 |
Учение о мудрости (I,1-21.ХХIV,1-37)
|
|
|
|
Первая глава Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова составляет учение о Премудрости Божией: откуда она происходит, каковы её основания и следствия для изучающих её.
"Всякая премудрость, - говорит автор книги, - от Господа и с Ним пребывает вовек" (ст. 1). Она, как песок морей и капли дождя, которых невозможно сосчитать. Она не может быть изучена и обследована человеком. Её не может знать никто из людей, её хорошо знает только один Бог. Премудрость произошла ранее всех вещей и предметов. Её проявление - вечные законы, управляющие миром (4-5). Бог излил премудрость на все Свое творение. В человеке она проявляется в страхе пред Господом. Который венчает славою и честью и награждает человека после смерти его.
Высшее проявление премудрости - любовь к Богу. Начало премудрости - страх Господень. Страх Господень - венец и полнота Премудрости, он очищает и освобождает человека от грехов.
Таково в общих чертах учение о мудрости. Из этого учения явствует: всякая Премудрость от Господа. Под Премудростью можно разуметь или свойство Божественного ума или познание во всем их строении мира и человека. Источник Премудрости - слово Божие, происходящее от Бога. Все созданное Богом носит на себе отпечаток премудрости. Премудрость, как дар Божий, прежде всего дается тем, кто верен Богу, кто является истинным почитателем Его. Премудрость - источник внешнего благополучия, здоровья, славы и долгоденствия.
Что же такое премудрость, в чем её основание и завершение? Первая глава ответа на этот вопрос не даёт.
Более ясно этот вопрос решается в ХХIV главе. Премудрость произошла из уст Всевышнего и искала обитания среди людей. Таким образом, приближение к Премудрости вызывает жажду её усвоения и сопровождается для человека всякими благами.
|
|
|
Премудрость произошла от Бога, произошла раньше происхождения мира, она вечна. Ветви Премудрости - слава и долгоденствие. Она источник величия человека на земле. Только она одна может просветить весь мир. Из 24 главы открывается, что Премудрость - Божественная Личность, проявляющая особенное благоволение над еврейским народом.
О славе творца в творении (XLII, 15-43)
С 15 ст. ХLII гл. писатель книги говорит о величии дел Творца в творении. Необъятность творческого величия Творца такова, что "и святым не предоставил Господь провозвестить о всех чудесах Его" во Вселенной. Вездесущие и всеведение Бога описывается так: "не минует Его никакое помышление, и не утаится от Него ни одно слово". "Он проникает бездну и сердце и видит все изгибы их, ибо Господь знает всякое ведение и прозирает в знамения века, возвещая прошедшее и будущее и открывая следы сокровенного" (с. 17-20). Ограниченный человеческий разум не в состоянии постичь всю полноту Божественного величия, человеческому наблюдению и усвоению доступны лишь отблески этого величия. Все творение Господне живет и пребывает во славу Творца, на пользу и утешение тварей. При всем своем разнообразии, мир Божественных творений представляет из себя нечто гармонически целое, в котором одно творение восполняется другим, одно поддерживает благо другого.
Наблюдая все эти картины и явления видимого мира, кто может удержаться от восторженного умиления? "Солнце, когда оно является, возвещает" о величии тверди небесной. "Велик Господь, Который сотворил его, и по слову Его оно поспешно пробегает путь свой" (5). "И луна всем в свое время служит указанием времени и знамением века; от луны - указание праздника..." (6-7). "По слову Святого звезды стоят по чину и не устают на страже своей. Взгляни на радугу - и прославь Сотворившего её: прекрасна она в сиянии своём!" (11-12).
|
|
|
Сколько бы мы ни изучали вещей и явлений видимого и духовного мира, - мы не в состоянии постичь всего могущества, премудрости и славы Господних. Мы можем уразуметь лишь одно-"Он есть все" (29) - Творец и Промыслитель мира.
Молитва Иисусова, сына Сирахова (LI гл.)
Заключением всей книги служит "молитва Иисусова, сына Сирахова", в которой он славословит Бога за то, что Бог разными обстоятельствами его жизни возбудил его к исканию и изучению Премудрости и дал ему возможность и способность изложить постигнутое им в словесном произведении, и приглашает неученых последовать его учению и примеру для славы Божией.
Автор книги увещевает приобретать мудрость не посредством серебра, которое само по себе не дает мудрости, - а путем собственных усилий и призывания помощи Божией (26-30).
Если сама по себе мудрость непокупаема за серебро (33) и требует от стремящегося к ней собственных неусыпных усилий и помощи свыше, то удовлетворение житейских потребностей и покрытие требуемых расходов во время обучения мудрости не чуждо денежных расходов. И эти расходы не должны смущать ищущего плодов мудрости: "Приобретайте учение и за большое количество серебра, - и вы приобретете много золота" (36) - т.о. достигнете благосостояния внутреннего и внешнего.
Вопросы к пройденному материалу:
1. Надписание книги.
2. Писатель книги и время её написания. 3. На каком языке первоначально была написана книга?
4. На какие части делится книга по содержанию?
5. Главные предметы учения книги.
Литература:
1. Гавриловский В. Учительные книги Ветхого Завета.
2. Лопухин А.П. Толковая Библия. Том 5.
3. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова в русском переводе с краткими объяснениями. – СПб., 1860.
4. Люссьер. Книга Притчей и книга Сирахова (Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова). – Колледжвиль, б.г. – машинопись.
[1]ПТАХ (Пта), в египетской мифологии бог города Мемфис, почитался как божество земли и плодородия. В мемфисской космогонии Птах выступает как главный демиург, создавший словом весь мир и восемь первых богов — ипостасей самого себя. Изображался в виде человека, полностью окутанного одеянием и держащего в руке посох. Как живое воплощение Птаха почитался бык Апис.
|
|
|
[2]АМЕНЕМХЕТ I, (также Аменемхат; древнеегип.«Амон впереди»), египетский фараон ок. 1963-34 до н. э., основатель XII династии. Человек незнатного происхождения (согласно египетскому источнику, «сын женщины из Та-Сети» — с юга Египта или даже из египетской Нубии), пришел к власти в результате смут конца XI династии, когда единый Египет фактически распался (ок. 2-й четверти 20 в. до н. э.). Объединив страну, перенес свою резиденцию из Фив в крепость Ит-тауи (древнеегип.«Схватывающий обе земли»; совр. Лишт) на границе Верхнего и Нижнего Египта, вблизи Фаюмского оазиса. Вел войны в Ливии и Нубии (главный военачальник — его сын и соправитель Сенусерт). Опирался на служилую знать, пытаясь ослабить влияние наследственных правителей номов. Возможно, был убит в результате дворцового заговора. Заговор описан в составленном после смерти фараона видным сановником и писателем Ахтоем «Поучении Аменемхета I». Пирамида Аменемхета I находится в районе Лишта.
[3] Расположение псалмов в еврейской Библии несколько не соответствует греческой. Начиная с 9 псалма (с 22 стиха), в еврейской Библии счет псалмов будет на единицу вперед до 113 псалма. 113-й псалом (с 10 стиха) в еврейской Библии опять разделяется на два, образуя 114 и 115 псалмы греческой Библии. 116-й псалом еврейской Библии вмещает в себе 115-й греческой Библии и так счет на единицу вперед остается до 146-го псалма. Этот 146-й псалом, который у евреев считается СХIVII-м, вмещает в себя СХIVII-й псалом греческой Библии, и таким образом счет псалмов во всех Библиях оканчивается одинаково.
[4] С древних времен существовало мнение, о том, что все псалмы написаны царем и пророком Давидом. Так считал, например, святитель Иоанн Златоуст. Однако это мнение никогда не было всеобщим. Более распространена точка зрения о том, что псалмы написаны разными лицами. Считают, что имена авторов большинства псалмов указаны в надписаниях над ними. Надписания еврейской Библии указывают на принадлежность Давиду 73 псалмов, а греческой и славянской - 87. Надписания псалмов являются очень древними. Однако они не могут считаться точным доказательством авторства, так как в древнееврейском языке предлоги, указывающие на авторство, имеют разные значения. Например, надписание, переводимое как «Псалом Давида» может означать, что псалом написан им самим или, что он написан для Давида или посвящен Давиду. Но все же первая из этих трех точек зрения преобладает. Судя по надписаниям, можно полагать, что авторами отдельных псалмов являются Моисей, Соломон, Асаф, Еман, Ефам (он же Идифум) и сыновья Кореевы. Моисею принадлежит 89 псалом, написанный им, судя по содержанию, после окончания 40-летнего странствования по пустыне. Предание раввинов приписывает Моисею также псалмы 90-99. Авторству Соломона принадлежат 71,126 и 131 псалмы. 71 псалом написан им после восшествия на престол. 126 – после окончания постройки храма. 131 – по поводу перенесения Ковчега Завета из скинии в храм. Под именем Асафа - псалмопевца известен левит, современник царя Давида, бывший главным распорядителем священной музыки и пения при скинии. У него было четыре сына, которые руководили четырьмя чредами певцов. Его творения ценились столь же высоко, как и псалмы самого Давида. Материалом для псалмов Асафа послужили события из жизни царя Давида. Считается, что сам он написал псалмы 49, 72, 77, 80 и 81. Авторами псалмов 73, 74, 75, 76, 78, 79 и 92 считаются потомки Асафа. Еману, из племени Каафы, принадлежит 87 псалом. Ефаму (иначе Идифуму), из племени Меррари, - 88. Наконец, одиннадцать псалмов принадлежат сынам Кореевым. Это псалмы с 41 по 48, а также 83, 84 и 86. Под именем сынов Кореевых известны потомки Корея, поднявшего некогда возмущение против Моисея и Аарона. В обязанности этого левитского рода входило следить за благочинием в храме и за чистотой его дворов. Потомки Корея отличались преданностью Давиду и сопровождали его во время бегства от преследования Авессалома. Поэтому большинство их псалмов посвящены событиям из его жизни. Об авторстве остальных 44 псалмов трудно сказать что-либо достоверное.
|
|
|
[5] Гибель всех остальных объяснялась неверностью и оскорблением ими Бога во время этого странствования. Псалом выражает благодарность Богу за дарование евреям земли, скорбь за человека, поведением своим оскорбляющего Бога, и молитву к Нему о снисхождении и заступничестве. Эти три мотива - благодарственный, скорбный и молитвенный являются преобладающими во всем содержании Псалтири, выражаясь то в своем чистом виде, то в сочетании с другими.
[6] Все псалмы Давида представляют поэтическое изложение событий его жизни, начиная с помазания от Самуила и кончая последними годами его царствования. На каждое событие, сколько-нибудь важное, Давид отзывался своими песнями, а так как жизнь его была богата такими событиями, то и псалмы его многочисленны и разнообразны. В них изображаются думы и чувства этого пророка, являющиеся, по заключенной в них благодатной силе, близкими и понятными созданию каждого религиозно настроенного читателя. Внешняя сторона жизни Давида общеизвестна. Из простого пастуха в семействе Иессея, из колена Иудина, он Промыслом Божиим, благодаря своим талантам и подвигам, сделался народным героем, достиг титула еврейского царя и приобрел популярность и любовь своих подданных, так что его имя и дела составляют самую светлую страницу еврейской истории. Давид представляет собою натуру, богато одаренную физическими и духовными качествами. Наиболее выдающимся и характерным в Давиде является сильный молитвенный дар и неиссякаемый поэтический талант. Этим объясняется обилие его гимнов и их выразительность. Его поэзия выражает внутренние переживания и отличается многообразием своих видов. Здесь есть элегии (произведения, выражающие настроения печали), к каковым могут быть отнесены покаянные псалмы; есть хвалебные творения, приближающиеся к нашим одам, есть мессианско-пророческие и др. Следует отметить ту особенность псалмов Давида, что в них он всегда остается верен своему телеологическому взгляду на все существующее в мире, как в жизни людей и природы, так и в области отношений между Богом и человеком. Весь мир во всех своих явлениях, начиная с восхода и захода солнца, смены дня и ночи, времен года, во всем устройстве видимого и невидимого, живого и неживого, полон разумности и красоты. Бог, оказывая милости человеку в настоящем, подготовляет его к великим благам будущего чрез пришествие Мессии. Человек же, питал постоянную и твердую веру в Бога, проявляя Ему свое послушание и воспитывая в себе смирение и сокрушение о грехах, включает себя тем самым в область Его великих обетований.
|
|
|
[7] Соломон представлял собой почти полную противоположность Давиду по складу своего характера и мысли. В нем была заложена натура более философского характера. Он был наделен тонкой способностью наблюдения и сильно развитой логикой построения мыслей. В его псалмах доминирует рассудочный тон изложения в построении и развитии мыслей.
[8] Можно предполагать, что он написан после составления канона каким-либо благочестивым певцом из левитов, был широко известен среди народа, почему и внесли его в переведённую ими Псалтирь. Текст данного псалма был найден в XX веке среди кумранских рукописей, что позволило восстановить еврейский оригинал.
[9] Период от Моисея до Ездры и Неемии, в течение которого, как полагают, формировалась Псалтирь, занимает почти тысячу лет. Поэтому, является весьма вероятным предположение, что существовали сборники псалмов, соединенные затем воедино. В современном тексте Псалтири четыре раза встречаются литургические окончания. Например, после 40 псалма окончание «Благословен Господь Бог Израилев от века и до века; аминь, аминь». Подобные окончания имеются также после псалмов 71, 88 и 105. в последней части заключительным славословием служит сам псалом 150. Это дает основание предположить, что Псалтирь составлена из пяти сборников, каждый из которых имеет литургическое окончание. Кроме того, перед псалмом 72 есть примечание: «кончились молитвы Давида, сына Иессеева». Эти слова показывают, что существовали сборники псалмов Давида, которые носили имя их автора, для отличия от сборников других авторов.
[10] in Epistolam ad Romanos. Homilia 28, PG 60. 651. Рус. пер. там же. С. 821 – 823.
[11] По переводу 70-ти: уготовил мне тело
[12] Я.Бродский, Еврейские цари. Казань, 1884, с.449
[13] Мы их рассматривали выше.
[14] Из такой искусственной формы притчей само собой следует, что они отнюдь не могут быть отожествляемы или сближаемы с народными пословицами, каких много бывает у всякого народа (у греков: собрание притчей семи мудрецов, поэтов и Пифагора; у римлян - Катона, Ю. Цезаря), особенно же было много у народов древнего Востока, напр. у арабов (собрания притчей, как произведений народной мудрости, у арабов были известны под именем - Абу абайда и Майдани). Напротив, в собрании притчей Соломоновых даны опыты именно одного или нескольких мудрецов - обнять истины религии или общие мудрости в применении к возможным многоразличным частным случаям жизни и выразить их в кратких, остроумных и удобозапоминаемых изречениях (ср. Толков. Библ. т. II, с. 383), которые, не имея тесной логической связи между собой, располагаются лишь во внешней связи друг с другом. Хотя бесспорно, что "притчи" суть, в некотором смысле, продукт субъективного творчества мудреца, продукт самодеятельного упражнения мудреца в законе, но однако совершенно недопустима мысль некоторых западных библеистов, будто мудрость книги Притчей не имеет связи с религией народа Божия, даже стоит в противоречии с нею; напротив, религия составляет основную почву всех изречений книги Притчей, закон Моисеев - основное предположение всех нравоучительных и других идей этой книги: откровение Божественное - неизменный источник всей богопросвещенной мудрости священного приточника. Отсюда притчи Соломоновы от других восточных притчей отличаются именно своим религиозным направлением и отпечатлевшимся на них характером откровения, из которого они проистекают, а вследствие этого - характером чистоты, определенности и безошибочности, с какими здесь поняты все отношения жизни и возведены к познанию определенного Богом назначения человека.
[15] В целом совокупность изречений книги Притчей представляет собой как бы особенное нравственное законодательство, параллельное законодательству Моисея. Но если книги Моисея, по самому назначению своему в качестве законоположительных книг, обращают преимущественное внимание на развитие национальных форм гражданской и религиозной жизни евреев, как исключительно богоизбранного народа, то законодательство книги Притчей стоит на универсальной точке зрения (в целой книге ни разу не упомянуто имя Израиля) и ставит целью, рядом с специфическими чертами библейского еврейства, развивать еще и общечеловеческие стороны духовной жизни, общее гуманитарное направление к истине и добру. Сходясь в отношении преобладающего законодательного содержания с книгами закона Моисеева и отличаясь этим от писаний исторических и пророческих, книга Притчей имеет то сходство с последними, что моральный элемент в ней, как и у пророков, решительно преобладает над богослужебнообрядовым, культовым. Закон Моисея в моральном законодательстве кн. Притчей нашел новую точку опоры, поскольку развитие общечеловеческих гуманных добродетелей должно было смягчать жестоковыйный дух народа и располагать его к исполнению и заповедей закона, притом решение моральных вопросов книга Притчей дает только в духе закона. Справедливо, поэтому, иудейская традиция (Мидраш на кн. Песн. III:2) утверждала, что Соломон, переходя постепенно от изречения к изречению, от сравнения к сравнению, этим путем исследовал тайны торы, и даже, что до Соломона никто не понимал надлежащим образом слов торы. Если же в Притч. XXI:3, 27 правосудие и добрые дела ставятся выше жертвы, то это отнюдь не есть протест против Моисеева закона (авторитет которого, напротив, всячески охраняется в книге Притчей, см. XXVIII:9: "кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва - мерзость"), а лишь уяснение его смысла - такое же, какое во всей силе и неоднократно находим у пророков (см. 1 Цар. XV:22; Ис. I:10-20; Ос VI:6). Так как по воззрению самой книги Притчей, для уразумения ее наставлений и советов требуются: известная мудрость, развитой смысл и чувство человеческого достоинства, то законодательство кн. Притчей, как и наша морально-христианская философия, первоначально назначалось собственно для интеллигенции народа, прежде всего для самих правителей народа (как видно из многих мест книги, уроками ее назидались прежде и более всего наследники Соломона).
[16] «Кохелет» — слово, нигде больше не зафиксированное. По форме — это причастие глагола «кахаль» — «собирать, созывать», и обычно толкуется как «ведущий собрание, ораторствующий перед публикой» или «проповедующий в собрании, поучающий народ». Под «собранием» разумеется сходка полноправных граждан, то есть, в расширительном значении, весь еврейский народ. С такой интерпретацией связаны две трудности. Во-первых, глагол «кахаль» в своей исходной форме не существует, а в каузативном значении «собирать, созывать» используется лишь порода «хифиль». Получается, что «кохелет» — причастие от несуществующего глагола. Впрочем, в поэтическом языке (а мы имеем дело с поэтической книгой) такое возможно. Во-вторых, «кохелет» — причастие женского рода, что явно не соответствует полу автора. Но если вспомнить, что абстрактные понятия в древнееврейском, как правило, женского рода, «кохелет» можно истолковать как поучающая премудрость.
[17] Кстати, обратите внимание, что здесь – 21 свойство, триада семерок, символ совершенства. Этот прием, возможно, также свидетельствует о философской образованности автора
|
|
|
