 |
Нельсон, равнина Кентербери 5 глава
|
|
|
|
– Но что у тебя на душе, Ида? – не отставал он. – Ты же должна испытывать что‑то по отношению к своему будущему супругу! Тебя вообще спрашивали, хочешь ли ты за него замуж? Он спрашивал тебя?
Карл не мог удержаться, не мог не задавать этих вопросов, которые мучили его с тех самых пор, как стало известно о помолвке. Впрочем, он вел себя как безумец. Ида могла догадаться, какие чувства он испытывает к ней, и тогда ситуация станет совсем неловкой.
– Оттфрид очень добрый, – стояла на своем Ида. – На прошлое Рождество он сделал мне подарок. И мы часто держались за руки после богослужения. Он мне вполне подходит… Он… он из хорошей старолютеранской семьи…
Карл сдался. Казалось, Ида не понимала, к чему он клонит, или не хотела задумываться об этом. В любом случае, судя по всему, она не ставила под сомнение решение своего отца выдать ее за Оттфрида Брандманна, да и Оттфрид, кажется, с готовностью принял свою судьбу, о которой условились Якоб Ланге и Петер Брандманн, серьезно поговорив о своих детях. Ну разумеется, он не пойдет против воли отца, если это сулит ему брак с самой красивой девушкой в деревне!
– И теперь ты хочешь уехать вместе с Оттфридом? – Понурившись, Карл решил сменить тему. – В Новую Зеландию? Это же еще дальше, чем Америка…
Ида попыталась одновременно кивнуть и пожать плечами.
– Это еще дальше, чем Америка, – подтвердила она. – Кажется, туда три месяца добираются морем. Но я не знаю, поедут ли Брандманны. Сегодня они собираются обсудить это, я имею в виду, мужчины… Большое спасибо, Карл, за твою помощь.
За снежной круговертью показался дом Ланге, и Ида решила забрать у Карла мешок с едой. Похоже, она не хотела, чтобы ее видели вместе с ним. Однако вряд ли это могло произойти: с неба по‑прежнему сыпались снежные хлопья, кроме того, дом семьи Ланге окружала занесенная снегом изгородь из кустов ежевики.
|
|
|
Карл вернул Иде мешок, но он еще не был готов отпустить ее.
– А если Брандманны не поедут? Тогда… тогда ты не выйдешь замуж за Оттфрида? – спросил он.
Молодой человек не знал, чего ему хочется. Чтобы Ида оказалась в далекой стране, но осталась свободной? Или жила здесь, выйдя замуж за человека, которого он ни во что не ставил и к которому она, судя по всему, не испытывала ни малейших чувств, за исключением некоторого уважения?
– Я в любом случае выйду замуж за Оттфрида, – пояснила Ида. – Если Брандманны не уедут, я буду жить с ним в деревне. Но тогда нам нужно пожениться как можно скорее. Насколько я помню, судно отплывает в декабре. – Она повернулась, чтобы зайти в дом.
– А чего хочешь ты? – крикнул вслед Иде Карл в последней попытке пробиться сквозь стену ее послушания и преданности. – Что предпочла бы ты?
Ида снова обернулась и посмотрела Карлу прямо в глаза. Взгляд ее, исполненный обреченности и тоски, поразил его до глубины души.
– Я вообще ничего не хочу, – решительно ответила она. – Желания – это для мечтателей и фантазеров, которые крадут у Господа время.
– А о чем ты молишься? – в отчаянии спросил Карл.
Может быть, она ответит, если он сформулирует вопрос иначе? Должно же у Иды быть собственное мнение насчет своего будущего!
– О смирении, – прошептала Ида. – Я молюсь о смирении.
Почти все малоземельные крестьяне Рабен‑Штейнфельда уже собрались за большим столом в жилой комнате, когда Ида вошла в дом. Она узнала шорника Бекманна, пекаря Шиба и сапожника Буше. Кроме того, здесь, конечно же, присутствовали Брандманны: Петер Брандманн привел своего сына Оттфрида.
Ида извинилась за опоздание и поздоровалась с мужчинами. Оттфрид надолго задержал ее руку в своих, сжимая крепко, как собственник. Девушка попыталась улыбнуться ему в ответ, но так, чтобы ее не обвинили в том, будто она беззастенчиво кокетничает со своим женихом. Она поймала себя на том, что хладнокровно разглядывает молодого человека, женой которого скоро станет.
|
|
|
Оттфрид был статным парнем, более крупным, чем Карл. Возможно, с возрастом он располнеет, как его отец. В остальном он тоже очень походил на Петера Брандманна. Черты его кругловатого лица были по‑своему привлекательны, разве что слишком близко посаженные глаза немного портили его, но в целом он был довольно хорош собой. Удивительно, но Ида впервые заметила, что глаза у него карие, прежде она никогда не смотрела на своего жениха так внимательно. Ее смущал его большой рот с мясистыми губами. Ида покраснела при мысли о том, что вскоре ей придется целоваться с ним. Нос у него был прямой, не слишком крупный и не слишком маленький, волосы – каштановые, не густые. У старшего Брандманна они уже начали редеть, поэтому Оттфрида, скорее всего, ждет то же самое.
Ида пришла к выводу, что Оттфрид ее не отталкивает – но и не заставляет ее сердце биться чаще. Когда она встретила Карла, то почувствовала, как оно громко застучало, но, скорее всего, дело было в том, что он появился столь неожиданно; кроме того, она помнила запрет отца общаться с поденщиком. С другой стороны, она всегда знала, что глаза у Карла насыщенного зеленого цвета, какими бывают летние поля.
– И как мы можем быть уверены в том, что этот Бейт – не обманщик?
Мужчины возобновили разговор с того места, на котором остановились, когда Ида ушла на кухню. Она слышала их громкие голоса, нарезая хлеб и раскладывая на тарелке колбасу и ветчину. При этом она с некоторым раскаянием в душе думала о Карле, который помог ей донести все это, хотя у самого дома хоть шаром покати. Наверное, нужно было с ним поделиться – в благодарность за помощь. Но он наверняка отказался бы. Карл очень гордый, ему не нужна милостыня.
– За ним стоит Новозеландская компания, – ответил на вопрос Петера Брандманна Якоб Ланге, когда Ида внесла блюда. – И торговый дом Гамбурга «Де Шаперуж и Компания». Они предоставят судно. У Бейта есть свидетельства и письменные подтверждения от всех возможных инстанций. Он уж точно не мошенник…
|
|
|
– Он истинной веры? – поинтересовался сапожник.
Ланге пожал плечами:
– Я его не спрашивал. Но он – отец семейства, его жена и дети отправятся в путешествие вместе с нами. Кроме того, на судне будут два миссионера. Поэтому мы не останемся без духовной опеки.
– Истинной опеки? – строго переспросил Буше.
– Господин Бейт заверил меня, что в окрестностях Нельсона, где расположена предназначенная нам земля, уже есть миссия – там живут духовные лица, бежавшие от преследований прусского короля. То есть наверняка не реформаторы. Кроме того, Бейт заверил меня в том, что мы сможем основать собственную общину. Так что если мы уедем вместе, то будем продолжать жить в общине, как и привыкли. – Ланге взял кусок хлеба с тарелки, которую Ида только что поставила на стол, и густо намазал его печеночной колбасой. – Мы все устроим в точности так, как здесь, сохраним свой язык, свои обычаи…
– В Новой Зеландии сейчас лето. – Едва эти слова сорвались с ее уст, Ида в испуге прикусила губу.
Но она должна была сказать об этом. В Новой Зеландии не будет «точно так же, как здесь». Это другая страна, там другие растения, другие животные… другие звезды! Девушка вспомнила о книге капитана Кука.
Мужчины добродушно рассмеялись.
– Что ж, это настоящий аргумент! – заявил Хорст Фрисманн, фермер, у которого вчера под сугробами обвалилась крыша сарая.
– Аргументов много! – фыркнул Ланге и бросил на дочь укоризненный взгляд. – Особенно для вас, крестьян. Фрисманн, ты только подумай! Сколько у тебя здесь земли? Семь гектаров! Этого едва хватает на жизнь, если летом ты не работаешь на помещика, словно какой‑то грязный поденщик! А там ты получишь двадцать гектаров сразу, а потом докупишь еще – столько, сколько захочешь. На многие мили вокруг – свободная дикая земля, которая только и ждет, когда мы ее распашем!
– Кстати, о «диких». Я тут вспомнил про туземцев, – заметил шорник Бекманн. – Как там насчет… индейцев?
Другие мужчины закивали. Им уже довелось услышать множество ужасных историй о зверствах коренного населения Америки.
|
|
|
– Бейт говорит, индейцев там нет, – объяснил Ланге. – В этой стране изначально людей вообще не было. Потом туда приплыли англичане и еще какие‑то темнокожие с ближайших островов. Но говорят, что они безобидны. А если окажется, что они живут прямо на той земле, которую мы хотим получить, мы просто выкупим ее у них за парочку жемчужин.
Ида вновь закусила губу. В книге про капитана Кука аборигены описывались совсем не так. Если верить мореплавателю, жители Полинезии очень даже умели постоять за себя, упоминал он и о каннибализме.
– Весьма похоже на рай! – усмехнулся Брандманн. – Рай за триста английских фунтов. Но угодно ли это Богу, Ланге? Благословит ли Он нас?
Якоб Ланге сложил руки на груди.
– Дар божественной милости… – процитировал он Мартина Лютера. – Спасется тот, кто примет его с верой. Не малодушные, Петер. Не колеблющиеся! Положимся же на Иисуса Христа, положимся на то, что нас ведет Господь, что именно Он привел меня в Шверин как раз тогда, когда Джон Николас Бейт делал свой доклад. Мы всегда были верны истинному учению – а значит, справедливо, что Господь решил вознаградить нас за это. Не обязательно прямо сейчас принимать решение, но времени осталось немного. – Он махнул рукой, указывая на брошюры, которые привез из Шверина и которые теперь лежали на столе. – Возьмите это с собой, почитайте, у меня еще есть плакаты – их я повешу на улице, как только закончится снегопад. А теперь давайте все помолимся, чтобы Господь просветил нас и вывел на верный путь. Даже если он будет долгим…
«Более долгим, чем путь в Америку», – подумала Ида.
А на следующий день она неожиданно для себя совершила странный поступок. Взяв со стола стопку брошюр, она просунула их под дверь дома, в котором жил Карл Йенш. Конечно же, она постаралась, чтобы никто не застал ее за этим, особенно сам Карл. Лишь бы он не подумал, что она хочет над ним посмеяться, – в конце концов, ему никогда не собрать такую сумму. Но он ведь должен знать… он просто обязан знать, куда поедет Ида.
Глава 2
Разговор с Идой взволновал Карла.
Все оказалось именно так, как он и думал. Хотя она ничего толком не сказала, не признавалась в своих чувствах, желаниях и мыслях даже самой себе, в принципе, она была так же недовольна своим жребием, как и Карл. Она хотела большего, чего‑то иного, кроме хлопот по хозяйству и материнства в захолустье на краю мира, ей хотелось читать книги и писать сочинения вместо того, чтобы в тринадцатилетнем возрасте заботиться о малыше, который еще и умер у нее на руках. Ида была послушной девушкой, но на самом деле она не желала выходить замуж за мужчину, которого выбрал ей отец. Хотя, конечно, ее будущее не особенно изменилось бы, если бы Якоб Ланге позволил ей подольше ходить в школу. Дочери помещика посещали лицей, но потом их обеих все равно выдали замуж.
|
|
|
Карл не знал, чего он хочет для Иды, ведь не могло быть и речи о том, чтобы он к ней посватался. Возможно, она совершенно права, когда молится о смирении. И ему самому тоже, пожалуй, следовало бы поступать так же, вместо того чтобы постоянно злиться и бунтовать против судьбы. Возможно, Господь действительно не просто так отвел каждому его место…
Карл решил прочитать молитву, однако не почувствовал умиротворения, когда в конце концов укрылся своим тонким одеялом и попытался уснуть в едва натопленной избе. На следующее утро снова придется разгребать подъезд к дому вдовы Крузе – оставалось лишь надеяться, что она ему в конце концов заплатит…
Конечно же, вдова не заплатила. Впрочем, она вознаградила Карла тем, что было лучше обычного пфеннига: она вынесла ему кружку теплого пива, пока он трудился, а потом вложила ему в руки буханку хлеба и кусок колбасы! Вместе со вчерашним супом получится просто роскошный обед! Это утешило Карла, поскольку на остаток дня он себе работы не нашел. В такой холод, как сейчас, крестьяне предпочитали не выходить из дома – если, конечно, не ломался сарай. Они занимались только самой необходимой работой, с которой вполне справлялись сами члены семьи.
Карл толкнул дверь в свою хижину и с удивлением уставился на лист бумаги, лежащий на полу. «Новозеландская компания» – прочел Карл напечатанные крупным шрифтом слова в шапке письма и сразу же забыл обо всем, даже о хлебе и колбасе. Он быстро пробежал глазами строчки текста. А затем, поглощая еду, он прочел его во второй, а потом и в третий раз. Все оказалось действительно так, как говорила Ида! В местечке под названием Нельсон, на Южном острове Новой Зеландии, можно было получить землю, и сейчас компания вербовала поселенцев. Увидел он и напечатанное имя Джона Николаса Бейта, и его адрес в Гамбурге.
Прочтя текст в четвертый раз, Карл понял, что в голове у него созрел план, смелость которого испугала его самого. Смирение… Если он воплотит свою идею в жизнь, если он хотя бы попытается, этим он проявит скорее обратное. И это будет стоить ему с таким трудом заработанного пфеннига! Если в течение следующих нескольких дней он не найдет себе занятие, придется голодать. А потом ему снова вспомнился грустный взгляд Иды, который рассказал ему обо всем: о недовольстве предначертанной ей жизнью в Рабен‑Штейнфельде и одновременно о страхе перед отъездом в новую страну. Если это вообще возможно, он не оставит ее одну!
Карлу не пришлось долго искать свою старую тетрадь, спрятанную в самом дальнем углу сундука с одеждой. Карандаш тоже еще лежал там, тщательно заточенный, как и книга про капитана Кука, которую он прочел, наверное, раз двести. Ее молодой человек положил на стол рядом с тетрадью в надежде на то, что она принесет ему счастье.
Карл облизнул кончик карандаша. За минувшие пять лет ему не приходилось ничего писать. Но слово «отлично», выведенное угловатым почерком учителя Бракеля, вселило в него мужество. Когда‑то у него получалось неплохо, и разучиться этому делу наверняка не так‑то просто!
В последнем свете этого сумрачного зимнего дня Карл Йенш написал первое в своей жизни письмо.
Спустя несколько дней оно легло на стол Джона Николаса Бейта, который, однако, в своей конторе отсутствовал. Его дочь Джейн без особого желания распечатала адресованное ему письмо – эту задачу он с удовольствием поручал ей, пока сам разъезжал по городу и окрестностям, занимаясь приготовлениями к доставке немецких переселенцев в Нельсон. Момент отъезда приближался, и настроение Джейн ухудшалось с каждым днем. В это утро оно было особенно скверным. Примеряя праздничное платье для вечернего бала, она обнаружила, что ткань обтягивает ей грудь и бедра, хотя предыдущая примерка состоялась всего две недели назад. Джейн впала в притворную ярость и обвинила портниху в том, что та испортила наряд. Однако в глазах матери и сестер она прочла, что те не поверили ни единому ее слову. Нельзя было отрицать, что Джейн так же склонна к полноте, как ее мать, и портнихи осторожно ей на это намекали. Сестры же обычно называли ее жирной коровой. Однако Джейн просто не могла удержаться: в плохом настроении или от скуки ей все время хотелось есть. И, поскольку ее настроение только портилось с тех самых пор, как отец окончательно решил переехать в Новую Зеландию, она стала завсегдатаем в кондитерских Гамбурга.
Джейн не хотела жить в Новой Зеландии! Она ненавидела Новую Зеландию! Хотя дело было отнюдь не в пейзажах и уж точно не в погоде – погода в Гамбурге была почти такой же мрачной, как и перспектива переезда в Нельсон. В Новой Зеландии воздух был намного чище и, по крайней мере на побережье, почти не случалось затяжных дождей или снегопадов. Даже зимой время от времени показывалось солнце, а сейчас там и вовсе было лето. Да и местность считалась красивой. Тот, кому нравились гористые пустынные пейзажи, бесконечные, поросшие травой и лесами равнины и холмы, только и ждущие, чтобы на них построили бревенчатый дом или распахали поля, – такой человек мог быть там даже счастлив. Джейн думала о страстных поклонницах иллюстрированных брошюрок, в которых рассказывалось о приключениях мужественных пионеров в прериях Америки. Многие представительницы гамбургского общества буквально мечтали о жизни в глуши.
Джейн же была человеком совершенно иного склада. Наоборот, она наслаждалась удобствами гамбургского особняка, который снял для отца и всей семьи господин де Шаперуж. Вода здесь шла из крана – сеть труб доставляла воду из Эльбы прямо в дома, комнаты освещали современные масляные лампы, камины и изразцовые печи дарили тепло… Кроме того, у Джейн не было ни малейшего желания заниматься земледелием и скотоводством. Она была умной девушкой, учителей всегда приводила в восторг ее тяга к знаниям. Особенно ей нравилось считать. Больше всего на свете Джейн хотелось вести бухгалтерию в каком‑нибудь крупном торговом доме.
Эту страсть она обнаружила совершенно случайно. Сара Бейт наняла одного из бухгалтеров господина Шаперужа в качестве репетитора для своих дочерей. Девочки должны были научиться правильно вести книги домашних расходов. Но Джейн уже после первого занятия переросла эту задачу, ей хотелось большего, и добродушный молодой человек охотно обучил ее тонкостям купеческой бухгалтерии. Это не считалось неприличным для девушки, многие жены купцов вели книги для своих мужей. Джейн Бейт тоже мечтала заниматься чем‑то подобным. И в принципе ничто не мешало выдать ее замуж еще в Гамбурге – до отъезда родителей и сестер в Новую Зеландию, куда должен был сопровождать переселенцев ее отец по поручению Новозеландской компании. Де Шаперуж даже предложил ее отцу поговорить об этом с некоторыми приличными купеческими семьями – как раз после того, как он увидел, как прекрасно справляется Джейн в конторе своего отца.
Однако Бейт отказался. Он заявил, что Джейн еще слишком юна, чтобы выдавать ее замуж, но это была полная чушь. Джейн скоро исполнится двадцать лет, ей давно уже пора вступить в брак! Истинная причина заключалась в другом, и Джейн опасалась, что сама виновата в своем положении. Не нужно было становиться настолько незаменимой в отцовской конторе! Не стоило взваливать на себя всю работу по организации переезда крестьян из Мекленбурга, что выходило далеко за рамки вербовки. Однако в обществе сестер и их подруг Джейн скучала, ей не нравились обычные развлечения девушек ее круга. Она не любила наряжаться, не любила танцевать. Кататься в карете по дождливому Гамбургу у нее не было ни малейшего желания, а поездки верхом вызывали ужас!
Намного больше Джейн нравилось разбирать отцовскую корреспонденцию, заниматься арендой домов, в которых будут жить поселенцы перед посадкой на корабль, и рассылать документы, необходимые для путешествия. Конечно же, она проверяла и некоторые счета, если возникали сомнения, напоминала об оплате, координировала сотрудничество с де Шаперужем – тот договаривался об аренде подходящего корабля. Джейн даже составила рекламный проспект, в то время как ее отец занимался только тем, что умел лучше всего: он убеждал и вел переговоры, завязывал знакомства и делал доклады, чтобы завербовать переселенцев. Неудивительно, что он не хотел отказываться от такой свободы, поскольку потребовался бы не один день и некоторое количество денег, чтобы найти на место Джейн писаря или бухгалтера и ввести его в курс дела.
Девушка вздохнула и задумчиво потянулась к пралине, открывая первое письмо. Желания заниматься корреспонденцией не было, хотя она убеждала себя, что должна наслаждаться работой в конторе, пока это возможно. Насчет того, что ждет ее в Новой Зеландии, Джейн иллюзий не питала. В тот самый миг, когда барк «Санкт‑Паули», который зафрахтовал для них де Шаперуж, покинет гавань, она станет не нужна Бейту. На судне для нее не найдется работы, а распределение земли в Нельсоне и сопутствующие хлопоты возьмут на себя сотрудники Новозеландской компании или подчиненные губернатора. И придется Джейн скучать вместе с сестрами, пока отец не подыщет ей кого‑нибудь в мужья. Вероятнее всего, он будет из тех, кому не терпится построить рубленый дом…
Однако письмо тут же приковало к себе ее внимание: тщательно сложенный лист из школьной тетради, на котором кто‑то почти детским почерком написал адрес конторы Бейта. Почтовый штамп был неразборчив, но, когда Джейн прочла письмо, она поняла, что отправитель, судя по всему, передал его писарю некоего мелкопоместного дворянина, чтобы тот отправил его в Гамбург, и наверняка вместе с таким вознаграждением, которое едва ли мог себе позволить…
Милостивый государь Джон Николас Бейт!
Нижайше хочу обратиться к Вам насчет переезда в Новую Зеландию. У меня в руках брошюра, в которой предлагается купить землю в местечке под названием Нельсон, и многие высокочтимые члены нашей церковной общины подумывают о переселении. Я всей душой мечтаю жить в новой стране. Я хороший и усердный работник, мог бы пригодиться везде, куда бы ни отправила меня Ваша компания, например, строить дома или распахивать поля. Однако у меня нет денег, я работаю поденщиком в Рабен‑Штейнфельде. Работаю тяжело, однако денег едва хватает на жизнь, и я не могу поверить, что это действительно то место, где меня хочет видеть Господь. Поэтому я после долгой молитвы обращаюсь к Вам в надежде, что Вы простите мою дерзость и то, что я осмелился побеспокоить столь многоуважаемую персону. Есть ли работа в Новой Зеландии для тех, у кого нет средств? Может ли Новозеландская компания одолжить мне деньги на билет на судно, чтобы потом пользоваться моим трудом в течение первых месяцев или лет жизни в новой стране? Я – честный человек. Вы можете быть уверены в том, что я сделаю все возможное, чтобы как можно скорее выплатить свой долг вплоть до последнего геллера.
Надеюсь на Вашу и Божью помощь, понимание и прощение.
Карл Йенш
Под письмом был указан адрес помещичьей усадьбы в Мекленбурге. Скорее всего, писарь помещика передаст отправителю ответ, если, конечно, он будет.
Джейн подергала себя за мочку уха и взяла еще одно пралине, размышляя, как ответить на это письмо. Вообще‑то отец дал недвусмысленные указания: запросы от поденщиков и прочих неимущих пока что следовало отклонять. Позже, перед самым отплытием, все могло измениться. Если не найдется достаточного количества платежеспособных поселенцев, оставшиеся места на судне отдадут колонистам без средств. Новозеландская компания была открыта для таких предложений. Когда в Англии не сразу нашлись желающие ехать в Нельсон, ее сотрудники даже стали специально вербовать поденщиков. Однако Бейт пока старался подобного избегать, постоянно повторяя лицемерную фразу, популярную также у священников и дворян: «Принимайте со смирением то, что дал вам Господь, и не впадайте в грех высокомерия, стремясь к большему».
В действительности же за этим стояли весьма четкие финансовые соображения, Джейн мгновенно раскусила их и немедленно заявила об этом отцу. Она прекрасно понимала его расчет, ей только не нравилось то, что он считал ее глупой. Но его резон был понятен: за каждого поселенца, который живым и здоровым сойдет в Нельсоне с корабля, Бейт получит восемнадцать английских фунтов. Если клиент платежеспособен, эти деньги станут чистой прибылью. Те триста фунтов, которые вносили семьи переселенцев, полностью покрывали стоимость проезда на судне, даже если семья была большой, а те гроши, за которые племена маори продавали землю в окрестностях Нельсона, не стоили упоминания. То есть, кроме всего прочего, это был верный доход и для Новозеландской компании, которую, конечно же, хотел удовлетворить Бейт, и для де Шаперужа, который предоставлял судно. Если же взять на корабль поденщиков, деньги за их билеты вычтут из заработка Бейта; кроме того, возникнет риск того, что в новых общинах Нельсона появятся лентяи и неумехи. Если для них вообще останутся места, Бейт проведет тщательное расследование по каждому неимущему, готовому ехать в Новую Зеландию, подавая запросы пасторам и вероятным работодателям.
Джейн не сомневалась в том, что у Карла Йенша нет никаких шансов. Уже то, как было составлено письмо, свидетельствовало о том, что он хоть и умный, но очень своенравный человек. Похоже, его достаточно часто обвиняли в недостатке смирения и послушания. Однако Карл Йенш был твердо намерен утереть нос Богу! Он не хотел оставаться на своем жалком месте в этом мире – и теперь, по иронии судьбы, его жизнь оказалась в руках Джейн Бейт.
Джейн задумчиво надкусила третье пралине. Она колебалась, не попросить ли помощи у Господа, прежде чем принять решение. Но молиться ей не хотелось. Да и зачем? Здесь чудо сотворит не Бог, а в лучшем случае толстая девушка, у которой так и чешутся руки отплатить отцу за несправедливость. Джейн улыбнулась, взяла бумагу, перо и чернила. Как же приятно обладать властью!
Спустя неделю Карл Йенш дрожащими руками открыл толстый конверт, который только что вручил ему писарь помещика. Тот, конечно же, содрал с него еще один пфенниг, хотя отправитель, судя по всему, заплатил за доставку письма. Карл изо всех сил старался не порвать тяжелый коричневый конверт: возможно, его еще можно будет когда‑нибудь использовать. Но он слишком волновался для этого. Бумага трещала под пальцами, и из конверта выпал… билет на судно! Карл не поверил своим глазам, но на билете была четко отпечатана дата: 26 декабря 1842 года он мог взойти на борт судна «Санкт‑Паули». Билет гарантировал ему питание во время переезда на средней палубе. В письме содержались сведения и рекомендации по поводу багажа, указывались цены за перевозку личных вещей. Кроме того, в конверте лежал сертификат, который следовало предъявить в Гамбурге, чтобы получить крышу над головой перед посадкой на судно, а также напоминание о том, что перед отъездом необходимо пройти медицинское обследование в гавани Гамбурга, и еще – бумага, дававшая ему право на путешествие в экипаже, предоставленном торговым домом де Шаперужа для перевозки крестьян и их багажа из Мекленбурга в Гамбург. Следующий текст разъяснял, где можно получить необходимый для проезда паспорт и какие для этого нужны документы. Карлу необходимо было обратиться в контору в княжестве Мекленбург и принести свою трудовую книжку, а также выдержку из церковной книги.
Молодой человек лихорадочно искал сопроводительное письмо, которое подтвердило бы то, что его дерзкое требование было рассмотрено положительно. И наконец он нашел ответ на свое послание, написанный на тончайшей бумаге ручной выделки.
Многоуважаемый господин Йенш!
От имени Новозеландской компании я от всего сердца благодарю Вас за готовность переселиться в Нельсон, что в Новой Зеландии. Для обустройства общины понадобится много сил и рабочих рук. Поэтому молодые здоровые поселенцы очень нужны нам, хотя мы и не сможем сразу же предоставить им во владение земельный участок. Необходимы лишь мужество, трудолюбие и порядочность: качества, которыми Вы, судя по Вашему письму, обладаете в достаточной степени. Поэтому мы очень рады возможности сообщить Вам необходимые сведения. Прошу Вас прочесть их внимательно и прибыть со всеми документами в указанный срок и в указанное место.
С уважением,
Дж. Бейт
Дж. Бейт! Представитель Новозеландской компании лично рассмотрел его дело! Карл не знал, смеяться ему или плакать. Он не верил тому, что держит в руках все эти бумаги, но затем сумел собраться с силами, опустился на колени в своей пыльной избе и возблагодарил Господа за возможность начать новую жизнь.
Глава 3
Получив письмо, Карл хотел сразу рассказать Иде о том, что компания приняла его заявку на переезд. Он точно не знал, она ли подсунула ему под дверь рекламный проспект, но полагал, что так оно и было. А если нет, то он очень надеялся, что девушка хотя бы обрадуется тому, что он последует за ней на новую родину. Конечно, это не изменит ее намерения выйти замуж за Оттфрида Брандманна – Карл не сомневался в том, что она сразу же заверит его в этом.
К этому моменту было уже ясно, что Брандманны тоже решили переселяться. Из Рабен‑Штейнфельда пожелало уехать одиннадцать семей, в первую очередь малоземельные крестьяне, но были среди решившихся и состоятельные фермеры, прельстившиеся красотами Новой Зеландии. Все они занимали высокое положение в общине. Деревня уже не будет прежней, когда они уедут, однако помещик сожалел в первую очередь о потере Якоба Ланге, кузнеца и знатока лошадей.
Семьи в то время были большими, и, несмотря на то что почти все сыновья ремесленника обучались его профессии, лишь первый наследовал мастерскую и землю при доме. Остальные отправлялись в путь в поисках места, которое могли бы занять, или становились бродячими ремесленниками. Поэтому Якоб Ланге, Петер Брандманн и прочие легко нашли покупателей для своих мастерских. Помещик ссудил тех необходимыми суммами. Тем самым он привязал к себе ремесленников и крестьян на многие годы – и у живущего в замке повелителя появились новые крепостные.
Карл снова и снова просматривал свои бумаги, мысленно репетируя разговор с Идой, представляя себе, как она отреагирует на его триумф. Непросто будет устроить «случайную» встречу. Деревня все еще была засыпана снегом, и переселенцы, особенно женщины, сидели дома, занимаясь сортировкой и упаковкой вещей. Может быть, просто подойти к дому Ланге, позвать Иду и все рассказать ей? Искушение было велико, поскольку уже не имело значения, вызовет ли она тем самым недовольство отца. В новой стране Карлу не придется работать на жителей Рабен‑Штейнфельда, наверняка там достаточно и других переселенцев.
|
|
|
