Стих сто шестьдесят девятый

«Да приближится моление мое пред Тя, Господи, по словеси Твоему вразуми мя».

У всех отцов-руководителей встречается урок — не доверять своему уму. Таким образом, если ты при каждом деле, не доверяя себе, ищешь вразумления от Подателя всякой премудрости, то право течешь. Поступая так, ты подражаешь про­року, который молился Богу: «Господи, по словеси Твоему вразуми мя». Вразуми — научи то есть, как понять что-либо из встречающегося в жизни или в Писании, или как поступить в предлежащем случае. Ум наш и сам по себе, по данной ему от Бога способности, может многое понимать и ис­толковывать; каждому также свойственна своя мера благоразумия для устроения внешних дел и своя мера чуткости совести для показания нрав­ственно достодолжного, но и та способность и эти меры не слишком широки. Потому-то и при них имеет место обширнейший круг недоуменного, разрешение коего бывает желательно не по одно­му любопытству, а по существенной необходимо­сти. Можно обращаться, как иногда и обращаем­ся мы, к умнейшим и опытнейшим нас,— но и их мера не безмерна, и доверие к ним не безуслов­но. Таким образом, сознающему свою меру скуд­ною, нельзя во многих случаях не обращаться к Источнику разума с молитвою о вразумлении. Если же возьмем во внимание, что и в тех случаях, которые разрешаются домашним обра­зом, всегда остается от разрешения колебание, так ли решено,— колебание, устраняемое только внушениями свыше,— то лучше во всех вообще случаях без различия обращаться за вразумлени­ем к Богу, несмотря на устремление деятельности своего ума и даже кажущееся постижение им су­щества дела.

Скажут: «жди, когда-то придет вразумление!» Кто искренно и нераскаянно предал себя в руки Божий и не возвращается более к своим спосо­бам, — для того вразумление есть дело минутное. Лишь только взыщет, тотчас и получит, ибо Гос­подь близ. Ни оттуда, ни отсюда начинают по­рождаться мысли и раскрывают истину. Рабо­тает будто свой ум, но бывает носим он в эту по­ру стороннею силою. С ним бывает то же, что с человеком, который знает какое-либо место, неве­домое другому,— он берет его за руку и приводит к тому месту, а ему остается только воззвать: вот оно! Есть люди, которые всю жизнь свою, даже и в обыкновенных случаях, ведут себя по таким вразумлениям.

Труднее узнать, что рождающееся в душе ре­шение есть именно руководящее вразумление свыше: этого нельзя достигнуть и определитель­ным указанием признаков. Как взыскивать ис­кренно таких вразумлений, так и получать их и различать есть состояние, возможное на извест­ной мере духовного преспеяния. Кто достиг этой меры, для того все, относящееся сюда, ясно, а кто не достиг, тому разъяснить этого нет возможности. Это все равно, что говорить на непонятном язы­ке. Мера эта приходит сама собою по очищении сердца от страстей. Тогда вселяется Дух Божий, Дух истины, ведущий все глубины Божий: тогда, по апостолу, само помазание учит (1Ин.2,27).

 

Стих сто семидесятый

 

«Да внидет прошение мое пред Тя, Господи, по словеси Твоему избави мя».

Человек, которого теснят как-либо или вяжут, обыкновенно ищет избавления. Нет никого, кто каждую минуту не находился бы в таком поло­жении, но не все одинаково держат себя в нем. Одни надеются устранить все тесноты и распу­тать все узлы своими способами и потому огра­ничиваются ими одними; другие своим способам не дают никакой силы, и хоть не чуждаются их совсем, но прочного избавления чают от единого Бога, потому благонадежно и обращаются к Нему во всех случаях — и больших, и малых. Вот эти-то одни и действуют право.

Что для ума недоразумения, то для жизни тесноты и узы. Недоумения ума разрешаются вразумлением; узы жизни — помощию свыше. Неведомо как раздвигаются тесноты и устраня­ются препоны, «стропотная» бывают «в правая, и острии в пути гладки» (Лк.3,5). Мановению Божию все по­корно. Покорись же и ты сам всецело Господу,— и всякое избавление будет тебе готово. «Яко на Мя упова, и избавлю и, покрыю и... с ним есмь в скорби изму его и прославлю его» (Пс.90,14-15), говорит Господь. В силу этого и учит пророк обращаться с молитвою об избавлении: по словеси Твоему избави мя, предъяв­ляя сим не право на избавление, а оживляя лишь упование свое пред Всевидящим.

Достигший в такую меру, в чувстве силы от Бога, «яко лев уповая» (Притч.28,1) ходит. Это не то значит, чтоб он уже никаких своих способов не употреб­лял и сидел сложа руки, нет,— он употребляет все зависящее от него, но ни на чем этом не опи­рается, зная, что все такое ненадежно, как сеть паутинная. Все упование возлагает он на Госпо­да и сознает себя сильным от силы Божией, дей­ствующей в нем. Упование, однако ж', не есть пресечение деятельных сил, а настроение сердца, опирающееся, при напряженной деятельности, но помимо ее, на деснице Божией. Тут и взыва­ние об избавлении не всегда нужно, потому что само упование без слов есть уже непрестанное взывание.

Взыскание вразумления и избавления посредствуется у пророка приближением и вхождением молитвы пред лице Господа: «да приближится моле­ние мое пред Тя... да внидет прошение мое пред Тя». Это также состоит в числе признаков преуспеяния. Молитва похожа бывает тогда на дым кадила, который то стелется по земле, то растекается в воздухе, то восходит как «стебло» горе (Песн.3,6). Последнее изображает молитву нерассеянную, в которой ум, не занимаясь ничем сторонним, трезвенно пред­стоит Богу, вездесущему и всевидящему. Такая молитва уже по свойству своему приближается к Господу и входит пред Него. Она образуется од­новременно с водворением в сердце упования и любви и ими окрыляется, и только она привлека­ет и вразумление, и избавление. Все это вместе и есть знамение высшей степени состояния духов­ного, в котором богопреданный дух пребывает в Боге и Бог в нем пребывает, обретши в нем благотребное себе жилище, по причине водворив­шейся внутри чистоты.

 

 

Стих сто семьдесят первый

«Отрыгнут устне мои пение, егда научиши мя оправ­данием Твоим».

«Отрыгнут» сами собою, без всякого напряже­ния и предварительного обдумывания. Зародит­ся в сердце песнь Богу, исторгнется устами и понесется на небо. Это — песнь славословия, бла­годарения и всякой молитвы. Если это стало бывать у тебя, то знай, что ты уже в чине своем, в чине ангелов, выну хвалящих и воспевающих умно зримого ими Бога.

 

Сначала ум с напряжением молится, нудит себя на молитву силою воли. И это, конечно, есть умная молитва. Умная молитва понемногу согре­вает сердце и вводит его в другую молитву — умно-сердечную. Сердце, навыкнув молиться под действием ума и согревшись, само начинает под­вигаться на молитву и увлекать в нее ум. Эта сердечная молитва — настоящая молитва, как ей следует быть, — молитва, объемлющая все суще­ство человека, ибо где сердце, там весь человек. Это состояние обнаруживается тяготением внутрь, бывающим во время молитвы, чтения, размышле­ния, и даже без всего этого так — за делом ка­ким. Последнее выше первого.

Вот это именно состояние и разумел святой Исаак, когда спрашивал: «Восхищается ли ум твой, без участия воли, к понятиям о бесплотном? Возгорается ли в тебе внезапно радость, ни с чем не сравнимая? Источается ли из сердца некое удовольствие и влечет ли всецело ум?» Если да, то это знак, что человек, испытывающий это, да­леко прошел по пути к совершенству. Далее свя­той Исаак так описывает это состояние: «По вре­менам во все тело входит какое-то услаждение и радование; плотской язык не может выразить этого. Иногда услаждение это истекает из сердца в час молитвы, или во время чтения, или вслед­ствие напряженности мысли. А иногда бывает оно без всего этого, во время поделия, и по ночам, когда находишься между сном и пробуждением, как бы бодрствуя и не бодрствуя. Но когда най­дет на человека это услаждение, бьющееся в це­лом теле его, тогда думает он в тот час, что и Царство Небесное не иное что есть, как это же самое». Как после этого «не отрыгнуть» пения ус­там того, кто бывает в таком состоянии?

Но надо знать, что оно не есть плод одного молитвенного труда, а следствие всей богоугод­ной жизни, всех трудов доброделания и подвиж­ничества, и обнаруживается тогда, когда сердце начинает приближаться к чистоте. Пророк ука­зывает на это в словах: «егда научиши мя оправдани­ем Твоим». Оправдания — заповеди. Научение им разумеется не заучивание на память писаных за­поведей, а деятельное навыкновение в них, подоб­но тому, как навыкают какому-либо мастерству. Когда это бывает, тогда заповеди вселяются в сердце и составляют постоянный строй, заправля­ющий всеми его движениями, так что во всяком случае, прежде всякой мысли, из сердца само со­бою исходит указание, как надлежит поступить. Такое сердце есть сердце святое и чистое, из ко­торого исходит одно правое и богоугодное. Его-то и поставляет пророк источником отрыгнове-ния чрез уста благодарственного, или хвалебного, или молитвенного пения Богу. Молись же: «сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» (Пс. 50, 12).

 

Стих сто семьдесят второй

 

 

«Провещает язык мой словеса Твоя, яко вся заповеди Твоя правда».

Врачи по языку узнают состояние здоровья телесного, а речь обличает состояние здравия ду­шевного. Умные речи показывают умного чело­века, речи благочестивые — человека богобояз­ненного, а развратные — развратного. Чем у кого душа болит, тот о том и говорит. Если язык твой усладительно ведет речь только о словесах Божиих, то это знак, что о них болит душа твоя, то есть любит их, желает исполнять сама и видеть исполнение их и от других. Если ты расположен так, то это значит, что словеса Божий — заповеди содержатся у тебя не умом, а объемлются серд­цем, исполняют его и составляют строй его; а это показывает, что ты уже не раб, а сын, действую­щий не по принуждению, а самоохотно, по своим добрым начинаниям, как вошедший в планы и преднамерения отца.

Это и естественно: когда ты возлюбил словеса Божий, то и речь ведешь только о них, ибо от избытка сердца уста глаголют, и удержать их нельзя, чтоб не говорить о них. Но сюда должны привзойти еще и другие побуждения, именно — благодарение Богу и любовь к братиям. Пророк еще в покаянных чувствах говорил: «научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивый к Тебе обратятся» (Пс.50,15). Каясь, он дает обет, что не только сам всегда будет ходить путями Божиими, но и других ста­нет научать тому же, ибо в размножении числа ходящих этими путями и состоит слава Бога, Учредителя и Указателя путей тех. Если еще в пору покаяния он воодушевлен был так, то умол­чит ли, получив разрешение и очищение?

Один святой в смирении говаривал: «Сбился я с дороги и погряз в тине; и хоть сам все еще остаюсь погрязшим в ней, но другим кричу: не ходите сюда, а то так же погрязнете, как и я». Другой, в том же смирении, имел обычай гово­рить: «Я столп, который ставят на дорогах, и хотя сам не движусь с места, но другим верно указываю дорогу». В том ли, в другом ли распо­ложении, но словеса Божий провещаются языком по доброжелательству к братиям своим. Испы­тав на деле, что грех вяжет, а заповеди дают свободу, и притом в многообразных отношени­ях,— кто удержится, чтоб не возвещать другим, где путь и где распутие? Пророк и провещает языком словеса Божий, потому что все они — правда. Хочешь жить настоящею жизнию — живи, как заповеди велят, ибо всякая другая жизнь — не жизнь.

Если провещание словес Божиих есть хоро­ший признак, то молчание о них есть признак ху­дой, а речи, противные им,— признак наихудший. Где говорят будто научно, но не по-Божиему, где говорят все о пустом, и тем паче о срамном и грешном, там и говорящие, и слушающие, очевид­но, отчуждились от словес Божиих; а чуждые словес Божиих чужды и Богу, возвестившему их; а кто чужд Бога и Богу, тот что такое? В Апо­калипсисе поминается о глубинах сатаниных (Апок. 2, 24). И действительно, бывают собрания, коим другого имени дать нельзя.

 

Стих сто семьдесят третий

 

«Да будет рука Твоя еже спасти мя, яко заповеди Твоя изволих».

Это то же, что говорит пророк: «Твой есмь аз, спаси мя». «Заповеди», говорит, «Твоя изволих», то есть нет у меня другой воли, другого желания, кроме того, чтобы ходить в заповедях Твоих; они зани­мают все помышления ума моего, все чувства сердца моего и все начинания воли моей. А так как это есть во мне, то я весь Твой; а если Твой, то благоволи, да будет рука Твоя всегда со мною, «во еже спасти мя».

В чем же тут добрый знак? — И в самом дерз­новении взывать так к Богу, и в изволении таком. Последнее составляет условие первого. Невозможно возыметь дерзновения к Богу, если прежде того человек не предастся вседушно заповедям Божиим и не истощит всех сил своих в исполнении их. Только при этом может возродиться в нем чувство присвоения себя Богу и Бога себе,— чувство сокровенно зарождающе­еся, крепнущее и составляющее затем основу всех благоговейных отношений к Богу. На нем-то опираясь, пророк и говорит: я не чужой Тебе, Господи, а весь Твой. «Да будет же рука Твоя еже спасти мя».

Дерзновение к Богу — сладостное чувство, но оно невозможно при нечистой совести. Дерзнове­ние входит пред самое лице Божие, а обременен­ная совесть тяготит долу'. Бывает, что и сильная птица не может подняться с земли, когда крылья ее в грязи и сама она вся облеплена грязью. На­до ей стряхнуть грязь и обмыться; тогда, облег­чившись, она воспарит свойственным ей парени­ем. Так и душе надо стряхнуть беззакония и сде­лать себя чистою водворением в себе благозако-ния, чтобы, вступив чрез то в свойственную ей божественную стихию и движась в ней свободно, иметь возможность достигать престола Божия. Но и став пред Бога, как воззреть на лице Его, если где-либо внутри кроется что-нибудь не из-воляющее заповедям Его: ведь пред Богом все открыто, и представшая пред лице Его душа ясно сознает это. Таким образом, дерзновение к Богу истинное, непритворное, искреннее есть знак ве­ликой чистоты нравственной.

Дерзновение не надумывается, а само собою возникает в сердце, вследствие трудов по испол­нению заповедей и приобретаемой через то чис­тоты сердца. Приступание к Богу в молитве и самое молитвословие есть уже показание дерзно­вения; но не всякий молящийся или молитву деющий есть уже дерзновенен, как «не всяк глаголяй: Господи, Господи, внидет в царствие небесное; но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех» (Мф.7,21).Мо­лимся, уповая; но дерзновение есть высший плод упования, хоть оно вместе с ним и зачинается, и зреет.

И упование есть настоящее и не настоящее. Часто бывает, что человек думает, будто уповает, тогда как у него нет истинного упования. Дерз­новения же и надумать нельзя: оно есть состоя­ние, а не отдельное действие. Оно происходит от срастворения силы Божией с силами человека. Сознающий это действует властно, как сын, не сомневаясь, что сделает что-либо невпопад, ибо видит себя не действующим, а во всем воздействуемым силою Божиею. Рука Божия под ним, над ним, окрест его и внутри его. Чувствуя это и почивая во вседействии Божием, он предает себя Богу: да будет так, да будет рука Твоя при мне и во мне так, как она есть; тогда и спасение мое верно и есть несомненный удел мой.

 

 

Предыдущая13141516171819202122232425262728Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: