 |
Нельсон, равнина Кентербери 3 глава
|
|
|
|
– Преподобный, не знаю, как и благодарить вас за то, что вы делаете для моей жены, – произнес Хемплмен и уважительно похлопал священника по плечу.
Джордж Хемплмен поспешил уйти, прежде чем преподобный заведет разговор о пожертвованиях. Он все время добивался от Линды, чтобы та завещала крупную сумму его миссии, но тщетно. Киттен предполагала, что у нее просто не было денег, которые она могла бы оставить в наследство, ведь зарабатывал только ее муж. Но даже если он был щедр, на что Линда Хемплмен могла бы тратить здесь деньги?
Киттен убрала умывальные принадлежности и неохотно последовала за преподобным, который пригласил ее сесть рядом и помолиться вместе с ним и миссис Хемплмен, затем почитать Библию и послушать умирающую, которая все требовала исповеди. Киттен пришлось узнать обо всех ее мелких прегрешениях. Миссис Хемплмен казалась ей почти святой, но, похоже, Бог мог всерьез разозлиться на человека только за высокомерные мысли. Если не считать подобных мелочей, миссис Хемплмен не в чем было раскаиваться, и преподобный каждый день снова и снова спокойно отпускал ей грехи.
Около полудня Линда опять уснула, и Киттен выскользнула из душного дома и, чтобы оказаться как можно дальше от преподобного отца, углубилась в тенистый лес, раскинувшийся чуть выше пляжа. Мужчины на воде продолжали сражаться с китом, но уже подошли к берегу достаточно близко. Скорее всего, через час или два животное окажется на пляже. Киттен надеялась, что мистер Хемплмен найдет время, чтобы побыть с супругой, прежде чем отправится наблюдать за потрошением. Сегодня состояние Линды тревожило ее: с одной стороны, больная казалась менее вялой, чем в предыдущие дни, с другой стороны, ее физическая слабость просто пугала. Преподобный, который постоянно проверял ее пульс, тоже с тревогой качал головой. Если Линда хотела что‑то сказать своему мужу, лучше ей поторопиться.
|
|
|
Киттен снова нарвала большой букет ярко‑красных цветов рата, чтобы украсить ими комнату больной. Она как раз закончила и вернулась, когда Линда проснулась.
Она устало взглянула на Киттен.
– Моего мужа… – прошептала она, – и… и священника… Я… Пришло время, малышка, я… я уже слышу ангелов… А ты… ты тоже их слышишь?
Киттен услышала лишь победный клич китобоев, донесшийся издалека. Скорее всего, мужчинам все же удалось вытащить кита на сушу.
– А ты, котенок… Я… думала о тебе и решила, что дам…
Она с трудом перевела дух и хотела продолжить, но прежде, чем ей удалось собраться с силами, в комнату снова вошел преподобный. Должно быть, он выходил перекусить или берег себя от дуновений смерти, которые, как он рассказывал Нони, пронизывали комнату больной. Или же пытался развеяться в объятиях проститутки. Он любил заниматься этим и днем. Киттен содрогалась при мысли о том, что его длинные тонкие пальцы, которые держали ладонь умирающей, только что мяли грудь Нони. Не говоря уже обо всем прочем, что он делал с проститутками.
Священник бросил быстрый взгляд на лежащую на постели женщину, затем испуганно посмотрел на Киттен:
– Дитя, вот и все! Скорее беги вниз и отыщи ее мужа, он, наверное, уже на берегу. А я пока помолюсь с ней. Так хочет Господь, я могу лишь проводить ее в последний путь…
– Но… котенок…
Линда пыталась крикнуть что‑то вдогонку Киттен. Судя по всему, она собиралась сказать ей что‑то еще. Но Киттен не осмелилась возражать священнику. Выйдя из дома, она бросилась на берег. Между пабом и морем на песке распростерлось дрожащее тело кита, которое окружили взбудораженные мужчины, держащие ножи и крючья. Песок уже начал пропитываться кровью, загорелись первые костры… Киттен старалась не смотреть на животное. Однажды она взглянула в глаза умирающему киту и теперь никогда не сможет забыть этот миг. К счастью, Джордж Хемплмен был здесь. И Киттен не понадобилось ничего объяснять ему. Он сразу же направился к ней, едва увидев ее.
|
|
|
– Девочка… – Джордж Хемплмен никогда не называл Киттен по имени, и иногда та задавалась вопросом, знает ли он вообще, как ее зовут. – Что‑то с…
Киттен кивнула.
– Она просила позвать вас, – ответила она и, едва поспевая, бросилась бежать вслед за Джорджем Хемплменом по дорожке к дому.
Добравшись до комнаты больной, они оба с трудом перевели дух. Они могли слышать высокий голос преподобного, читавшего молитву. Судя по всему, миссис Хемплмен была еще жива.
Однако Киттен увидела ее только мельком. Теперь, когда дело явно близилось к концу, Джордж Хемплмен хотел побыть с супругой наедине.
– Подождите снаружи, преподобный! – решительно произнес он, опускаясь на ее постель. – А ты, девочка… Большое спасибо тебе… В последнее время ты очень помогала моей жене, и мы еще поговорим о небольшом вознаграждении…
– Котенок… – прошептала Линда, но супруг не стал ее слушать и, главное, не собирался больше подпускать к ней Киттен.
– А теперь иди, пожалуйста. Для тебя наверняка найдется дело на берегу… или еще где‑нибудь… Кажется, Баркер уже спрашивал о тебе. Так что, пожалуйста… – Он махнул рукой, словно прогоняя девочку.
– Я приду позже, фрау Хемпельманн! – крикнула Киттен больной.
Ей не казалось, что Линда вот‑вот умрет. Может быть, преподобный отец преувеличивает и вечером она еще позовет Киттен? Так подбадривала себя девочка, выходя из дома. Но в ушах у нее отдавался последний слабый зов старшей подруги: «Котенок…»
Идти на берег Киттен не хотелось. Она решила спрятаться в лесу и не спускать глаз с дома. Может быть, Линда почувствует ее присутствие… Киттен тоже испытывала некую уверенность, находясь рядом с ней. В какой‑то момент девочка подумала, что, возможно, умирающая женщина была бы рада, если бы она помолилась за нее. Киттен очень старалась, читая молитву, но ощущения, что ее кто‑то слышит, не возникло. Даже деревья, в которых ей часто чудилось неземное присутствие, – и те молчали. Даже ветер не шумел в ветвях.
|
|
|
В доме и вокруг него не было никакого движения на протяжении нескольких часов, и только позже, когда уже сгустились сумерки и южные буки начали отбрасывать призрачные тени, Киттен услышала хриплое дыхание и раздраженный голос, звавший ее. Женский голос! Поначалу, вопреки рассудку, девочка решила, что это миссис Хемплмен, но затем узнала голос Нони. Тяжело дыша, толстая проститутка поднималась вверх по дорожке.
– Киттен! – рявкнула она, засопев. – Вот ты где! Пойдем, не то Баркер нам обеим уши надерет. Он час назад послал за тобой Сюзанну. Конечно, та сразу же забыла, куда ее отправили, если вообще что‑нибудь поняла. Она сегодня весь день не в себе. Я должна одеть тебя понаряднее и отвести в паб. А тебя все нет… а Баркер…
– Мне нужно переодеться? – переспросила Киттен. – В новое платье? Но ведь… он ведь не собирается сегодня…
Нони покачала головой:
– Да нет, сегодня парни слишком устали после охоты на кита. Он просто хочет их раззадорить. Завтра эту скотину полностью разделают, они получат зарплату и захотят это отметить. И если они увидят тебя еще сегодня при полном параде, то будут думать только о тебе. Так что пойдем, Киттен, пора. Ты же не хочешь, чтобы Баркер сам пришел сюда и потащил тебя вниз за волосы?
Жирный сводник вполне был на это способен. А если он явится сюда, его могут услышать в доме. Киттен вздохнула, бросила последний, исполненный любви и тревоги взгляд на дом Хемплменов, а затем стала спускаться к пляжу вслед за Нони. Нужно как‑то пережить этот вечер, а после поскорее вернуться сюда, поближе к Линде.
– Да ты хотя бы посмотри на себя! – с упреком в голосе воскликнула Нони.
Она помогла Киттен надеть красное платье, распустила ей волосы, причесала их, нанесла легкий макияж. Действительно легкий, в отличие от того, какой предпочитали проститутки. Но Киттен и не должна была выглядеть вульгарно, ее ведь собирались продать как девственницу.
Поэтому Нони лишь положила немного помады ей на губы и подчеркнула подводкой ее большие глаза орехового цвета. Сегодня они сверкали неестественно ярко, отражая замешательство Киттен, которая не могла ни смириться, ни бороться с судьбой.
|
|
|
– Ты такая красивая! Парни спустят на тебя все свои деньги! Ты только подумай, это же целое состояние! – Нони все пыталась приободрить ее. – Мы оставляем себе десять процентов от заработка…
– А надо наоборот! – со злостью в голосе возразила Киттен. – Вы должны получать львиную долю, ведь вы делаете всю работу, а он…
– Мы, сокровище мое! – улыбнулась Нони. – Ты теперь тоже одна из нас. Лично я не собираюсь просить у Баркера больше денег. Мы все уже пытались, ну, кроме Сюзанны, конечно, она живет в собственном мире… Но я прекрасно помню, как болел потом мой зад…
Киттен задумалась о том, бил ли Баркер и Присциллу тоже. Наверное, нет. Высокая сильная женщина наверняка сумела постоять за себя и теперь оставляла в своем кармане бóльшую часть заработка. Если, конечно, не позволила Баркеру вскружить себе голову любовными клятвами…
– А теперь пойдем, малышка!
Нони потащила Киттен за собой, прочь из убогой хижины, которую отделяли от бара лишь занавески. Женщины называли ее «примерочной». В пабе царило оживление, и при этом тут стояла удушающая вонь, а стены здания, сделанные из брезента, были откинуты. Однако запах ворвани и крови витал не только над пляжем, он въелся в одежду пировавших здесь мужчин, окутал их волосы, возможно, даже впитался в их кожу. Почти перед каждым из них стояла большая пивная кружка. После тяжелой работы они, несомненно, умирали от жажды.
Киттен испугалась, что от этой адской смеси запахов ворвани и пива ее стошнит, однако в животе у нее все равно было пусто. Под громкие возгласы наверняка уже подготовленной публики Баркер вытащил ее на расчищенное в центре паба пространство, где стояли стол и стул.
– Сначала на стул, потом на стол, малышка! – приказал он, и голос его прозвучал настолько угрожающе, что Киттен не стала сопротивляться.
Она послушно взобралась на «сцену», глядя на носки своих туфель.
– Вот она, перед вами, ребята! Котенок Сюзанны: она моложе, красивее матери и к тому же не такая чокнутая. И обойдется вам дороже, чем стакан виски. Как бы там ни было, она еще ребенок… – Баркер усмехнулся. – Но с завтрашнего дня она будет работать здесь, как и все остальные бабы, после того как один из вас ее к этому подготовит. Ребята… Не знаю, сталкивались ли вы когда‑нибудь с подобным, но здесь у нас настоящая девственница! Лишь один из вас сможет первым наложить на нее лапы – да и не только лапы!
|
|
|
Киттен услышала хохот. Она старалась не смотреть вниз, но ее робость возбуждала мужчин не меньше, чем злобные взгляды, которыми она обычно их награждала, когда они пытались распускать руки. Киттен могла делать все что угодно, она только распаляла бы этим публику.
– Конечно, она обойдется вам недешево, – продолжал Баркер, облизнув губы. – Ох и поломал я голову, пытаясь установить цену! В конце концов я нашел соломоново решение: тот, кто хочет ее больше всех, заплатит больше всех! Завтра, незадолго до закрытия паба, на аукционе будет разыгрываться право провести первую ночь с малышкой. Да, целую ночь, парни! Это я вам гарантирую – первая брачная ночь! Тот, кто завтра купит ее, будет владеть ею один до самого рассвета!
Баркер дал мужчинам возможность обсудить его речь и заказать у Присциллы и Нони еще по бокалу пива. Тем временем он велел Киттен покружиться на столе, приподняв подол платья. Девушка постаралась вложить в это движение как можно меньше кокетства, удивляясь тому, что это так сильно возбуждает публику. Она давно уже выросла из своего старого платья, и, когда она бегала в нем каждый день по поселку, мужчины могли увидеть намного больше, чем сейчас, на этой импровизированной сцене.
– Итак, ребята! – снова заговорил Баркер. – Завтра! Завтра после работы я жду вас всех в баре.
– Нет!
Киттен испуганно обернулась на голос человека, привыкшего отдавать приказы, который только что так энергично возразил Баркеру, стоя у входа в бар. Неужели явился ее спаситель? Такое случалось только в глупых историях про принцев и принцесс. И действительно – это оказался всего лишь мистер Хемплмен. Он шагнул вперед и остановился перед притихшими мужчинами.
– Завтра, ребята, бар будет закрыт. Линда, моя возлюбленная супруга, да упокой Господь ее душу, отправилась на Небеса час тому назад. Завтра после работы мне придется исполнить печальную обязанность и похоронить ее. Я полагаю, что вы все будете присутствовать на похоронах!
С этими словами мистер Хемплмен обвел угрожающим взглядом всю собравшуюся в пабе публику и в конце концов заметил Киттен, которая пыталась съежиться и стать незаметной на импровизированной сцене. Оставалось лишь надеяться, что он не узнает ее в макияже и платье, в котором она выглядела совсем взрослой. Надеяться…
И, конечно же, надеяться напрасно.
– И ты тоже, ты… бесстыжая маленькая шлюха! – презрительно бросил Хемплмен, мельком взглянув на ее наряд. – Моя жена всегда заботилась о тебе, а теперь, в час ее смерти, ты стоишь здесь и расставляешь ноги перед своими клиентами. Омерзительно! Ты… ты не заслуживаешь… – Он осекся, быстро смахнув слезы тыльной стороной ладони. – Так вот, ребята! – Хемплмен отвернулся, собираясь уйти. – Сегодня здесь тоже все закрывается. Я не хочу, чтобы мне мешал ваш пьяный шум, когда я буду дежурить у гроба.
Киттен чувствовала себя ужасно, но, с другой стороны, ее радовало то, что благодаря похоронам у нее появился еще день отсрочки. Дрожа, она слезла со стола. Баркер оставил ее в покое и взялся за Хемплмена. Трактирщик выражал ему свои фальшивые соболезнования, утверждая, что ничуть не расстроился из‑за закрытия паба.
Киттен воспользовалась этой возможностью и выскользнула на улицу. Несмотря на начавшийся дождь, она отправилась в лес и свернулась калачиком под молодым ропалостилисом. Под ним дождь ее не беспокоил, но девочка и без того не слишком обращала на него внимание. Щеки ее были влажными от слез.
Глава 4
На протяжении всего следующего дня мужчины продолжали разделывать кита. Из туши животного вырезали жир, а также срезали усы – знаменитый китовый ус, из которого после обработки изготавливали корсеты и кринолины для женщин. Они вынимали спермацет из черепной коробки, искали в кишечнике амбру – вещество, используемое в парфюмерии и ценившееся на вес золота. Настроение у мужчин при этом было подавленное, им казалось, что их незаконно лишили вечернего праздника. В то же время они беспокоились насчет того, когда же Хемплмен им заплатит: сразу или через несколько дней.
Киттен, продрогшая и промокшая, вернулась в бар, проведя ночь в лесу. Она проголодалась и очень устала после бессонной ночи, поэтому стоически выдержала ругань Нони из‑за испачканного «подвенечного платья». Его необходимо было постирать – Нони долго рассказывала о том, какое испытывает облегчение от того, что оно не понадобится хотя бы в ближайшее время.
Вечером жители поселка собрались на похороны. Гроб сколотили быстро. Киттен хотелось украсить его цветами рата, но она не осмелилась приблизиться к Джорджу Хемплмену, который не отходил от своей мертвой супруги. Чтобы не выслушивать его упреки, во время поминок она держалась позади мужчин, проститутки тоже старались стушеваться. Сюзанна бормотала что‑то невразумительное, пока преподобный отец произносил надгробную речь, и Присцилла всячески пыталась успокоить ее. Наконец священник запел гимн, и мужчины, знавшие текст, подхватили его нестройными голосами. Но большинство лишь повторяли вслух отдельные слова. Затем ирландцы затянули балладу «Мальчик Дэнни», и эта песня больше понравилась Киттен. А потом все закончилось. Гроб опустили в яму, и мужчины, которым не доверили закапывать ее, двинулись прочь.
Киттен уселась вместе с Присциллой и Нони возле хижины последней. Дождь, к счастью, прекратился, погода снова стала по‑весеннему теплой. Поскольку бар был закрыт, мужчины собрались вокруг зажженных на берегу костров и принялись передавать друг другу по кругу бутылки с выпивкой. Баркер не продавал спиртное на вынос, но недавно снова приходил Том Карпентер, после того как посетил местные племена маори. Вокруг залива Пераки располагалось несколько небольших поселений, а китобойная станция служила Карпентеру опорным пунктом в торговле с туземцами. Он присутствовал на похоронах и воспользовался шансом продать получившим зарплату китобоям несколько бутылок виски, прежде чем двинуться дальше на следующее утро, как и было запланировано. Он радовался тому, что нашел возможность быстро добраться на север острова. Капитан Клейтон собирался отплыть к дельте реки Вайрау на шхуне под названием «Пчела». Там, в заливе Клауди, в самом устье реки, находилась еще одна китобойная станция. Капитан собирался забрать оттуда груз, прежде чем отправиться в длительное путешествие в Европу. И Клейтон с готовностью откликнулся на просьбу Карпентера доставить его повозку и коня к устью Вайрау. Торговец планировал посетить в заливе Тасман крупные племена маори, более известные и цивилизованные, чем здешние.
– Я никогда не остаюсь ночевать у местных маори, и на то есть причины, – поведал он миссионеру, преподобному Мортону. – Хоне Тухавайки, их вождь, продал Хемплмену землю, но это не мешает ему снова и снова нападать на поселенцев. А если его воины выйдут из повиновения, может пролиться кровь. Поговаривают даже о каннибализме…
Киттен, которой невольно пришлось все это слушать, поскольку Мортон, конечно же, старался держаться поближе к женщинам во время разговора с Карпентером, в свете пламени костра заметила, что миссионер вздрогнул. До сих пор он не торопился отправляться к жившим вокруг станции «дикарям», а теперь, похоже, это желание у него совсем пропало.
– А… на севере они более мирные? – с тревогой поинтересовался он у торговца.
– Ну, не обязательно, – спокойно ответил Карпентер. – Но там давно уже появились белые поселенцы, они с ними чаще общаются и… в некотором роде научились вести себя как подобает. Перестали убивать их, начали торговать – по крайней мере, в большинстве случаев. Лично я предпочитаю те края. Там можно больше заработать, маори очень любят то, что упрощает жизнь белых: одеяла, кастрюли, сковородки… И у них есть деньги, ведь они постоянно продают земли новым поселенцам.
Преподобный Мортон глубоко вздохнул.
– Может быть, – задумался он, – они лучше воспримут слово Божье? – И он с надеждой посмотрел на торговца.
Тот лишь пожал плечами:
– Не знаю, преподобный. На Библию спроса пока не было. Но вы можете все изменить. Если хотите, я возьму вас с собой.
– Правда? – Преподобный отец заметно оживился. – Семена моих трудов могли бы упасть на более благодатную почву, верно?
Карпентер возвел глаза к небу.
– Я скажу так: если Кровавый Джек пообедает миссионером, мне это будет невыгодно, – с безмятежным видом ответил он. Кровавым Джеком называли вождя Тухавайки. – Я стараюсь лишний раз не пробуждать аппетит у этих ребят. Конечно же, я предполагаю, что вы возместите мне дорожные расходы…
Капитан Клейтон, само собой, подвозил торговца не бесплатно.
Преподобный Мортон замялся:
– У меня очень мало средств, я…
– Ну, на шлюх‑то хватало, как я слыхал, – усмехнулся Карпентер. – Не пытайтесь меня разжалобить, преподобный, не думаю, что моей душе станет легче от того, что я привезу дикарям попа. Или платите, или проповедуйте у Тухавайки.
На лице преподобного Мортона читалось, что ему легче заплатить, чем согласиться на второй вариант.
– Вы действительно собираетесь уезжать завтра же? – с несчастным видом поинтересовался он. – Я думаю, это было бы… не очень вежливо, если вспомнить, что миссис Хемплмен только что скончалась. Я намеревался поддерживать вдовца денек‑другой… С капитаном наверняка можно договориться…
Карпентер, невысокий плотный человечек с хитрыми глазками, от которого не так‑то просто было что‑либо скрыть, звонко расхохотался:
– Поддержать вдовца? Ах, преподобный, да перестаньте вы! Вам ведь просто хочется принять участие в торгах за маленькую блондинку. Вы же сохнете по ней с того дня, как тут появились! Кстати, это идет не на пользу репутации вашей Церкви… Вам следовало бы держать себя в руках. Но, как я уже говорил, мне все равно, чем вы тут занимаетесь. И боюсь, что капитану Клейтону тоже наплевать. В том числе и на горе старины Хемплмена. Судно загружено, оно скоро отчаливает. Время – деньги.
Услышав вздох преподобного, Киттен невольно улыбнулась. Все‑таки он откажется от права стать ее первым мужчиной, если не хочет, чтобы его потом съели туземцы. Но в остальном подслушанный разговор не улучшил настроения Киттен. В последнее время она подумывала о том, чтобы сбежать к маори. Может быть, они примут ее. Девочка собиралась стащить пару мешков с семенами и одеждой с повозки Карпентера, чтобы, так сказать, внести свой вклад в благополучие племени. Но… если это настолько опасно…
А потом ей в голову пришла новая идея. А как насчет того, чтобы бежать на «Пчеле»? Прежде Киттен считала, что судно отплывает прямо в Европу, как это обычно случалось. Конечно же, она часто мечтала о том, чтобы спрятаться на шхуне и удрать от Баркера по морю. Но ее пугало долгое путешествие в совершенно чужую страну, да и нельзя прятаться среди бочонков с ворванью в течение трех месяцев. Она просто умрет от голода и жажды. Но залив Клауди вряд ли находится далеко, иначе капитан Клейтон не захотел бы делать такой крюк. Можно спрятаться в повозке Карпентера. Он обычно накрывает свои товары брезентом, чтобы защитить их от дождя и солнца: идеальное убежище для Киттен! И, конечно же, среди припасов Карпентера найдется и какая‑нибудь еда, пусть даже просто мука или сухари. Условия просто идеальные.
Вот только цель путешествия не слишком ей нравилась. В заливе Клауди находилась точно такая же китобойная станция. Чего доброго, она попадет из огня да в полымя. Но разве Карпентер не упоминал белых поселенцев, с которыми торговали тамошние маори? Может быть, станция расположена неподалеку от крупного поселения или даже города! Если юная девушка и сможет найти честную работу, то только в подобном поселении: в каком‑нибудь доме или в магазине. Сердце Киттен громко стучало. Конечно же, существовал риск и там попасть в очередной бордель…
Но в конце концов девочка взяла себя в руки. Да, дело могло обернуться скверно, но ведь бегство – это все‑таки шанс! Здесь же шансов у нее нет. Если она останется тут до завтра, судьба ее будет предрешена. Думать тут было не о чем. Киттен покосилась на Нони, которая задумчиво глядела в огонь. Возможно, она вспоминала своего жениха. Присцилла давно уже отправилась к Баркеру, чтобы утешить его, страдающего из‑за упущенной прибыли, а Сюзанна сидела у другого костра, как обычно, уставившись в пустоту и время от времени делая большой глоток виски из бутылки, которую протягивал ей кто‑нибудь из мужчин. Этой ночью она наверняка не останется одна и уж точно не бросится искать свою дочь.
Киттен незаметно поднялась. Нони ничего не сказала, только преподобный с тоской поглядел ей вслед, когда она украдкой отступила в тень, чтобы отправиться на поиски повозки Карпентера.
Киттен нашла телегу торговца, стоявшую чуть поодаль от китобойной станции. Карпентер наверняка не хотел, чтобы запах ворвани пропитал его товары, ведь он торговал в числе прочего и одеялами, и одеждой. Луна этой ночью, в отличие от прошлой, ненастной, озаряла все вокруг своим сиянием, как и мириады сверкающих звезд, но других источников света тут не было, царила тишина. Киттен ловко вскарабкалась на платформу и скользнула под брезент. Здесь было даже уютно, только пахло довольно странно. Киттен нащупала небольшой бочонок с кислой капустой. Вот откуда исходит этот запах! Нашинкованная, утрамбованная и забродившая белокочанная капуста высоко ценилась среди моряков, поскольку ее регулярное употребление во время длительных путешествий спасало от цинги, а еще ее очень любила Линда Хемплмен. Наверное, это национальное немецкое блюдо, Карпентер всегда привозил квашеную капусту для хозяйки дома, а теперь решил не предлагать ее мистеру Хемплмену.
Джордж Хемплмен всячески старался забыть о своих немецких корнях, наверное, он даже не умел квасить капусту. Сама Киттен с удовольствием пробовала это блюдо, которым ее угощала миссис Хемплмен, да и от сырой капусты не отказывалась. Девочка постоянно испытывала голод и поэтому ела все подряд. Кроме китового мяса. После охоты мужчины варили в котлах его жирные куски, и это считалось у них деликатесом, но Киттен даже смотреть на него не могла. Однако с квашеной капустой ей повезло. Во время путешествия на север капуста не только утолит голод Киттен, но и спасет ее от жажды, хотя вряд ли она стала бы пить разбавленную уксусом воду, в которой плавали овощи, если бы у нее был выбор.
Довольная, Киттен устроилась среди одеял, которых на повозке было много. Если Карпентеру не придет в голову заключить еще несколько сделок с китобоями, прежде чем повозку погрузят на судно, все наверняка сложится удачно.
К удивлению Киттен, она даже сумела уснуть в своем убежище. В кои‑то веки насытившись, утомленная бессонной ночью в лесу, она вскоре задремала и проснулась только тогда, когда повозка тронулась с места. Значит, Карпентер не поднимал брезент, и, бросив быстрый взгляд наружу, девочка поняла, что вряд ли он станет делать это. Солнце только взошло, а в это время на берегу царила тишина. Впрочем, торговец сделал еще одну остановку и поприветствовал преподобного отца. Обычно тот не вставал так рано, но, очевидно, страх оказаться на столе у вождя племени маори вовремя вырвал его из объятий Нони. Мортон устроился на козлах, и Карпентер направил повозку к судну.
Все прошло без сучка и без задоринки. Доски для погрузки уложили еще вчера. Киттен затаила дыхание, когда повозка двинулась по скрипящим мосткам, и потом снова, когда Карпентер и преподобный отец спустились с козел, а капитан Клейтон приветствовал мужчин на палубе судна. Торговец увел лошадей, судя по всему, в трюм, и она осталась одна. Киттен боялась, что Карпентеру понадобятся одеяла или другие вещи. Например, чтобы продать их Мортону, который не имел при себе необходимого для ночевки на борту судна. Однако тревога ее оказалась напрасной. Вскоре послышались голоса капитана и матросов. Капитан отдавал приказы, матросы ставили паруса и убирали сходни.
Киттен расслабилась, ощутив, что корабль закачался на волнах. «Пчела» снялась с якоря и вышла в море. Ей удалось сбежать от Баркера! Даже если ее теперь обнаружат, вряд ли капитан Клейтон повернет обратно, чтобы вернуть владельцу бара его «товар». Киттен хотела прочитать благодарственную молитву, которой ее научила миссис Хемплмен, но потом решила этого не делать: лучше не привлекать к себе внимания Бога преподобного Мортона!
Путешествие до залива Клауди продолжалось два дня и прошло спокойно, как для команды, так и для Киттен. Девочка слышала лишь голоса матросов и шум ветра в парусах. Никто не приближался к повозке, и Киттен в конце концов даже осмелилась выбраться из‑под навеса, чтобы справить нужду. Это было ночью, и ее никто не заметил. Повозка стояла в носовой части судна, принайтованная к борту между ящиками с китовым усом и другими товарами, в то время как матросы большую часть времени проводили в помещениях под палубой, где они и спали. При слабом ветре и спокойном море требовалось всего несколько человек, чтобы выполнять работу на судне.
Киттен не верила своему везению. Однако, увы, оно закончилось, как только они оказались в заливе Клауди. Для начала девочка распростилась с надеждой на то, что рядом с китобойной станцией окажется город. На берегу Киттен выглянула из‑под брезента, но не увидела ничего, кроме китовых костей, лодок и обычных хижин китобоев. Станция была даже меньше той, что принадлежала Джорджу Хемплмену, хотя и появилась раньше. Киттен не питала иллюзий – здесь тоже наверняка есть такой же паб с проститутками. Трактирщик и сутенер так же обрадуются свежей крови, как и Баркер. Поэтому Киттен решила не показываться, пока это возможно.
Впрочем, вид от станции открывался прекрасный. У самого пляжа берег был не таким крутым, как в заливе Пераки, но на горизонте возвышались покрытые снегом горы, а за пляжем раскинулись зеленые холмы. Уже можно было рассмотреть и устье реки. Река Вайрау, близ которой стояла станция, судя по всему, убегала далеко в холмы. Течет ли она через то поселение, о котором упоминал Карпентер? Можно ли попасть в город, если следовать по течению? Киттен подумала, что стоило бы это проверить, но она до смерти боялась путешествовать в одиночестве в такой глуши. Кроме того, не факт, что она сможет незаметно выбраться из укрытия после того, как судно причалит. Несмотря на протесты преподобного, который, судя по всему, был не прочь задержаться на станции и, возможно, еще разок‑другой «расслабиться», Карпентер сразу же повел своих лошадей прочь от пляжа, по дороге, идущей вдоль реки.
– Были у меня здесь как‑то раз неприятности, – коротко пояснил он, когда Мортон поинтересовался причиной подобной спешки. – Управляющий этой станции – настоящий пройдоха. Я доставил ему целый воз провианта, но он решил, что я прошу за него слишком много. И что мне было делать? Когда он понял, что я буду упорно стоять на своем, возле него тут же появилось два десятка дикарей, каждый из которых был на голову выше меня. То, что он мне заплатил в конечном итоге, даже не покрыло закупочной стоимости, и мне оставалось только радоваться, что я ушел живым. Так что мне лучше убраться отсюда побыстрее, пока капитан Клейтон еще здесь. Иначе эти парни снова обчистят мою повозку. Вы, преподобный, разумеется, можете остаться, если хотите. Но предупреждаю вас: когда местным ребятам надоест рыба, а она им наверняка уже надоела, то они с удовольствием зажарят миссионера…
|
|
|
