После этого терпеливейший сей подвижник еще немало дней провел без пищи, будучи

Приходит к святому один брат, умоляя его позволить ему остаться вместе с ним, чтобы, может быть, и спастись через него. С трудом добившись желаемого, брат говорит преподобному: «Отец, у меня есть три монеты, что велишь мне с ними сделать? » «Пойди отдай их нищим, — отвечает преподобный, — и, взяв Псалтирь, следуй заповедям Спасителя». Брат тотчас так и поступил.

 

В то время как святой Нил пребывал в мире, радости и духовном веселии, пришел некий брат и стал упрашивать, чтобы преподобный взял его к себе в ученики.

Представляете, какой великой жертвой было для святого согласиться принять незнакомого человека?

«Чтобы, может быть, и спастись через него». От доброго корня добрая и отрасль, и благому началу благой конец. Но у пришедшего к святому Нилу с самого начала не было доверия к наставнику, он раздумывал: «Попробую, не спасусь ли с его помощью? » Ему не нужно было оставаться, раз он не имел полного доверия. Как ты предашь себя тому, кому не доверяешь? Плачь, молись изо всех сил и борись даже до смерти, чтобы обрести доверие к наставнику, и тогда оставайся с ним, или же уходи, другого выхода нет. Если ты не получишь дара доверия к своему старцу, то тебе остается либо умереть в борьбе за это доверие и за свое спасение, — и тогда смерть станет для тебя искуплением, — либо уйти. Но уйти ты должен до того, как предашь себя наставнику, потому что после принесения обета уход невозможен.

Кроме того, у брата были деньги и он спрашивал, как с ними поступить. Одно то, что он не отдал их тотчас старцу, показывает, что он не хотел оставить свою волю, желал сам распоряжаться собой. Он спрашивал совета, но звучало это так: «Эти три монеты — мои. Впрочем, отец, скажи, как ты благословишь их потратить? » К чему тебе благословение? Если бы ты действительно его желал, ты отдал бы деньги старцу. Ты спрашиваешь, как потратить деньги, потому что не предаешь себя в волю старца. Если тебе понравится ответ старца, ты исполнишь его совет, а если нет, станешь переспрашивать: «Отец, а нет ли благословения сделать то и то? » Что тогда ему останется? Лишь согласиться с тобой.

Так пришедший ученик оказывается камнем преткновения для преподобного. Он не просит: «Отец, возьми эти деньги, они не мои, поступи с ними, как хочешь». Впрочем, хотя он и оставил при себе свою волю, старец, видимо, оценил его малое усилие и потому посоветовал ему отдать эти монеты нищим. Вообще говоря, ему следовало бы ответить так: «Зачем ты меня спрашиваешь? Ты говоришь, что эти монеты твои? Как же ты идешь ко Христу и удерживаешь что-то свое? » Но преподобный Нил ответил брату, снисходя к его немощи. Духовные люди, старцы, всегда так поступают. Если они видят, что человек способен понести только двадцать грамм, они не дают ему больше, если один килограмм — дают один килограмм, если пятьдесят килограмм — дают пятьдесят. И какую тяжесть человек понесет, такую и награду получит от Бога.

«Иди, — велит преподобный брату, — раздай деньги нищим, оставь себе только Псалтирь, — единственное, что ты вправе иметь как мой ученик, — и следуй заповедям Господним». Святой позволяет своему ученику взять Псалтирь, потому что в псалмах — все богословие, все аскетическое учение. Чтение Псалтири — исконное монашеское делание, поэтому святые отцы очень ее любили. И нам нужно много читать Псалтирь. Ты не читаешь Псалтирь? Тогда и преуспевать не будешь. В древности для желающего стать монахом или епископом ставили условием хорошее знание Псалтири[154].

Брат тотчас поступил, как сказал ему старец. Он все же имел доброе произволение и потому сразу же пошел и отдал деньги нищим, оставил у себя одну Псалтирь, читал ее и пытался исполнять прочитанное. Но одного произволения мало. Нужно следовать по избранному пути с полным самоотречением. Если монах оставляет себе какую-то собственность, у него всегда будет соблазн найти лазейку и уклониться от закона Божьего. По словам преподобного Афанасия Метеорско- го, монах, имеющий монету и считающий себя вправе распоряжаться ею, пусть даже это будет какой-то грош, перестает быть монахом и не может причащаться[155]. Пока он не раскается, не оплачет свой грех, а грех — это не сами по себе деньги, но мнение, будто он может иметь что-то собственное, — до тех пор он не должен подходить к причастию. Нет у него части со Христом. Ты живешь в монастыре и хочешь при этом иметь что-то свое, пусть даже один грош или что угодно другое? Ступай тогда в мир и женись. Зачем ты теряешь время в монастыре? На что тебе честный схимнический образ? Зачем ты обманываешь небо и землю? Зачем бесчестишь ангельское жительство?

«С трудом добившись желаемого». Это замечание говорит о том, что преподобный Нил немного помучил ученика, принял его не без испытания. Он рассказал ему, какую суровую жизнь ведет, и спросил, может ли тот подвизаться так же.

Пожив с преподобным отцом и научившись от него сложному искусству каллиграфии, он вскоре стал тяготиться суровым образом жизни и безотрадным подвигом и начал «непщевати вины о гресех» [156] и искать предлогов к словопрениям, чтобы подвигнуть отца на гнев.

Терпения ученика хватило совсем ненадолго. Едва выучившись непростому ремеслу каллиграфа, он мало- помалу начал поддаваться унынию. Ему казалось невыносимым, копируя книги, писать так мелко, как учил преподобный Нил. Из-за душевного разлада он стал чувствовать и крайнюю усталость. Упадок сил, а в особенности сил духовных, показывает, что человек потерял внутренний мир, лишился душевного равновесия. А как только это с ним происходит, он тут же сталкивается с многочисленными трудностями, и в первую очередь на послушании: он начинает относиться к нему небрежно, забывает о своих обязанностях, все время у него что-то ломается, он хочет, чтобы ему дали другую работу. Если вы видите, что человек трудится спустя рукава и не доводит дело до конца, знайте: он не преуспеет и в монашеской жизни. Самой своей нерасторопностью, ленью и непостоянством он доказывает, что не желает преуспеть на пути, ведущем к Богу.

Ученик преподобного Нила стал унывать из-за скудости пищи и безотрадности подвига и начал выискивать поводы к ссорам, чтобы вызвать у своего старца раздражение. Он рассчитывал, что в гневе преподобный Нил скажет ему: «Уходи-ка ты отсюда! » — и тогда тот под благовидным предлогом оставит монашескую жизнь.

Но посмотрите, как кротко, благородно и уважительно ведет себя старец даже с таким учеником.

 

А старец, всегда содержа в уме заповеди Владыки, воспринимал их так, словно они были изречены только для него одного. Помня предостережение Господа: «Кто скажет брату своему: „рака", — подлежит геенне огненной»[157], он никогда не сказал ученику ни единого дурного слова.

 

Здесь жизнеописатель напоминает нам учение святых отцов, которые утверждают, что каждый из нас обязан закон Божий применять к себе лично, а не к ближним. Ты не можешь требовать исполнения закона от брата. Если же ты начинаешь думать: «А почему он не исполняет Евангелие? Почему это он не живет по заповедям Божиим? Почему он не делает того или другого? Монах ли он вообще? Почему он так себя ведет? Почему столько спит? Почему он такой лентяй? », — то знай: с этого момента ты теряешь единство с Телом Христовым, разрываешь Его нешвеный хитон[158], разделяешь Христа. Все это противоестественно, а потому жизнь в Боге становится для тебя невозможной.

Закон дан только для тебя. Ты его исполняешь или нарушаешь. А у ближнего, что бы он ни делал, есть свой Судья, Который будет его судить[159]. Ты должен думать только так: все святы, все поступают правильно, грешу один я. Если ты, забивая в стену гвоздь, неумело, с размаху ударишь по нему, то он выскользнет у тебя из пальцев и отлетит далеко. Вот так же далеко отбрасывают тебя от Бога и твои претензии к ближнему.

Поэтому преподобный Нил непрестанно поучался в Божиих заповедях и воспринимал их так, словно они сказаны только для него одного. Он помнил, что у него нет права назвать брата «рака», что значит «простак, глупец». Всякая оценка, всякое слово осуждения, пусть даже высказанное вскользь, делают нас повинными геенне огненной.

Осуждение оскорбляет Самого Бога. Позволяя себе судить ближнего и называя его раздражительным, нерадивым, лентяем или блудником, ты вмешиваешься в его жизнь и присваиваешь себе права и власть Божии. Ты встаешь на место Бога Отца, Который один только имеет власть вершить суд и в конце веков весь суд отдаст Христу[160].

Если бы преподобный Нил стал отвечать на вызывающие слова брата, это значило бы, что он уже его осудил. Поэтому он и не вступал в разговор. Видите, как смиренно и одновременно осторожно ведет себя старец, чтобы ни в чем не погрешить. Даже в одном слове могло проявиться осуждение, и старец предпочел терпеть все молча.

А теперь задумайтесь, сколько осуждающих слов произносим мы. За все эти слова нам придется дать ответ, когда мы предстанем пред Богом. Как правило, когда мы высказываем что-то брату, мы оправдываемся: «Да ведь он и меня оскорбляет, и монастырь позорит! Ничего не слушает, не понимает, не хочет жить по-монашески! » Всё это оправдания. Вырвалось у тебя резкое слово? Назад его не воротишь, пролей хоть реки слез. Ты сказал брату: «А ну иди отсюда! » Дело кончено. Пролей кровь, отсеки себе голову — слово не вернешь. Поэтому святые отцы говорят: пусть внутри у нас бушуют страсти, пусть нас терзают не один, а сотни демонских легионов, пусть они повергают нас наземь и заставляют испускать пену — это не так страшно, как гневное слово. Христос изгоняет легионы демонов одним Своим мановением и ввергает их в бездну, в море Гадаринское[161]. А вот сказанного слова даже Он не может исправить. Речи, как говорит Гомер, быстрокрылы[162]. И слово летит со стремительностью птицы, куда ему вздумается, разносит твой грех по всему свету, делает его явным для ангелов и святых, и там, на небе, тебе напомнят о нем. Проступок может быть прощен, а слово не вернуть, оно улетает безвозвратно.

Себя уничижай, ругай и оскорбляй, как это делал святой Нил, — но ближний неприкосновенен. Ты понимаешь, что нехорошо взять и разорвать чью-то одежду, а оскорбить брата — все равно что разодрать ризу Христову, ведь ближний — это член тела Христова[163].

Но когда ученик преподобного Нила перешел все границы, старец сказал ему с кротостью и снисхождением:

 

«Всечестный брате, „к миру призвал нас Господь" [164], к любви и духу кротости, а не к горечи, гневу и ярости. Если же я, ничтожный, стал тебе настолько в тягость, так что тебе невыносимо и смотреть на меня, то иди с миром куда хочешь, а меня, грешного, не беспокой. Ведомо мне, что ты не можешь, а лучше сказать — не хочешь, отвергнуть терзающий тебя дух любоначалия и тщеславия, побуждающий тебя искать священного сана. Пойди же, поступи как знаешь и найди себе пристанище по душе».

 

В первый раз старец вмешивается в жизнь брата и по-отечески, с любовью дает ему совет. Он говорит о непреложной истине монашеской жизни: «Чадо, Бог призвал нас сюда не ссориться, но хранить единодушие. Хорошо ли, что я говорю: черное, а ты возражаешь: белое? Малейшее несогласие между нами — и мы уже не способны славить Христа, благовествовать Бога».

С каким почтением и благородством старец обращается к ученику — «всечестный брате»! Он видит и в нем образ Божий. «Бог призвал нас сюда ради того, чтобы мы хранили любовь и мир между собой. Но я вижу, что ты изнемог от суровой жизни и не можешь оставаться со мной. Поэтому самое лучшее для тебя — пойти подвизаться в другое место. Найди себе другого старца и пойди к нему, чтобы жизнь стала для тебя радостной, а тут тебе жить не под силу. Но если позволишь, я скажу тебе еще вот что. Я вижу, что все твои жалобы — на самом деле только предлог, тебе хочется оставить это место по другим причинам. В глубине твоего сердца гнездится дух любоначалия и тщеславия, побуждающий тебя искать священного сана. Тебе нравится властвовать, хочется получить духовную власть? Что ж, помоги Бог, пойди к епископу, попроси его посвятить тебя в иереи. Не стоит тебе оставаться со мной, потому что здесь мы подвизаемся ради другого — ради совершенства. Хочешь добиться священства? Это очень легко. Зачем ты меня мучаешь? К чему сидишь в этой пещере? Раз ты не можешь исполнить волю Божию, тебе остается только одно: поступить по своей воле, чтобы умиротвориться. Итак, пойди в город к епископу — и твое желание исполнится, все в твоих руках».

Как только человек чего-то сильно захочет, он уже не находит себе покоя. Пока он не исполнит задуманного, он непрестанно спотыкается, грешит, бьется, страдает, ему кажется, что все идет вкривь и вкось. Но вот человек свое желание исполнил — и успокоился. Однако при этом он потерял исключительную возможность смириться, показать Богу, что он живет ради Него, а не ради себя, он лишился случая сказать Богу: «Господи, я перед Тобой как чистый лист. Пусть пишет на нем десница Твоя! »

 

По действию лукавого брат еще больше распалился яростью, поскольку старец обличил его тайные помыслы, и с гневом потребовал: «Отдай мне три моих монеты, и я уйду! Если бы не ты, я ни за что не раздал бы свои деньги нищим! »

 

Святой Нил обнажил глубины совести своего ученика, открыл ему неприглядную истину, а тот не смог смириться перед своим наставником и с кротостью принять его слова. В гневе он потребовал от старца вернуть ему деньги: «Куда я пойду без гроша в кармане? »

Конечно, преподобный мог ему возразить: «Брат, когда ты пришел сюда, ты спрашивал меня, как поступить, и я сказал тебе свое мнение. Ты раздал деньги нищим своими руками. Разве я что-то тебе должен? » Но святой Нил ответил ему иначе:

 

«Напиши, брат, на хартии, что ты дал эти три монеты мне взаймы, и положи бумагу на жертвенник. А я в скором времени верну их тебе, и будет мне воздаяние за это в Царствии Небесном».

 

Непросто было старцу найти для брата деньги, ему нужно было для этого много потрудиться. Поэтому он и попросил его написать расписку о том, что брат дает ему эти деньги в долг, и положить ее на святой престол. Таким образом старец предавался на волю Божию, он верил, что, как бы трудно это ни было, с помощью Божией он вернет брату деньги, которых у него не брал, и получит за свои труды воздаяние на небесах.

 

Послушник удивился: как преподобный сможет выполнить свое обещание, если у него нет ни обола. Желая это узнать, он собственноручно написал сумму на хартии и положил ее на жертвенник. После этого преподобный отец, позвав его с собой, спустился в монастырь Кастеллий. Там он занял у монахов три золотых монеты и с любовью отдал их брату. Тот взял их и ушел, исполнив свою волю, как предсказал ему святой отец, но спустя недолгое время умер. А преподобный отец наш Нил вернулся в свою пещеру, сел за работу и с терпением и многим усердием вскоре переписал три Псалтири. Говорили, что на каждую из них у него уходило четыре дня. Так он расплатился с долгом, взятым им на себя по заповеди Христовой.

 

Нищий брат — а своеволие всегда делает человека нищим — хотел, во-первых, вернуть свои деньги, а во-вторых, посмотреть, откуда старец возьмет нужную сумму, ведь у него не было ни гроша. Брат собственноручно написал расписку и положил ее на жертвенник. У него промелькнула мысль: может быть, у старца где-то спрятаны деньги? Если с самого начала не иметь доверия к наставнику, то потом все будешь перетолковывать по-своему.

Затем старец вместе с братом спустился в монастырь Кастеллий. Чтобы не задеть самолюбия своего послушника, он без всяких объяснений сразу сказал братьям: «Мне очень нужны деньги. Прошу вас, дайте мне три монеты взаймы, а я вам в скором времени верну долг». Братья тут же исполнили просьбу старца, который вручил золото послушнику со словами: «Вот, чадо, твои деньги, возьми их и ступай с Богом». И тот, действительно, покинул старца.

Едва брат ушел, старец сразу принялся за работу. Денно и нощно он трудился не покладая рук, хотя прежде работал лишь по три часа в сутки. Это значит, что ему пришлось оставить молитву и богослужение, чтобы как можно скорее избавиться от долга, этой неподъемной тяжести. Ты в долгах? Не найти тебе покоя. Должник даже не может стать монахом, потому что долговые обязательства связывают его по рукам и ногам.

Итак, святой трудился без устали и за четыре дня переписывал по одной Псалтири, а раньше он, согласно своему уставу, переписывал каждый день всего по четыре страницы. Когда были готовы три Псалтири, старец смог отдать долг в три монеты. За свой труд он удостоился награды и здесь, и на небе, а брат, последовав своей воле, ушел в мир. Но очень скоро жизнь его пресеклась, и он преселился в мир иной.

Воля человека — могущественная сила, причина всех его поступков. Словно рычаг, она движет человеком, а он, в свою очередь, опершись на этот рычаг, делает все, что пожелает. «Дай мне точку опоры, и я сдвину землю», — сказал Архимед. Человек движет землей и небом. Он низвергает с неба князей воздушных и вновь позволяет им властвовать в воздухе. Никто не может лишить человека его воли. Действительно, единственное, чего не в силах совершить ни один старец, — это переменить расположение воли своего послушника. Поэтому всякий старец руководит своим чадом так, чтобы ни в чем не ущемить его воли. Только если послушник до конца предал себя старцу, старец может поступать с ним совершенно свободно, потому что тогда в их сердцах беспрепятственно действует Сам Бог. Но по большей части старец вынужден во всем считаться с волей послушника.

Послушник спрашивает: «Сколько четок мне молиться на правиле, отче? » Старец внимательно смотрит на него, чтобы понять, сколько же на самом деле он хочет. Может быть, три? «Три, дитя мое, — отвечает он ученику, — а там посмотрим». Сейчас он дает ему благословение на три четки, а потом может дать и на триста, и на три тысячи, всегда соответственно желанию послушника. Насколько небо отстоит от земли, настолько может отстоять один ответ старца ученику от другого. Но столь же далеко может отстоять и высказанное желание человека от того, чего он хочет на самом деле. Поэтому не будем обманывать самих себя. Всегда будем пристально вглядываться в то, чего же мы хотим в глубине души. Никто кроме нас самих не может преодолеть страшную силу, сокрытую в глубине нашего существа, наше «я».

Ни молитвенное заступничество святых, ни милость Божия не могут нам помочь, если нами овладело какое- то желание. Пусть мы пожелали самой малости, мы не успокоимся, пока не добьемся своего. Таковы мы, люди. Склонись над нами вся Святая Троица, Она ничего не сможет с нами поделать. Воля человека — это такой твердый камень, что его не в силах разбить ни молитвы святых, ни изволение Самого Бога. Это ужасное чудовище, сидящее в нашем сердце. Воля, данная нам для спасения, становится причиной нашей погибели. Спасение и погибель зависят от того, как соотносится наша воля с волей Божией. Наша воля согласна с ней — мы спасаемся, противится ей — погибаем. И что примечательно, в последнем случае все, по видимости, складывается в нашу пользу: воплощаются в жизнь все наши мысли, верования, чаяния, представления. Не задумываясь, мы исполняем свои прихоти. Находятся и оправдания нашему поведению, доказательства собственной правоты.

Наша молитва также не может преодолеть ни волю нашего ближнего, ни даже нашу собственную. Сколько бы я ни молился, если при этом я не хочу спастись, я не спасусь. Поэтому нужно, чтобы мы всегда проверяли себя, были честными, спрашивали себя: ищу ли я спасения всем сердцем?

 

Ненавистник всякой правды, видя, что, несмотря на все усилия, он всегда терпит поражение и праведный муж его ниспровергает, стал бороть святого Нила не внутренне, а внешне и начал вызывать у него невыносимые боли и телесные недуги, силясь воспрепятствовать его ежедневному служению и молитве, восходящей до неба и поражающей диавола. Что же он умыслил против праведника? Он поразил его гортань огромной опухолью, которая вызвала нестерпимую боль и сделала преподобного совершенно не способным ни говорить, ни есть.

 

С этого момента начинается второй период жизни преподобного Нила. Теперь, когда святой стяжал бесстрастие, духовно окреп, Сам Господь делает явной его святость, как это произошло с праведным Иовом и многими другими святыми. Теперь Христос использует, словно орудие, лукавого, чтобы освятить преподобного еще больше и даровать ему более славный венец.

Апостол Иаков, брат Господень, говорит: Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный [165]. Поэтому Христос словно предлагает преподобному: «Раз ты научился молчать и в молчании явил себя совершенным, давай попробуем шагнуть еще дальше». Если бы святой Нил ответил на вызывающие речи ученика хоть одним словом, все пропало бы. Тогда демон собрал бы других семь демонов, и все они обрушились бы на него[166]. Но сейчас лукавый бессилен. Христос попускает ему властвовать только над телом преподобного, поражать его извне. Однако и туг преподобный, возложив на Бога все свое упование, явил себя искусным в добродетели. Зачем демон вызвал у преподобного телесную болезнь? Чтобы помешать его ежедневному служению и молитве. Слово «служение» (λ ε ι τ ο υ ρ γ ί α ) у отцов-аскетов обозначает подвиг, устав подвижнической монашеской жизни, и в особенности ночное делание монаха. У каждого человека есть свой дар, свой особый талант от Бога. Не был обделен им и преподобный Нил — он был замечательным певчим и любил красивое пение. Он не просто пел, а издавал нежные трели, подобно соловью. Когда святой пришел в монастырь, братьям очень понравился его голос и они постоянно просили его петь. И вот сатана нанес удар по самому дорогому, в самое больное место. Он вызвал у блаженного Нила раковую опухоль в горле, и она развилась настолько, что он не мог есть даже свою обычную скудную пищу. Демон заставил его голодать.

 

Но неистовый враг потерпел здесь еще большее поражение и был посрамлен. Чем упорнее он заставлял умолкнуть глас, воспевающий псалмы и гимны, тем настойчивее святой возвышал к Богу свой ум и без развлечения услаждался возвышенным смыслом божественных молитв. А чтобы не изнемочь и не умереть от голода, он питался кашицей из размоченных в воде сухарей.

 

Сатана бьет по больным местам. Ты эгоистичен? Бьет по твоему эгоизму. Ты любишь свою мать? Наводит искушения на нее. Боишься за свое здоровье? Заставляет тебя болеть. Боишься смерти? Постоянно ввергает тебя в смертельную опасность. У преподобного был чудесный голос. И сатана поразил его болезнью горла.

Но хотя диавол пытался лишить силы «глас, воспевающий псалмы и гимны», святой Нил не жаловался: «Боже мой, у меня и так не было ничего, кроме голоса, а Ты отнял и его. Умоляю, дай мне возможность снова петь». Нет, он продолжал делать то, что было в его силах. Здесь мы видим, насколько трезво святой смотрел на все, что с ним происходило. Он подумал: «Пусть я лишился голоса, но ведь я могу молиться умом! » И он «возвышал к Богу свой ум и без развлечения услаждался возвышенным смыслом божественных молитв». Если мы подумаем о том, что преподобный был человеком благородным, возвышенным, чувствительным, всесторонне одаренным, мы сможем представить всю тяжесть его мучений. Но несмотря ни на что, искушение его не сломило.

Если бы святой стал искать исцеления, чтобы вновь петь, и не получил его, он впал бы в уныние. А теперь саму немощь он претворяет в силу. Закрыт один путь — но открывается другой, совершеннейший. Преподобный Нил дает отпор лукавому: «Ты отобрал у меня голос? Ничего, я справлюсь с тобой. Пусть уста остаются безгласными, зато умом я буду стремиться к небесам». Сатана хотел его погубить, а добился прямо противоположного: он сделал святого Нила совершеннее, возвел на высшие ступени святости и созерцания.

«А чтобы не изнемочь и не умереть от голода, он питался кашицей из размоченных в воде сухарей». Из жития мы знаем, что святой пил воду раз в восемь дней. Теперь, заболев раком, он спокойно смиряется и безо всякого ропота тут же изменяет свою обычную пищу: он размачивает в воде сухари так, чтобы они могли пройти в распухшее горло. Он делает то, что в его силах. Может ли он сейчас петь устами? Нет, но он способен возводить к Богу свой ум. Может ли есть сухари? Нет, зато он решил питаться размоченным хлебом.

 

Немного времени спустя пришел навестить его святой Фантин — они виделись часто и дружественным общением просвещали друг друга, словно две сияющие звезды. Видя, что Нил в такой беде, и сострадая ему, великий Фантин многими мольбами убедил его принять обычную пищу, которую он вкушал лишь раз в семь дней, а тот отблагодарил его за заботу, подарив свое рукоделие. Затем святой Фантин поспешно отвел его в монастырь и от всей души молил Бога исцелить его.

 

Когда преподобный Нил был в таком бедственном положении, пришел к нему святой Фантин. Как сходятся на небе звезды, так сходились и два этих великих духовных светила и взаимно просвещали друг друга. С одного взгляда святой Фантин понял, насколько страдает преподобный Нил, и вначале уговорил его поесть размоченных сухарей, которые он обычно вкушал после семи дней поста. Затем, молясь о его выздоровлении, он отвел его в монастырь. Сам преподобный Нил не выказывал никакого интереса к своему здоровью — он считал это унизительным для себя. Зачем ему было здоровье?

Как это не похоже на нас, всегда беспокоящихся о своем здоровье! Сегодня только и слышишь: «У тебя здесь болит? Сделай операцию. Чувствуешь недомогание? Скорей к врачу, на рентген». А преподобный ни разу не помолился о том, чтобы поправиться. Он считал, что беспокойство о собственном здоровье — это проявление немощи, веяние мирского духа.

 

После этого терпеливейший сей подвижник еще немало дней провел без пищи, будучи

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: