!
Нет у отраженья дна.
Отражение, вдохновение, творчество. В начале Светопоэмы «О, тайные Природы письмена...» под заголовком «Вдохновение» есть разворот с другой фотографией на ту же тему и стихотворением:
Люблю стоять над отраженьем –
пусть это даже просто лужа:
моей душе так остро нужен
тот, новый, зыбкий сдвиг, смещенье
того, что стало отраженьем.
О, краткий миг преображенья,
едва заметного другим!
Он для меня – уже движенье,
начальный слог стихотворенья,
а в нём – Природе светлый гимн,
тот гимн, что всем земным поэтам
не завершить за вечны лета.
И с неосознанным томленьем,
всё нарастающим волненьем
касаюсь я листка тетради...
...А началось всё с отраженья,
с едва заметного движенья
на водной глади.
Здесь они уже неразрывны – отражение, вдохновение, творчество.
Конечно, творчество – это отражение реальности, но отражение в высшей степени своеобразное. Именно эта, высшая степень своеобразия, создающая нечто новое, и есть творчество. Собственно, своеобразие и есть свой образ, сотворённый из реальности, в той или иной степени доступной нашим чувствам.
Но творчество – это и непредсказуемость, священнодействие, нечто, не терпящее давления извне, почти неуправляемое и самим творцом. Творчество – это движение к постижению и само постижение.
Творчество – проявление нашего сокровенного. Но что есть сокровенное? Со-кров-енное – некое знание-чувство, растворённое в нашей крови. Накопленная тысячелетиями наша особость, самость и – нерасторжимая связь с тем природным, что вне нас. Сокровенное – живой пульс нашей души. Наша способность излучать свет и полниться светлым, духовным, Высшим...
Творчество – это отворение себя, самораскрытие навстречу миру, близким и дальним, знакомым и незнакомым. Отворение и, как результат отворения, как рождённый им плод – о, творение! Те же буквы, но уже – нечто и знаковое, и реально созданное...
Творчество – это расширение всех душевных пор (понимаю и чувствую теперь, что и телесных!) для более полного дыхания, для вдоха-вдохновения...
Теперь и некая моя отдельность, отгороженность от мира внешнего – не помеха мне, не сбой или ошибка природы, а её мудрость, защищающая меня моей же данностью от ненужного мне, излишнего. Мудрость природы, позволяющая человеку в этой самоуглублённости открывать свои уникальные смыслы, в которых есть и крупицы Всеобщего...
Приведу и другие стихи, вошедшие в светопоэму:
Солнце, выйдя из-за туч,
сменит – пусть и на мгновенье –
тени горестей на луч
вдохновенья.
Водной глади тихий блеск
сменит – пусть и на мгновенье –
глубь отчаянья на всплеск
вдохновенья.
Неба чистый синий цвет
сменит – пусть и на мгновенье –
грех уныния на свет
вдохновенья.
А земная благодать
нам поможет, без сомненья,
по пути не растерять
те мгновенья.
***
Мне нравится снег. И мне нравится дождь.
И ветер. И морось. И слякоть.
Мне нравится зной. И от холода дрожь.
Шутить. И смеяться. И плакать.
И белых снежинок задумчивый лёт
на тонкие-тонкие ветви.
И крон в поднебесье живой хоровод
при ветре, при ветре, при ветре.
И кряканье уток. И всплески воды.
И день, что закутан в пургу.
И мелкие крестики – птичьи следы
на первом, на лёгком снегу.
Роса на траве. И земля в сентябре
под рыжею скатертью листьев.
И медленный путь облаков на заре
в небесной светлеющей выси.
Сосульки на ветках. Туманная даль.
И птичьи апрельские трели.
Живого движенья живая спираль.
И мудрой Природы качели –
от лета к зиме,
от рассветов к закатам.
И так же светло мне
в движеньи обратном.
Прозрение. Предельно редко давала названия стихам, чтобы не сузить их пространство. Но иное измерение жизни изменило и взгляд на созданное. И стихотворение 1987 года, включённое во все сборники, вошло и в светопоэму, но впервые с названием – «Прозрение»:
Бывают дни, что круги ада,
в них дух разлада и распада,
и очевидно лишь одно:
как много, Господи, нам надо,
как мало, в сущности, дано.
Тогда, отчаяньем ведома,
бегу из сутолоки дней,
и лес, что в двух шагах от дома,
дает приют душе моей.
И в миг, когда на сердце камень
житейских распрей и обид,
дано мне ствол обнять руками
и одиночество избыть.
И, прислонясь щекой к берёзе,
я не пытаюсь отличить,
её ль, мои ли это слёзы
стекают землю окропить…
И лишь пройдя сквозь круги ада,
сквозь все невзгоды и печали,
в конце пути, а не в начале
понять мне было суждено:
как мало, в сущности, нам надо,
как много, Господи, дано.
Стихотворение помещено рядом со снимком, на котором виден шелестящий на ветру осенними пожелтевшими кронами небольшой берёзовый массив. Стройные белые стволы тянутся к небу, проступающему тихим светом между поредевшими кронами. Всё вокруг так стройно и соразмерно, так одухотворено, что невозможно не проникнуться этой поистине вселенской гармонией...
Ты,
Природа, –
сама
Гармония
*
Ты, Природа, – сама Гармония,
всеобъемлющая симфония.
Ты и тайна, и откровение.
Смена вех. Бесконечность движения.
Постоянство ты и развитие.
Чудо точности и – наитие.
Ты без кисти и без холста –
и Художник, и Красота.
Это стихотворение – из светопоэмы «О, тайные Природы письмена...». Но вот книга издана, живёт своей, отдельной от меня жизнью, а я продолжаю всё так же – фотоснимками и стихами – читать и разгадывать тайные письмена Природы. Те, что подводят нас к новым постижениям, рассказывают о бесконечно многом – своим, природным языком. Хочу поделиться хотя бы малой частью сделанного после издания книги.
*
«Два соло в едином природном дуэте...»
На фоне земном или фоне небесном –
какой вам рисунок ветвей интересней?
Наземный – нежнее, а ярче – небесный.
Отдельны они? Или всё-таки вместе,
как слово и музыка, слитые в песне?
Да, каждый рисунок – отдельное соло,
и в каждом – тональность своя и свой голос
и краски свои, и своё настроение,
своя сокровенность, свои откровения.
Но если рисунки так рядом, как эти,
так мягко созвучны, так радостно вместе,
то это – два соло в едином дуэте,
два соло в едином Природном дуэте,
исполнившем дивную светлую песню.
Нежность
Здесь всё дышит прохладой,
вечерним покоем.
Здесь берёзка склонилась
над тихой водою.
Но не ветер
привёл её крону в движенье,
а желанье
увидеть своё отраженье.
И она наклонилась.
К воде наклонилась.
В тихой глади пруда
отразилась
на исходе
осеннего этого дня.
...И щемящая нежность
объяла меня,
заполняя и душу,
и каждую клеточку тела –
словно светлая боль
без границ и предела.
О, берёзка
и маленький твой водоём,
вы так дышите вечностью,
светом, безбрежностью,
что и я теперь – вся! –
стала просто щемящею нежностью
ко всему,
что мы Жизнью издревле зовём.
...На откосе маленьком,
на его краю,
уж не я ли это
деревцем стою?
Наклоняюсь трепетно
к зеркалу пруда –
что ты мне покажешь,
тихая вода?
«Кто сказал, что не грустят деревья... » Осень. Под ногами ковёр из рыжих листьев. Их шорох – как шёпот:
Неужели, неужели, – шепчут листья, –
мы когда-то жили там, в небесной выси
и так ярко, так азартно зеленели,
и меж нас звучали птичьи трели?
Неужели? Неужели? Неужели...
...И пускай ведётся так издревле
дней и лет круговорот живой,
кто сказал, что не грустят деревья,
расставаясь осенью с листвой?
«Всмотритесь в очертания корней...»
Всмотритесь в очертания корней
и корневищ, распластанных на тверди:
там, под землёй, им, как словам в конверте,
казалась жизнь теснее и темней.
Читайте их немые письмена –
они о многом рассказать сумеют:
о глуби, что нам чаще не видна,
о выси, что неведомым полна,
к которой Всё Живое тяготеет.
О том ещё... нет, продолжать не стану.
Читайте сами. Жадно! Неустанно!
Осенние кроны
Всё жаркое лето
там, в небе, две кроны,
распахнуто-пышные,
густо-зелёные,
тянулись друг к другу.
Светло. Потаённо.
В том небе прекрасном,
живом и высоком
им было просторно
и... так одиноко.
Палило их солнце,
раскачивал ветер,
а ветви... никак не сплетались
их ветви...
Но в некий осенний
и пасмурный вечер,
случилась – сбылась! –
долгожданная встреча.
И кроны, и кроны –
уже не зелёные –
сплетались так жадно
и так упоённо,
как будто они –
ещё в самом расцвете,
ещё зеленеют
и дышат в том лете,
и нет для них осени,
сумерек, ветра...
Осеннее небо.
Сплетённые ветви.
А осень... Что – осень?
Что – сумрачный вечер?
Они – лишь пространство.
Лишь время... Для встречи.
***
Осенние кроны и синь поднебесья
так слиты, как слово и музыка в песне.
А разум стремится понять, разгадать –
земная, небесная то благодать?
Но сердцу не нужно такого деления –
дороже ему этот свет единения...
«И на коре берёзы вижу крест...»
Бросаю взгляд неспешный свой окрест
и на коре берёзы вижу... крест.
Мне издали казалось – тот надрез
безжалостною выполнен рукою.
Но подхожу... да нет же, этот крест
был сотворён Природою самою!
И бросив взгляд на Дерева вокруг,
своей любви к ним сохраняя верность,
я поняла почти внезапно, вдруг,
что этот знак – судьбы закономерность,
что Дерева (да, каждое из них!)
ненужными сомненьями не мучась,
сквозь годы прорастая, каждый миг
несут свой крест – свою земную участь,
не тяготясь ни вьюгами, ни зноем,
вершат предназначение земное:
жару смягчая долгожданной тенью,
нас укрывают под своею сенью
и крон высоких тихим шелестеньем
дают надежный радостный приют
для птичьих гнезд и птичьих песнопений –
пускай себе летают и поют,
и в твердь земную уходя корнями,
над нею гордо высятся – веками!
И всею сутью, всей своей природой,
в любое время ночи, года, дня,
в хорошую погоду, в непогоду –
стремятся к Небу, зову свыше вняв,
чтоб, всё связав в живую жизни нить,
нас вечной тяге к Высшему учить...
Перечитываю – и вспоминаю другие свои строки: «Восьмое чудо, чудо из чудес, о, Дерево, ты и одно мне – лес!».
Окно в Природу
Известно, что в Природе нет углов,
всё – кроме сломов! – знак изгибов вольных.
|
|
|
