Нельсон, равнина Кентербери 6 глава

Но что‑то заставило Карла передумать. Быть может, обычное суеверие или же некий инстинкт, предупредивший его. Карл оставался единственным неимущим из Рабен‑Штейнфельда, которому Бейт позволил отправиться в Новую Зеландию, – и наверняка деревенским не понравится то, что они оплатили свой переезд сами, в то время как расходы Карла взяла на себя компания. Кто знает, что придет в голову столпам местной общины, вдруг они захотят еще больше испортить ему жизнь? Чего доброго, придумают что‑нибудь и силой привяжут его к деревне, настроят против него помещика или помешают пастору выдать ему выписку из церковной книги, чтобы он не смог получить паспорт.

Взвесив все за и против, Карл решил проявить осторожность и никому ничего не говорить. Пусть остальные узнают обо всем только на судне – все переселенцы, в том числе и Ида. Она может запросто выдать его, если ему не повезет и кто‑то застанет их вместе. Стоит отцу надавить на нее и начать расспрашивать о содержании разговора, она тут же скажет правду. Девушка могла умолчать о чем‑то, но лгать она была не в состоянии.

Сердце Карла обливалось кровью, но он никому не рассказал о своем везении, солгал и священнику насчет того, зачем ему понадобился паспорт.

– Зимой здесь не выжить, господин пастор, – пояснил он, сложив руки в умоляющем жесте. – А побираться я не хочу. Хочу отправиться на несколько недель в Бранденбург или Гольштейн… Может быть, что‑то и подвернется.

Чтобы путешествовать через княжества и герцогства, требовался паспорт, и священник без дальнейших расспросов выдал все необходимые для этого выписки.

Карл решил не садиться в предоставленный де Шаперужем экипаж. Весь багаж его состоял из одного узелка, поэтому он решил, что сумеет и сам добраться до расположенного примерно в пятидесяти милях от деревни города Гамбурга. В крайнем случае он пойдет пешком.

 

К тому моменту, когда Карл наконец стал гордым обладателем паспорта, все уже было улажено, однако молодой человек продолжал терзаться множеством вопросов. Он даже хотел написать еще одно письмо Джону Николасу Бейту, но затем решил, что не стоит беспокоить столь важного человека своими сомнениями и жаждой знаний. Только в самый последний момент он вспомнил о человеке, который мог помочь ему и в то же время не выдать его, даже узнав о его отъезде. Карл и сам не знал, почему он так слепо доверял учителю Бракелю. С тех пор как ему пришлось уйти из школы, они едва ли обменялись парой слов. Тем не менее Карл верил в то, что учитель – его друг. Может быть, потому, что учитель не делал различий между детьми крестьян и поденщиков. Бракель считал важным, старателен ли ребенок, умен ли он, и тут Карл его никогда не разочаровывал.

За день до предполагаемого ухода – он решил оставить деревню примерно за неделю до того, как отправятся в путь прочие переселенцы, – молодой человек постучал в дверь школьного учителя. Тот сразу же открыл. Снова шел снег, и в такую погоду все обычно сидели дома.

Карл нервно вертел в руках шапку, которую снял в знак уважения. Оставалось лишь надеяться, что Бракель не сочтет его визит наглостью. Справившись с удивлением, учитель улыбнулся, и молодой человек перевел дух.

– Карл Йенш! Как я рад, что ты навестил меня! Я действительно не ожидал… Но входи же, ты наверняка промок и замерз. Снимай куртку, у меня тепло. Положим ее у огня, пусть сохнет…

Карл робко последовал за школьным учителем в его уютный и теплый дом. В камине, потрескивая, пылали дрова – родители учеников всегда обеспечивали учителя топливом, а когда в семьях крестьян забивали скотину или варили пиво, Бракелю тоже что‑нибудь перепадало. Похоже, до его прихода учитель сидел у огня и читал книгу. Рядом с уютным креслом – вся мебель в доме была простой, но добротной – стоял бокал с теплым пивом.

– Присаживайся же!

Бракель пододвинул стул к камину, пока Карл переминался с ноги на ногу. Он не знал, как вести себя в гостях, Йеншей обычно никуда не приглашали, да и сами они никогда не принимали гостей.

– Хочешь глоток пива? Ах, конечно же хочешь, тебе ведь нужно согреться…

Учитель принялся хлопотать, налил из кувшина пива в висевший над огнем котелок. По комнате тут же разлился приятный аромат. Бракель достал из стенного шкафа еще один бокал. Все эти действия были отточенными, он уже много лет вел хозяйство сам. Его жена умерла вскоре после того, как он приехал в Рабен‑Штейнфельд.

– Что же привело тебя ко мне, Карл? – с довольным видом поинтересовался учитель Бракель, когда Карл присел на краешек стула и неловко пригубил пиво. – Говори!

– Вот это, – ответил Карл и вынул письмо Бейта из поясной сумки.

Сумку он сшил из старых рабочих штанов, чтобы носить самое ценное поближе к телу, и положил туда бумаги, чтобы они не промокли.

Когда Бракель прочитал письмо, его полноватое приветливое лицо просияло.

– Ах, как же я рад за тебя, Карл! – сердечно произнес он. – Мне всегда было ужасно жаль, что ты прозябаешь в нищете. Ты умный парень и заслуживаешь большего, чем вкалывать здесь до самой смерти за несколько пфеннигов в день!

– Правда, господин учитель? – удивился Карл и сразу же почувствовал себя лучше. – Вы не осуждаете меня? Вы не думаете, что я проявил высокомерие, вместо того чтобы оставаться на месте, указанном мне Господом?

Бракель отмахнулся:

– Ах, кому дано знать Божью волю, мальчик мой? И пути Его? Разве не стала бы проявлением высокомерия, к примеру, мысль о том, что Он не может изменить своих планов на твой счет? Нет, нет, Карл, не тревожься. Ничто не происходит без воли Всевышнего. Если Он оказал милость и проложил тебе путь к счастью, то держись за него покрепче!

Карл улыбнулся.

– Спасибо, господин учитель! – с благодарностью произнес он.

Учитель только руками замахал.

– Не за что, не за что! Но неужели именно это привело тебя ко мне? Такие вопросы я скорее задал бы пастору.

«А тот наверняка ответил бы на них иначе», – без всякого уважения подумал Карл, а затем покачал головой:

– Нет, господин учитель. Меня волнуют другие вещи… У меня есть вопросы… об этой новой стране.

– О Новой Зеландии? – улыбнулся Бракель. – Что ж, в этом ты не одинок. Мои ученики только о переселении и говорят. Хотя я, конечно же, тоже там не бывал. Поэтому я не уверен в том, что дам тебе верные ответы. Но начнем с начала. Ты хочешь знать, где она расположена, верно?

Карл снова покачал головой, и на этот раз даже с некоторой обидой.

– Это я давно знаю! – заявил он. – Я читал…

– Знаменитую книгу о капитане Куке? Знаешь, это единственная вещь, которую наша добрая Ида потеряла за всю свою жизнь. – Учитель широко улыбнулся. – Я сразу об этом подумал, когда книга исчезла вскоре после того, как она отнесла тебе твою школьную тетрадь. Ты ее стащил или Ида сама тебе ее отдала?

Карл нахмурился. Теперь он казался по‑настоящему обиженным.

– Я не ворую, господин учитель! – гордо заявил он.

– Конечно, конечно! – Бракель поднял руки в извиняющемся жесте, а затем снял с огня котелок, чтобы снова наполнить бокал Карла. – Я только спросил. Тебе было тогда всего тринадцать лет, и ты так жаждал прочесть эту историю… Так вот: если ты читал эту книгу, то, возможно, знаешь больше о своей новой родине, чем я. В любом случае больше, чем твои попутчики. Например, Анна Бенземанн считает, что Новая Зеландия расположена сразу за Бранденбургом.

Когда Карл снова рассмеялся, учитель заметно расслабился.

– В книгах о многом не пишут, – заметил Карл. – По крайней мере, в этой книге. Например, там сказано… Сказано, что в Новой Зеландии говорят на другом языке…

Учитель кивнул:

– Да. Новая Зеландия – это британская колония, и большинство поселенцев там родом из Англии, Ирландии или Шотландии. Скорее всего, они говорят по‑английски.

– Антон Ланге говорит, что нам не придется учить английский. – Карл подслушал разговор сыновей переселенцев, оставшись незамеченным. – Мы же будем держаться вместе…

Бракель нахмурился.

– Я скорее решил бы, что Антону просто не хочется учить иностранный язык, – с улыбкой ответил он, немного подумав. – Он никогда не отличался прилежанием.

– А Хайнц Бенземанн говорит, что язык этот очень простой, что он сам по себе выучится. Маленькие дети ведь тоже сами учатся говорить. Он простой, господин учитель? Я ничего не могу с собой поделать, но чужой язык… Это пугает меня.

Бракель задумался. Сам он никогда не слышал ни слова по‑английски, лишь немного изучал греческий и латынь в институте. Он до сих пор помнил бесконечные часы, на протяжении которых зубрил лексику и грамматику.

– Нет, Карл, – наконец ответил он. – Сам собой язык не выучится. Взрослые так не умеют. И простым он тебе вряд ли покажется. Я вполне могу представить, что с ним возникнут сложности, особенно у старших переселенцев. Но ты, Карл, молод и смышлен. Наверняка вскоре ты будешь так же бегло говорить по‑английски, как и по‑немецки. Поскольку по‑немецки ты тоже говоришь очень хорошо…

Многие ученики даже не пытались изъясняться на литературном немецком языке, как того требовал учитель. За стенами школы они общались только на диалекте.

– Лучше всего купи себе в Гамбурге словарь и уже на корабле начни его штудировать, путешествие‑то долгое…

Карл кивнул и снова почувствовал себя немного лучше. Хорошая это идея – купить словарь! На него он был готов потратить свои с трудом накопленные пфенниги.

– А что еще тревожит тебя? – поинтересовался учитель.

Карл закусил губу.

– Вообще‑то меня это не касается, – пробормотал он. – Потому что… я же не смогу купить землю…

– И все равно, спрашивай! – подбодрил его учитель.

– Я… я просто немного волнуюсь…

На самом деле он волновался за Иду, но об этом, разумеется, учителю говорить не стоило. Карл переложил бокал из одной руки в другую.

– Ну, говори же наконец, что тебя мучает! – улыбнулся Бракель. – Может быть, ты все же заработаешь денег и купишь землю, хотя в этом я не разбираюсь, у меня‑то земли нет.

Дом при школе учителю предоставляла община. Он ему не принадлежал.

Карл собрался с духом.

– Господин учитель, земля, которую в Новой Зеландии будут распахивать… Ее много, двадцать гектаров на каждого… И приедут же и новые поселенцы. Неужели она действительно никому не принадлежит? Разве такое бывает? Сотни гектаров земли, у которой нет владельца? Я хочу сказать… Конечно, это может быть девственный лес, но здесь, в Мекленбурге, еще остались густые леса. Почему их нельзя выкорчевать и заселить? Да потому что они принадлежат князьям или еще кому‑нибудь. То есть… Америка…

Карл все же не высказал своих сомнений, в конце концов, учитель мог строго отчитать его за них. Если то, что он слышал об Америке, он истолковывал правильно, то там случалось нечто подобное: переселенцам продавали якобы ничейную землю. А потом приходили индейцы и снимали с людей скальпы… То было недоразумение, если не прямой обман.

Учитель Бракель вздохнул.

– Н‑да, Карл, этого я не знаю, – ответил он. – Конечно, я наводил справки, но точных сведений мне никто не дал, и меньше всех – Якоб Ланге. Судя по всему, в Новой Зеландии есть туземцы. Сколько именно – неизвестно. Может быть, их слишком мало, чтобы населить целую страну. Сведения очень противоречивы. Сначала говорили, что земля, где строится Нельсон, совершенно девственна и свободна и до того, как пришли англичане, никто ее не занимал. С другой стороны, этот господин Бейт из Новозеландской компании упоминал, что ее выкупили у туземцев.

– У дикарей? – удивился Карл.

Кук рассказывал о каннибалах, живущих в Полинезии. Американские индейцы жестоко расправлялись со своими жертвами. Карл считал каких бы то ни было туземцев не лучшими партнерами для сотрудничества.

– Не знаю, насколько они дикие, – сказал Бракель. – Может быть, они вполне разумны. И, возможно, им заплатили хорошую цену за земли, которые им самим не нужны.

– А если нет? – вставил Карл.

– Или же у поселенцев оружие оказалось получше, – поджав губы, произнес учитель. – И эти переговоры велись под дулами мушкетов. Я слышал, что англичане обращаются с дикарями не слишком щепетильно. Подумай хотя бы о неграх‑рабах из Африки… Не знаю, Карл. Тебе придется выяснить это самому. В любом случае я советую тебе быть осторожным. Потому что, как бы я ни был уверен в том, что ты поступаешь правильно, искренне желая тебе счастья… ты отправляешься не в рай, мальчик мой! В этом мире нет места простодушию и нет легких путей. Не забывай об этом, Карл! Поезжай в новую страну с открытым сердцем, но и глаза не зажмуривай!

 

Карл Йенш ушел из Рабен‑Штейнфельда на рассвете, утром следующего дня, ни с кем не попрощавшись. Едва он вышел за пределы деревни, как вскоре снег уже замел его следы.

 

Глава 4

 

Ида Ланге не знала, за что хвататься: столько дел нужно было уладить, столько всего упаковать! Перевозка багажа обходилась недешево, поэтому Якоб Ланге решил избавиться от принадлежащего семье имущества. Он продал дом вместе со всей мебелью, однако насчет предметов обихода Ида должна была принимать решения самостоятельно. Оставить ли вышитые скатерти, взять ли с собой постельное белье из приданого матери? Теперь оно перешло к ней по наследству, и Ида не представляла, как можно вступать в брак совсем без приданого. Якоб Ланге захотел взять с собой на новую родину кузнечные инструменты. Но понадобятся ли им горшки и сковородки, тарелки и кружки? У семьи Ланге не было изящного фарфора, только глиняная посуда, которая в герцогстве продавалась повсюду и недорого. Но вдруг в Новой Зеландии ничего подобного нет?

У Иды скопились сотни вопросов, которые некому было задать. В конце концов она ограничилась самым необходимым. Взяла по два платья и передника для себя и сестер, сменное нижнее белье, для отца и братьев – лишь один комплект одежды в дополнение к тому, что они носили. Этого, конечно, мало, но Ида предпочла оставить место для приданого. Одежда в Нельсоне наверняка продается – не ходят же там голышом. А вот в том, есть ли там постельное белье и скатерти и будет ли отец готов приобрести приданое для нее и Элсбет после того, как они оставят все эти чудесные вещи в Мекленбурге, она сомневалась. Кроме того, они не смогут взять с собой на судно сундуки в качестве ручной клади, об этом упоминалось в памятке Бейта. Значит, придется сложить сменную одежду в узелки.

Ида также спрашивала себя, как быть с провиантом. Бейт обещал, что их будут кормить во время путешествия, но, наверное, лучше все же запастись хлебом и колбасой? Три месяца в море… Ида содрогалась при мысли об этом.

Теперь ей некогда было думать о Карле, но, когда они наконец устроились в повозке, которая должна была доставить их – без всякого комфорта – из Шверина в Гамбург, она почувствовала сожаление. Нужно было хотя бы попрощаться с ним. Впрочем, он тоже мог бы зайти, чтобы попрощаться! Осознание того, что она больше никогда не увидит его, породило в ее душе смутную тоску и боль, но девушка решила забыть об этом. Каждый должен оставаться на том месте, которое назначил ему Господь Бог… По крайней мере, каждый мужчина, в то время как жена должна следовать за своим мужем. Кто она такая, чтобы печалиться из‑за того, что их с Карлом судьбы разошлись?

По дороге в Гамбург им пришлось целые сутки трястись в неудобной повозке. Элсбет, сестра Иды, все время хныкала и жаловалась, как и Франц, самый младший ее брат, который быстро уставал. Зато Антон пребывал в наилучшем расположении духа. Они оказались в одной повозке с Оттфридом и другими молодыми людьми, которые строили радужные планы насчет жизни на новой земле. Там они смогут ходить на охоту, мяса у них будет в избытке… Ведь там нет помещиков, которые считают, что вся дичь принадлежит им!

Над словами Иды о том, что в Новой Зеландии нет также и косуль, и оленей, а есть только насекомые и птицы, они просто посмеялись. Судя по всему, она была единственной, кто прочел книгу о Новой Зеландии и Австралии, которую купил отец во время своей последней поездки в Шверин. Как бы там ни было, Ида испытала огромное облегчение, узнав, что в Новой Зеландии не водятся ядовитые змеи и другие опасные животные – в отличие от той же Австралии.

«Климат там совсем другой!» – воскликнул Антон, когда снова пошел снег… И об этом Ида могла кое‑что ему рассказать. В некоторых регионах Южного острова выпадало очень много дождей, но она понятия не имела, где находится город Нельсон. Молодые люди собирались построить себе роскошные дома на деньги, которые заработают ремеслом. Антон считал, что будет грести их лопатой. «Ведь в Нельсоне еще нет кузнецов», – говорил он. О том, что и лошадей в городе, возможно, тоже нет, он даже не задумывался, равно как и Оттфрид о том, из какой древесины он будет строгать мебель. Что ж, леса в новой стране точно есть, но Ида читала и об огромных, поросших травой равнинах… От скуки она задалась вопросом, сдал ли Оттфрид наконец свою работу на звание подмастерья, но, вероятнее всего, в Новой Зеландии его об этом никто и спрашивать не станет.

В какой‑то момент она перестала слушать болтовню молодых людей и провалилась в тревожную полудрему, однако не почувствовала себя отдохнувшей к тому моменту, когда они наконец приехали в Гамбург. Город выглядел внушительно и пугающе. К счастью, кучер знал, где расположен дом, в котором они должны были ждать отплытия, и отвез их прямо туда. Оттфрид и Антон сразу же отправились исследовать город, но Иде отец, разумеется, ничего подобного не разрешил бы, да ей и не хотелось. В одной из безыскусных, но чистых и опрятных спален она уложила спать хнычущих детей, быстро постирала нижнее белье – кто знает, когда в другой раз она найдет для этого воду! Тем более что на следующее утро предстояло пройти медицинское обследование, во время которого нельзя было показаться неряхой. Затем она тоже легла спать. Поскольку девушка очень устала, она тут же уснула и проснулась лишь на миг, когда вернулись молодые люди и отец с господином Брандманном принялись ругать Антона и Оттфрида. От обоих несло алкоголем – должно быть, парни решили отпраздновать отъезд.

– Но ведь сейчас Рождество! – заплетающимся языком оправдывался Антон.

Ида в ужасе осознала, что за всеми этими тревогами и приготовлениями она совершенно забыла о том, что на дворе 24 декабря. «Санкт‑Паули» должен был отчалить 26‑го.

– Тем хуже! Вы позорите Господа, напиваясь в ночь рождения Его Сына! – возмущался Ланге.

Мужчины заставили сыновей встать на колени и попросить у Господа прощения, однако это разбудило других поселенцев. Они принялись протестовать, и Брандманн вместе с Ланге решили отложить покаяние до утренней мессы. Хозяйка этого дома указала им церковь, где мессу справляли по старолютеранскому обряду.

Ида, ее младшие братья и сестра явились к мессе одетыми чисто и опрятно. Ида надела длинную темно‑синюю юбку и строгую светлую блузку, поверх нее – светло‑голубой передник. Волосы она спрятала под чистым белым чепцом. Элсбет она нарядила подобным же образом, но под передником у той было платье. Ида на всякий случай отпустила его, и теперь оно было почти таким же длинным, как приличная одежда взрослых. В конце концов, во время путешествия девочка может заметно подрасти – не будет же она ходить в платье, едва прикрывающем колени! Младшего брата Ида одела в аккуратные льняные брюки и белую рубашку. Еще она перешила для него курточку Антона. И все же та была ему велика – Францу исполнилось семь, а Антону шестнадцать лет. Впрочем, все дети переселенцев одевались на вырост, тут Иде нечего было стыдиться. И сейчас только Антон выглядел слегка помятым после недолгого сна, от его одежды несло портовым кабаком, в котором они с Оттфридом, судя по всему, провели полночи. Ида надеялась, что перед медицинским осмотром сумеет заставить его переодеться, но ничего из этого не вышло.

После мессы переселенцев ожидал уже проявлявший заметное нетерпение Джон Николас Бейт. Рядом с ним стояла полненькая девушка; она ставила галочки рядом с их именами в списке. Ида с любопытством разглядывала мужчину, которому они были обязаны переменами в жизни. Он произвел на нее хорошее впечатление. Бейт был высоким и полным, его широкое и грубоватое лицо почти полностью скрывала борода. Он внушал уважение – так Ида представляла себе библейского патриарха. Однако по отношению к переселенцам, которые тут же обступили его и начали задавать вопросы, он повел себя грубо, постоянно выказывая раздражение. Проверив паспорта, он немедленно показал им дорогу к гавани, где их ждал для обследования врач.

– Вы опоздали, а ведь я просил передать вам, что вы должны быть на медицинском осмотре в восемь часов! – отчитывал он будущих пассажиров «Санкт‑Паули».

Якоб Ланге пожал плечами.

– В Рождество первый долг христианина – вознести хвалу Господу и порадоваться рождению Его Сына! – с достоинством заявил он.

Бейт возвел глаза к небу.

– Пусть вам придется ждать три часа, зато у вас будет время помолиться! – насмешливо отозвался он. – Туда уже явились те, кто едет в Америку, и образовалась очередь, хотя я договорился с врачом, чтобы вас пропустили вперед. Теперь ничего не выйдет, люди станут возмущаться. Так что идите и стойте в очереди!

И действительно, перед складским помещением на пирсе, где проводил обследования медик, уже собралось около сотни более или менее терпеливых людей. Ида впервые в жизни увидела море – или то, что приняла за море. Позже она узнала, что эта огромная водная гладь была лишь устьем Эльбы. Она с тревогой смотрела на серую воду, по которой плавали глыбы льда, и на массивные парусные суда, дожидавшиеся переселенцев. Вскоре отчалит корабль, отправляющийся в Америку. Его пассажиры стояли в очереди перед Идой и ее семьей.

Прошел не один час, прежде чем Ланге смогли попасть на осмотр. Когда Ида и ее родственники наконец вошли в помещение, они уже промерзли до костей, хотя снега не было. Теперь они могли наблюдать за работой врача. Никто даже не подумал предоставить ему закрытое или хотя бы отгороженное занавесками помещение. Иду это смутило: ведь во время осмотра женщинам придется раздеваться! Но страхи ее оказались напрасными. Медик не уделял своим пациентам много внимания, лишь требовал показать язык, проверял пульс и приказывал детям опустить головы, дабы удостовериться в том, что у них нет вшей.

Ида провалилась бы сквозь землю от стыда, если бы он стал искать паразитов у ее братьев и сестры, но, судя по всему, врач по внешнему виду определял, в каких семьях дети запущенные, а в каких ухоженные. Осматривая Якоба Ланге и его спутников, он ограничился лишь парой вопросов: не страдает ли кто‑то из них кашлем или заразной болезнью. Кроме того, он закатал рукав платья Элсбет, чтобы взглянуть, нет ли под ним покраснений или пустул, которые позволили бы заподозрить у нее корь или другую детскую хворь.

Через несколько минут осмотр был окончен; все переселенцы из Рабен‑Штейнфельда, по мнению доктора, имели превосходное здоровье.

– Значит, завтра утром проходим паспортный контроль! – отдал приказание Джон Николас Бейт, который собирал их удостоверения в доме, где размещались переселенцы. – Таможня прямо рядом с пирсом, не промахнетесь. Но не вздумайте опять бежать первым делом в церковь! Мы организовали для вас встречу в семь часов утра, вас обслужат как привилегированных клиентов, смотрите не опаздывайте! В три часа судно отплывает!

Жители Рабен‑Штейнфельда, несколько обескураженные пренебрежительной манерой общения Бейта, решили после этого отправиться еще и на вечернюю службу, чтобы попросить Господа хранить их во время путешествия. Ида предпочла бы остаться в доме, где их поселили. Она очень замерзла, поскольку в спальне не топили, зато тут давали теплый суп. Девушке хотелось забраться в постель, но она не могла отказаться от посещения церкви. Поэтому она усердно возносила хвалу Господу и надеялась, что это ее согреет.

 

Карл Йенш чувствовал себя намного лучше. Он пропустил утреннюю мессу, исполненный твердой решимости поступать именно так, как сказано в памятке. Поэтому уже в половине восьмого он стоял перед складским помещением, где врач проводил осмотр, а в начале девятого был уже свободен. После этого он сразу же отдал Бейту свидетельство о медицинском осмотре, испытав некоторое разочарование от того, что агент Новозеландской компании не пожелал слушать, как он рассыпается в подобострастных благодарностях. Казалось, он совершенно не помнил о своем письме, но у таких важных людей всегда бывает много дел. Поэтому Карл лишь почтительно поздоровался с полненькой девушкой, которая со списком в руках подошла к Бейту, когда тот закончил разговор с молодым человеком, а затем направился в город. До сих пор у Карла не было возможности исследовать его, несмотря на то что он находился тут уже три дня.

Путешествие его обошлось без неприятных инцидентов, впрочем, ему действительно пришлось довольно долго идти пешком. Лишь изредка удавалось сесть на попутный транспорт. Кучер, который управлял подвозившим его экипажем на последнем отрезке пути, дал молодому человеку очень хороший совет: в гамбургском порту всегда требовались разнорабочие и грузчики. Здесь постоянно царило оживление, и Карл, которому все равно негде было остановиться, – бумага, позволявшая переночевать в арендованном компанией доме, была действительна только в течение двух дней, – проработал двое суток подряд, прежде чем явиться по месту проживания. Так у него появилась значительная сумма, на которую он совершенно не рассчитывал. Кроме того, в доме бесплатно кормили три раза в день, так что он не тратил деньги на еду. Карл не помнил, когда на Рождество ложился спать таким сытым и довольным. Койка его стояла в дальнем углу спальни. Огорчало его лишь то, что он до сих пор не встретил Иду. Молодой человек мечтал взглянуть на нее хотя бы издалека, но хозяйка объяснила ему, что семейные переселенцы обосновались в другом доме. Сама она сдавала комнаты лишь одиноким молодым людям перед отъездом в другие страны, а еще портовым рабочим на долгий срок.

И пока Ида стояла в очереди, дожидаясь возможности пройти медицинский осмотр, Карл бродил по улицам Гамбурга и восхищался огромными портовыми складами, роскошными строениями, в которых, наверное, жили семьи купцов, а также торговыми улицами. Тут он обнаружил книжную лавку, и в ней даже нашелся немецко‑английский словарь! Вообще‑то на прилавке лежало целых три словаря, и Карл с неуверенным видом обратился к продавцу, который посоветовал ему приобрести небольшую зеленую книжку.

– Посмотрите, здесь не просто напечатаны слова с переводом, с немецкого на английский и наоборот, в конце приводятся также некоторые выражения… – Продавец открыл книжицу и показал ему список важных фраз: – Доброе утро – good morning, – прочел он.

Карл решил, что это не так уж и сложно, очень похоже на нижненемецкий диалект.

– Хорошо, я это возьму! – с воодушевлением воскликнул он.

Пока упаковывали словарь, Карл решился на то, чтобы потратить еще несколько пфеннигов, и спросил, есть ли в продаже книги о Новой Зеландии. В этом случае выбор оказался не настолько велик, но тем не менее продавец сумел предложить ему тоненькую книжку, посвященную и Новой Зеландии, и Австралии. Карл понял, что должен купить ее, когда, открыв книгу, сразу же наткнулся на рисунок, изображавший новозеландских туземцев. Судя по всему, они называли себя маори. Возможно, книга расскажет о них немного больше.

В приподнятом настроении он вернулся обратно в гостиницу, с удовольствием плотно поужинал, после чего отправился спать, хотя было еще рано. Газовые лампы горели, пока хозяйка не погасила их в десять часов, и Карл за это время успел пролистать словарь. Засыпая, он бормотал первые выученные им английские выражения:

– Good eve‑ning, Ida! Glaad to seeh jo‑u! [15]

 

На следующее утро все сто пятьдесят три пассажира «Санкт‑Паули» ровно в семь часов явились на таможню. На этот раз Карлу удалось краем глаза увидеть Иду и ее семью. Все жители Рабен‑Штейнфельда стояли вплотную друг к другу, а Брандманн шумно возмущался невежливостью таможенников по отношению к нему. Судя по всему, они копались в его багаже, подозревая его в контрабанде и лжи.

– Я же вам сказал, вы должны прийти вовремя и ждать моего прихода! – урезонивал Бейт возмущенных переселенцев. – Сейчас вы явились слишком рано, а это так же вредит делу, как и вчерашнее опоздание. Отдайте мне свои паспорта и ждите здесь. Я буду вызывать вас внутрь, одного за другим, и мы все быстро уладим.

При посредничестве Джона Николаса Бейта дело действительно пошло быстрее. Агент заходил в здание таможни с каждым отцом семейства по очереди, а сразу после этого сотрудник торгового дома де Шаперужа занялся багажом переселенцев. Затем его отнесли прямо на судно. Брандманн протестовал, крича, что должен присмотреть за своим добром, но никто его не слушал. Наконец молодой сотрудник помог переселенцам найти дорогу к судну. Карлу она уже была известна. Он еще в первый день пребывания в Гамбурге осмотрел «Санкт‑Паули» и знал, что это бывший военный корабль, который перестроили для перевозки людей, трехмачтовик, который при хорошем ветре мог идти под шестнадцатью парусами.

– Очень с‑стабильное судно! – заявил один моряк на потешном гамбургском диалекте. – Можешь наниматься без колебаний.

Карл увидел, что Ида и ее семья уже шагают к пирсу, в то время как ему еще нужно было посетить таможню вместе с Бейтом. Он без напоминаний развязал свой узелок, а таможенники в него почти и не заглянули.

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: