Экономические цели компаний

Широко распространено представление о том, что при рыночной экономике главной целью функционирования любой коммерческой организации (промышленного предприятия, торгового учреждения, строительной организации и т.п.) является получение максимальной прибыли. Это лейтмотив многих рассуждений в таких фундаментальных работах, как учебники по экономике Самуэльсона, Нордхауза [12] и Макконнелла, Брю [6]. Большинство экономических теорий построены на предположении, что решения, принимаемые товаропроизводителями в различных экономических ситуациях, направлены всегда на получение максимальной прибыли. Это суждение настолько распространено среди отечественных экоономистов, что когда в 1987 г. создавалось «Положение о государственном предприятии», главной целью его функционирования было определено получение максимальной прибыли. И надо сказать, что единственный показатель, который успешно выполнили государственные предприятия в последующие годы, был показатель прибыли. Ежегодно снижались объемы производства и жизненный уровень, но прибыль росла, заставляя усомниться в правильности поставленной перед предприятиями цели. Несмотря на это, в «Положении о коммерциализации государственных предприятий с одновременным преобразованием в акционерные общества открытого типа», утвержденном Указом Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 г. № 721, сказано, что основной целью акционерного общества является получение прибыли.

Но не все разделяют убежденность в приоритете максимизации прибыли среди целей, стоящих перед предприятиями. Просуществовав 50 лет, Гарвардская школа бизнеса обнаружила, что в ее арсенале до сих пор нет определения коммерческой деятельности, управление которой является объектом ее изучения. Это выяснилось при подготовке юбилейного собрания. Тогда и родилось классическое определение: «Коммерческая деятельность существует для того, чтобы с прибылью удовлетворять потребительские требования» [13, с. 18]. Как видим, здесь нет упоминания о максимальной прибыли и сама прибыль не стоит на первом плане. На первом плане находится удовлетворение потребителей.

Генри Форд неоднократно обращал внимание на вторичность прибыли по сравнению с полезностью для общества деятельности компании: «Доходность должна получаться в результате полезной работы, а не лежать в ее основании» «Делать дело на основе чистой наживы - предприятие в высшей степени рискованное. Это род азартной игры, протекающей неравномерно и редко выдерживаемой дольше, чем несколько лет». Высказывания Форда представляют особый интерес, потому что подкреплены его блестящей экономической практикой.

Кейнс также утверждал, что «всякое производство имеет своей конечной целью удовлетворение потребителей».

А вот мнение Питерса и Уотермена: «Прибыль вроде здоровья. Вы и нуждаетесь в ней, и чем ее больше, тем лучше. Но не ради нее вы существуете. Нужна всем понятная цель» [16, с, 110]. Подобно тому как здоровье не может быть целью человеческой жизни, но является условием успешной деятельности, так и прибыль не может быть целью функционирования компании, но является обязательным условием ее существования. Дж. Харрингтон, оценивая причины неудач США в 1980-е гг., пишет; «Кратковременные прибыли считались более важными, нежели перспективная выгода. На первый план выступала максимизация фондов, а не удовлетворение требований заказчиков» [17, с. 22]. Аналогичные высказывания о примате удовлетворения потребителей перед прибылью встречаются у Якокки [18], де Лориана [19], Роджерса [9], Мацуситы [20], Исикавы [21], Гэлбрейта [1] и многих других.

Чем же объясняется такое расхождение в оценке прибыли между авторами неоклассической теории, с одной стороны, и экономистами-прикладниками и практиками бизнеса - с другой? Нам кажется, причиной расхождения является в первую очередь то, что экономическая теория рассматривает процессы в статике. На каждый данный момент действительно можно найти решение, максимизирующее прибыль, если закономерности и параметры экономического процесса (кривые спроса и предложения, предельные издержки, предельный доход и т. п.) известны и неизменны.

Эта теория появилась в те времена, когда изменения происходили столь медленно, что была возможность установить искомые закономерности и длительное время ими руководствоваться. Кроме того, огромное количество не очень крупных товаропроизводителей в совокупности создавало условия для чистой конкуренции. Динамические экономические теории, учитывающие Непрерывную изменчивость условий сегодняшней экономики, только появляются. Бесспорно крупным достижением стало создание термодинамической теории неравновесных систем, автор которой И.Пригожин удостоен Нобелевской премии. Можно предполагать, что развитие этих теорий мочнолит находить решения, оптимальные не с позиций максимизации краткосрочной прибыли, а с учетом долгосрочных критериев.

Экономисты-прикладники и практики бизнеса давно почувствовали несоответствие между статической экономической теорией, провозглашающей максимизацию прибыли главной целью коммерческой деятельности, и реалиями экономики. Невозможность принятия максимальной прибыли в качестве главной цели, по нашему мнению, объясняется следующими причинами:

1. Любая система, в том числе и коммерческая организация, не может длительно существовать, если цель ее функционирования не обращена вовне, т. е. во внешнюю среду. Производство товаров и услуг - это та внешняя по отношению к системе цель, которая оправдывает перед обществом существование, допустим, металлургического завода или ресторана. Получение прибыли - это их внутренняя цель, достижение которой позволяет им существовать. Но если поставить внутреннюю цель на первое место, т.е. прибыль поместить впереди продукции (ее количества и качества), то можно очень скоро лишиться потребителя. Таким образом, внешняя среда отреагирует на пренебрежение к ней. Очень хорошо об этом сказал Питер Друкер: «Если мы хотим знать, что такое бизнес, мы должны начать с его цели... Существует лишь одно достоверное определение цели бизнеса - создание потребителя... Что потребитель думает о своей покупке, в чем он видит ее ценность - вот что имеет решающее значение, определяет сущность бизнеса, его направленность и шансы на успех» [12, с.19].

Если не будет удовлетворен потребитель, предприятие прекратит существование, независимо от того, каким был уровень его прибыльности. Ибо прошли те времена, когда рынки сбыта можно было завоевывать силой оружия. Рынок сбыта можно завоевать и сохранить за собой (конечно, в условиях насыщенного рынка), только отдавая приоритет удовлетворению запросов потребителя, т.е. внешней цели, перед внутренней целью, прибылью.

Максимальная прибыль в текущем периоде может обернуться резким ее снижением в будущем. Не имея на вооружении теории, позволяющей прогнозировать и рассчитывать прибыль на длительный срок, говорить о максимуме прибыли в долгосрочном плане вообще некорректно. Можно говорить лишь о достижении приемлемого уровня прибыли в долгосрочном плане. Может возникнуть вопрос: а зачем надо думать о прибыли в долгосрочном плане, почему об этом не беспокоились раньше? Раньше, в эпоху чистого капитализма, когда перелив капитала из одной сферы в другую происходил достаточно быстро, не было такой жесткой необходимости прогнозировать будущую прибыль. Можно было ориентироваться на максимум текущей прибыли, предполагая, что при снижении рентабельности дело можно закрыть, изъяв капитал и вложив его в другое дело. Сегодняшнее производство настолько капиталоемкое, специализированное и инерционное, что о безболезненном закрытии его не может быть и речи. Поэтому, поступившись ради сиюминутной выгоды долгосрочными интересами, можно либо обречь предприятие на длительный период низкорентабельного или даже убыточного существования, либо вообще потерять весь капитал, вложенный в него.

Итак, первой и главнейшей целью предприятия (компании) следует считать удовлетворение запросов потребителей на таком уровне, чтобы каждый из них, став однажды клиентом данной организации, оставался им и в будущем.

2. Следующей важнейшей целью является сохранение коллектива предприятия. В сравнительно недавнем прошлом главной ценностью любого предприятия считались его основные средства - здания, сооружения, оборудование. При изменениях конъюнктуры увеличивали или уменьшали численность работающих, вплоть до массовых увольнений. Конечно, такие спады производства и сопутствующие им увольнения расценивались как крайне нежелательные, поскольку уменьшалась прибыль от капитала, вложенного в основные средства. Но это не рассматривалось как катастрофа, поскольку сам основной капитал существенно не обесценивался. Это было катастрофой для июлей, оставшихся без работы, но не для самой компании, предприятия.

Усложнение оборудования и технологии, последовавшее в результате научно-технической революции, и перенос акцента с количества на качество продукции кардинально изменили ситуацию. Сегодняшнее производство требует от работников не только высокой квалификации, приобретаемой именно на данном производстве, но и фирменной культуры, идеологии, осознания ими себя единым коллективом. Потеря такого коллектива или части его в результате крупных сокращений влечет зачастую гораздо более тяжелые последствия, чем необходимость замены оборудования.

Понятие «человеческий капитал» и теория «человеческого капитала» не случайно занимают все большее место в работах экономистов. Чем богаче становится общество, тем менее дефицитными становятся денежные ресурсы. Если воспользоваться расчетами, приведенными в работе Макконнелла и Брю [6], то окажется, что в среднегодовом росте производительности труда 3,2% по США - на долю работников приходится около 1,5%, на долю капитала - 0,5% и на долю новых технологий - 1,2%. Подтверждается прогноз Маркса, согласно которому в составе производительных сил общества будет возрастать роль живого труда. На понимании этой возросшей роли живого труда основана стратегия японских промышленников. Имея возможность получить кредит по низким ставкам, компании не стремятся накапливать денежные ресурсы. Они безбоязненно вкладывают в новую технику нераспределенные прибыли и средства из амортизационных фондов, а при их нехватке берут кредиты. Главной ценностью компании считается коллектив, способный эту новую технику освоить. Освоив новую технику, компания расплачивается за кредиты, получает дополнительные прибыли, за счет которых осуществляет очередные нововведения. Главная движущая сила этого процесса бесконечного обновления коллектив компании. Его сохранению служит система «пожизненного найма». Стабильность коллектива является предпосылкой для больших вложений в повышение квалификации, культуры, охрану здоровья его членов, а также предпосылкой формирования у них чувства единого целого, единой команды, без которого невозможно эффективное внедрение новых технологий. Это осознается наиболее преуспевающими компаниями всего мира. И все чаще в фирменной стратегии сохранению коллектива отводится роль важнейшей цели.

3. Третьей среди определяющих целей компании является задача достижения приемлемого уровня прибыли. Конечно, конкретный набор целей и их приоритетность могут быть различными в зависимости от размеров компании, сферы деятельности, но общая тенденция, по нашему мнению, выражается описанной триадой: создание потребителя, стабильность коллектива, приемлемая прибыль.

Достижение этих целей приводит к росту компании, повышению ее устойчивости и в результате к увеличению ее рыночной стоимости.

Цели собственников

Обосновывая необходимость проведения приватизации в нашей стране, аиторы этой концепции исходили из того, что превращение обезличенной общенародной собственности в частную собственность индивидов повысит эффективность ее использования. Предполагалось, что лично заинтересованные, и получении доходов и возрастании собственности владельцы не допустят прежнего расточительного хозяйствования, обеспечат максимальное использование всех видов ресурсов и искоренение бюрократизма.

Поскольку наш собственный опыт приватизации еще невелик и первые результаты пока не дают оснований для особого оптимизма, имеет смысл обратиться к опыту промышленно развитых стран и проанализировать, какое влияние оказывают собственники на работу принадлежащих им предприятий и какие цели они при этом преследуют.

В эпоху классического капитализма, когда предприятия в основном были небольшими, собственник был, как правило, руководителем. И как руководитель он оказывал огромное влияние на эффективность работы предприятия. Он определял организацию, состав оборудования, ассортимент продукции, систему оплаты и систему сбыта.

По мере роста предприятий и усложнения системы управления, как известно, функции собственности и управления начали разделяться. В настоящее время в крупных компаниях, определяющих лицо современного производства, собственники полностью отделены от управления, формально сохраняя за собой право назначения и увольнения управляющих. Предполагается, что, не занимаясь управлением непосредственно, собственники свою волю реализуют через нанятых ими управляющих. Де юре оно так и есть. А де факто все обстоит гораздо сложнее. Гигантские размеры компании приводят к возрастанию количества собственников, согласование действий которых становится все более сложным. Поэтому, имея право реализовать свою волю, они в силу некомпетентности и разобщенности имеют для этого все меньше возможностей. Кроме того, во многих странах происходит падение доли акций, принадлежащих физическим лицам. Особенно характерно это для Японии, По данным японского исследователя Х.Уэно, обследование 1000 крупных и средних фирм, проведенное министерством внешней торговли и промышленности, показало, что только в 31 компании индивидуальные владельцы в совокупности владели более чем 50% акций. В 720 компаниях они имели менее 10% акционерного фонда. А в 200 наиболее крупных корпорациях доля индивидуальных владельцев была близка к нулю. Таким образом, в Японии владельцами крупной промышленности являются в основном юридические лица, среди которых, в свою очередь, выделяются две большие группы: промышленные компании, связанные между собой деловыми отношениями и взаимным участием в капитале, и институциональные инвесторы. К институциональным инвесторам могут относиться страховые компании, пенсионные фонды, банки, сберегательные кассы, инвестиционные фонды, траст компании, профсоюзные фонды и т. п. Для институциональных инвесторов характерно отсутствие желания и возможности осуществлять свое право собственности через участие в управлении. Они зачастую приобретают неголосующие акции, по которым дивиденды выплачиваются в повышенном размере. Так же зачастую поступают и физические лица, осознавшие практическую бесполезность права голоса. В результате акционеры, т. е. собственники средств производства, зачастую лишаются не только фактической, но и юридической возможности влиять на ход событий. В работе «Японская экономика в преддверии XXI века» приводится мнение японских экономистов по этому поводу: «Акционеры практически полностью утратили возможность влиять на положение дел в корпорациях... их общие собрания окончательно превратились в проформу, где почти без обсуждения, а часто и без единого вопроса, утверждаются подготовленные от имени Совета директоров решения» [11, с.28]. Мы привели здесь данные по Японии как наиболее характерные, но аналогичные процессы происходят во всех странах. Правда, в США и Западной Европе роль институциональных инвесторов не так велика, как в Японии, но индивидуальных вкладчиков, способных влиять на решения, принимаемые руководством компании, почти не осталось. Собственники крупных компаний перестали быть их хозяевами. Об этом еще в 1960-е гг. писал Гэлбрейт [8]. Он приводил данные исследования, проведенного в 1963 г. Лериером, согласно которым в 169 корпорациях из 200 менеджеры не находились под контролем собственников. «Отделение собственности от процесса управления приводит к полному пересмотру положения о максимизации прибыли», - говорит Гэлбрейт [8, с. 123].

От вмешательства владельцев менеджеры избавляются посредством обеспечения приемлемого уровня доходов. В этом случае акционеры пассивны. Могли ли быть прибыли большими, им неизвестно. Об этом же писал позднее де Лориан [19], сетуя на то, что крупная корпорация стала ничьей, что ее долгосрочные перспективы никого не волнуют, акционерам нужны только текущие прибыли. Таким образом, собственники из хозяев производства, рискующих всем своим состоянием, превратились в рантье. Осталась только форма. Акционеры избирают Совет директоров, который от их имени якобы контролирует деятельность высших менеджеров компании. Мы говорим «якобы», поскольку:

во-первых, Совет директоров не может компетентно руководить, если он не состоит из специалистов компании. Процесс управления стал настолько сложным, что люди, не находящиеся постоянно в гуще событий, при самой высокой квалификации не в состоянии компетентно оценивать предлагаемые на их усмотрение решения. И причина не в чьей-то злой воле или нежелании менеджеров считаться с Советом директоров. Это реальное следствие усложнения управления. Об этом же говорит Т.Коно [42]. Проведенные им опросы руководства средних и крупных компаний Японии свидетельствуют, что последнее слово принадлежит не Совету директоров, а администрации; во-вторых, сам Совет директоров, призванный быть выразителем интересов акционеров, фактически комплектуется администрацией. Он избирается на собрании акционеров, но кандидатуры будущих членов Совета зачастую подбирают работники администрации. Став членами Совета директоров, эти представители акционеров хорошо помнят, от кого зависит выдвижение их кандидатур на следующий срок. Получается, что верховные правители компании на самом деле назначаются теми, с кого они должны спрашивать. И по-другому быть не может, так как неосведомленность рядовых акционеров относительно личных и деловых качеств специалистов, рекомендуемых на собраниях, не позволяет им иметь собственное обоснованное мнение. А в последнее время процесс этого завуалированного представительства в Совете директоров интересов администрации перешел в новую фазу — в Советах директоров, как свидетельствует Т.Насияма, большинство членов сами являются управленцами, занимают посты глав филиалов, отделов, управлений. Они лишь формально представляют «законодательную» власть, реально являясь ее исполнительной ветвью. Подлинным хозяином корпорации оказывается верхушка исполнительной власти — техноструктура.

Процесс перехода власти от собственников к техноструктуре (так Гэлбрейт назвал совокупность менеджеров высокого ранга и высококвалифицированных специалистов) получил в последнее десятилетие дальнейшее развитие. «Цели управляющих фирмой интеллектуалов, ее техноструктуры приобретают колоссальное значение. Не рынок определяет эти цели. Они переступили границы рынка, используют его как инструмент и становятся той колесницей, к которой общество если не приковано, то во всяком случае пристегнуто» [8, с.125].

Собрания акционеров все чаще превращаются в хорошо поставленные шоу, где исполнительная власть компании делает вид, что она полностью подотчетна рядовым акционерам и их замечания готова рассматривать как руководство к действию. На самом деле все идет по заранее разработанному сценарию.

Итак, в крупных корпорациях собственники лишились реальной власти. Но в мелких компаниях, которые, по определению Гэлбрейта, составляют «рыночную систему», власть по-прежнему находится в руках собственников, и их цели определяют судьбу компании.

Каковы же цели собственников малых предпри ятий? Первая их вынужденная и постоянная цель - обеспечивать приемлемый уровень прибыли. Они не имеют таких финансовых резервов, возможности получения кредитов, как крупные компании. Поэтому приемлемый уровень прибыли нужен им не в долгосрочном плане, а постоянно. Когда собственник малого предприятия оказывается перед выбором: расширить рынок сбыта или максимизировать прибыль сегодня, он в большинстве случаев отдает предпочтение решению, призванному упрочить положение предприятия, т.е. сохранить или приумножить собственность.

В условиях насыщенного рынка потеря потребителя может привести к обесцениванию средств, вложенных в дело. Это обернется большими потерями, чем снижение прибыли по сравнению с максимально возможной.

Означает ли отстранение собственников крупных корпораций от реальной власти, что судьба компании совершенно не зависит от их воли? Нет, такой вывод был бы излишне прямолинейным.

У акционеров остался один, но очень эффективный способ реагирования на положение дел в компании - они могут начать продавать акции. Массовая продажа акций ведет к их обесцениванию, прекращается кредитование, ухудшается производственная деятельность, что вызывает дальнейшее снижение курса акций. В итоге понижается рыночная стоимость компании, и ее кто-то покупает. Как правило, при этом меняется администрация как не сумевшая успешно вести дело. Таким образом, вроде бы полностью. потерявшие власть собственники могут отреагировать на неудачные, по их мнению, действия администрации. Поэтому следует выяснить, каковы интересы акционеров крупных корпораций, для чего они вкладывают деньги в акции. Считается, что главная их цель - получение дивидендов. Рассмотрим, так ли это.

Во-первых, играют ли дивиденды существенную роль в доходе среднего американца? По мнению большинства исследователей, удельный вес всякого рода поступлений от владения собственностью в годовом доходе американцев составляет 6 - 8%. Как видим, дивиденды не могут определять уровень жизни.

Во-вторых, размеры дивидендов по акциям не очень значительно отличаются от начислений на банковские вклады. Зачем же акционерам риск, связанный с владением акциями, если помещение денег в банк более безопасно, а разница в начислениях невелика?

Стимулом к вложению денег в акции является вероятность многократного возрастания основного капитала. Купив акцию процветающей компании за 1000 долларов, можно стать через несколько лет владельцем акции, рыночная цена которой будет составлять тысячи, а то и десятки тысяч долларов. Таких примеров стремительного роста компаний, когда за несколько лет их рыночная стоимость многократно возрастала, можно привести достаточно много. Так, американская фирма «Джинентекс», освоившая производство человеческого инсулина, выпустила в 1978 г. акции на сумму 7,5 млн дол. В 1981 г. их стоимость уже составляла 65 млн дол., в 1982г. -5090 млн. дол. Конечно, такое увеличение стоимости в 70 раз за 4 года — это исключение, но примеров многократного роста стоимости акций немало. Как правило, это акции небольших компаний, оказавшихся у истоков научно-технических новшеств. Акции крупных компаний не возрастают в цене так стремительно, зато существует гарантия сохранения их стоимости и вероятность стабильного роста. Люди азартные вкладывают деньги в малые предприятия. И хотя наряду с расцветом немногих удачливых происходит разорение многих неудачливых малых компаний, всегда находятся желающие рисковать.

Следовательно, первая цель акционеров — рост стоимости их акций.

Вторая цель - максимальные дивиденды. Эти цели зачастую не совпадают. Большие дивидендные выплаты в текущем году могут подорвать будущее компании и привести в конечном итоге к уменьшению рыночной цены акций в перспективе. Тогда акционеры потеряют на основном капитале гораздо больше, чем выиграли на дивидендах. Но для того чтобы разбираться в том, является ли снижение дивидендов временным обстоятельством и предвестием будущего роста цены акций или это свидетельство действительного ухудшения дел компании, надо быть достаточно компетентным и информированным. Большинство акционеров таковыми не являются. Для них всегда размер дивидендов - критерий благополучия компании. И при его снижении они начинают голосовать продажей акций, торпедируя будущее компании. Об этом с горечью пишут многие американские экономисты. Понимая необходимость приоритета долгосрочных целей перед сиюминутной выгодой, американские и, в значительной мере, западно-европейские менеджеры вынуждены отдавать предпочтение краткосрочной выгоде, чтобы не вызвать панику среди акционеров. Поэтому процесс уменьшения доли физических лиц среди акционеров можно назвать прогрессивным, благоприятствующим ускорению технического прогресса.

Решения институциональных вкладчиков определяются менеджерами этих институтов, которые, во-первых, компетентны и информированы и, во-вторых, не рискуют своим личным состоянием. Они для институтоциональных вкладчиков такие же наемные работники, как менеджеры компаний, в которые они вложили деньги. Не рискуя личным имуществом, зато, будучи специалистами, они способны квалифицированно и хладнокровно оценить степень обоснованности решений, направленных на достижение стратегических целей. Таким образом, можно отметить, что капиталистическое общество избавляется постепенно от одного из опасных недугов — ориентации на текущую прибыль, регрессивную роль которой отмечал в свое время К. Маркс. Особых успехов добились в этом отношении японцы, применяя следующие приемы:

1. В Японии существуют группы компаний, именуемые «сюдан». Компании объединяются в эти группы по отраслевому, территориальному принципу или технологической взаимосвязанности. Каждая из компаний, входящих в «сюдан», приобретает несколько процентов акций всех остальных компаний. В результате все они вместе взятые владеют контрольным пакетом акций каждой из компаний. Следовательно, совещание менеджеров этих компаний имеет право решающего голоса в делах каждой из них. Таким образом менеджеры этих компаний могут блокировать любые нежелательные предложения со стороны остальных акционеров. Кроме того, конечно, более стабильным становится положение всех этих компаний на рынке.

2. По сложившейся традиции дивидендные выплаты в Японии сравнительно невелики и постоянны. Если в отчетном году прибыль после уплаты налогов оказалась выше, чем это необходимо для дивидендных выплат, излишняя сумма направляется в резерв. Если в следующем году дела пойдут не так удачно, то из этого резерва можно взять средства для поддержания стабильного уровня дивидендов. В итоге колебания уровня текущей прибыли остаются за пределами осведомленности акционеров и, естественно, не могут стать причиной снижения курса акций без серьезных поводов.

№ 189 обследованных японских компаний 169 находились под полным контролем менеджеров и только 17 - под контролем акционеров. На долю индивидуальных собственников пришлось только 3 компании.

Заканчивая рассмотрение целей собственников коммерческих организаций, мы можем сформулировать следующие выводы:

1. При акционерной форме собственники крупных компаний фактически утратили власть. Поэтому влияние их на жизнедеятельность компании значительно снизилось.

2. Объективно акционеры заинтересованы в первую очередь в возрастании стоимости акции и во вторую - в увеличении текущей прибыли. Субъективно они реагируют только на изменение дивидендов, так как о стратегических решениях, направленных на создание потребителя и рост компании, а следовательно, и на возрастание цены акции, они судить не в состоянии. Создается противоречие м\у тем, что им нужно по существу, и тем, что они способны понять.

3. Собственники мелких компаний и предприятий, по-прежнему осуществляющие управление ими, заинтересованы в первую очередь в получении приемлемой прибыли, чтобы иметь возможность вести дело, во вторую — в возрастании собственности и в третью очередь - в получении максимальной прибыли.

Цели техноструктуры

Начнем с понятия «техноструктура», введенного в экономическую литературу Гэлбрейтом. По его определению, техноструктура включает «всех, кто обладает специальными знаниями, способностями и опытом группового принятия решений. Именно эта группа людей, а не администрация, направляет деятельность предприятия, является его мозгом» [8, с.113]. Как видим, из этого определения неясно, какие должностные лица входят в техност руктуру. Все ли это инженерно-технические работники или надо исключить из их числа младший линейный персонал (мастера, начальники смен) и низовую часть работников функциональных подразделений? Однако ценность этого определения для нас заключается в том, что Гэлбрейт высветил ведущую роль в жизни корпораций совокупности управленцев и специалистов. Он показал, что деятельностью компании управляет не только ее администрация. Пока цели, формируемые высшей администрацией, не превратятся для остальных членов группы, именуемой техноструктурой, в их собственные устремления, достижение этих целей остается нереальным. Заслуга талантливых менеджеров, приход которых в компанию дал ей новую жизнь, заключается, в первую очередь, в том, что они смогли вовлечь техноструктуру в решение проблем, жизненно важных для компании. Современное сложное производство, включающее сотни специфических технологий, объединяющее десятки, а то и сотни тысяч людей, может управляться только коллегиально и только людьми, постоянно участвующими в производстве. Вот почему герой экономической литературы - решительный, способный на риск предприниматель отошел в прошлое (если речь идет о массовом производстве). Даже такой талантливый руководитель, как Генри Форд 1, в конце 30-х гг. превратился в тормоз для им же созданной компании, потому что недооценил роль техноструктуры. Он пытался решать все сам, в то время как усложнившееся производство требовало групповых решений. Гэлбрейт справедливо отмечает, что тот, кто наверху пирамиды, только кажется всемогущим, определяющим все решения. На самом деле все решения готовит техноструктура. Могущество исполнительной власти кроется как раз в ее компетентности. И всякое некомпетентное вмешательство техноструктура отвергает. В этом причина отстранения от власти собственников. В этом же причина неприязненного отношения техноструктуры к государственному вмешательству. Идеологи свободного предпринимательства, выступающие против государственного планирования и регулирования под флагом борьбы с коммунизмом, может быть, и верят в свои догматы. Но поддерживающие их крупные компании прекрасно знают, что страшит их на самом деле вмешательство в дела некомпетентных правительственных чиновников. Интересно, что менеджеры крупных компаний при этом забывают, что сами играют точно также роль недостаточно компетентных людей, вмешивающихся в деятельность техноструктуры предприятий. В глазах работников этих предприятий они выглядят такими же чиновниками, не знающими сути дела, но пытающимися командовать, какими представляются им работники государственного аппарата. Это объективно существующее противоречие между разными уровням управления, разными степенями общности. И точно так же, как неизбежно вмешательство компании в дела ее предприятий, неизбежно и вмешательство государства в дела компании. Главное в том, чтобы на всех уровнях управления исключить некомпетентное вмешательство сверху. Идеального варианта здесь достичь невозможно, но, понимая природу противоречия, можно стараться его разрешить.

Не желающие допускать вмешательства в свои дела руководители американских корпораций обосновывают свою позицию формой собственности. Мол, частная компания, как бы велика она ни была, может вмешиваться в дела своих отделений, филиалов, предприятий на основе права собственности. А государство не имеет права вмешиваться в дела компании, потому что она ему не принадлежит. В Японии граница между частной собственностью компаний и государством не используется руководителями как предлог для препятствия вмешательству. Понимая, что общество не может не вмешиваться в дела гигантских корпораций, они стремятся к тому, чтобы это вмешательство, по возможности, было компетентным. И наиболее дальновидные руководители американского бизнеса, такие как Якокка, понимают, что государственное вмешательство не только неизбежно, но и полезно корпорациям. Мы уже приводили его высказывания о том, что именно государственная промышленная политика помогает Японии добиваться успеха. А сейчас хотелось бы обратить внимание на общий подход к разрешению противоречий. Встречаясь с новыми противоречиями, японцы стремятся найти способ их разрешения в благоприятном направлении.

В нашей российской действительности для крупных предприятий, по нашему глубокому убеждению, необходима была не смена формы собственности, а повышение самостоятельности хотя бы до того уровня, который характерен для государственных предприятий капиталистических стран. Новых собственников техноструктура к власти все равно не допустит, да они ею и воспользоваться не в состоянии. Невмешательство извне в групповые решения, принимаемые техноструктурой, очевидно, следует расценивать как одно из важных условий функционирования крупного предприятия. Вторым условием должно быть совпадение интересов техноструктуры с интересами предприятия. В чем же заключаются интересы техноструктуры?

Физиологические потребности и потребность в защищенности у техноструктуры в значительной мере удовлетворены. Это люди достаточно хорошо оплачиваемые, чтобы не испытывать нужды в пище, одежде, жилище. Это не значит, что материальное благополучие их уже совсем не интересует. Но их уровень обеспеченности таков, что приращение зарплаты не дает той отдачи, которую оно давало до достижения приемлемого уровня. Поэтому материальное стимулирование, хотя и сохраняет свое значение, перестает быть определяющим. Даже размер заработка зачастую интересует этих людей не столько потому, что за счет этого можно получать дополнительные материальные блага, сколько потому, что он является признанием заслуг, свидетельством высокого положения в обществе. Для техноструктуры возможность удовлетворения социальных потребностей, потребностей статуса является определяющей. «Парадокс денежного мотива, вообще говоря, состоит в том, что чем выше уровень оплаты, тем меньше его значение относительно других мотивов»,- пишет Гэлбрейт [3, с. 183].

И у Кейнса есть мысль о том, что важен не сам по себе размер дохода, а возможность добиться высокого положения. При этом необязательно, говорит он, чтобы доход человека, достигшего высокого положения, в десятки или сотни раз превышал средний доход. «Что касается меня, то я полагаю, что есть известные социальные и психологические оправдания значительного неравенства доходов и богатства, однако не столь большого разрыва, как это имеет место в настоящее время... И гораздо меньшие ставки в игре будут служить так же хорошо, как только игроки привыкнут и ним», - считает Кейнс [15, с.448].

Его предположения полностью подтверждаются современной практикой оплаты высокопоставленных менеджеров в США и Японии. В США разница в оплате между президентом крупной компании и рабочим средней квалификации может достигать сотен раз, а в Японии всего лишь до десяти раз. Но, по признанию самих американцев, руководители японской промышленности лучше ведут дело, и в Америке начинают задумываться над тем, не переоценивают ли они эффективность материального стимулирования техноструктуры. Показательны замечания Гэлбрейта: «Отдавать предпочтение денежной оплате, значит, признавать свою неполноценность... Даже ученые-экономисты никогда не признаются в том, что ими руководят денежные мотивы и с презрением смотрят на коллегу, слишком озабоченного получением гонорара за консультацию корпораций или за учебник» [18, с.192]. «Нет никаких оснований и причин полагать, что привлечение талантливых управляющих

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: