 |
Из книги «Тайны древних цивилизаций» 2 глава
|
|
|
|
Норма София Стефания Трэмп.
Они познакомились полтора года назад, при том, что Уилл двумя годами раньше узнал, кто такая Нор- ма и чем она отличается от многих. Однажды он про- чел в одном из откликов, что ее назвали «професси- ональной скандалисткой», и, несмотря на избитость таблоидного клише, с этим согласился. Ставить на своем она умела лучше обладателей каких угодно ам- биций. В этом ей не было равных. В умении объявить турнир открытым и без приглашения выступить с кульминационным заявлением, сделать первый, а по- том и решающий исход спровоцированной ситуации шаг – она оказывалась непревзойденной. Кто впер-
вые привлек технологии Intueor * и Psycho Projection ** в сценическую и экранную индустрию? Норма. Кто заимствовал эти технологии у медицины? Кто пред- ставляет миру в проекциях, созданных по новым технологиям, новые образы? Норма. Кто воплощает сценарии, обходясь без других носителей, кроме соб- ственного тела – ибо технология Intueor упразднила в них всякую надобность? Норма. Кто пишет музыку? Норма. Кто предлагает фон, оформление, костюмы, эффекты? Тоже она. Кто пригласил мир к сопережи- ванию художественной реальности, не отделенной больше никаким зазором от того, что видит худож- ник в момент создания своего произведения?
Кто взорвал представление о творческой проек- ции, каким оно было до сих пор, разорив столетиями оберегаемые богатства и обанкротив хранилища ис- кусствоведческих догм, низвергнув в одночасье тысячи имен, в одно мгновение возвысив тех, кто при жизни становился забыт и отчужден, а память о тех, кто забыт не был, – осуждена и отставлена подальше в архивах
«общего знания» и зафиксированной методологии?
|
|
|
Сотни некогда официально признанных бездар- ными в один миг обернулись опередившими свое время, тысячи «великих» застыли в цитатах, стре- мительно перевернувшихся в значении своих ко- ординат. Согласованные столетиями точки сборки захлестнули периферию движения ноосферы. А то, что оказалось в самом центре циклона, походило на первый в мире пилотируемый полет. Этого не могло быть. Это происходило.
 |
* Внутренний, интуитивный, лат.
** Психопроекция, англ.
Никто и никогда еще не видел такого стриптиза. Никто и не распаковывал авторский замысел так на глазах у всех.
Технологии Intueor и Psycho Projection впервые стали применяться пятнадцать лет назад в области нейро- логии и нейропсихологии. Пациенты с нарушениями личности, перенесшие травмы различной степени происхождения, получили возможность не только проективно представлять наблюдающим специали- стам системную образную картину сознания, но и не- посредственно переносить ее на воспроизводящее устройство полиографа. Полиография к тому време- ни давно служила для комплексного сканирования состояния функций головного и спинного мозга. Со- вмещенная с Psycho Projection, она позволяла визуализи- ровать и вербализировать сознательные построения пациента – зрительные, звуковые и текстурные обра- зы. Это привело к следующему шагу, открытию метода Intueor – предложило вывести на уровень экстериори- зации, внешнего стороннего восприятия наблюдате- лем, образность личностной действительности, сто- ящей за проективным сознательным построением. Процесс непосредственного постижения субъекта или явления, наблюдаемого по принципу внутренне- го восприятия – осуществление эмпатии и прозрения. Пятьдесят лет назад мир с радостью перенял у косми- ческой отрасли технологию Motion Capture. Полвека спустя необходимость видеть дальше оказалась осно- вополагающей причиной нового шага. В мире снова начался новый век. Век Луны и Солнца.
|
|
|
Движение Селен, или Луноподобных, как их на- зывали, подчеркивая их противопоставление себя
соляризму или солнцеподобию, по мере трансформа- ции правового активизма в мире и перемещения его с полюсов культовых концепций к стержню гендер- ного вопроса, рассредоточило мир на «до» и «после» выдвижения в выборную кампанию в Соединенных территориальных администрациях Кондолизы Пре- тон, главы ультраправой селенестической партии, основавшей свою платформу на идее освобождения мира от «заговора белых просвещенных мужчин». Программа селенизма базировалась на утверждении:
«белые просвещенные мужчины много веков прави- ли миром, угнетая меньшинства, небелые расы, жен- щин, животных, растения, навязывая свои ценно- сти, правила, нормы всему остальному миру». Целью партии был пересмотр этих норм и восстановление попранной справедливости. Политическая, эконо- мическая, социальная, образовательная реформа, которую планировала и выдвигала в предвыборной кампании в своей администрации Кондолиза Пре- тон, очень быстро получила полуофициальное, за- крепившееся стараниями партийной прессы, назва- ние «Молота солнцеподобных». Солярному культу сияющего мужского начала, возведенному в поле но- вого дискурса, противопоставлялся образ Селены, несияющей женщины-Луны. Всякое «сияние» расце- нивалось как выпад пенетрирующей агрессии, а свет в любом контексте – как «справедливый», только когда в его присутствии устанавливался отражатель или защитный фильтр. Нельзя было сказать «она ха- ризматичная личность», но только «блистательная». Численная победа Кондолизы Претон в первый же год на территории ее администрации оказалась
сокрушительной. Давно сформированное, подкре- пленное риторикой, научными трудами, социально- политическими, историческими и экономическими исследованиями, движение, до сих пор существовав- шее как напряжение общественной мысли и настро- ений, сосредоточенное в стенах отдельных корпора- тивных, научных и медийных объединений, меньше чем за год перестало существовать в разобщенных структурах, мгновенно спаянное долго сдерживае- мым и теперь высвобожденным напором и энергией. Мало кто мог допустить, что «отчаянные домохозяй- ки» как явление могут воплощать силу гораздо более сокрушительную, чем до сих пор в любом виде про- израставший в границах соединенных территорий политический радикализм. Они выступили против существовавших стандартов образования – они до- бились их пересмотра, они боролись с монополиста- ми производств – они избавили себя от поддержки большинства корпораций, задействованных в инду- стриях, так или иначе «навязывающих эстетическое влияние», они голосовали за пересмотр законов в от- ношении насилия, применения оружия и тюремных наказаний – они добились новых свобод в этом отно- шении. Начавшись с увольнений, процесс очень бы- стро принял формы репрессивного давления по всем направлениям. Не белая женщина, представляющая трудовое большинство, не заявляющая о своей поло- вой ориентации, определила положение каждого, кто не соответствовал этому профилю как потенциально опасное, а значит контролируемое специально раз- работанными для этого нормами закона. «Исправле- ние положения» – так была сформулирована миссия
|
|
|
внешней политики и народной дипломатии СКАТа, Соединенных кантонно-административных террито- рий. Там, где заканчивалась территория побеждающе- го селенизма, в силу вступал террор.
На этом фоне в Европу и на Восток эмигрировало огромное число «солцеподобных» и женщин, не от- делявших себя от них. С каждым годом переселенцев становилось все больше.
Два года назад Кондолиза Претон одержала побе- ду на президентских выборах.
Мир хохотал над канцлером Скандализой Педрон, главным фигурантом проекции «Гинекократия» в ис- полнении Нормы Трэмп, роняя и утирая слезы, еще заливистей и громче, чем над нелепостями приклю- чений всех ее предшествующих персонажей.
Грейс, подруга его младшей сестры, Беатриче, впервые рассказала Уиллу о заимствовании метода Intueor, на которое решилась Норма. Однажды утром между ними состоялась переписка, инициатором ко- торой и была Грейс – само по себе обстоятельство крайне редкое. Грейс – человек замкнутый, строгий, в высокой степени интроверт, пытливый исследова- тель – в силу характера и профессии не любила лиш- них и пустых разговоров. Но не тогда, когда речь за- ходила о том, что виделось ей наиболее важным – ее броня в мгновение ока преображалась, становясь проницаемой, для тех, к кому она относилась с наи- большей, как правило, глубоко скрываемой, симпа- тией. Тогда Грейс представала открытой, готовой к разговорам с продолжениями.
|
|
|
«Хочешь порадоваться... –
текст письма начинался уже в его теме. В видео- профиле письма Уилл увидел Грейс, сдерживающую улыбку и печатающую, явно диктуя текст про себя на- столько отчетливо, что ритм слов и интонация счи- тывались в ее мимике без малейшего затруднения
–...силе духа и творческого порыва? Имени не даю, ска- жу только – это самый развеселый герой нынешней рекре- агруппы».
Грейс говорила о группе пациентов личностного восстановления в курсе нейротерапии под ее наблю- дением и руководством в рекреационном санатории, созданном ею и Беатриче и расположенном в южной части угодий Эджерли-Холла. Димиуплазматика и димиупластика – метод, разработанный Грейс при участии ее коллег-нейротерапевтов и Беатриче как автора творческой методики – был положен в основу разработки индивидуальных программ восстановле- ния пациентов.
«–...помнишь, твой Великий Тезка в романе твоего отца разыгрывал эту басню? Посмотри ее на новом витке эволюции».
Грейс с трудом сдерживала улыбку.
«– …это образная полиограмма басни, которую при поступлении человек вообще не считывал, не различал ни слов, ни символов. Амнестический синдром, расстройство сознания и много, что еще. И вот – такие фантазии у него возникли теперь, когда он смог подарить нам сказку по мотивам. Не волнуйся, это не врачебная тайна, это его творчество для студии Биче.
Полиограмма образов воспроизведения сюжета басни
«Лев и мышь»
Исходный текст: «Лев спал, мышь пробежала по его телу. Лев проснулся и схватил мышь. Она стала просить отпустить ее. Лев рассмеялся и отпустил. Назавтра охот- ник поймал льва и привязал его веревкой к дереву. Мышь подкралась, перегрызла веревку и освободила льва».
Воспроизведение: «Ага! Лев и мышь... Значит, в Аф- рике жил хороший, красивый лев, и еще красивая, лучше всех, одна мышка. Но однажды лев поймал эту мышку и хотел ее сожрать на бифштекс... Но мышка его так долго умоляла, что ему надоело и он отпустил ее. Потом прие- хали на самолете охотники в Африку и увезли льва в Евро- пу... а вместе со львом в Европу поехала и наша знакомая мышка... Но на аэродроме Орли в Париже она незамет- но выкралась из самолета и начала самостоятельную жизнь. Пошла гулять по улицам города. И вдруг видит толпу. Взглянула – и вот, ее знакомый мистер Лев стоит привязанный к колонне кинотеатра и толпа парижан смотрит на него. Ей захотелось освободить льва, но па- рижане все закричали, и ей сначала не удалось освободить его... А потом удалось. Там кое-что еще было, но, может быть, рассказывать не стоит?.. А что там еще было?.. Ну, вот было кое-что... Такие мелкие детали... например, как лев пошел навестить своего друга в Париже... и еще другие подробности, которые не влияли на события...»
|
|
|
Не стараясь «держать лицо», широко улыбаясь, Уилл ответил:
«Волшебно!»
«Скажи?! – написала Грейс. – Смотрю полиограмму, а перед глазами не он в роли льва, а ты почему-то...»
«Я?»
«Да».
«Но полиограмма, это что-то фантастическое, конечно».
«Готовый фильм».
«Запредельно».
«Не так уж и запредельно, как оказалось. Ты разве ниче- го не слышал о Норме Трэмп?»
«Нет».
«Серьезно?»
«Нельзя объять необъятное. Так что она?»
«Ну, что ты. Для нас это вообще был скандал».
«Поэтому ты и знаешь».
«Она актриса. Мим. Работает без слов. Хореография, мимика, жесты. Пластика. Но это уже ты лучше зна- ешь. И она впервые применила скаченную откуда-то, через утечки, Psycho Projection, а потом и Intueor для отображе- ния своих зарисовок. Неужто ты и правда не видел?»
«Я сейчас смотрю по имени. Но о ней почти ничего не написано и записей... Только с кинетофонов... одна... две...»
«Не удивительно. Ей так просто развернуться не да- дут. Все-таки это такая область... Жесточайший во- прос – что предъявлять и как».
«А что ты сама об этом думаешь?» Грейс вздохнула.
«Я потом тебе скажу. При встрече. А так просто имей в виду. Сейчас, знаешь, видимо, что-то очень круто меняет- ся. То, что делаешь ты, то, чем занимаюсь я, это все вдруг стало совмещаться само и в разных точках света, ты за- метил?»
«Я сразу это сказал, как только вы с Биче взялись за свой центр».
«Да, я помню. Так что – вопрос «Ньютон или Лейб- ниц?» *, видимо, предстоит заново решать, вот-вот».
 |
* Вопрос о том, кто изобрел дифференциальное исчисление. Англичане утверждают, что Ньютон, немцы – что Лейбниц.
«Или не решать совсем, – заметил Уилл. – «Это все достаточно тривиально. Кто написал, что написал, когда... Незначительно. Замыкается на личностях. Не- существенные вопросы. По сути это совершенно неважно. Зачем спорить о личностях? *
«Если бы мы все были так нетщеславны. Подожди ми- нуту... Режиссер может быть нетщеславен?»
«Почему нет?»
«А имя в титрах? На афише?»
«Опознавательный знак».
«Дарю идею. Может, поставишь «Льва в Париже» на
«Метаморфозах»?» Уилл усмехнулся.
«Отчаянно привлекательная идея».
«Дарю. Удачного дня, Уилл!»
«Спасибо! Тебе тоже».
 |
Уильям Эджерли, старший сын баронета Джейм- са Эджерли и Фреи Виолы унаследовал львиную долю работы, на которой считал себя женатым уже более двадцати лет, получив, как однажды это произошло с его отцом и дедом, в свою ответственность заботу и перспективу жизни поместье Эджерли-Холл, теа- тральную, продюсерскую и кинематографическую компанию «Серебряный меридиан», фестиваль сце- нических и визуальных жанров «Метаморфозы», книжное дело, благотворительные фонды и усло- вие попечительского совета по вопросам культурно- го, исторического и земельного наследия графства Норфолк задействовать часть угодий в поддержку
* Т. Стоппард, «Аркадия», пер. О. Варшавер.
программ развития одного из министерских депар- таментов.
Владельцам поместий предоставлялась возмож- ность выбора между проектами Министерства куль- туры, СМИ и спорта, Министерства образования Великобритании, Министерства здравоохранения и Министерства окружающей среды, продоволь- ствия и сельского хозяйства. Поскольку в Эджерли- Холле к моменту принятия Уиллом большей части полномочий по управлению усадьбой, распреде- ленных между ним и Джеймсом, ресурсы уже были задействованы в трех из указанных направлений, выбирать не приходилось. Расширение и разви- тие эффективной деятельности угодий предстояло в сфере здравоохранения. В случае отказа в каче- стве штрафа земли по распоряжению совета пере- поручались проектному руководству других мини- стерств: транспорта, торговли и промышленности, и министерства труда.
Чудо сохранения Эджерли-Холла в прежних пре- делах и во власти наследного хозяина произошло задолго до того, как стала ясной и безусловной воз- можность реализации нового проекта, а именно в тот день, когда Грейс Мэри Тарлтон, дочь одного из самых близких друзей Фреи и Джеймса – скрипача и дирижера Тима Тарлтона – решила выбрать меди- цинский факультет, изучать нейробиологию.
Прожив двенадцать лет, окруженных, захвачен- ных, пронизанных музыкой, однажды она спросила:
– Папа, а как она вообще рождается? И Тим ответил:
– Я не знаю.
– Как не знаешь??? Но ты же...
– Я не знаю, как рождается музыка, Грейс. Грейс непременно захотелось выяснить, как.
Поступив в Кембридж и начав как теоретик, стол- кнувшись с тем, что такое прикладная неврология... Она нырнула в хирургию. Там и осталась.
В университете ее специализация определилась как нейрохирургия, а выдающиеся результаты уче- бы определили дальнейшую судьбу. К тому времени, когда Уиллу предстояло решить задачу дополнитель- ного развития поместья, Грейс разработала и защи- тила уникальную методику рекреации пациентов с различными типами травм и поражений головного мозга, обеспечившую ей почетное звание самого мо- лодого доктора медицины в стране. В университет Грейс поступила в пятнадцать лет. Свое открытие, обоснованное результатами исследований, прово- димых на протяжение пяти лет сначала в качестве бакалавра хирургии, затем, в период прохождения резидентуры и получения степени Foundation Doctor, она защитила на соискание степени доктора медици- ны, когда ей исполнилось двадцать шесть. Рекреаци- онный центр в Эджерли-Холле построили в течение полутора лет. Он открылся, когда Грейс еще не было двадцати девяти. Примерно через год полиограм- мы первых групп восстановленных пациентов были опубликованы в каталоге нейротерапевтических ме- тодик, среди которых особое место занимала и «па- рижская» фантазия «Лев и мышь». Уиллу было тогда тридцать шесть, он был холост, силен, блестяще об- разован, вдумчив, артистически вдохновлен, целеу- стремлен и обладал даром действовать и вести себя
пластично, а мыслить глобально, и быть безраздель- но погруженным в работу, между которой и самой своей жизнью он не находил ни границы, ни разли- чия. Он жил тем, что делал, и делал то, чем жил.
Но производил впечатление не только этим. Высо- кий лоб с отчасти острыми, отчасти плавными и глубо- кими контурами и впадинами висков и клиновидных костей, скул, надбровных дуг, довольно крупный нос широкий на переносице, с чуть вздернутым, одним касанием вылепленным кончиком, брови, напомина- ющие раскинутые парящие крылья, глаза с разрезом, уходящим по внешним краям едва заметно вверх, тона серой морской воды, быстро становящейся лазо- ревой, наполняющиеся оттенком света, который про- низывал их, крупные, плотно прижатые к голове уши с заметным даже в анфас рельефом распахнутой чут- кой раковины, подбородок из тех, что принято назы- вать «волевым», в меру решительный и смягчающий властные и горделивые особенности его лица.
Его называли «роскошный». Чаще всего именно это слово можно было услышать или прочесть в со- провождении его имени. «Великолепный», «изы- сканный», говорили, желая выразиться деликатнее,
«изумительный» – откликались в высказываниях ме- нее сдержанных и более искренних. Уилл Эджерли был безотчетно желанной и бесконечно лакомой мечтой многих и многих.
Усиливая эффект этой своеобразной, сильной по мужской линии, внешности, Уилл к тому же заче- сывал волосы назад по внезапно вернувшейся моде времени ар-деко, несмотря на иногда звучавшие по этому поводу протесты Фреи и реже – Бенни. «Тебе
лоб имеет смысл прикрывать», – намекала Фрея, ра- дуясь только тому, что, в отличие от большинства мужчин, Уиллу, несмотря на высокие изгибы висков и абрис покатого лба, шел этот фасон. И все же она ждала, когда мода изменится или что вкус Уилла проявится в отношении самого себя как-то иначе.
«Слишком...» – не договаривала она, хотя Бен, близ- нец Беатриче, однажды дополнил, не стесняясь:
«...умный. Таких боятся». Тема необычности как осо- бого рода восприимчивости и воспринимаемости в их семье была знакома каждому на собственном опы- те. Эджерли из тех, о ком не многие верят, что такие бывают. Фрею в отношении детей гораздо больше в этом вопросе волновало желание, направленное, скорее, в адрес мира, чем самих Уилла и близнецов, которые были младше старшего брата на семь лет, – естественно, она хотела, чтобы мир встречал их на- сколько возможно приветливо. По себе она знала, что такое пугать людей просто своей данностью, на- стораживать их, держать на расстоянии, вызывать подозрение и зависть. Из этого знания вырастало ее желание облегчить детям эту их участь, так или иначе предстоящую им, наравне с прочими родительскими приметами передающуюся по наследству. Осознавая это, она понимала также и то, что никакими всерьез предпринимаемыми усилиями не будет настаивать на том, чтобы дети подстраивались под чьи-то мне- ния в угоду дисгармонии в глазах смотрящего.
Джим относился к этому проще. Никогда не счи- тая вопросы внешности и их личное решение самоце- лью, но всегда только возможностью каждого самому говорить с миром чистосердечно на своем собствен-
ном языке, он довольно рано и, в общем-то ничего специально для этого не предпринимая, передал де- тям спокойную и свободную манеру любого высказы- вания и чуткость к тому, что им предстояло увидеть и услышать от других. Джим всегда рассуждал на эти темы легко, в ходе какого-то отвлеченного разгово- ра. Тогда они могли услышать что-то в роде: «Ты и твоя жизнь – это то, что ты можешь предъявить, по- черпнув из самого себя, в самой своей сердцевине, а не то, что ты прихватил по пути у других „на всякий случай“. Секрет еще и в том, что ты можешь свое най- ти где-то снаружи, но только не забывай взвешивать, твое это или все же чужое. Твое – то, что тебе не нуж- но тащить к себе, во что бы то ни стало. Если оно где- то есть и тебе уже этого вполне достаточно, чтобы быть счастливым, это точно твое».
Из всех, кто знал Уилла, ни у кого язык бы не повер- нулся безоговорочно назвать его одиноким. Однажды он и сам, еще будучи студентом, в письме самым близ- ким друзьям описал то, что послужило тому причиной. Перечитывая это, желая понять, что значили для него отношения, имело бы смысл представить масштаб яв- ления, распространившегося в его жизни гораздо даль- ше пределов самого близкого круга – Эджерли-Холл, театр, весь мир, с которым Уилл вступал во взаимодей- ствие, без иносказания воспринимались им точно в том смысле, с каким было написано:
«Узы, которые связывают твою истинную семью, не есть узы крови, они основаны на уважении и радости, открываемых нами в жизни друг друга.
Члены одной семьи редко вырастают
под одной крышей.
Р. Бах «Иллюзии»
И вот теперь я хочу написать о семье. Своей семье.
О своих.
И о том, что именно здесь и сейчас вновь прозвучало
«свои» и «семья» в форме фундаментальных месседжей аме- риканской франшизы начала века, тоже, как всегда у нас, Ноосферно и неслучайно.
И что теперь, именно теперь, я не только умозритель- но верю — я своей шкурой чувствую, понимаю, как не могу понимать, чтобы увериться, если не переживаю эмпати- чески, присоединяясь — что испытал, что пережил и несу в себе всю жизнь, говоря о своем желании семьи, когда вспоми- наю, как оно впервые появилось в школе, когда я оказался окруженным друзьями.
И да, теперь я знаю, что это такое. Не просто хотеть жену. Не просто хотеть детей.
А хотеть семью, свою семью, со своими.
Потому что свои, это не когда ты хочешь, чтобы они такими были и просто думаешь, что это такое.
Потому что это происходит по-другому. Как?
Например, это бывает так.
Переночевав с пятницы на субботу после экспедиции Энтерпрайза «После шторма», и проснувшись – дождав- шись пробуждения Марти и Энтони, отправиться за едой для ночной, после театра, Mojito Party. Потом, перед театром – «Добрый человек из Сезуана»-в-Друри-Лейн-
смотреть-всем – пойти в паб «Ученик типографа» на Феттер-лейн, чтобы съесть «пирог пахаря», который там имеется. Обнаружить, что из-за жары он выбыл из меню. НЕ расстроиться.
Позвонить Тиму, который не идет в театр, но кото- рый – как договорились – будет ждать нас у выхода после спектакля, чтобы возвратиться к Марти делать коктей- ли и отмечать премьеру, встречу и ваще. Попросить его запастись часом до встречи у театра и по дороге зайти в паб «У Маффина» на набережной, купить там целый
«пастуший пирог» – лучший в Лондоне – в коробке, как ему и положено, на всех.
Выяснить, что у Энтони до сих пор нет «Перспекти- вы» и «25 марта». Договориться пересечься завтра, до его отъезда, чтобы вручить ему книжки.
Посмотреть «Добрый человек из Сезуана», поспорить об истории и искусстве.
Смеяться и плакать. Устроить авацию.
Под козырьком найти Тима с коробкой. Пойти по ноч- ному Ковент-Гарден к Марти.
Ночь не спать – есть, пить, курить, болтать, смо- треть записи репетиций и «Звездные войны» ХХ века.
Изобрести коктейль всем вместе – Капитан-на- мостике.
Уговориться, что по нему распознаем своих, и его те- перь готовим в СМ-коллективе.
Уснуть в лучах световых мечей. Проснуться через час. Сползти с кресла. Переползти в «свой угол» на полу у шка- фа, где за чтением «Архива Д-ра Ватсона» было проведено утро субботы.
Читать записи Марка и в чате обсуждать с ним фан- фикшн «в себя».
Услышать, как на диване посмеивается Тим. В ответ на классический вопрос спящему «Ты спишь?», услышать, что уже нет, а на вопрос, чего смеешься – что он читает записи Марка.
Сконцентрироваться на полу у шкафа. Попереписы- ваться с Марком в чате.
Дождаться Марти, выпить кофе.
Проститься до связи. Выйти из дома. Пройти мимо книжного на Чэринг-Кросс.
Зайти вдвоем, обрести 12 «Перспектив» – все, что оставалось в магазине.
Дойти до дома. Проститься до связи.
Дома помыться и час подремать.
Получить сообщение от Энтони, что пора встречаться. Встретиться на Оксфорд-серкес.
Энтони заметил, что «Перспектива» впервые издана в 2010 году. 20 лет!
Из любопытства открыть выходные данные. Увидеть, что «Перспектива» явилась на свет...
ГОТОВЫ?!
В этот день двадцать лет назад.
Понимая, что у Энтони три часа до отъезда, поехать отмечать вместе к Грэгу, купить по дороге самый сухой на свете брют.
К 21:00 приехать в аэропорт. Встреться с Эдом, подарить ему на ДР, который в этот же день, «25 мар- та».
В лабиринтах Хитроу найти закусочную «Билла Кры- латого».
Будучи одетым в ковбойку в красную же клетку, уви- деть, как выглядит парнишка на логотипе.
Войти и благодаря чарам неукротимого обаяния – всех четверых – оказаться за столиком в VIP-никому-боль- ше-не-известном-только-для-своих-проветриваемом-заль- чике.
Досидеть до посадки.
С пожеланием счастливого пути и скорейшего возвра- щения проститься, соединив руки «Долгой жизни и про- цветания!»
Семья, это когда свои. Это когда те, кто свои, находятся не только на одной почве, будучи очень разными и, не окажись этой почвы, вряд ли оказавшимися бы вблизи друг друга.
Это те, кого объединяет не только почва, но то, что над ней.
И да. Я хочу семью. Свою семью. Кровную. Родную. Не просто отдельно жену.
Не просто самих по себе детей.
Я хочу семью, чтобы в ней были свои. Были разные.
Чтобы я для них исполнял бы разную роль.
И схожую в необходимости.
Наконец-то. Выйдя из семьи, где был и есть такой при- мер, в которой уже есть все свои, даже и не родные, наконец- то я чувствую это.
По-настоящему.
Как почувствовал многое постепенно, последовательно, одно за другим в этом году.
Удивительный год».
Желание Уилла исполнилось. Он получил то, что хотел. Оказавшись в центре сообщества настолько обширного, наделенным огромной ответственно- стью за каждого в нем, он зачастую бывал открове- нен, совершенно не понимая сути вопроса «Уильям,
когда, как Вы думаете, решится вопрос, волнующий всех? Что у Вас с личной жизнью?»
Те связи, которые случались в его жизни, и кото- рые вряд ли можно было назвать романами, научи- ли его главному – жизненно важной необходимости обуздывать свой темперамент и не расточать его кипение впустую. Обжегшись несколько раз на са- мых примитивных и оттого тем более болезненных и унизительных манипуляциях, довольно долго за- лечивая эти рубцы и ожоги, Уилл однажды, можно сказать, «обнажил себя перед собой» – признав свое желание тем жгучим хлыстом, биение которого всегда двусторонне – оно низвергает, когда ты при- нимаешь хлыст за фетиш, и возгоняет на высоты, которые не могут и присниться, когда при каждом новом его взмахе ты ощущаешь в нем оповеститель- ное напряжение, сопутствующее новым апулеевым метаморфозам.
В Эджерли-Холле его любимым местом и явле- нием было дерево. Гигантский раскидистый дуб на пологом холме между домом и рекой, протянувший свои, похожие на волны в ясную погоду, ветви в сто- рону восхода.
Уилл в детстве обожал часами оставаться в будто специально для человека устроенном «седле» в сое- динении ствола и двух ветвей, стремящихся к солнцу. Опершись спиной о ствол, согнув одну ногу в колене и другую вытянув перед собой, он наблюдал за игрой и преображением света и природы, вслушиваясь в шум пространства, открывавшегося перед ним и раз- ворачивающегося над головой и кроной, всматрива-
|
|
|
