Баланс «оптимизм — пессимизм»

Возможно, для успешной жизни, так же как и для успешного общества, требуется как оптимизм, так и дози­рованный пессимизм; по той же причине они нужны и корпорации. Возможно, для жизненного успеха нужен и директор, вооруженный гибким оптимизмом.

Я только что рассмотрел аргументы за пессимизм. Он

Мартин Э. П. Зелигман

обостряет наше чувство реальности и вооружает нас тща­тельностью, особенно если мы живем в мире, полном не­ожиданных и частых бед. Давайте рассмотрим теперь аргу­менты против пессимизма (или, что то же самое, за опти­мизм), чтобы можно было сравнить, во что он обходится и какая от него выгода.

• Пессимизм способствует возникновению депрессии.
ф Перед лицом препятствий пессимизм порождает инерт­
ность, а не активность.

• Пессимизм порождает плохое самочувствие — грусть,
упадок, беспокойство.

9 Пессимизм подпитывает сам себя. Пессимисты не проявляют настойчивости при решении трудных задач и потому чаще терпят неудачу — даже если успех достижим.

Ф Пессимизм ассоциируется с плохим физическим здо­ровьем (см. главу 10).

• Пессимисты проигрывают в борьбе за высокие посты
(см. главу И).

Даже если пессимисты оказываются правы и дела дей­ствительно идут плохо, они чувствуют себя еще хуже. Их стиль объяснения превращает предсказанное ими препятст­вие в беду, а беду — в катастрофу.

Самое лучшее, что можно сказать про оптимиста — что его опасения были обоснованы.

Итоговый баланс, похоже, складывается в пользу оп­тимизма, но бывает такое время и место, где нам нужен пессимизм. В главе 12 представлены рекомендации, кому не следует проявлять оптимизма и в каких обстоятельствах лучше исходить из пессимизма.

Все мы, включая крайних пессимистов и оптимистов, испытываем оба эти состояния. Наш стиль объяснения

Успех на работе 181

динамичен и характеризуется постоянными изменениями. Суточные циклы жизнедеятельности могут вызывать вре­менную незначительную депрессию. Депрессия подчиняется как суточному циклу, так и месячному, по крайней мере, у ряда женщин. Типичной является ситуация, когда мы более подавлены при пробуждении и становимся оптимистичнее в течение дня. На эту картину накладывается наш основной цикл отдыха и активности. Как было отмечено выше, его нижние точки приходятся примерно на 4 часа пополудни и 4 часа утра. Верхние точки приходятся на позднее утро и поздний вечер, хотя точное время зависит от конкретного человека.

Во время подъемов мы настроены оптимистичнее, чем обычно. Мы строим авантюрные планы романтических по­бед и приобретения нового спортивного автомобиля. Во время спадов мы больше, чем обычно, склонны к депрессии и пессимизму. И мы видим, как суровая реальность опро­кидывает наши планы: «Ее никогда не заинтересует мужчи­на с тремя детьми. Новый «ягуар» стоит больше, чем я могу заработать за год». Если вы оптимист и хотите пред­ставить себе все наглядно, вспомните, как вы последний раз проснулись в четыре утра и не могли заснуть. Заботы, от которых легко отмахнуться днем, теперь переполняют вас: ваш спор с супругой пахнет разводом, босс нахмурился — как бы не уволил.

Во время этих ежедневных приливов пессимизма мо­жет проявиться его конструктивная роль в нашей жизни. В этих слабых проявлениях пессимизм полезен тем, что от­таскивает нас от рискованных преувеличений нашего опти­мизма, заставляет подумать дважды, удерживает от по­спешных и безрассудных поступков. Оптимистические ми­нуты нашей жизни — это наши великие планы, мечты и надежды. Действительность слегка деформируется, осво­бождая место, где могли бы расцвести мечты. Если бы не

182_____________________ Мартин Э. П. Зелипяая

эти минуты, мы бы никогда не добились ничего по-насто­ящему трудного и устрашающего, никогда не попытались сделать что-нибудь на грани возможного. Гора Эверест осталась бы непокоренной, милю не пробежали бы быстрее четырех минут, реактивный самолет и компьютер остались бы синьками в корзине под столом финансового вице-пре­зидента.

Гениальность эволюции состоит в динамическом равно­весии между оптимизмом и пессимизмом, которые постоян­но корректируют друг друга. По мере того как мы прохо­дим свои взлеты и спады в соответствии с суточным цик­лом, это взаимодействие позволяет нам рисковать и отсту­пать, не подвергая себя опасности, поскольку при прибли­жении к одному из экстремумов вторая составляющая ба­ланса оттаскивает нас в противоположном направлении. В каком-то смысле именно эти постоянные флуктуации по­зволяют человеческим существам так многого добиваться.

Эволюция, однако, наградила нас также мозгом наших предков из Плейстоцена, а вместе с ним и нытьем песси­мизма: успех проходящ, опасность подстерегает за ближай­шим углом, нас ожидает трагедия, оптимизм — это спеси­вое высокомерие. Однако мозг, который аккуратно фикси­ровал мрачные реалии ледниковых периодов, теперь замет­но отстает от мрачных (хотя и менее) реалий современной жизни. Достижения сельского хозяйства и промышленной технологии сделали людей в развитых странах гораздо ме­нее зависимыми от следующей суровой зимы. Прошло то время, когда двое из трех наших детей умирали, не дожив до пяти лет. Намного меньше шансов стало у женщин умереть во время родов. За затяжными холодами или за­сухой больше не следует страшный голод. Конечно, у со­временной жизни имеются свои многочисленные опасности и трагедии: преступность, СПИД, разводы, угроза ядерной войны, расшатывание экологической системы. Однако только

Успех на работе 183

сознательно негативная манипуляция статистикой позволяет современной жизни на Западе приблизиться по уровню ощу­щения опасности к условиям, формировавшим в леднико­вые периоды наш мозг. Но, может быть, хорошо, что мы еще в состоянии расслышать сохранившийся с тех пор на­стойчивый голос пессимизма.

Отсюда не следует, что мы должны стать праздными мечтателями. Но прибавить оптимизма по сравнению с на­шим обычным мироощущением не помешает. Как соблюсти при этом меру? Как совместить оптимизм с нашим мозгом из Плейстоцена таким образом, чтобы извлечь из этого все возможные выгоды, но сохранить пессимизм там, где он необходим?

Я верю, что эту задачу можно решить оптимальным образом, потому что эволюция подарила нам еще одну важную вещь. Подобно процветающей компании, у каждо­го из нас есть директор, способный сбалансировать советы, подсказанные стремлением дерзать и чувством обреченнос­ти. Когда оптимизм толкает нас на риск, а пессимизм умо­ляет съежиться от страха, некая третья сила в нас внима­тельно следит за обоими. Этот директор — разум. Именно к нему адресована главная мысль этой книги: правильно оценивая единственное достоинство пессимизма вместе с его глубокими уродующими последствиями, мы можем научиться сопротивляться постоянным его призывам, глубоко кореня­щимся в нашем мозгу и наших привычках. Мы можем приучить себя в основном опираться на оптимизм и одно­временно аккуратно дозировать пессимизм.

Обучение оптимизму и основные рекомендации по его гибкому использованию — темы заключительного раздела книги, который называется «Переход от пессимизма к оп­тимизму».

ГЛАВА 7

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: