Лев Николаевич толстой и Ла Боэси 6 глава

Монтень

В понедельник утром ему было так плохо, что он потерял всякую надежду на выздоровление, настолько, что когда он меня увидел, то жалобно подозвал к себе и спросил: «Брат мой, сочувствуете ли Вы тем бесконечным страданиям, которые я терплю? Не убедились ли Вы теперь, что все то лечение, которое Вы применяете ко мне, ведет лишь к продлению моей муки?» Через несколько минут он лишился чувств, причем обморок был такои глубокий, что казалось, он кончится смертью, пока, наконец, с помощью уксуса и вина его удалось привести в сознание. Но еще долго спустя он ничего не видел, и когда он услышал наши рыдания около него, то сказал: «Бог мой, кто так мучает меня? Зачем меня вырывают из того сладостного и прекрасного покоя, в котором я находился? Оставьте же меня, прошу Вас!» И вслед за тем, услышав мой голос, он сказал: «Как, и Вы тоже, брат мой? Вы тоже не хотите, чтобы я выздоровел? О, ощущение здоровья, вы заставляете меня терять его!»

После этого он почувствовал себя значительно лучше и попросил немного вина; оно было ему приятно, и он сказал мне, что это лучшии в мире напиток. «Это не вино,— возразил я, чтобы заставить его заговорить,— это вода». «Это моя 680? — ответил он мне на это. Его конечности и даже лицо были уже холодны, как лед, и все его тело покрылось смертельным потом, пульс невозможно было прощупать.

В это утро он исповедовался священнику, но так как последний не захватил с собой всего необходимого, то он не мог отслужить молебен. Во вторник утром дядя Ла Боэси попросил больного ради облегчения исполнить свой долг христианина; он прослушал поэтому молебен и причастился. Когда священник прощался с ним, Ла Боэси с•каэал ему: «Духовный отец мой, смиренно прошу Вас и тех, кто находится под Вашей защитой, молитесь за меня богу. Если его святым решением предписано, чтобы я в этот час закончил свои дни, то пусть он смилостивится над моей душой и простит мне мои бесконечные прегрешения, ибо невозможно, чтобы такое низкое и обыкновенное создание, как я, мог выполнить веления столь великого и могущественного бога; если он считает, что я еще нужен здесь, на

CTpaHHga Hg 40Kaxaga 3TbeHa Aa Eoscu

М о нт е нь

земле, и он желает сохранить меня до другого случая, то молите его, чтобы он поскорее прекратил мои страдания и чтобы он явил мне милость, направив в дальнеЙшем мои стопы согласно его воле и сделав меня лучше, чем я был». В этом месте он остановился, чтобы перевести дыхание, но когда он увидел, что священник уходит, то вернул его и сказал ему: «Я хочу в Вашем присутствии сказать еще следующее: я признаю, что хочу умереть в той вере, в которой я крещен и в которой прожил свою жизнь, в той вере, которую вначале МоисеЙ насадил в Египте, которую затем отцы восприняли в Иудее и которая в дальнеишем с течением времени дошла до Франции». Судя по его выражению лица, он хотел бы еще продолжать говорить, если бы был в силах, но он закончил на этом, попросив своего дядю и меня молиться за него богу: «Ибо,— сказал он,— это величаишая услуга, которую христианин может оказать христианину». Пока он говорил, у него раскрылось плечо, и он попросил своего дядю укрыть его, хотя слуга стоял к нему ближе; обратившись ко мне, он сказал: «Ingenui est, cui multum debeas, ei plurimum velle debere» ¹²

Господину Бело, которыи пришел после обеда навестить его, он протянул руку и сказал: «Дорогой друг, я готов был уплатить свой долг, но я нашел хорошего кредитора, который простил мне его». Немного погодя, внезапно пробудившись от дремоты, в которую он впал, он сказал: «Хорошо, хорошо, пусть она придет, когда хочет, я жду ее в боевой готовности»,— слова, которые он повторял два или три раза во время своеЙ болезни. Когда ему потом насильно открыли рот, чтобы заставить его сделать глоток, он сказал, обращаясь к господину Бело: «Ап vivere tanti est?» ¹³

К вечеру, при ясном сознании, он стал все больше походить на покоиника; когда я сел ужинать, он велел меня позвать, это была уже только тень человека, как он сам сказал о себе: «Non homo, sed species hominis» ¹⁴ С большим очень усилием он сказал мне: «Брат мой, друг мой, да будет богу угодно, чтобы я действительно узрел те образы, которые посещают меня». Подождав некоторое время, пока он молчал и издавал болезненные стоны, пытаясь заставить себя говорить, ибо язык стал уже ему плохо повиноваться, я спросил его:

Отрывок из письма отцу 169

«Каковы эти образы, брат мой?» «Они значительны, значительны!» — ответил он. «Никогда еще не случалось,— продолжал я,— чтобы я не принимал участия в тех мыслях, которые приходили Вам в голову, не хотите ли Вы, чтобы я и теперь наслаждался этим?» «Я бы с радостью,— ответил он,— но не могу, брат мой, они чудесны, бесконечны и несказанны».

На этом разговор прервался, ибо он не в силах был более продолжать его. Он был настолько слаб, что, несмотря на то, что только что хотел говорить со своеи женои и с веселым видом, которыи он так искусно умел придать себе, сказал еи, что он хочет ей что-то рассказать, вынужден был отказаться от этого; он явно старался заговорить, но у него нехватало сил, и он попросил глоток вина, чтобы подкрепиться. Но все было напрасно, так как он внезапно лишился чувств и долго ничего не видел.

Будучи уже совсем на пороге смерти, он услышал плач своеЙ жены. Он позвал ее и сказал: «Мое подобие, Вы напрасно заранее мучаете себя, разве Вы не хотите пожалеть меня. Приободритесь! Конечно, я больше страдаю не от своих болеи, а от того, что вижу, как Вы страдаете, и это естественно, ибо страдания, которые мы ощущаем в себе, не мы собственно испытываем их, а некие вложенные в нас богом чувства; но то, что мы чувствуем за других, мы ощущаем с помощью определенного суждения и через постижение разумом. Но я оставляю Вас». Последние слова он сказал потому, что сердце его отказывалось работать. Однако из страха напугать жену он поправился и сказал: «Я оставляю Вас, чтобы заснуть. Спокойнои ночи, жена моя». Это было его последнее прощание с ней.

Когда она отошла от него, он обратился ко мне: «Брат мой, оставаитесь, пожалуйста, около меня». Затем, то ли потому, что он почувствовал, что тиски смерти все сильнее сжимаются вокруг него, то ли потому, что таково было действие одного горячего лекарства, которое его заставили принять, но голос его стал громче и чище и он сильнее заметался на постели. Все присутствующие опять стали испытывать надежду, ибо до этого мы все уже потеряли всякую надежду из-за его ужаснои слабости. Вдруг он стал вновь и вновь с полнейшей

М онт е нь

отчетливостью просить меня дать ему место; я испугался, подумав, что у него помутилось сознание. Но хотя я осторожно заметил ему, что он дает болезни овладеть собой и что это были необдуманные слова, он не сдавался, а еще более настоичиво повторйл: «Брат мой, брат мой, так Вы отказываете мне в месте?» Пока наконец он не заставил меня доказать ему логически, что раз он дышит, разговаривает и обладает телом, следовательно, он имеет также свое место. «Конечно, конечно,— отвечал он, — я имею место, но не то, которое мне нужно», и затем, договаривая до конца, должен сказать: «во мне больше нет жизни». «Бог скоро даст Вам лучшую»,— сказал я. «Ах, если бы я уже был там, брат мой, вот уже три дня, как я рвусь отправиться в этот путь».

Во время этих терзаниЙ он часто подзывал меня к себе только для того, чтобы убедиться, что я нахожусь около него. Под конец он стал несколько успокаиваться, что еще более вселило в нас надежду на лучшее, так что я, выйдя из комнаты, радовался по этому поводу вместе с его женой. Но спустя примерно час, в течение которого он раз или два подзывал меня, он глубоко вздохнул и скончался около трех часов утра, в среду восемнадцатого августа тысяча пятьсот шестьдесят третьего года, прожив 32 года 9 месяцев и 17 дней.

КОММЕНТАРИИ

Русский перевод «Рассуждения о добровольном рабстве» сделан по изданию Паяна (ј. Е. Рауеп. Notice bio-bibliographique sur La B06tie... suivi de La Servitude volonta^lire, donn6e pour la pr6mi&re fois selon le vrai texte de l'auteur d'apr& ип manuscrit contemporain et authent,ique. Paf,is, 1853), в основу которго положена рукопись Ла Боэси, принадлежавшая Анри де Мему (см. примечание на стр. 194—195). Рукопись эта, переплетенная вместе с планом опровержения трактата Ла Боэси, составленным де Мемом, хранится в Парижской Национальной библиотеке (fonds de Mesmes, № 564). Она выгодно отличается от первого издания текста «Рассуждения о добровольном рабстве», напечатанного в de l'Estat de France:sous Charles neufi&sme» со множеством ошибок и пропуском целых фраз.

РАССУЖДЕНИЕ О ДОБРОВОЛЬНОМ РАБСТВЕ

Нет в МНОТОВЈШСТИИ блата... Гомер. Илиада, песнь вторая, строки 204—205, М.— Л., • 1949, стр. 43.

2 как это было, например, с Афинами при тридцати тиранах. В результате долгой Пелопоннесской войны Спарте удалось в 404 г. до нашей эры нанести сокрушительный • удар Афинскому государству. Самым тяжелым последствием этого поражения было уничтожение в Афинах демократического строя. Власть была передана небольшой кучке богачей (олигархам). Всеми делами в Афинском государстве стал вершить комитет 30 олигархов, применивший систему беспощадного террора ко всем сторонникам демократии. Это жестокое правление опиравшихся на Спарту 30 олигархов получило название «тирании тридцати». • Демократическое восстание, руководимое Трасибулом, ликвидировало это олигархическое правительство (401' г. до нашей эры).

3 В столь прославленных битвах Мильтиада, Леонида, Фемистокла. Мильтиад

(младший) — знаменитый афинский полководец, особенно прославившийся победой

над персами (армией Дария) при Марафоне (в 490 г. до нашей эры). Марафонская победа была прославлена греческой традицией, как национальная победа эллинов над восточным деспотизмом, над системоЙ порабощения персидской монархии. Леонид — спартанский царь (489—488 гг. до нашей эры). Был послан. во главе греческих войск против персов (полчищ Ксеркса) к Фермопильскому ущелью с целью закрыть персам путь в Среднюю Грецию с севера. Но персы обошли небольшой заслон Леонида с тыла, и он, вместе со своими тремя стами спартанцев. пал на поле брани. Позднейшая традиция, стремясь реабилитировать допущенные командованием ошибки, окружила битву при Фермопилах легендами. На месте сражения в Фермопилах поставлен был памятник в честь героической доблести Леонида и его небольшого отряда. Фемистокл (ок. 525—461 гг. до нашей эры) — выдающийся политический деятель и полководец Афин в период греко-персидских войн. Стоял во главе так называемой «морской» партии, представлявшей интересы торгово-ремесленных групп, связанных с морской торговлей. Фемистокл стремился нанести персам еще более решительное поражение, чем Мильтиад. Фемистокл содействовал усилению морской мощи Афин, создав многочисленный флот, превративший Афины в первоклассную морскую державу. После того как персы захватили всю Среднюю Грецию, Фемистокл настоял на сосредоточении всех морских сил у острова Саламина для генерального сражения с персидским флотом. В 480 г. произошло морское сражение при Саламине, в котором греки нанесли персам решительное поражение. Полная победа греков над персами на море явилась поворотным пунктом в ходе войны. В позднейшей традиции эта борьба греков за свою независимость была окружена героическим ореолом. Афинский драматург Эсхил, сам участник Саламинского сражения, так оценивал его значение в драме «Персы»:

Вперед, сыны Эллады!

СпасаЙте родину, спасайте жен,

Детей своих, богов отцовских храмы,

Гробницы предков: бой теперь идет эа все!..

⁴ Лонга. Гильом де Люр, барон Лонга, друг Ла Боэси и предшественник его по бордоскому парламенту. Когда Лонга был призван в парижский парламент, Ла Боэси занял его место. Славившиися своими знаниями, Лонга пользовался большим уважением со стороны Ла Боэси, который дважды обращается к нему в своем «Рассуждении».

⁵ создали себе тирана. Имеется в виду Саул, первый царь еврейского народа, помазанный на царство в XI в. до нашей эры.

5 тирана Писистрата (ок. 600—527 гг. до нашей эры). Афинский тиран. Опираясь на своих приверженцев и на наемные отряды, Писистрат, боровшийся с афинской аристократией и выдававший себя за вождя аттического крестьянства, 173

около 560 г. до нашей эры захватил власть в Афинах и стал тираном. Положение его было сначала непрочным, и он неоднократно изгонялся из Афин. Только в 540 г. он окончательно укрепился и правил в Афинах до самоЙ смерти.

⁷ Так было с населением Сиракуз, тлавното торода Сицилии (который теперь, как шворят, называется Сарашссой). Название «Сиракузы» произошло от Сирака, болотистой местности, близ которой был залогкен город. Ла Боэси был, повидимому, кем-то введен в заблуждение и ошибочно предполагал, будто Сиракузы стали называться Сарагоссой (в действительности Сарагосса — город в Испании).

ИоНИсИЙ. Сиракузский тиран (406—367 гг. до нашей эры). Сделавшись тлавным образом с помощью наемников командиром войск в Сиракузах, ДионисиЙ, воспользовавшись ненавистью народа к знати, захватил власть. Говоря об опасности, которую Дионисий отразил, Ла Боэси имеет в виду долгую и успешную борьбу Дионисия с карфагенянами.

⁹ Митридат, говорят, постепенно приучал себя к яду. Митридат VI Евпатор (120—63 гг. до нашей эры), понтийский царь, был одним из самых грозных и могущественных врагов Рима. Ссылка в тексте относится к молодым годам Митридата, когда он должен был наследовать своему отцу, Митридату У, но ему, по рассказу Плиния, пришлось спасаться от козней матери и коварства опекунов. Митридат бежал и в течение нескольких лет скрывался от своих, врагов, подвертаясь всяким лишениям. По словам Плиния, Митридат старался закалить себя и приучал себя к яду. На старости лет, побежденный Помпеем и всеми покинутый, Митридат покончил с собой, бросившись на меч, после тщетных попыток отравиться ядом [см. Pline. Hist0ire naturelle, t. П, XXV, З. Раж, 1850 (по-латыни и по-французски)].

¹⁰ законодатель Спарты ЛИКУ“. Полулегендарный законодатель древней Спарты, которому приписывали создание всего государственного строя Спарты. Однако законы, приписываемые Ликургу. не могли ему принадлежать, так как они явно относятся к более позднему времени. Для писателей XVI века (Маккиавел ли, Бодена, Монтеня, Ла Боэси и т. д.) Ликург — образец разумного законодателя. Сообщаемый в тексте рассказ заимствован из трактата Плутарха «О воспитании детеЙ...» [см. Plutarch. kinderzucht. Miinchen, 1947, стр. 15 (по-гречески и по-немецки)].

Коча Ксеркс снаряжаЛ свою оромную! армию для завоевания Греции. Имеется в виду поход 480 г. до нашей эры персидскощ царя Ксеркса (485—465 гг. до нашей эры) в Грецию. Ла Боэси, повидимому, исходит из дан.ыых Геродота о численности персидской армии, но цифры, приводимые Геродотом (свыше 5 миллионов человек), несомненно, сильно преувеличены. Однако они свидетельствуют о том, что армия Ксеркса по тем временам действительно представляла внушительную силу, значительно превосходившую греческие войска.

¹² Талфибий. Вестник Агамемнона в «Илиаде» (см. Гомер. Илиада, песнь первая, строка 320. М.— Л., 1949, стр. 27).

¹³ Два спартанца, один по имени СпертиЙ, друъоЙ — Булис, добровольно вы— звались расплатиться за это дело. Этот эпизод и знаменитый ответ, данный обоими спартанцами сатрапу Гидарну, подробно излагаются у Геродота (т. 2, книга VII. М., 1888, стр. 191—192). Маркс сочувственно цитирует этот ответ в статье «Дебаты шестого Рейнского ландтага» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч.,

т. 1, стр. 187—188).

¹⁴ Катон Утический...— таков был с юных лет этот человек, достоЙныЙ своеи смерти. Марк Порций Катон младший (95—45 гг. до нашей эры), часто назы«ваемыЙ Утическим по городу Утике, в котором он закончил свои дни, пронзив себя мечом. По рассказу Плутарха, Катон уже в ранней юности обнаружил твердость характера; таким он был и в «ношениях с грозным римским диктатором Суллой (136—78 гг. до нашеЙ эры). Убежденный сторонник республики, Катон в период первого триумвирата (негласного соглашения между Помпеем, Цезарем и Крассом о владычестве над республикой) был неутомимым защитником оимской «свободы», под которой в деЙствительности скрывались интересы крупных землевладельцев и представителей торгового капитала, составлявших основу сенатской партии — оптиматов. В качестве одного из вождей оптиматов, Марк ПорциЙ Катон особенно энергично боролся против триумвиров, прибегая к самым разнообразным средствам защиты республиканских принципов. Он пользовался репутацией честного и неподкупного республиканца, одного из последних бойцов за Римскую республику. В разразившейся в дальнейшем борьбе за власть между триумвирами Катон являлся рьяным противником Цезаря и стал на сторону Помпея. Узнав о разгроме помпеянцев, Катон покончил с собой. Данные, приводимые Ла Боэси, взяты у Плутарха (см. Биографию Катона Утического. СПб., 1820, стр. 89—258).

¹⁵ Если бы действительно существовала страна вроде той страны киммерийцев, о которой рассказывает Гомер. В «Одиссее» Гомера киммерийцы изображаются как сказочный народ, живший на крайнем Западе, у океана, куда никогда не проникают лучи солнца. Страна их покрыта вечным туманом, «тьма простирается там над жалкими смертными вечно» (см. Гомер. Одиссея, песнь одиннадцатая, строки 14—19. Свердловск, 1948, стр. 150).

¹⁶ Мом не зря издевался, кона порицал Вулкана за то, что тот не сделал в созданном им человеке небольшоъо окошечка в сердце, через которое можно было бы читать eto МЫсЛИ. Мом в греческой мифологии — бог насмешки и злословия. Вулкан — древнеримский бог огня, которого римская мифология отождествила с греческим богом огня, Гефестом. Приводимое в тексте место, У Лукиана — «Гермотим или о выборе философии», гласит: «...Я думаю, ты слыхал рассказ про Мома, как он упрекал Гефеста? А если не слыхал, то послушай теперь. Предание гласит, что Афина, Посидон и Гефест поспорили однажды, кто из них искуснее. И вот Посидон сотворил быка, Афина изобрела дом, Гефест же устроил человека. Когда они пришли к Мому, которого выбрали судьей,-

тот осмотрел их произведения и в каждом нашел недостатки... Человек... вызвал его издевательство и навлек порицание на своего творца Гефеста тем, что в груди у человека не было устроено дверцы, которая, открываясь, позволяла бы всем распознать, чего человек хочет, что он замышляет, лжет он или говорит правду» (Лукиан. Собр. соч., т. 1, М., 1935, стр. 411—412).

¹⁷ кома Брут и КассиЙ предприняли попытку освободить Рим... то онИ не хотели включить в свой состав Цицерона. Ла Боэси имеет в виду рассказ Плутарха в его биографии Цицерона (см. Плутарх. Избранные биографии. М.— Л., 1941). Относительно Брута и Кассия см. прим. 23.

¹⁸ Гармодий и Аристоштон. Афинские тираноубийцы VI века до нашей эры. Устроили заговор против тиранов Гиппия и Гиппарха, сыновей Писистрата (см. прим. б). Заговор кончился неудачей: Гармодий был убит на месте покушения, Аристогитон же казнен после длительных пыток. Когда в Афинах восторжествовало демократическое правление, то Гармодий и Аристогитон были объявлены освободителями от тирании, мучениками афинской свободы, «вернувшими гражданам свободу и равенство».

¹⁹ Трасибул. Крупный афинский государственный деятель и полководец, славившийся своей любовью к отечеству. Когда в Афинах установилось правление тридцати тиранов (см. прим. 2), Трасибул был изгнан и бежал в Фивы, где стал копить силы для борьбы с тиранией. Осенью 404 г. до нашей эры Трасибул со своим отрядом занял Пирей, свергнул правительство тридцати и восстановил прежнее демократическое государственное устройство.

²⁰ Брут Старший. Луций Юний Брут, по римской легенде,— вождь восстания, низвергнувшего тиранию последнего римского царя Тарквиния Гордого и учредившего республику с двумя консулами (509 г. до нашей эры). В качестве одного из этих выборных консулов народившейся республики Бруту пришлось осудить на смерть двух своих сыновей, участвовавших в заговоре, который ставил себе целью возвращение Тарквиния.

²¹ ВалериЙ. Валерий Публий Попликола, по античноЙ традиции,— римский консул, избранный в первый год республики (509 г. до нашей эры). Ему приписывается проведение закона, согласно которому всякий гражданин в пределах города имел право апеллировать на решение консула перед народным собранием В знак того, что верховная власть принадлежит народу, а не консулу, Валерий, как гласит предание, приказал, чтобы ликторы, шедшие впереди него в городе, носили только пучки тростника, без секиры, и, чтобы отклонить от себя всякие подозрения в стремлении к тирании, велел срыть свой дом, напоминавший по постройке дворец. За свою любовь к народу получил прозвище Попликолы (т. е. друга народа). Умер в 503 г. (см. Плутарх. Сравнительные жизнеописания, т. 1, вып. III. Валерий Попликола. СПб., 1891, стр. 284—317).

²² Дион. Дион Сицилийский (ок. 410—353 гг. до нашей эры), ученик и друг Платона, прославился своим покровительством Платону и походом на Сиракузы

в 357 г., когда Сицилия была освобождена от тирании Дионисия младшего (та. жизнеописание Диона, составлатное Плутархом).

²³ Бруг Младший и КассиЙ успешно положили конец рабству. Марк Юний Брут (85—42 г. до нашей эры) вместе с видным полководцем Кассием — вожди заговора против Юлия Цезаря, заговора, в котором приняли участие многие другие римские вельможи, недовольные стремлением Цезаря к царской власти. После убийства Цезаря (44 г.) Брут вынужден был покинуть Рим и отправиться на Восток, где вместе с Кассием собрал большую армию для борьбы с новыми узурпаторами — Антонием и Октавианом. Брут пытался поднять восстания в Малой Азии и на Балканском полуострове, но был разбит Октавием и Антонием в битве при Филиппах (в Македонии) и бросился на собственный меч. Несколькими днями раньше покончил с собой и Кассий.

Брут, считавший себя потомком полулегендарного Брута (см. прим. 20), изгнавшего из Рима Тарквиниев, часто изображался в литературе как образец республиканской доблести. Однако в действительности он был характерным представителем аристократического класса, понимавшего под республиканской свободой свою неограниченную власть над Римом и провинциями.

²⁴ Знанием этоъо я крайне обязан великому отцу медицИНЫ Гиппократу, обратившему на это ВНИЛШНИе и соответственно трактовавшему это явление в своей книге «О болезнях». Гиппократ (460—367 гг. до нашей эры) — великий мастер врачебного искусства эпохи расцвета эллинской культуры. Происходил с острова Коса. Принадлежал к роду Асклепиадов и имел ближайшими предками врачей. Был одним из замечательных мыслителей и естествоиспытателеи своего времени. Своими новаторскими идеями в медицине Гиппократ намного опередил свой век. Так, например, характерна для 1 иппократа попытка рассматривать физическую и психическую конституцию человека в зависимости от климатических условий — от расположения данной местности, режима ветров, осадков, воды, почвы и т. д., а также в зависимости от законов и обычаев данной страны.

Еще Платон высоко ценил Гиппократа как врача с философским уклоном. Ла Боэси ошибочно называет здесь книгу «О болезнях», между тем как приводимые им мысли содержатся в произведении Гиппократа «О воздухах, водах и местностях».

Вот что мы читаем в соответствующих местах этого сочинения, которые использует Ла Боэси:

«...Большая часть Азии управляется властью царей. А там, где люди сами над собой не властны и не независимы, а подчинены владыке, забота у них не D том, чтобы упражняться в военных делах, а чтобы казаться неспособными к войне. И в самом деле, опасности не одинаковы. Ведь подданным необходимо отправляться за своих господ на войну и переносить труды и смерть вдали от детей, жен и остальных друзей. И как бы ни были хороши и мужественны их дела, господа от них возвеличиваются и возрастают, сами же они, кроме опасностей и [77

смерти, ничего не пожинают. При этом по необходимости земля у таких людей остается необработанной как по причине нашествия врагов, так и вследствие беспечности их самих; так что даже если кто по природе будет храбрым и мужественным, законы отвратят его от этого. Великим доказательством этого служит то, что все те греки и варвары Азии, которые вовсе не подчинены государям, а свободны и трудятся сами для себя, являются воинственнейшими из всех, ибо они подвергаются опасностям для самих себя и как получают награду за храбрость, так несут наказание за трусость».

Жители Европы более воинственны также благодаря своим законам, потому что не повинуются власти царей, как азиаты. Где подчиняются царям, там необходимо ЛюдяМ быть самыми боязливыми, о чем сказано нами прежде, ибо души, попадая в рабство, не желают добровольно подвергать себя опасности за чужую власть по-напрасному. А которые живут по своим законам, те подвермются опасностям для себя, а не для друшх, и они охотно, по своеи воле, идуг навстречу опасности, так как награду за победу получают сами» (Гиппократ Избранные книги. М., 1936, стр. 296, 303; подчеркнуто мной.— Ф. К.-Б.).

25 коча великий царь хотел привлечь eto к себе щедрыми дарами и обещаНИЯМИ. Имеется в виду персидский царь Артаксеркс II (около 404—359 гг. до нашей эры).

Сообщаемый Ла Боэси рассказ о Гиппократе лишний раз свидетельствует об основательном знании им источников. Упоминаемая в тексте переписка по поводу приглашения Гиппократа и его отказ содержатся в заключительной части Сборника Гиппократа.

Приводим эти письма:

«царь царей, великий Артаксеркс, Гистану, правителю Геллеспонта, привет. Слава искусства Гиппократа, врача из Коса, потомка Асклепия, дошла и де меня. Итак, даи ему золота, сколько он захочет, и остальное в изобилии, в чем он нуждается, и пошли его к нам; он будет равен в чести с первыми персами...» «Гистан, правитель Геллеспонта, Гиппократу, потомку Асклепия, привет.

Великий царь Артаксеркс, нуждаясь в тебе, прислал к нам начальников, приказывая дать тебе серебра, золота и все остальное, в чем ты нуждаешься, в изобилии и столько, сколько ты хочешь, и послать тебя поспешно к нему; ты будешь в чести с первыми из персов. Явись поэтому как можно скорей. Будь здо-

«Гиппократ, врач, Гистану, правителю Геллеспонта, привет.

На письмо, которое ты мне прислал, говоря, что оно пришло от царя, напиши царю то, что я говорю, как можно скорее: пищей, и одеждой, и жилищем, и всем тем, что необходимо для жизни, мы пользуемся; пользоваться же богатством персов для меня непозволительно, так же как избавлять от болезнеи варваров, которые являются врагами Греции. Будь здоров» (Гиппократ. Сочинени а,

т. Ш, М.— Л., 1941, стр. 312—313).

12 Этьен де Ла Боэси

Как в древности, так и в XVl в. эти письма — как и ряд других писем и речей Гиппократа — считались подлинными и использовались в качестве бесспорных исторических источников. Апокрифический характер их раскрыт был в XIX в.

²⁵ Ксенофонт (ок. 430—359 гг. до нашей эры). Древнегреческий историк и философ. Ла Боэси имеет в виду юношеское дидактическое произведение Ксенофонта «Гиерон, или портрет поведения тиранов» — диалог между поэтом Симонидом и сиракузским тираном Гиероном старшим (478—467 гг. до нашей эры) о преимуществах жизни частного лица по сравнению с полной постоянных тревог и опасностей жизнью тирана и о способах сд•елать государство счастливым. Гиерон

красноречиво излагает в этом диалоге, как мучительна жизнь тирана, он описывает терзающие его непрерывные страхи и опасения, свое одиночество и сознание, что он никем не любим. Даже если бы он отказался от власти, говорит Гиерон, то его жизнь всегда была бы в опасности от множества врагов, которых он себе создал. Симонид советует Гиерону изменить методы управления и попробовать править с помощью доблести и великодушия.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: