 |
Из книги «Тайны древних цивилизаций» 11 глава
|
|
|
|
– Форд просил тебя не спрашивать, есть ли ново- сти о Норме, – Линда Аттенборо, не здороваясь, по- дошла, протягивая руки, к Фрее и обняла ее.
– Мы будем большие молодцы, если так и посту- пим, – отозвалась Фрея, поглаживая Линду по спине и глядя на Энн Хогарт, вторую подругу, жену Марти- на Финли.
Та тоже вышла из машины и теперь подходила к ним.
– Вряд ли он стал это советовать, если бы сам что- то знал, – заметила Фрея. – Считай, я услышала его послание. Спасибо за сдержанность!
– Ну, не смей, не смей, не смей сдаваться, слы- шишь! У тебя тут полно молодых, пусть делают, что угодно, а мы не можем тратить время на расчесыва- ние их болячек.
– Узнаю мою девочку. Ли, ты все-таки удивитель- ный человек. Что ж ты все воюешь?! Не надоело?
Энн потрепала Фрею за плечо.
–
 |
Знаешь, может, Ли и не права по форме, но она права по сути. Оставь Уиллу уиллово. Это, в первую очередь, его вопрос – как быть, что делать.
* П. Джеймс, Н. Торп,«Тайны древних цивилизаций».
Фрея вздохнула.
– Прошло еще очень мало времени.
– Пройдет и больше, – сказала Линда. – Поэтому надо держаться. Надо быть.
– Мы и держимся, – ответила Фрея. – Я, не пере- дать, как рада, что вы снова здесь. Завтра пойдем на рыбалку. Да? А послезавтра поедем в лес.
Отправив вещи подруг в гостевые комнаты – Лин- да и Энн приехали минимум на неделю – Фрея загля- нула в библиотеку. Там работали Джеймс и Габи.
– Извините, это я. Джим, девочки приехали. По- здороваешься?
– Через полчаса. Меня простят?
– Помилуют, ты хочешь сказать? Энн – разумеет- ся, Линда – вряд ли.
– Есть же на свете незыблемые вещи. Фрея кивнула.
– Хотя бы что-то. Габи, могу я вас попросить на- помнить сэру Эджерли об обещанной им вежливо- сти?
|
|
|
– Разумеется, леди Эджерли. Спасибо за эти пол- часа, мы как раз успеем все сделать на сегодня.
– Вам спасибо, Габи, за труд. Джим, не забудь. Фрея прошла в свою комнату, кабинет-спальню-
приемную, где проводила часы уединения. Здесь ее подруги всегда пили чай, отдыхая после дороги. Вот и теперь, когда она вошла, Энн разливала чай.
– А что король? – спросила Линда.
– Работает. Закончит, заглянет.
– Молодец! Еще хватает сил работать.
– Это все Габи.
– Какая Габи?
– Есть только одна Габи.
Линда поставила чашку на блюдце.
– Вы что, опять?
– Что?
– Переселили ее сюда? Она же была в больнице.
– Нет, не в больнице, она в рекреацентре прохо- дит восстановление у Грейс и Бенни, а здесь – рабо- тает.
– Кем?
– Биографом. Пишет историю Эджерли-Холла. Линда переглянулась с Энн.
– А что, больше некому?
– Такую – нет.
– А в чем там идея? – поинтересовалась Энн.
– Это биография поместья. Дома.
– Дома?
– Да, пожалуй, именно биография. Биография, это ведь, если дословно, вообще не набор каких-то фактов, а именно «запись в живом». Это не просто повествование жизни, кто когда родился, что когда построили. Это все же события, которые записыва- ются в самом человеке, недоступные стороннему на- блюдателю. Жизнь не ложится в конструкцию внеш- них вещей. Джим попытался сказать об этом еще в
«Перспективе». Ведь только то, что по-настоящему меняет нас, изнутри меняет, и стоит того, чтобы впи- сать в биографию. Все остальное – так, незначитель- ные мелочи. В мире и без того слишком много собы- тий, которые невозможно ни узнать, ни понять, ни усвоить.
– Ну, допустим, это же о людях, – заметила Энн. – А с домом как?
– А с домом тем более. Кто он, если не каждый из нас. Сколько нас, столько и его. Он для каждого – почти то же, что тело. И вот тут Габи права. Она и предложила Джиму и всем не рассказывать историю дома, а рассказать нас самих в нем и для него.
|
|
|
– Это как тот проект – «Ваши любимые комна- ты»?
– Больше. Это может быть вообще нечто, не от- носящееся к интерьеру или к внешним постройкам или частям поместья. Это может быть что-то и где- то, о чем как о месте некоей встречи еще никто не знает. Даже из нас. Даже друг о друге. Если что-то случилось однажды, но к этому нет прямого доступа, кроме, может быть, того, что кто-то из нас написал, снял, поставил, перевел – текст, фильм, спектакль, картину, что угодно, то, кроме этих косвенных сви- детельств, нет никакой возможности это произошед- шее увидеть и понять. Вот и получается, что историю домов пишут не более, как в путеводителях. Хотя на самом-то деле, настоящий путеводитель – такой, за который и взялась теперь Габи.
– Она что, действительно так необыкновенна?
– В чем?
– Во всем. Чтобы ты доверила такое дело кому-то со стороны, нужно быть семи пядей во лбу.
– Я бы сказала, со звездою во лбу.
– Ну и?
Фрея помолчала.
– Я очень рада, что она появилась сейчас здесь.
Очень.
– Неужели ты так решила придать Джиму силы?
– Ли!.. – возмутилась Энн.
– Что «Ли»? – Линда, как ни странно, говорила спокойно. – Что тут такого? Самый, по-моему, доступ- ный способ не дать мужчине увять в таком возрасте. Если бы не ассистентки Форда, печально бы мне дав- но уже пришлось. И тебе тоже, если бы не ваши офи- циантки, – сказала она Энн, дразня ее из вредности. – А тут? Белоснежное создание с русалочьим телом. В раз поставит... Что?!.. На ноги. Да еще и не вполне в себе. Я не права?
Фрея подняла голову.
– Я очень рада, – сказала она. – Что Джим занялся этой работой. И Уилл тоже.
– Как «и Уилл»? Ну ты и сильна!
– Ли... прекрати, пожалуйста. Конечно, и Уилл. Габи послушает каждого из нас. Поработает с запи- санными историями. Уилл тоже расскажет свою. От этого ему станет легче. Но больше всего, кстати, рад, знаете, кто? Бен. Я почти уверена, что он по-особому относится к ней.
– Ой, слушайте, – Линда вновь взяла чашку. – Я не помню точно, но, Ви, ты наверняка знаешь. Энн, может, и ты помнишь, откуда это. Есть такая легенда – жили двое влюбленных, молодых, юных, нежных, невинных и все такое прочее, но что-то там произошло и почему-то они оказались по разные стороны какой-то реки. И на берегу, где оказалась девушка, сидел, чуть ли не овец пас, старый, весь обросший, даже неопрятный, старик. Девушка его, вроде, и видит, но горюет-плачет, тоскует по своему юноше и ничего больше знать не желает. Проходят день-ночь, какое-то время, она устала и подошла к старику попросить то ли воды, то ли еды, то ли со-
|
|
|
греться, а, может, и того и другого. Он приглашает ее сесть рядом. Девушка села. Старик ее и спраши- вает: «Чему ты так печалишься?» Она ему рассказы- вает, а он ей о ответ – какую-то сказку. Так прошел вечер, ночь, на следующий день все повторилось. Потом снова и снова. И вот через пару дней она уже возлежит с ним рядом, перебирает его бороду, слушает его сказки и думать забыла о своем юноше. А юноша все же сумел, наконец, перебраться на ее берег, и видит странную картину. Он в ужасе. Ока- зывается, девушка к тому времени уже и не девушка вовсе на постилке со стариком, и говорит юноше:
«А ты кто такой? Я тебя не знаю». Не помните, что за легенда?
Энн недоуменно пожала плечами, глядя на Фрею.
Ты улыбнулась.
– Знаете, я вчера, вот буквально вчера, услышала разговор Бена и Бенни, – сказала она. – Действитель- но случайно. Он чувствует именно это. Я потому и сказала, что он очень по-особому относится к ней.
– Ну, и к чему это приведет?
– Не знаю.
– Но ты все равно рада, что она тут?
– Очень.
Линда широко и удивленно открыла глаза и вдви- нулась глубже к спинке дивана.
Энн подсела к Фрее и обняла ее.
– Ты чувствуешь, что так должно быть? Фрея кивнула.
– И что это совсем не то и не так, как мы это по- нимаем, то есть, как обе не понимаем?
Фрея снова кивнула.
– Значит, ты сама все видишь и понимаешь так, как есть.
В это время под легкий деликатный стук дверь от- крылась. В комнату заглянул Джим.
– Леди, с приездом! – приветливо сказал он. – Как давно я вас не видел. Энн, Ли!
Он подошел к ним и, наклонившись, обнял каж- дую и поцеловал.
– Оказывается, я соскучился, – сказал он, выпря- мившись.
– Ты побудешь с нами? – спросила Фрея.
– Еще через полчаса, – сказал Джим, тронув ее за плечо. – Вы будете здесь?
– Через полчаса? Будет время ужинать.
|
|
|
– Едем сегодня в «Санни Инн»?
– Вчетвером?
– Да.
– Поедем? – Фрея вопросительно посмотрела на подруг.
Энн смотрела доброжелательно, Линда насмеш- ливо.
– Главное, чтобы Троя после этого устояла*, – ска- зала она.
– Никогда не любил эту историю, – сказал Джим. – Я зайду через полчаса.
Фрея снова только молча кивнула.
– «Полчаса», – повторила Линда, когда Джим вы- шел.
– Он держится отлично, – сказала Энн.
– Как всегда, – улыбнулась Фрея.
 |
* Троянская война началась после Суда Париса.
Это был день, когда Грейс вновь возвращалась с дежурства на рассвете. В этот раз после восьми опе- раций. Абсолютно без сил.
Выключив двигатель, она еще некоторое время сидела в машине. Закрывая глаза, вяло открывая их, наклоняясь вперед и касаясь лбом рук, еще лежащих на руле. Ей было бессильно, больно и, как это повто- рялось из раза в раз, до зубовного скрежета одиноко. Шумно, но медленно дыша, она несколько раз мот- нула головой, точно отнекиваясь от чего-то видимо- го внутренним взглядом. Глубоко вздохнув и еще раз запрокинув голову, она опустила плечи и вышла из машины. Во дворе и повсюду вокруг стояла тишина, подергивающая кожей, ужаленная коротким резким или тихим, едва уловимым звуком. Грейс, шагая ши- роко и покачиваясь, вошла в дом.
В прихожей она остановилась. Прислушалась. Ти- хий свист, не похожий ни на мелодию, ни на меха- нический звук, раздавался из глубины дома. Мерный, ровный, с внятными паузами. Это был даже не свист, а размышление о чем-то, на какую-то тему.
Грейс прикрыла глаза и, сделав два шага в сторо- ну комнат, остановилась. И вновь мотнула головой, поморщившись. В носу щипало. Она прислушалась острее. Снова этот свист.
– Хайк, – негромко позвала она. Никто не ответил.
Свист продолжался и вдруг усилился. В него вот- кнулся высокий хрипловатый визг, и тут же замолчал.
– Хайкко! – Грейс позвала громче.
Он вышел на порог кухни в белой футболке с каким-то полуоленем-полуорлом прозрачного гра-
вюрного принта – она никак не могла разглядеть, рога там были у этого ясноглазого существа или кры- лья – и в джинсах.
Она посмотрела на Хайкко, ощущая, что ее вы- ражение выглядит сейчас не иначе, как обиженным. Или виноватым. Или печальным.
– Хайк, – произнесла она и снова закрыла глаза. – Я устала.
Он подошел так близко, что почти прислонился к ней, подвел свои руки под ее локти и за спину. Она уткнулась лбом в его плечо.
– Еще живая, – сказал он и пошевелил завитый ло- кон у нее на затылке.
– Знаешь, в чем ужас? – она говорила, не отрыва- ясь от него.
– В чем?
– Я шла сейчас сюда, сначала ехала, потом входи- ла в дом, потом стояла здесь и видела...
|
|
|
Он приподнял подбородок, выражая ожидание.
– Только твою физиономию. Она вздохнула, почти застонав.
Из комнаты вновь раздался визг. Грейс приподня- ла голову.
– Кто это там?
– А посмотри. У нас тут прибавление. Небольшое. Хайкко обернулся и снова тихо засвистел. Визг раздался в третий раз, и из кухни вышел и затопал прямо к ним толстенький, крепкий, одетый и обутый в плотную чистую серо-белую шубу с гангстерской маской на черноносом лице щенок американсткого
маламута от роду недель двенадцати.
Грейс шмыгнула носом.
– Кто это? Как он сюда попал?
– Мы с ним подружились.
Хайкко снова присвистнул. Щенок посмотрел на них, приподняв сначала левое, потом правое ухо, и, повернув голову, сел, поджав под себя лапу так, что стали видны черные подушечки на пальцах. Зажму- рившись, он заголосил что было сил, задрав голову вверх.
Грейс опустилась перед ним на корточки. Щенок замолчал и стал рассматривать ее. После чего встал и подошел нюхать ее пальцы и колени.
– Как его зовут?
– Он еще не сказал.
– А скажет?
– Само собой. Мы ждали тебя. Теперь скажет. Пой- дем, я уложу тебя.
Они прошли наверх в спальню. Хайкко помог ей раздеться.
Когда она легла на бок на постели, по-кошачьи сложив и вытянув перед собой руки и закрывая глаза под наплывом оконного света, он погладил край ее высоко выступавшей лопатки.
– Ну, что... великанша... Женись на мне.
Она даже «очнулась», внезапно бодро взглянув на него широко раскрытыми глазами. Подняв ука- зательный палец, она продирижировала им в воз- духе.
– Я женись на тебе?
– Если бы это были не мы с тобой, я бы сказал, как все, выходи за меня. Будь моей женой. Но это как-то ведь совсем не про тебя.
Она молчала, осмысливая произошедшее.
Потом погладила и не резко похлопала ладо- нью по его руке, на которую он опирался, сидя ря- дом.
– Это не про меня совсем, правда, – сказала она. – Оказывается, это совсем не про меня. А про тебя.
Несколько секунд она смотрела на него снизу вверх, не меняя позы. Потом мягко сжала его пред- плечье.
– Хайкко Тойво, согласишься ли ты быть моим му- жем? – неторопливо и четко спросила она.
Так говорит сдавшийся. Человек, принявший единственное решение. Принявший, как чью-то волю. Губы ее улыбались. Она в самом деле, не играя, ждала его ответа.
Он положил обе руки ей на плечи, и, наклоняясь к ее щеке, в двух дюймах от нее, уже прикрывая глаза, тихо ответил:
– Да.
Как остро он хотел ее в этот момент, когда вот так, в решающую минуту, они вдруг поменялись ро- лями и оказались самими собой. Он запомнил на всю жизнь как признак этой минуты, как то, чему почти усмехнулся почти недоуменно, начиная целовать ее, когда их прервал звонок на ее кинетофоне...
– Грейс, это ты?
Голос Уилла ворвался ей в ухо басисто и наступа- тельно. С первых нот она поняла, что разговор со- стоится, как бы она сейчас ни ответила.
– Уилл, это срочно?
– Я потому и звоню.
– Что случилось?
– Грейс, я сегодня понял, сейчас, ночью понял, что мы должны сделать. Что я должен сделать, но мне без твоей помощи не обойтись. Мы должны показать ее.
– Кого? Что?
– Эту проекцию. Ее оставленную версию.
– Уилл...
Грейс провела ладонью по лицу.
– Я понимаю твое нетерпение и спешку, но, чест- ное слово, именно сейчас... Я только что с дежурства, и вообще...
– Выслушай хотя бы самое главное.
– Уилл, все же это сказалось в тебе...
– Грейс, речь не обо мне...
– Все-таки проявилась эта... аристократическая капризность.
– Тебе не стыдно?
– Нет.
– Грейс, помоги мне. Помоги ради Нормы. Я очень прошу тебя.
– Уилл... я устала смертельно. Даже ради Нормы я не смогу сейчас...
– А я и говорю с тобой, потому что речь идет именно о жизни. Я именно поэтому говорю именно с тобой.
Грейс отстранила кинетофон от лица, но, встре- тив взгляд Хайкко, приблизила снова.
– Да... Что ты хотел... хочешь?.. Я слушаю, Уилл...
– Нам нужно поставить эту проекцию. По тому сценарию, который ты видела. Но для этого нужен человек, который смог бы также сосредоточенно удержать образ, созданный Нормой. Мы сможем за- писать эту версию и полностью осуществить ее.
– Уилл, а... чем я-то могу тут помочь? Это тебе знакомы все самые талантливые актеры поколения, тебе и флаг в руки.
– Здесь дело уже не в актерстве. Ты же знаешь – нужен человек с такой пластичной структурой, ко- торый выдержит, как она, пребывание в потоке. Не минуту, не две, как при обычном обследовании. Даже не десять. Часы, Грейс. Она делает это... дела- ла это часами, потому никто и не мог такое повто- рить.
– Так чем же я могу помочь?
– Ты занимаешься исследованиями. Ты знаешь карты анамнеза сотен людей, которые у тебя прохо- дят Intueor и Psycho Projection. Среди них, наверняка, должно же быть некое крайнее отклонение от... та- кое отклонение от...
– Да, Уилл, скажи именно это сам.
– От нормы...
– Чтобы стать похожим на Норму?
– Чтобы стать Нормой. Грейс вздохнула.
– Уилл, я... ничего не буду тебе сейчас говорить...
– Грейс...
– Сейчас ничего. Нам нужно встретиться, и тогда я скажу...
– Я и хотел просить тебя именно об этом.
– Ты попросил. А теперь дай мне возможность, и я вернусь к делу. Но только не сейчас. Завтра я буду в рекреацентре. Встретимся там.
– Спасибо. Прости, что потревожил тебя так рано и так... До завтра!
Оба синхронно отключили кинетофоны.
Грейс смотрела на Хайкко. Он на нее. Он вопро- сительно кивнул.
– Муж, – тихо сказала она, прикасаясь к его щеке и шее. – Давай, я и тебе все расскажу потом. Муж!..
...Знание кайрос* не было технологией, прямо наоборот. Почувствуйте по\ру так: как томную, счастливую включенность в туман, в сумерки, — потому что и яркое солнце тоже сумерки, это ведь не тот свет в котором все ясно видно, а загораживающий звезды, солнечный яркий свет это сумерки звезд и ночная темнота это наоборот самый яркий черный свет, — встроенность в пространство, землю, небо, как рыбы
в морскую воду, когда у рыбы не от оглушенности, а от экстаза перехватывает дыхание и она перестает говорить — счастье молчания.
В. Бибхин «Пора»
– Наверное, мне следовало понять это раньше.
– Она оставила сценарий, чтобы ты его снял?
– Разумеется. Но я-то понял это только благодаря Бенни, которую просто замучил. Если бы не она, я потерял бы гораздо больше времени.
Грейс посмотрела на подругу.
– Вилла Лобос. Пятая Бахиана, – сказала та.
 |
* Кайрос (др.-греч. Καιρός — «благоприятный момент») — древнегреческий бог счастливого мгновения. У древних греков было два слова для времени: хронос — хронологической последовательности или времени прошедшего и все пожирающего (имеющего количественный характер); кайрос — неуловимый миг удачи, который всегда наступает неожиданно, и поэтому им очень трудно воспользоваться (имеющего качественный характер). Кайрос об- ращает внимание человека на тот благоприятный момент, когда нужно действовать, чтобы достичь успеха.
Уилл кивнул.
– Сколько раз я просил тебя ее петь?
– Постоянно.
– В ней все стало слышно – этот сценарий – ее за- вет.
– Бахиану нужно сделать главной темой проек- ции, – сказала Бенни.
– Подождите-подождите, друзья-актеры, – Грейс подняла обе руки, дирижируя паузой, – об этом гово- рить еще слишком рано. Слишком. Я не даю согласия. Уилл, понимаешь, не даю. Этот феномен только-толь- ко появился и стал очевиден как результат комплекс- ного долгого исследования, гипотетически, и пока только гипотетически уникального, поворотного от- крытия. А ты, Уилл, думаешь, что этим явлением вот так можно рисковать? Ты сопоставь, взвесь, соотнеси те области, где это явление – ценнейшее из всех най- денных за последние двести лет. А то и больше. Соот- неси с актерской практикой, с изобразительностью, как ты говоришь. Это не сопоставимо. И ты – ты толь- ко вдумайся в то, что предлагаешь – ты, фактически, уже готов обречь ее на то, что случилось с Нормой? Ты понимаешь, о чем просишь?
Грейс махнула рукой. Уилл молчал, облокотясь о колени.
– К тому же, Грейс, я не совсем понимаю, – заме- тила Бенни, – ведь димиуплазмограмма Габи не дает дополнительных образов, так как же она могла бы играть проекцию?
– Да, не дает. Πρόσωπα.
– Как не дает? – Уилл поднял голову.
– Так.
Грейс встала, подошла к окну, отдернула занаве- ски. Уилл выпрямился и с минуту смотрел, как она за- крепляет створки, открывая окно настежь.
– Я и говорю тебе о том, – продолжила она, – что особенности Габи лежат не только в области ее физи- ологии. Меня, в частности, а теперь уже и не только меня, интересуют не только и не сколько ее ни разу не ремонтированные зубы, если тебе объяснить со- всем по-простому. Хотя одно с очевидностью поддер- живает феномен в другом. Это и есть главный вопрос ее диагноза. Который так и не поставлен.
– Этого не может быть.
– Это факт. Подтвержденный факт. Доказанный. Не только единичным субъектным явлением, а даже и экспериментальным воспроизведением. Ни там, ни там ни одной прорехи. И эта выработка уже очень значительная, Уилл. Стала бы я держать ее здесь так долго. Ее травмы не так страшны, как могло пока- заться. Нет. Ее загадка в другом. Там нет ни одного зафиксированного дробления, видоизменения или отклонения пневмы. Ни одного. Поэтому, кроме того, что она – ценнейшая личность, единственная и уникальная в своем роде, она к тому же и не сможет создать тебе ни одного образа. У нее, кроме нее са- мой, их просто нет.
Уилл опустил глаза.
– Всевосприемлющая*, – сказал он. Грейс молчала.
– В никогда не болевшем теле, – сказала она, по- стукивая золотистой ручкой по столу.
 |
* По Платону «всевосприемлющая природа», лишенная физических свойств и даже имени.
Снова возникла пауза.
– Поэтому я и спрашиваю тебя, Уилл, ты уверен, что хочешь подвергнуть ее тому же риску, на какой пошла Норма?
Прошло еще некоторое время.
– Хорошо. Послушай. Теперь послушайте меня снова, – Уилл подбирал слова. – Как будто я вообще еще ничего не говорил.
Он встал и размеренно заходил по комнате.
– Если, как условие, это то, что действует, значит, фактически, это неделимое состояние? Так?
Грейс слегка прищурилась и с выражением сомне- ния на лице наклонила голову.
– Так?
– Продолжай.
– Πνεῦμα обладает неделимой природой и стано- вится делимой только в области физического, в об- ласти тел.
Беатриче кивнула.
– Теодрама, театр одного актера, – подсказала она. – С голосами под масками.
– Значит, образы проекций – дробления? Недели- мого в области тел?
Грейс ничего не ответила.
– Значит, – Уилл говорил медленно, – образ, кото- рый не появляется при ее дроблении, фактически не существует? Не присутствует?
Грейс по-прежнему не произнесла ни слова.
– А теперь подумайте, что происходит с появив- шимся при дроблении, если он входит в область не- делимого?
– Кажется, это очевидно, – наконец откликнулась Грейс.
– И вот теперь скажите – когда вы даете пациен- там задание выполнить димиупластическую зарисов- ку, фактически, вы же просите их сыграть некий пер- сонаж, художественный образ, стать кем-то другим.
– Так с этим же и работала Норма, – Грейс говори- ла почти раздраженно.
– А лица реальных людей они вам когда-нибудь играли?
– Документальное воспроизведение? – уточнила Бенни.
– Да.
– Нет, – ответила Грейс.
– Стоп. Стоп. Вот теперь думай очень вниматель- но, Грейс, – Уилл сел напротив нее и снова заговорил очень медленно. – Скажи, образ этой, второй проек- ции, оставленного сценария, художественный?
Грейс не ответила ни слова.
– Если дробить его многочисленным проекцион- ным воспроизведением, он размножится, – продол- жил Уилл. – Но если он перцептивно войдет в неде- лимую область, какой за этим последует эффект?
Грейс сложила руки остроконечным куполом и в привычной позе облокотилась о стол. Она посмотре- ла на подругу. Та сидела напряженно, внимательно вслушиваясь. Грейс слегка нахмурилась. Она замети- ла блеснувшую влагу в глазах Бенни, когда Уилл за- дал свой вопрос, и отвела взгляд. Она останавливала себя, чтобы скептическим вопросом не нарушить ощущение, внезапно возникшее в комнате. Предчув- ствие καιρός.
– Что ты хочешь теперь с этим сделать? – спроси- ла она, глядя на Уилла.
– Дай задание Габи, – сказал он, – сделать по нему плазмограмму. Закрытым сеансом. Или разреши присутствовать только нам, – он кивнул в сторону се- стры. – Или только мне.
Грейс выдержала огромную паузу.
Через несколько минут, разомкнув руки, она по- ложила их на подлокотник. Еще через минуту доста- ла из ниши в столе под правой колонкой ящиков па- нель, похожую на кинепэд, но в три раза меньше.
– Знаете, что это?
– Пилингатор, – сказал Уилл, – от посторонних свидетелей.
– Скажите спасибо отцу Хайкко. И Габи. Поэто- му мы сейчас здесь, а не сидим под твоим деревом, Уилл. Но. Когда вы выйдете отсюда, о том, что вы здесь говорили, о том, что слышали и, самое глав- ное, о том, что я скажу вам сейчас, всю нашу жизнь не должен знать ни один человек на свете. Слыши- те? Ни один. Никто. Нигде и никогда. Как бы, что и когда не сложилось. Никто. Нигде. Никогда, – она сделала три коротких вдоха. – Время проекции я вам сообщу.
Они переглянулись. Уилл встал и подошел к Грейс.
– Спасибо, – тихо сказал он.
Грейс снова ничего не ответила, только еще раз посмотрела на него.
– Грейс, останови эти попытки. Перестаньте му- чить ее.
Беатриче отошла от экрана наблюдателей перед проекционной площадкой.
– Простите, но я не могу это сделать, – Габи поло- жила перед собой кинепэд с записью сценария.
Грейс обернулась на Уилла.
– Габи, ты не можешь повторить?
– Я не могу воспроизвести.
– Действия или их описание?
– Ни то, ни другое.
– Нельзя начать выборочно – с того, что она пом- нит? – спросил Уилл.
Грейс покачала головой.
– Нет. Нужна прямая последовательность.
– Иначе поток прервется, – пояснила Бенни.
– Габи, могу я только попросить тебя читать опи- сание действий?
– Нет. Я не могу. Не могу. Простите.
– Ты можешь сказать, почему?
– Это не мои действия. Я не могу повторить их. Грейс вздохнула.
– Грейс, хватит, – снова попросила Беатриче.
– Габи, спасибо. Выходи оттуда и подожди меня в соседней комнате. Просто отдохни. Отдохни.
Габи сошла с пола проекционной установки и, ми- новав площадку проекторской, дважды качнувшись на ходу из стороны в сторону, прошла в соседнее по- мещение.
– Она, правда, не может воспроизвести это, – ска- зала Грейс.
– Ты знала это?
– Я ждала подтверждения.
– Именно сегодня? Именно здесь?
– Да. Именно. Потому что у нас документальный сценарий. А не вымышленный образ. Это и требова- лось обнаружить.
– Это все из-за памяти? – спросила Бенни.
– А вот это нам придется выяснять заново, – Грейс жестко посмотрела на них обоих. – Что там произо- шло с памятью. Что у нас? Регресс? Рецидив? И как это связано с сегодняшним событием. Что это – спро- воцировано? Есть здесь взаимосвязь или параллель- ное течение на фоне? Если здесь есть взаимосвязь... Уилл, я надеюсь, ты все осознаешь.
Уилл сел ближе к сестре, чем к Грейс, развер- нувшейся к ним от пульта на сто восемьдесят граду- сов.
– Это не связано с ситуацией, – сказала Бенни. – Она просто не может повторить сделанное кем-то другим. Я наблюдаю это все время рекреации, на тре- нировках. Она не повторяет. Она всегда делает что- то свое.
– Именно это я и предвидела. С зеркальными нейронами здесь совсем особое отношение. И вот подтверждение. Как это и бывает – искали и хоте- ли одно, нашли другое. Экспериментировали с од- ним, а результат дал совсем иную картину. Зато ка- кую!
– Но как она вообще тогда выучила язык? Социа- лизировалась? Запомнила все, чтобы просто жить? – спросил Уилл.
– Там есть отличия, Уилл. Если коротко и грубо, модель наблюдаемых действий и освоение речи – не одно и то же, хотя так кажется. Внутренняя речь экс- териаризируется – вот тебе и навык высказывания.
Память работает не как проводник интегрирован- ной модели во вне, а как ресурс дезинтегрированных компонент алгоритмов. То, что содержится незави- симо от события получения и выражается каждый раз заново, а не выговаривается как полученное из- вне и отданное во вне. Память расцепляет сохранен- ное, а уже затем собирает заново, воспроизводя уже вне зависимости от воспринятого опыта.
Беатриче кивнула.
– Она не может повторить, Уилл. Она может толь- ко заново придумать.
– Но этого она сейчас просто не захотела? Или не смогла?
– Кто знает? – Грейс смотрела на него присталь- но. – Только она и знает. Не вздумай спрашивать ее.
|
|
|
