Расстегнутые пуговки и букет из мокрых листьев - просьбы от Ким Чондэ

***

В назначенные девять утра зевающий Пак на корточках сидел возле подъезда Чондэ, почёсывая пятнистого «вахтёра» за ухом. Кошка мурчала, ластясь к большим ладоням и периодически пытаясь «дружески» укусить Чанёля за мизинец. Блондин умилялся, взъерошивая сероватую, покрытую уличной пылью шёрстку, мысленно делая себе пометку приходить к подопечному пораньше. Он опаздывал уже на семь минут, просто остановившись погладить кошку.

«Как будто я себя не знаю», - фыркнул Чанёль, вставая. Поправив джинсы, он, как истинный джентльмен, отвесил кошке шутливый поклон, втайне надеясь, что в раннее субботнее утро никто не захотел внезапно выйти подышать и совершенно случайно пройти мимо этого зрелища.

Как и вчера, тяжёлая железная дверь с гулким скрипом поддалась, впуская парня в дом. Пыль никуда не делась, маленькими светлячками кружась в бледных солнечных лучах, пробирающихся в подъезд даже сквозь давно немытые маленькие окошки под потолком. Желание чихнуть внезапно вернулось.

Дом был окутан ленивой предрассветной тишиной.

Остановившись перед дверью, Чанёль присел перед замком, внимательно осматривая царапины на скважине. Парень провел указательным пальцем по глубоким неровным бороздам, вспоминая курсы психологии и усмехаясь. Тут и без них всё понятно.

Сделав очередную пометку «не заводить разговоры о том, что случилось, иначе на мне появится пара лишних отверстий», Чанёль выпрямился и, решив не тревожить Чондэ звонком, несколько раз постучал, прислонившись к дверному косяку в ожидании ответа.

***

Когда за Чанёлем закрылась дверь, Чондэ ещё долго стоял один, положив ладонь на макушку притихшего Чарльза. Просто стоял, вдыхая невесомый аромат ушедшего парня, дыша человеком.

Живым.

Таким, каким сам Чондэ себя не ощущал уже несколько месяцев.

Сделав шаг в сторону, брюнет щёлкнул выключателем.

Свет в этой квартире горел только для посетителей.

- В ванную, - приглушённо скомандовал парень Чарльзу и, придерживая пса за ошейник, двинулся следом, невесомой тенью скользя по погружённой в мрак квартире.

От него и правда осталась лишь тень.

Чарльз притормозил у распахнутой двери в ванную, подавая голос. Мокрый нос уткнулся сначала в коленку, затем в пахнущую теми мандаринами, что подкладывал ему Чанёль, ладонь. Чондэ потрепал пса за уши, присаживаясь на корточки и чмокая его в нос. Не выдержав, он опустился на колени, обнимая пса за шею.

В квартире, освещаемой лишь бледным светом уличных фонарей, раздались приглушённые всхлипы.

Спустя бесконечно долгие мгновения парень отпустил насторожившегося пса, сворачиваясь маленьким дрожащим клубком на ворсистом коврике в ванной. Его колотило.

Сознание, находящееся во тьме вот уже почти пять месяцев, медленно, но верно сходило с ума, заставляя его выпадать из реальности. Он не знал, кто он, что он делает, что он такое.

Темнота возвращалась, накрывая Чондэ с головой. Её маленькие цепкие ладошки утягивали его рассудок, подкладывая в трясущуюся ладонь ножи, осколки от зеркал, бритвы, всё, чем можно было сделать множество небольших надрезов на хрупких запястьях. Его темноте нравились его слепые, неконтролируемые страдания.

Его темноте нравилось подводить его к обрыву.

Он стоял перед огромной чёрной пропастью своего отчаяния, не решаясь сделать тот самый шаг. Из темноты к нему тянули руки, обвивая тонкие щиколотки, царапая коленки и оставляя кровоточащие порезы на нежных ладонях. Нечто заливисто смеялось, выворачивая ему запястья и заботливо подкладывая в израненные руки осколки.

Осколки?..

Он очнулся, вдыхая спёртый воздух маленькой ванной. Стоя на коленях перед раковиной в чем-то вязком, мокром и горячем, Чондэ до боли сжимал в руках куски зеркала, что до недавнего времени висело над белой раковиной.

В колени врезались острые края. Пошарив руками по кафелю, парень обнаружил множество осколков, на которых сейчас стоял. Перед тем, как подняться, он медленно поднес к лицу пострадавшую ладонь, вдыхая.

Мандарины и кровь.

Этот чёртов запах мандариновой корочки остался даже после того, как он, будучи в припадке, попытался вырезать его кусками собственного зеркала, до мяса изрезав ладони.

Поднявшись с пола, залитого его кровью вперемешку со стеклом, Чондэ, на негнущихся ногах дойдя до спальни, подхватил телефон, по памяти нажимая пару кнопок.

С тех пор, как он потерял зрение, в его телефонной книге остался только один номер.

- Алло, Чунмён?.. – срывающийся голос отдавал хрипотцой. Насколько же громко он кричал, пока был там?.. – это опять случилось. Прости, что я опять так поздно. Мне нужна твоя помощь. Нет, в этот раз только ладони и колени. Я не смогу убрать ванную, там всё в крови. Приезжай, пожалуйста. Если я буду один, оно вернётся, - придерживая телефон пальцами одной руки, другой Чондэ почесал белёсые полосы от старых шрамов на запястьях, перемещаясь на покрытые начинающей подсыхать бордовой корочкой костяшки, - хорошо. Жду.

Телефон выпал из ослабших пальцев, гулко ударившись о паркет.

Следом осел Чондэ, которому не хватало сил даже на то, чтобы стоять.

Оставляя на паркете бурые разводы, Чондэ, цепляясь за последние крупицы разума, дополз до входной двери, ориентируясь лишь по воспоминаниям.

Щелкнул замок.

Чунмён поймет, он должен всё понять.

Свернувшись калачиком около входной двери, Чондэ спрятал лицо в окровавленных ладошках, вдыхая неуловимый мандариновый аромат, стойко переживший эту ночь.

Темнота укрыла его сознание спустя несколько секунд, давая нежно улыбающемуся сквозь горячие дорожки слёз брюнету покой.

***

Дверь медленно открылась, впуская в квартиру затхлый подъездный воздух и Чанёля.

- А я думал, ты всё ещё спишь, собирался звонить в службу спасения, - неловкая шутка, как раз в духе блондина, вызвала у Чондэ мимолётную улыбку на обескровленных губах, - ну, чем займём…

Чанёль осёкся.

Не веря тому, что видит, он пытался отвести взгляд от проступающих на бинтах брюнета алых пятен, но не мог.

Болезненная бледность, бинты, которыми были перевязаны колени и ладони, измождённый вид, будто на нём всю ночь мешки с картошкой таскали – перед Чанёлем постепенно приоткрывалась завеса ночных припадков его подопечного.

Плохо отмытые дорожки размазанной, уже засохшей крови на светлом паркете смотрелись особенно красочно.

Чанёль молчал. Чондэ не торопил.

- Как?.. Как ты сейчас? – блондину было тяжело дышать. Резко захотелось закурить.
«Некоторые зрелища без сигареты не воспринимались».

- Я в порядке, - будничный тон Чондэ вызвал у Пака непреодолимое желание перекинуть его через плечо и унести в труднодоступное место, где можно будет спокойно отшлёпать этого идиота, - мне… помогли убрать все это. Мой лучший друг. Он не может быть со мной постоянно, поэтому я и обратился в ваше агентство. Пожалуйста, прекрати так возмущённо сопеть, всё же в по… - его перебили.

В два широких шага преодолев разделявшее их расстояние, Чанёль, стараясь не задевать пострадавшие руки, прижал казавшегося ему таким маленьким и тонким Чондэ к себе в отчаянной попытке укрыть его от всего мира.

Чондэ не сопротивлялся. Обниматься настроя не было, но он, потратив последние силы на несколько шагов от кровати до двери, просто остался в кольце из больших рук и резко заполнившем всё пространство одеколоне Чанёля. Он растворился в этом.

Чувствуя дрожь Чондэ, уткнувшегося ему куда-то в район груди, Чанёль, недолго думая, уместил свой подбородок на его растрёпанной макушке, пристраиваясь и закрывая глаза.

Мир был таким правильным в этот момент.

***

- Да, та верхняя полочка с фарфоровой куколкой, - Чондэ, посмеиваясь, комментировал бухтение Чанёля, задавшегося целью прибраться и постирать. Брюнет, которого Пак, придерживая за плечи, отвёл к креслу и усадил, пригрозив суровым наказанием в виде щекотки, если тот будет замечен где-то кроме кресла, пытался почесать коленку сквозь повязки. Коленка чесалась, Чондэ ворчал, но под бдительным взглядом Чана не решался хоть немного ослабить повязки.

Откинувшись на спинку кресла, брюнет, поправив неизменные очки, вслушивался в голос, доносившийся справа и сверху. Там стоял высокий шкаф, забитый мелочами вроде сувениров, статуэток, и фоторамок. Пустых.

Чондэ помнил историю появления каждой вещицы.

Дельфина на гранёной подставке с подсветкой привёз с моря Чунмён, перед вручением подарка обливший не подозревающего о подлянке Чондэ морской водой из бутылки. Парень улыбнулся одними лишь уголками губ, вспоминая, как хохотал Мён, отпуская ехидные шуточки по поводу того, как забавно брюнет бегает.

Рамочку справа от дельфина он купил сам, заворожённый тем, как играет солнце в стекляшках, наклеенных по её периметру. Вслед за этим пришло воспоминание того, как он пытался пнуть Чунмёна, назвавшего рамочку «самой зубодробильной вещью на этой полке хлама».

Чондэ сидел, прикрыв глаза. Низкий, хрипловатый голос Чанёля ему нравился. Он не назвал бы его бархатным – скорее… таким, каким нужно.

Умудрившись не разбить ничего важного, Чанёль выжал тряпку, повесив её сушиться. Обернулся к задремавшему Чондэ и, стараясь не напугать, погладил того по голове, намекая, что пора просыпаться.

- А? Где? Мён? – брюнет дёрнулся, сбрасывая остатки дремоты. Подскочить ему помешала накатившая слабость, липкой жижей пульсирующая в мышцах.

- Сиди-сиди, - Чанёль хихикнул, наблюдая за сонным… котёнком. Сравнение было неожиданным, крайне неожиданным, но Паку понравилось, - я хотел спросить, что и чем стирать-то будем?

Чондэ поправил очки, протягивая руку туда, где, судя по голосу, стоял Чанёль.

- Сейчас отправимся на поиски. Я тут главный картограф, так что веди меня в ванную, - опираясь на руку Чанёля, Чондэ шутливо вздёрнул маленький аккуратный нос, - веди давай, чего стоишь-то?

Тряхнув пепельными волосами и сузив глаза, Чанёль, недобро усмехнувшись, подхватил Чондэ на руки и, под предлогом «а если тебя ветром в окошко сдует?» донёс парня до ванной. Чондэ не упирался, учуяв неугомонную паковскую натуру.

Она ему понравилась.

Под командованием опершегося на дверной косяк Чондэ, Пак тыкал в указанные кнопки, запуская в стиральную машину первую партию постельного белья и кухонных полотенец, скопившихся «с последнего раза, как у Чунмённи было время навещать мою тушку, не дыши на меня так удивлённо, пожалуйста, лучше поверни ручку на режим хлопка, молодец, а теперь на один щелчок назад, иначе оно сварится».

Весь день Чанёль носил Чондэ на себе из комнаты в комнату, по мере наведения чистоты. Пока блондин вёл войну с пылью и учился управляться со шваброй, Ким слушал его, казалось бы, бесконечные истории из ветеринарной клиники.

На душе теплело.

У обоих.

***

После небольшого ужина, заказанного на дом, Чондэ изъявил желание выйти на улицу, объяснив это тем, что с Чарльзом обычно гуляет его соседка. Сам он… немного боится выходить на улицу без кого-то.

- Трусишка, - Чанёль расплылся в ухмылке, наблюдая, как хмурится от необходимости неожиданных признаний брюнет.

Чондэ показал ему кулачок, по стенке отправляясь переодеваться.

Потом вспомнил, что помощь ему всё-таки понадобится.

- Чанёль, - позвал парень из комнаты. Пак подскочил, несясь в спальню, как на пожар.

- Что-то случилось? Ты упал? Нужна перевязка? Вызвать врача? – он осёкся, увидев обнажённую худую спину. Взгляд зацепил фарфоровую белизну кожи, выступающие косточки позвоночника, ровную линию хрупких плеч. Чондэ стоял, повернув голову в профиль. Тонкая линия носа, острый подбородок, губы, которые брюнет имел привычку складывать трогательным «бантиком».

Чанёль попытался убедить себя, что дышать стало труднее из-за бега.

Вышло не очень.

- Чанёль-а, - еще раз протянул Чондэ, милейше улыбнувшись, - помоги мне выбрать рубашку. Верхняя полка там лежит несколько. Мне нужна белая, в розовую полоску.

Сделав вид, что очень стесняется стоять без верха, Чондэ развернулся, давая Чанёлю рассмотреть выступающие рёбра, обтянутые тонкой белой кожей, сеточку голубоватых вен, тянущуюся через впалый живот до острых ключиц.

Чанёль сглотнул. Что происходит?!

Рубашка нашлась быстро, но у ехидно ухмыляющегося Чондэ были свои планы.

- Поможешь?.. – надев протянутую вещь, Чондэ повернулся к блондину, намекая на перебинтованные ладони.

Чанёль еще раз сглотнул.

Мелкие пуговки вёртко сбегали от чанёлевских пальцев, не желая застегиваться. Чондэ, раскинувший руки в сторону и часто дышащий ему в макушку, тоже не помогал сконцентрироваться.

Скорее, наоборот.

Спустя десяток вредных пуговок, Чондэ, поправив рубашку на плечах, крутанулся перед Паком:

- Мне идёт? Как тебе?

«Очень идёт».

«Ты красивый».

«Очень красивый».

- Э… Ну… Неплохо, - как обычно, да, Пак Чанёль?

Мысленно дав себе затрещину, блондин, подхватив Чондэ под локоть, повёл его в прихожую.

На сухом щелчке выключателя парень в руках Пака неосознанно дернулся, отвыкнув от этого звука, ушедшего из его жизни вместе с одним из чувств. Внутри что-то надламывалось, каждый чёртов раз, когда Чондэ ощущал жизнь, которую вносил с собой в его пыльную, словно выпавшую из времени квартирку Чанёль. Воображение услужливо подкинуло вчерашнюю ночь и это, вызванное одним лишь отголоском его запаха.

Просто отголоском…

Для того, кто мысленно уже выжег на своём рассудке клеймо «мертвец», Пак Чанёль оказался слишком большой и слишком радующейся жизни неожиданностью. За эти два дня, что он был рядом, просто был рядом, Чондэ успел перебрать в кладовке своего разума несколько десятков мыслей различной степени странности.
Самыми важными были две – Чанёль понравился Чарльзу и Чондэ понравилось с ним обниматься.

Да уж.

Брюнет прокручивал в голове этот немой монолог перед самим собой в то время, как Чанёль, заботливо надевший на несопротивляющегося Чондэ уютное серое пальто до середины бедра, завязывал на нём шарфик, укутывая пострадавшего по самые уши.

Ким фыркал, вертел головой и бурчал себе под нос что-то о «перебарщивающих мамочках». Чанёль откровенно ржал, наблюдая, как нос брюнета то показывается из шарфа, то вновь в нем прячется.

Решив, что Пак достаточно повеселился, Чондэ, высунув нос наружу, возмущённо засопел, вытягивая вперёд стопу.

- Не поможешь?.. Туфли на полочке, чёрные, второй ряд, справа. Ох, благодарю, - настало время Кима веселиться, ощущая, как на его протянутую ногу пытаются натянуть обувь. Он помог, проталкивая в туфлю ногу, которую всё ещё держал на весу.

- Надеюсь, после полуночи ты превратишься в тыкву, - Чанёль сопел, ведя боевые действия со шнурками. Когда бантик, по мнению блондина, получился более-менее сносным, он поднял взгляд вверх, невольно осматривая худые точеные бедра, сейчас обтянутые тёмно-синей джинсовой тканью.

Чондэ был таким… тоненьким.

- Из меня получился бы вкуснейший тыквенный пирог, - хихикнул брюнет, царственно вздергивая нос и вытягивая сидевшему на корточках Паку вторую ногу. Когда пальцы наткнулись на что-то, по мнению Кима, похожее на колено, он удостоверился:

- Колено?..

- Угадал.

Чондэ разместил стопу на паковском колене, вздёргивая вверх пострадавшую ладонь и пафосно декламируя:

- Карету мне, карету!

- Моя спина подойдёт? – Чанёль с улыбкой наблюдал за этим маленьким спектаклем.

- Лучше руки, - Чондэ не понял, как это вырвалось, но глаза блондина победно блеснули.

- Значит, «пусти меня, тут неудобно, уронишь – не расплатишься»? – закончив шнуровать второй ботинок, Пак выпрямился, глядя на краснеющее лицо парня напротив.

Не получив ответа, Чанёль, выдохнув «беги», набросился на брюнета со щекоткой, вызывая у своей отбивающейся жертвы истерические повизгивания.

На смех хозяина из комнаты прибежал Чарльз, которого Чондэ ещё с утра попросил не мешаться с уборкой, поэтому пёс, которого на денек освободили от обязанностей, этот самый день предпочёл проспать, иногда тревожно приоткрывая чёрные глаза на особенно громкие шутливые переругивания.

Чанёль присел, ненадолго отпуская свою маленькую жертву.

- Идём гулять?

Чарльз согласно гавкнул, уносясь в комнату и принося шлейку.

Зацепив её за ошейник, Чанёль повернулся к зависшему парню:

- Готов? – получив кивок, он приоткрыл дверь, выпуская собаку с хозяином, затем вышел сам, щелкая выключателем и погружая прихожую в темноту.

Чондэ снова вздрогнул, уловив сухой звук выключателя. С этим надо что-то делать.

***

По дороге до ближайшего парка они успели купить по стакану горячего кофе, разлить их на асфальт, потому что «Я не знаю, что хуже – радостный Чарльз или радостный ты». Чанёль спотыкался, тихо переругиваясь под нос с собственными ногами и путающимся в этих ногах лабрадором.

Чондэ неловко шёл рядом.

Он помнил дорогу до этого парка наизусть. Чарльз тоже. Они могли бы гулять здесь каждый чёртов день, но он предпочёл запереться дома на несколько месяцев, общаясь только с Чунмёном, единственным, кто остался с ним после той череды скандалов несколько лет назад.

Чанёль шёл с ним рядом, касаясь своей рукой его плеча. Чондэ точно не знал, но был уверен, что парень пристально следит за каждым его шагом, потому что его ненавязчиво подталкивали то влево, то вправо, видимо, обходя неровности, об которые можно споткнуться.

Но Чанёль отвлекся на заигравшегося Чарльза.

Споткнувшись, брюнет замахал руками, теряя равновесие и падая на коленку. Всхлипнув от резкой боли, иголочками пробежавшей от колена по бедру, Чондэ попытался встать, оказываясь подхваченным Чанёлем, с ужасом наблюдавшим за этой сценой.

- Твою мать, ты как? – он ощупывал коленку, одновременно осматривая ладони, - блять, ни на минуту отвернуться нельзя, какой хозяин такой и пёс, чёрт, прости, только не плачь, всё, я тут, больно больше не будет, тише, тише, - он шептал ему эти слова в ладони, поглаживая их сквозь бинты.

- Ты… правда обещаешь? Больше… не будет больно? – голос у Чондэ был надломленный, как у человека, который через мгновение впадёт в истерику. Но парень не впадал. Он ждал.

- Не будет, я обещаю. Я ведь рядом, забыл? Ты трясёшься весь, как желе, - неловкие шутки - определённо твой конёк, Пак Чанёль, - может, пойдём обратно?

- Нет, нет! Я… так давно не был на улице, - брюнет отходил от подступившей истерики, успокаиваясь и не спеша вырывать свои ладони из паковских рук, - я обещаю быть осторожнее, только, пожалуйста, прекрати так сжимать мне руки, я не испарюсь, если ты их отпустишь, - Чондэ улыбнулся, дергая Пака вверх, намекая, что они странновато выглядят со стороны.

Выпрямившись, Чанёль молча пошёл рядом, отпустив, правда, только одну ладонь.

Вторую он легонько сжимал, ведя парня за ручку, как маленького ребёнка.

Когда Чондэ попробовал вытащить руку, Чанёль сжал сильнее.

- А вдруг и правда испаришься?

- Я же собрался превратиться в тыкву, забыл?

- Тыквы не могут испариться?

- Боже, Чанёль, в тыкву, а не в тыквенный сок.

- Одно другому не мешает, знаешь ли.

- Чанёль…

- Да?

- Расскажи, что ты видишь сейчас.

Чанёль недоуменно вздёрнул бровь. Он думал, что всё, что касается зрения, нужно старательно обходить стороной, поэтому весь день огибал эту тему. Но…

- Парк. Деревья. Длинную аллею, по которой мы идём. Кучу скамеек, на которые я бы не отважился сесть, иначе на следующий день буду подтирать сопли. Всё, вроде.

- Да тебе бы в писатели, друг мой, такие метафоры, такие эпитеты! Ты ведь можешь лучше. Попробуй.

- Надеюсь, в тыкву ты все же превратишься. В маленькую скрюченную тыковку. Не пихайся! Хорошо. Здесь темно, потому что фонари слишком слабо горят. Скамейки мокрые, с прилипшими к деревянным брускам листочками. Ещё я вижу растущие вдоль дороги берёзы, сбросившие почти всю листву.

- Чанёль-аа…

- Ну, вот Чарльз, весь мокрый и грязный как чёрт, потому что следить за вами двумя я не могу. У него запутались комочки грязи в шерсти вперемешку с листьями и землёй. Его, видимо, всё же придется выкупать, поросёнок, а не пёс, ну честное слово…

- Чанёль.

Выдохнув, блондин повернулся к Чондэ, всё так же не отпуская его руки.

- Ещё я вижу тебя. Ты намного ниже меня, маленький, тонкий, словно вон та качающаяся на ветру берёзка. Твои нелепые очки, лохматые волосы, красный от холодного ветра нос. Я вижу тебя, слышишь? Вижу, - он вздохнул, поднося его ладонь к своему лицу, - и прошу больше так не делать. Я хочу смотреть на тебя и не видеть твоих бинтов. Хочу видеть тебя, а не представлять, что ты творишь с собой по ночам, - голос сорвался.

Неловкое молчание нарушил Чондэ.

- Идём домой. Я замёрз, - слабеющими пальцами сжав большую ладонь, парень потянул замершего Чанёля в обратную сторону.

***

Дорога обратно прошла в тишине, под шепот засыпающих на зиму парковых деревьев, укрывавших парней сетью из голых ветвей с проскальзывающими тут и там золотинками последних, самых стойких листьев.

Купание Чарльза было решено оставить до завтра. Чанёль собрался уходить, но был остановлен тонкой рукой, вцепившейся ему в куртку на спине.

- Постой… подожди, пожалуйста, секунду, - колеблясь, Чондэ приблизился вплотную, - можно мне?..

Не понимая, что он имеет в виду, Чанёль выдохнул «конечно».

- Тогда… замри, буквально на несколько секунд. Это… - брюнет всё ещё колебался, - важно для меня.

Послушно замерев, Пак наблюдал, как маленькая ладошка неуверенно легла ему на щёку.

Чондэ очертил кончиками пальцев линию скул, нежно дотрагиваясь до переносицы и ведя по ней неощутимую дорожку прикосновений. Подняв вторую руку и привстав на цыпочки, брюнет обвёл указательными пальцами овал лица, словно скульптор. Провёл большими пальцами по линии бровей, невесомо дотрагиваясь до уголков глаз, пытаясь понять их форму. Взъерошил волосы, двумя руками зарывшись в них и ощущая их мягкость.

- Какого они цвета?

- Серебристо-пепельные.

Чондэ удивлённо склонил голову.

- Красишься?

- Иногда, когда есть желание либо послать этот мир к чертям, либо изменить в нём хоть что-то.

- А глаза?

- Карие, практически чёрные.

- Красивое сочетание. Ночь и пепел?

Чанёль не ответил, чувствуя, как маленькие ладошки двинулись на шею, очерчивая контуры кадыка и ключиц. Он практически не дышал, осознавая важность того, что сейчас происходило.

- Можешь выдохнуть, - Чондэ был бы не Чондэ без его маленьких подколок, однако в следующее мгновение он стал серьёзен, - теперь я тоже вижу тебя, Чанёль. Спасибо. Доброй ночи.

Как и вчера, дверь за Паком захлопнулась, оставляя его в компании пыли, клубившейся в тусклом свете мигающей лампочки.