Русские на кунгурской земле: формирование и этнокультурная специфика 3 глава

4. История и культура района по данным ономастики

Топонимика и антропонимика - неотъемлемая часть и языка, и культуры. Наделение именем места, «нетрадиционное» именование человека - это всегда факт творчества, способ одухотворить среду человеческого обитания, а также средство сохранить многовековую традицию. Топонимы - настоящая кладовая истории: они многое могут рассказать о ландшафтных особенностях местности, о том, когда, как и кем заселялись земли, какая история творилась на них, какими преданиями и легендами эти земли овеяны.

Многое может поведать нам о кунгурской земле ономастика города Кунгура и Кунгурского района. В комплексе она еще не была предметом отдельного рассмотрения. Замечания об особенностях

топонимики, антропонимики юга Прикамья (в том числе и кунгурской земли) представлены в работах Е.Н. Поляковой по истории пермских фамилий и особенностям пермской географической лексики, Е.Н. Шумилова, А.С. Гантман-Кривощековой (многие из этих сведений учтены в настоящем сборнике)¹.

Образование кунгурской топонимии соотносится с общим процессом заселения Прикамья русскими и связанным с ним процессом формирования пермских говоров. Определено оно и особенностями освоения кунгурских земель. Как было описано выше, формирование кунгурских говоров проходило в ином иноязычном окружении и в другом диалектном составе. По «Церковной летописи города Кунгура», «до прибытия русских местность по рекам Сылвы и Ире- ни населяли татары и остяки. Последние жили здесь с древнейших времен, а татары - по крайней мере, с основания особого Казанского царства в XV веке... Сюда, на новые и привольные места, бросились из России люди предприимчивые, бежавшие или от крепостной неволи, или от малоземелья, неурожаев, налогов, притеснений воевод и дьяков и от всяких невзгод на родине (некоторые, быть может, и по религиозным причинам) и стали приобретать здесь земли и селиться на них»². Наибольшее количество семей приехало в кунгурские земли с Русского Севера, Верхней Камы, из Чердынского и Соликамского уездов. Однако в отличие от пермского севера сюда прибыло немало выходцев из Средней России.

Во время формирования кунгурских говоров в крае уже активно развивается торговля, налаживаются тесные связи с различными регионами России, что также стимулировало миграционные процессы. Наверное, поэтому кунгурские говоры, имея ту же северно-русскую основу, что и чердынские и Соликамские,_ несколько отличаются от них. Е.Н. Полякова^[19] отмечает, что в кунгурских памятниках письменности встречается лексика, отличная от чердынской (верхница, дубленник ‘названия сарафанов’, барма ‘отделка сарафана’, коклюшки ‘кружева’ и др.), отсутствуют многие чердынские и Соликамские слова (типа позмог ‘мера сыпучих тел’, холуй ‘старое имущество’, отнога ‘рукав из озера’). Нередко чердынские слова приобретают на юге новые значения (так, если в Чердыни мыльней называли баню, в Кунгуре же - избу, приспособленную для варки мыла). Особенности кунгурских говоров наложили отпечаток и на кунгурскую ономастику.

¹См.: Полякова Е.Н.. Словарь пермских фамилий. Пермь, 2005; Е.Н. Полякова. Словарь географических терминов в русской речи Пермского края. Пермь, 2007; Краткий топонимический словарь Пермского края / Сост. Е.Н. Шумилов. Пермь, 2005; А.С. Кривощскова-Гантман. Ономастика. Собр. соч. в 2-х тт. // Труды института языка, истории и традиционной культуры коми-пермяцкого народа. Вып. 4. T.2. Пермь, 2006.

² Цит. по книге: Е.Д. Золотов. Боль души. Избранное: Сборник статей / Под ред. О.А. Рснс- вой. Кунгур, 2002. С.137-138.

 

Особенности кунгурской ономастики

Севернорусское (новгородское, архангельско-вологодское) присутствие на кунгурских землях очевидно в современном речевом портрете этих территорий. Показательно, что в основе ряда кунгурских топонимов лежат именно архангельские, вологодские и новгородские лексемы^[20]. Например, название деревни Вачегина связано с арх., влгд., вят. словом вачега ‘рукавица, варежка’; название деревни Мунежата с арх. мунега, муняга ‘слабый, вялый, медлительный человек’. Современные обитатели района ещё помнят от своих родителей, что в здешние места приходили люди с разных территорий России. Так, жительница села Калинино Т.Н. Фофанова рассказывает: «Здесь раньше вообще населенного пункта как такового не было. Когда Осокино запланировали построить, привезли крепостных крестьян, потом из Московской, Архангельской, Новгородской областей - со всех мест набирали. И люди шли».

Среди кунгурских топонимов встречаются такие, которые напрямую указывают на место, откуда прибыл человек. Судя по спискам населенных мест начала XX в., география прибывших в Кунгурский уезд, действительно, была достаточно обширна. По названиям населенных пунктов можно утверждать, что в Костроминском проживали выходцы из Костромы, в Кайгородово - из Кай-городка (Вятка), в Уфе - из Уфы, в Казанкино - из Казани, в Москове - из Москвы. Именослов, встречаемый в «Кунгурских актах XVII в.»: солдат Ивашка Тамбовец, Матвей Лукиянов сын Сибиряк, Андрей Кондратьев сын Чердынцев, также рассказывает о кунгуряках - выходцах из различных мест.

Кунгурские говоры складывались в особом, иноязычном окружении. В более ранний период территория современного Кунгур- ского района была местом обитания финно-угорских народов. Как напоминание о проживании на этой земле народа коми отметим название деревни Пермяки. Особенно много среди кунгурской топонимики коми-пермяцких названий рек. Встречаются гидронимы с формантом коми языка -ва ‘вода’: Сылва - букв, ‘талая, незамерзающая вода’, Шаква - ‘грибная вода’ (по мнению А.С. Кривощеко- вой-Гантман, возведение форманта шак к коми-перм. тшак ‘гриб’ не совсем удачно - более правильно объяснять данное слово через шактар ‘древесный сор, занесенный разливом рек’). Среди гидронимов финно-угорского происхождения можно назвать и реку Юг {юг - распространенный гидроформант финно-угорского происхождения со значением ‘река’). Название реки Шурыш (Бымовская волость) также восходит к финно-угорским корням: слово шур близко к финно-угорским названиям речки или болота; скорее всего, здесь, как и в топониме Юмыш, имеет место использование дофинно-угор- ского суффикса -ыш с уменьшительным' значением (по аналогии с Токтамыш, Чарыш, Сатыш - в топонимике Восточной Сибири).

Поскольку в давние времена предки нынешних коми-пермяков занимали гораздо большую территорию, ряд названий населенных мест явно связан с фамилиями коми-пермяцкого происхождения. Так, в рукописи 1782 г. «О приписных и государственных крестьянах

Кунгурской округи» упоминаются крестьяне села Кыласово с фамилией Палаошев: Василей Коз(ъ)мин сын Палаошев и Иван Палаошев (из коми палаош ‘дикий медведь’ - так могли назвать медведя-ша- туна, из палавны ‘летать, носиться’ и ош - ‘медведь^[21]’; интересно отметить, что в Кыласовской волости Кунгурского уезда в Списках населенных мест 1909 г. значится деревня под названием Палаоше- ва). На коми-пермяцкое присутствие в кунгурских землях указывают и другие топонимы-фамилии: д. Гилева - ср. коми-перм. звукоизобразительное гилъ-голъ о брякании, д. Шмакова - возможно, от коми- перм. шмак ‘округлая шишка’.

Необходимо отметить, что развитие кунгурских говоров в отличие от северных прикамских наречий определено не только контактами с коми-пермяками. На юге Прикамья особое значение приобретают тюркские языки (татарский, башкирский). Очевидно, определенное влияние оказывал и язык угров (остяков-хантов, черемисов-марий- цев). По сравнению с самой Пермью Великой этнокультурная ситуация в крае первоначально не была спокойной. «Русским пришлось выдержать здесь долгую и трудную борьбу с прежними обладателями этих мест, татарами»^[22]. Таким образом, русские жили в прошлом на этих территориях достаточно изолированно - проникновений в русские говоры других языков, в отличие от северных районов, здесь было значительно меньше.

Кунгурские топонимы указывают на разнообразное этнокультурное окружение русских в Сылвенско-Иренском поречье. По названиям населенных пунктов Кунгурского уезда Карагай и Катаева можно предполагать, что некогда здесь жили башкирские племена катай и карагай. Кунгурские материалы хорошо иллюстрируют воздействие тюркской этнотопонимики на русскую. Село Усть-Турка, расположенное в устье реки Турки, содержит указание на башкирский род Тор. Предположительно, рекой рода Тор когда-то была и река Троелъга, первоначально произносившаяся как Тор-ельга¹. Топоним Хазаринский хутор указывает на принадлежность этой земли, потомку хазар («Хазаром был хозяин, вот, значит, и хазаринский хутор. Он этим местом-то раньше владел, так оно и осталось» — с. Насадка). Версий происхождения слова хазар (так назывались представители древней империи-царства Хазария, которая исчезла еще в X в.) немало: либо от слова кара ‘черный’, либо из сочетания хаз (каз) гора и ар ‘арий’, то есть «горец-арий». Тюркская тема представлена и в названии реки Татарка (окрестности д. Спиричи Шадейской волости).

О связи края с тюркскими народами говорит главный топоним исследуемой территории — Кунгур. Существует множество этимологических интерпретаций этого слова (что само по себе показательно — этимологические интерпретации названий крупных географических объектов всегда предположительны). В основном исследователи сводят данный топоним к тюркским корням. Одни связывают ойконим Кунгур с тюркским названием притока Ирени Кунгурка, местом первого основания города-острога². Считается, что свое название речка получила по качеству воды: конгыр по-татарски ‘бурый, смуглый’ (в первой четверти XX в. известный краевед Е.Д. Золотов писал: «Вода в реке Кунгурке темная и на вкус неприятна; крестьяне воду этой реки не пьют»^[23]). Другие же исследователи название города определяют современным местом его нахождения. Кунгур, как известно, расположен на карстовых пустотах, это город пещер. Отсюда и версия о связи названия с татарским кун, кунак ‘ночевать’, ‘иметь ночлег’ и гора пещера, т.е. буквально ‘ночлег в пещере’ (первоначальное название возможно как «Кун-гара»⁴). Свою трактовку этимологии названия города дает и Г.П. Чернышев. По его версии, название Кунгур придумали остяки, угорские народы, сравнивая местность, на которой расположился город, с меховым мешком или меховой горой.

¹ Краткий топонимический словарь Пермского края / Сост. Е.Н. Шумилов. Пермь, 2005.

С.61.

² Шишонко В.Н. Пермская летопись. Т. 2. Пермь, 1881-1889. С.253.

³ Золотов Е.Д. Боль души. Избранное: Сборник статей / Под рсд. О.А Рснсвой Кунгуп 2002. С.138.

Семенов В.Л. Сказки и предания кунгурских гор; Шишонко В.Н. Пермская летопись Т 2 Пермь, 1881-1889.

 

Известный специалист по топонимии Урала А.К. Матвеев полагает, что слово Кунгур указывает на половцев и, следовательно, происходит из языка этого народа: конгур ‘рыжеватый’ (одно из значений татарского слова конгыр, казахского конгыр, конгур ‘русый’). Кыпчаки, к которым относятся и половцы, по ряду источников были голубоглазыми и светловолосыми^[24]. Ф. Ислаев и Э.М. Мурзаев возводят название города к печенегскому племени канглы, Т. Мирсаитов - к названию ногайского рода камгурт.

По недавнему исследованию Ш. Хайдарова, название Кунгур говорит о связи с более древними пластами культур - с иранскими цивилизациями. В своей книге «Следы арийской цивилизации в Прикамье» исследователь приводит множество созвучных топонимов Средней Азии: Кунгур в Самарканде и Булунгуре, Кунгур- дак - в Ташкенте, Янгиюле, Кунгурбай - в Самарканде и Зоомине, Байкунгур - в Янги-Кургане. В древних и средневековых толковых словарях и письменных памятниках ираноязычных народов, в том числе таджиков и персов, слово это обозначает ‘зубец стены, купола, ограды’, ‘зубец, выступ’. Ш.Хайдаров склоняется к тому, что наиболее подходящие для Кунгура мотивировки - это значения ‘зубец’, ‘выступ’ (в Пермском крае, в Чердынском районе, на берегу реки Покчи, известна гора Кунгур; на местах, где строился Кунгур, тоже есть горы)^[25].

Так или иначе, татаро-башкирская среда в междуречье Ирени и Сылвы определила доминирующее положение тюркизмов в топонимической системе кунгуряков. Во многих кунгурских ойконимах можно легко найти тюркский именослов. В названии населенного пункта Бекенн сокрыто имя Бек (из тюрк, ‘крепкий, могучий’), в Кнн- делино — имя или прозвище Кинделя (от тюрк, kmddij ‘последний’), в Кыласово - прозвище Кылыс (от тюрк, кылыс, кылыч ‘меч, сабля’, ‘побеждающий’), в Малое Нагаево - имя Нагай (из тюрк.-монг. noxaj ‘собака’, ср. также название башкирского племени ногаи), в Сарка- ево - имя Саркай (возможно, от соркай ‘желтая глина’ или ‘светлая девушка’), в Тура имя или прозвище Тур ай (в памятниках Прикамья встречается мужское имя Турайко). В названиях населенных пунктов Шувалки сокрыто имя или прозвище Шувал (из тюркского имени Шаввалъ — от названия десятого месяца мусульманского лунного года либо в связи с ногайским шувал ‘куль, кулек’), в названии Якшин и Якшовитова - имя или прозвище Якши (от тюрк, якши - ‘ладно, хорошо, башк. хороший, приятный, добрый’). В названии д. Урасова (по «Кунгурским актам XVII в.» — д. Уразова) содержится указание на фамилию Уразов, от тюркского прозвища Ураз ‘счастливый’.

Прочно тюркские корни закрепились и в кунгурском ономасти- коне, в именах и фамилиях людей. На территории Кунгура и Кун- гурского района чрезвычайно распространены фамилии Балчуговы, Болотовы, Салтыковы — все они образованы от тюркских имен и прозвищ (Балчугов — от прозвища Балчук, Балчуг — из татарского бал- чук базар, рыбный рынок’; Болотов - от тюркского имени Болат, Булат — из слова bulat клинок, сталь’; Салтыков — от некалендарного имени или прозвища Салтык — из тюркизма салтык ‘хромой, некрепкий на ноги). Подобные фамилии упоминаются в кунгурских памятниках письменности XVII в.

Более древними, конечно, являются названия рек. Многие из них имеют субстратный характер, соотносятся с тюркской нарицательной лексикой. Так, река Иренъ, место проживания иренских татар, получила свое название по аналогии со скисшим молоком (слово близко к тат. айран, айрян, аръян ‘напиток'из кислого молока’). Река Каразелъга может быть переведена с татарского как ‘река, в которой много карасей’ (из тат. karaka ‘карась’ и елга ‘река’). Скорее всего, тюркское происхождение имеет и река Бабка.

Ещё в начале XX в. в Насадской волости существовала деревня Ошмарина — судя по названию, в ней проживали представители марийского народа (частотная в Прикамье фамилия Огимарин образована из этнонима марийцев ошмара).

При всем этнокультурном и языковом многообразии кунгурских говоров в них можно предположительно выделить несколько этнокультурных зон. В северных территориях Кунгурского района (Зарубинском, Насадском, Сергинском поселениях) более очевидно влияние северных русских говоров и коми языка. Именно в этой части фиксируется наибольшее количество коми-пермяцких по происхождению топонимов, вместо традиционного уральского чо ‘что’ отмечается шепелявое с ’о.

О присутствии народов коми ещё помнят старожилы северных деревень Кунгурского района: «Приезжие - они были из Коми-пермяцкого округа, Улыбьино, это тоже их округ. Тут зыряне были приезжие. Я помню, мне мать рассказывала, говорила, что зыряне раньше тут были. Даже ругались на кого-то: «Ты - зырянин!» Я в школе учился, на лошадях ездил и неловко копну подвалил, не угодил одной колхознице. Она на меня как вроде ругаться: «Ты - зырянин!» Я потом и спрашиваю у мамы: «Почему это я зырянин?» Она рассказала, что вот один приехал сюда. Сделал плот, шалаш и поплыл на большие земли. Ночью, говорит, плывет, а потом слышит: «Эй, - говорит, - дядька, проснись». Выскочил к берегу, примотал свой плот, тут и остался» (с. Насадка, зап. от К.К. Кашина).

В южных зонах Кунгурского района (в особенности Бырминском, Ергачинском, Кыласовском, Троельжанском, Усть-Туркском поселениях) более заметно влияние на русскую речь тюркской языковой среды.

В западных территориях (Юго-Кнауфской и Бымовской волостях) также отмечаются диалектные отличия и вариативность традиций. Культурная самоидентификация проявляется, например, в противопоставлении собственно кунгурским обычаям своей музыкальной традиции: «Склад был колхозный, мы у этого склада все и вечерова- ли. У нас бабака была одна, ак она нам все на балалайке играла - парижанку юго-осокинску да кадриль. Кадриль тоже юго-осокинска, не кунгурска» (с. Бым).

Формирование кунгурских говоров под значительным влиянием ряда неславянских языков (коми-пермяцкого, удмуртского, татарского, башкирского, возможно, также мансийского и хантыйского) наглядно проявилось и в именнике местных фамилий. Так, упоминаемые в «Кунгурских актах XVII века (1668-1669 гг.)»¹ фамилии напрямую свидетельствуют об отнесенности предков кунгуряков к зафиксированным в антропонимах именам народностей: Зырянов, Мордвинов, Колмаков, Пермяков, Чудских, Черемисинов.

Ещё одно обстоятельство, повлиявшее на характер местной речи, - большой приток в кунгурские земли старообрядческого населения. В конце XIX в. Кунгурском уезде проживало только по официальным данным (достоверность их относительна - приверженцы старой веры не всегда афишировали своих конфессиональных воззрений) более пяти тысяч человек. По данным 1908 г старообрядцев в крае насчитывалось уже более тридцати тысяч² (33244 человека, в 298 селениях из 6482 дворов, при этом 16346 мужчин и 16898 женщин - почти 25 % от всего кунгурского населения). Память о распространенности на территории Прикамья старой веры хранит название одной из деревень Насадской волости - д. Староверова.

Другая особенность кунгурской топонимической лексики - частотные наименования сёл по названиям православных церквей. В начале XX в. здесь были сёла Рождественское, Филипповское, Крес- товоздвиженское. Вообще об активности освоения этой части Прикамья говорит тот факт, что более 90 % кунгурских топонимов - это русские по происхождению слова.

Наиболее заметный пласт кунгурских ойконимов - отантропони- мические названия - от фамилий и имен человека. Называя место своим именем, человек обозначал принадлежность этих земель себе: «От старых людей слышала, здесь вообще не было никакого дома, один лес. Хозяин придет, место очистит, избу поставит, вот и дерев-

¹ Кунгурские акты XVII века (1668-1699). СПб., 1888.

² Список населенных мест Пермской губернии Кунгурского уезда. Пермь, 1909.

ня пошла» (д. Дикари); «Заурчиха — тут жил на берегу единоличным хозяйством, Заур его звали» (с. Юговское); «Я как родилась в Люби- шах, так вот был какот Любим - на одно окошко жил дом-то. Вот от него-то Любиши и пошли» (с. Зарубино).

Поскольку расселение было связано с единоличным владением землёй, в начале XX в. многие названия населенных пунктов представляют собой фамилии в именительном падеже на -ов, ев, -ин: Демидов, Ефремов, Ермаков, Лещев, Кобелев, Вольнее, Паклин, Со- грин, Сорокин, Ярушин (с пропуском слов хутор, выселок). Многие названия, как и на севере (Юрла, Красновишерск) представляли собой фамилии в форме родительного падежа, обозначая «основного» жителя: д. Грехова, д. Горбунова, д. Мыльникова, д. Пономарева, д. Гилева, д. Палаошева, д. Лягушина, д. Разепина, д. Расщеперина. «Называли место такого-то - такое-то место по фамилии. Чупкин был, и значит, была деревня Чупкина» (зап. в с. Юговское). К нашему времени эти топонимы преобразовались в топономинации другой модели на -ово, -ево, -ино (д. Елкина, Зарубина, Мартынова, Плеханова, Парашина, Шубина называются сейчас Елкино, Зарубино, Мартынове, Плеханове, Парашино, Шубине).

Основу многих кунгурских топонимов составляют фамилии, образованные от русских имён. В названиях деревень Андропове, Родионово, Дейково отражены имена Андрон, Родион, Дейко (нецерковное мужское имя Дей, Деян — от греч. Дей бог). Широко были распространены в прошлом некалендарные имена и прозвища, которые часто использовались как основа для формирования фамилий и названий населенных мест. Например, д.Полетаево связана с фамилией Полетаев из некалендарного имени или прозвища Полетай (могло быть дано бойкому человеку); д. Баженово — с фамилией Баженов (в основе топонима — некалендарное имя или прозвище Важен — тот, кого долго ждали, долгожданный ребенок’, ср. в ср.-урал. говорах бажить ‘предсказывать’).

В основе кунгурского ономастикона (анализ проведен с учетом данных «Словаря пермских фамилий» Е.Н. Поляковой, «Словаря пермских говоров»¹) встречаются общерусские и диалектные слова, нейтральные и эмоционально окрашенные (насмешливые, одобрительные, уничижительные и даже бранные). Очень часты имена и фамилии с уличными прозвищами, например, по внешним характеристикам. Название Худышин могло быть связано с прозвищем Худыша, Мамонова - со старым мамон ‘большой живот’, д. Короли названа от слова короли (диалектная оценка красивых, видных людей), д. Жаркова - от прозвища Жаркий ‘румяный или с рыжими волосами’; д. Кужлева - от прилагательного кужлявый ‘человек с кудрявыми волосами’. Топонимы нередко соотносятся с прозвищами, указывающими на физические недостатки человека, отсюда деревни и выселки Безпалов, Шестипалое, Карнаухов, Колчин (колча ‘хромой’), Плехоново, Плешково (плехан ‘плешивый’), Кособаново (кособан - перм. ‘косой человек’), Горбуново, Зарубино (заруба ‘человек со шрамом’), Вшивкова, Першин (перша ‘перхоть’) и др. В названиях деревень Рюпасова, Мулъкова лежат пермские лексемы, указывающие на неопрятных людей: рюпа - ‘грязнуля’, муля - ‘небрежно, грязно одетый, лохматый человек’.

Человек часто получал прозвище по своему характеру, отсюда и названия типа Самковский - из самкатъ ‘брать на себя лишнее, ставить всюду себя первым и главным’, д. Жилино - из жила, в говорах ‘упрямщик, спорщик’. Отпрозвищные топонимы - выселок Суворовский, из суворы ‘сердитые, замкнутые люди’, д. Кондакова - из кондаки, возможно, из названия певчего в церкви, д. Чивирята (сегодня д. Чувырята) - ср. диалектное чиверга о торопливом, суетливом, д. Зуята от зуй ‘озорной, задиристый’.

Нестандартное поведение человека в обществе также получало оценку и закреплялось в прозвищах, а через них попадало в топонимы. «Видно много жило диких, вот деревню и назвали Дикари» (Корсакова М.Л., 1928 г.). Была в Сергинской волости д. Шишата - вероятно, из шиши ‘шатуны, бродяги, воры’; шишей не почитали и говорили о них: «Шиша да Агаша, третья Параша». В названии

¹ Словарь пермских говоров. В 2 тт. Пермь, 2000-2002.

д. Шатово закреплена характеристика людей, которые шатаются, т.е. слоняются без дела (на севере Прикамья шиш - одно из названий нечистого духа). Сходные семантические мотивировки получили и названия деревень Кулики, Ярыгина, они, возможно, произошли от диалектных слов кулик - переносное значение ‘пьяница, пропойный человек’; ‘глупый, простоватый человек’; ярыга, ярыжка - ‘пьяница, шатун, мошенник’.

В некоторых случаях определяющими в характеристике человека становились особенности речи, манера говорить. Оценивающая лексика ватлатъ — ‘болтать’, шавкатъ — ‘говорить как беззубый’, харчить - ‘хрипеть, говорить хрипло’ легла в основу прозвищ ватлаш, шавкун, харчун, а затем в основу фамилий и названий кунгурских деревень Ватлашева, Шавкуново, Харчуны. Деревня Гамово, вероятно, связана с мск., кстр. гамитъ, влг. гаметь, нвг. прм. гаманить ‘говорить громко, шумно’, гам ‘шум’.

Многие отпрозвищные названия деревень указывают на интеллектуальные способности человека: д. Грамотеева, д. Скородум, д. Телепенъки (телепень ‘болван, повеса’), д.Долдилы (долдон ‘тупоумный, дурак’), д. Пестерев (Пестерь - прозвище неуклюжего, глупого, бестолкового человека - из уральского пестерь ‘плетеная корзина, которую носили на спине’). В Сергинском поселении до сих пор существует д. Дураково. Большинство её жителей носит фамилию Дураков - такие неблагозвучные образования возникали в силу использования в прошлом слов типа дурак в качестве неофициального имени. Оно, как и другие «дурацкие» фамилии (типа Дурасов, Дурнин, Дурнов, Дуров, Дурыгин, Дурылин, Дурындин, Дурышкин) вовсе не указывало на отсутствие интеллекта, глупость носителя имени. В прошлом это было довольно распространенное русское нецерковное имя, которое ребенку давали как оберег, чтобы отбить у нечистой силы желание подступиться к человеку с приписанной ему иррациональностью.

Большое количество названий населенных мест в Кунгурском районе восходит к прозвищам, данным по сходству с животными (д. Барановка), птицами (д. Гусево, д. Стерлягово), насекомыми (д. Комарове, д. Пауты - ранее д. Паутов), растениями (д. Елки- но, д. Липово, д. Черемухово, д. Камышово). Людей сравнивали и с предметами быта (д. Хомутова), одеждой (д. Шубина, д. Колпаков). Распространено в кунгурских говорах называние человека по его профессии, роду занятий: «У нас есть Ванька-гармонист, играет на гармошке, есть опять Мария-швея» (с. Юговское). Соответственно топоним мог опосредованно указывать на место его обитания, ср.: «Там жил тоже художник, который рисовал, ремесленник. Богомазом называли. Дак это место и называется Богомаз. Сейчас там только лес, больше ничего» (с. Калинино). В 1909 г. зафиксированы деревни Мясникова, Пономарева, д. Пирожниково, д. Токари, д. Токарева, д. Кузнецы, д. Большой Дровосек, д. Малый Дровосек и др. В этих топонимах упоминаются профессиональные занятия предков современных кунгуряков.

Об особенностях кунгурской антропонимики стоит сказать отдельно. Старая традиция наделять человека прозвищем не исчезла, составляет современный речевой портрет жителей Кунгурского района. Помимо официальных имен в народе чрезвычайно распространены неофициальные: «Естьу нас Шура Коляйкина, может, от Николая так зовут» (с. Юговское); «Есть у нас Мария-Кастрюля, Ванька-Корзина, а почему так зовут - не знаю» (д. Парашино); «Тут у нас есть Гусь, Калина, есть Рогалята» (с. Троицк). Как правило, неофициальные имена возникали по какому-либо сходству человека с животными, предметами или явлениями, возможно, некоторые из них имеют отношение к родовым прозвищам, которых немало и в Северном Прикамье. Прозвищные имена наглядно позволяют представлять человека в необычном, не совсем нетрадиционном виде (напр., Боря-уточка - Насадка). Прозвища могли даваться жителям целых деревень. Так, всех жителей, проживающих на реке Сырая, было принято называть сырыми: «Тут была речка Сырая. Много возле деревень было: Староверово, Татарово, Мостовая, а речка везде Сырая. Так всех и звали сырыми, все были сыринские» (с. Насадка,

зап. от А.М. Чувызгалова).

Прозвища составляют целую семейную традицию, нередко даже передаются по наследству, от отца детям. В Кунгурском районе зафиксированы интересные случаи двойной фамилии. Так, в с. Бым была записана история появления у носителей фамилии Теренин дополнительной отпрозвищной фамилии Крапивины: «У деда было прозвище. Дедушка-то у нас красил крыши. Жили очень хорошо, богато. Идет в магазин-от, кренделей купит, идёт, ну, подвыпьет и говорит: «Ох, сёдня житьё-то - малина». На другой день голова-то болит, денег-то, видно, мало, он опять идет и говорит: «Сегодня житьё-то - крапива». Прозвали нас из-за поговорки Крапивины. Малиной не прозвали! А сейчас-то уж забыли, а раньше всё Крапивины звали. Ничего не сделаешь. Нет чтобы Малина назвали - нет, Крапива». Крапива и малина одинаково были учтены при выборе клички как соотнесенные друг с другом в народной культуре символ привольной жизни в удовольствии и символ неудачи.

Другой курьёзный случай появления двойной фамилии связан с укорененностью родовой клички и её закреплением вместо официальной: «Отец был Мишуринской по фамилии, брат тоже. А самый младший брат пошел на войну, его там спрашивают, кто, он растерялся и записался по прозвищу - Карелин. Карелами звали их потому что. У нас на Пригоне всех по прозвищам звали» (с. Калинино). Прозвище, возможно, косвенно указывает на появление в крае в прошлом таких представителей финцоугров, как карелы.

Особое место в топонимике Кунгурского района занимает заводская тематика. Село Калинино возникло при медеплавильном заводе, который был основан в 1732 г. Осокиными на реке Юг. Образование завода послужило причиной появления на пермской карте еще одного населенного пункта - Юговской завод. Поскольку название совпало с названием еще одного завода, который находился в той же волости, в селе Юговском, вскоре завод и село вместо Юговской завод стали называть Завод Осокиных на Югу. Название было неудобно для произношения, постепенно видоизменилось в Юго-Осокинский

завод, под таким названием село просуществовало до 1801 г. - до появления у завода нового владельца, московского купца, немца по происхождению, Андрея Андреевича Кнауфа. Новое название звучало как Юго-Кнауфский завод. В феврале 1915 г., в войну с Германией, селу вновь было возвращено прежнее наименование, в июне 1952 г. Юго-Осокино получило современное название в честь «всесоюзного старосты» М.И. Калинина. Вообще появление идеологических наименований на кунгурской земле тоже своего рода традиция. В топонимику вошли некоторые имена советских деятелей, названия советских реалий, событий и процессов. В Насадском поселении Кунгурского района появился поселок Ильича, по одной из версий, имя Ленина носит и село Ленек, известное с 1651 г. как деревня Степаново городище, затем, по местной церкви, как село Предтеченское (по другой версии, свое последнее название село получило в ноябре 1922 г. в память о Ленском расстреле)^[26]. С советским нововведением - образованием колхозов, на карте Кунгурского района появились и другие советизмы, сохраняемые в речи пожилых и по сей день: «Там Стахановец место называтся, там завод «Звезда» у магазина, там Болдановско и Корягинско - раньше так назывались части деревни Бым. «Стахановец» - это колхоз был. Там «Звезда» был колхоз, вот она так и называтся» (с. Бым); «Наверно, все эти местности по деревням называются. Стахановский лог, там и деревня была Стаханове» (с. Насадка)^[27].

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: