 |
«Осенний день прозрачно стынет…»
|
|
|
|
«Осенний день прозрачно стынет…»
Осенний день прозрачно стынет,
Звеня охотничьей трубой.
Прощаюсь я с весною синей,
С тобой и с далью голубой…
Склонилась синева над чащей,
И очи сини и строги…
И в чаще тающей, шуршащей
Как бы дыханье и шаги…
То, настор о живши верхушки,
В прохладе слушает и ждет,
И тихо кружит по опушке
Берез умолкший хоровод.
И лишь одна, как над могилой,
В необлетевший рдяный куст
Нагие руки уронила
И тонких пальцев горький хруст…
И так торопится кому‑ то
Листком, всколыхнутым едва,
С вершины, ветром изогнутой,
Сказать последние слова.
< 1922–1923>
«Я от окна бреду с клюкою…»
Я от окна бреду с клюкою
К запорошенному окну,
Но злою участью такою
Я никого не попрекну.
Сума на рубище убогом,
Как крест голгофный, тяжела,
И пыль взметают по дорогам
Незримо два мои крыла.
До срока меж людей я, нищий,
Иду, как меж могильных плит…
Но в сумке под насущной пищей
Свирель с лучом рассветным спит…
И в светлый час, когда ресницы
Обсохнут, слезы отряхнув,
Лечу я заревою птицей
С свирелью, обращенной в клюв…
< 1922>
«Куда ни глянь…»
Куда ни глянь –
Везде ометы хлеба.
И в дымке спозарань
Не видно деревень…
Идешь, идешь, –
И только целый день
Ячмень и рожь
Пугливо зыблют тень
От облака, бегущего по небу…
Ой, хорошо в привольи
И безлюдьи,
Без боли,
Мир оглянуть и вздохнуть,
И без пути
Уйти…
Уйти в безвестный путь
И где‑ нибудь
В ковыльную погудь
Прильнуть
На грудь земли усталой грудью…
И верю я, идя безбрежной новью,
Что сладко жить, неся благую весть…
|
|
|
Есть в мире радость, есть:
Приять и перенесть,
И, словно облаку закатному, доцвесть,
Стряхнув с крыла последний луч с любовью!..
< 1922, 1927>
«Земля и небо, плоть и дух…»
Земля и небо, плоть и дух…
Из сини в синь равно бежит дорога,
Весна – туман, зазимок – белый пух,
И лето – дождь в свой срок прольют из рога…
Незримый страж у птичьего гнезда,
Чудесный страж у каждой хаты нашей.
Над хатой и гнездом в свой час горит звезда,
Горит звезда, как золотая чаша…
В свой час с земли и лунь, и певчий дрозд
Уносят ввысь изношенные перья.
Путь по земле лишь человеку‑ зверю
Проложен от купели на погост…
Темна, тесна могилы узкой клеть,
Печален крест под придорожной пылью,
Одной душе даны, как птице, крылья,
Чтоб в смертный час вспорхнуть и улететь…
И мирно ляжет тело под исподь,
И погребенья сами взалчут кости.
Цветут цветы в полях, и на погосте
Земля и небо, дух и плоть…
< 1923, 1927>
«Дорога кошелка нищему…»
Дорог а кошелка нищему,
А жизнь дороже все ж.
Оттого за голенищами
И прячет нищий нож…
Прячет нож, и мне бы нужен он:
Я слаб, а враг свиреп.
Только вот я сам за ужином
Ножом лишь режу хлеб…
Славя мир и вечерь тайную,
И дым над очагом,
Рад я мякоть каравайную
И кров делить с врагом.
Для друзей, какие б ни были,
Не жаль и жизнь отдать.
Но страшней самой погибели
Над сердцем рукоять…
Лучше все отдать разбойнику
И бросить в битве меч,
Чем в холодный гроб с покойником
Живой душою лечь…
Жизнь жива живою пищею,
А смерть и злоба – ложь…
Оттого‑ то в сумку нищую
Я и не прячу нож…
< 1926>
«В жизни всему свои сроки…»
В жизни всему свои сроки,
Всякому лиху пора…
Две белоперых сороки
Сядут на тын у двора…
Всё по порядку гадалки
|
|
|
Вспомнят, что сам позабыл,
Что погубить было жалко
И, не губя, погубил…
Словно бродяги без крова,
В окна заглянут года…
Счастье – как пряник медовый!
С солью краюха – беда!
Лень ли за дверь оглянуться,
Палкой воровок спугнуть…
Жалко теперь обмануться…
Трудно теперь обмануть…
Вечер пройдет и обронит
Щит золотой у ворот…
Кто ж тебя за руку тронет,
Кто же тебя позовет?
Те же, как веточки, руки,
Те же росинки у глаз…
Только теперь и разлуки
Не посулят ни на час…
Юность – пролет голубины
Сердце – пугливый сурок!
То лишь краснеет рябина
В стрекоте вещих сорок!
< 1924>
«На речке вода убывает…»
На речке вода убывает,
Ольхой розовеет погост,
И день, как весной лишь бывает,
Встает поутру во весь рост…
Как взбиток, белеется пена,
В два пальца свистят кулики,
И роща взошла по колена
В поемные воды реки…
Весна раскидала кладинки,
От моста лишь сваи торчат,
И стукают льдинки о льдинки,
Как чарки в застольи стучат…
А солнышко! – Словно с разбегу,
С холма из‑ за лысых ракит
Свою золотую телегу
Все выше и выше катит.
И редко, средь синего взгорья,
Привстанет под облако в тень
Вздохнуть, от зари да на зорю
Звеня бубенцами весь день…
< 1923>
«Пухлый снежок словно заячьи лапки…»
Пухлый снежок словно заячьи лапки,
Красное солнышко – заячья кровь.
Как виноватые, скинувши шапки,
Смотрят две ели на ворохи дров.
Вёсну и лето тутукали дятлы –
Два душегуба – колун да топор, –
С сосен сшибая зеленые патлы,
С елей срубая зеленый пробор.
Вёсну и лето, и в осень по лесу
В прохолодь пела пила‑ верезга.
Некуда деться полесному бесу,
Некуда лосю укутать рога.
И не заметил никто, как в тумане
Рос из земли за сугробом сугроб,
Заступ‑ могильщик на грудь глухомани
Насыпь – змею земляную – нагреб.
Выбег на насыпь нечаянно ночью,
Рельсу попробовал на зуб барсук:
Эх и в каком это вырос урочье
Этот без листьев и веточек сук!
Фыркнул и с ветром смахнулся с дороги,
В норке свернулся в щетинистый ком.
Жадно следил, как шевелятся ноги
Сосен, упавших под топором.
|
|
|
В норке тепло, как в избе, и уютно,
Пахнет сосновой смолою песок.
Только беда вот: все ждешь поминутно,
Кто бы с обоих крылец не поджег.
В сумерках в снег залегла и загробла
Девы‑ зари золотая коса,
И над зарею по вечеру облак –
Словно над печью на пялках лиса…
В сумерках вдруг заорет, что есть духу,
Бык однорогий – шальной паровоз;
Выйдет на вырубку верба‑ старуха,
Поросли крестит и шепчет под нос.
Ели оденутся в заячьи шубки,
Выпадут звезды, как заячий след,
И на накат от саней по порубке
Сыпется иней и с инеем свет.
< 1923>
|
|
|
