 |
Бег с грузом и препятствиями 3 глава
|
|
|
|
Новый толчок. Платформа с кораблём, полностью закрыв створ люка, зафиксировалась на «крыше» станции. Зажглась подсветка полосы, высветив, окружающие «пейзажи». По крайней мере, весёленькие цвета разметки полосы тут же заиграли чистыми красками, которые подсветили ближний туман, расцветив его во все цвета радуги. Дальние фонари тонули в сплошной мути, летящих через станцию облаков. Точнее, станция двигалась сквозь облака, но тут почему‑то привычно сработали чисто земные стереотипы. Правда разбирательство с ними уже скоро стало неактуальным. Полоса рванулась навстречу и через секунду кончилась. Вокруг остались только облака. Электромагнитная Катапульта вышвырнула корабль в грозовую муть. Корабль задирает нос к небу. Лёгкий разворот ухода от станции, включается основной двигатель и тут же, как прощальный салют, снова шарахнула рядом молния. Она на мгновение высветила гигантские башни облаков, и станцию «Лада» далеко внизу, на несколько секунд вынырнувшую в чистое пространство.
«Реактор на форсаж», – мысленно отдаёт команду Алексей.
Искин тут же отработал команду и не забыл при этом вывесить необходимые данные перед взором пилота. Всё было нормально. Воздухозаборники открылись на полную ширину, заглатывая окружающий углекислый газ и направляя его в створ стремительно выходящего на форсажные режимы реактора.
«Дельта» выбросила фиолетовый факел выхлопа и с весьма серьёзным ускорением попёрла вверх. В космос. Если бы её кто‑то наблюдал издали и со стороны, то он увидел как яркая звезда, оставляя идеальную дугу белесого следа, проткнула сначала один слой облаков, потом, другой и, наконец, пробив верхний слой – слой перистых облаков, – по баллистической траектории пошла дальше в звёздную черноту.
|
|
|
Наконец, краткое, но жёсткое ускорение, плавно сошло на нет. На кромках плоскостей, ещё горели призрачным светом остатки атмосферы, а воздухозаборник плавно начал закрываться. Скоро и этот свет на кромках угас вслед за огнём реактивного двигателя. Челнок выскочил в космос.
Алексей набрал полную грудь воздуха и с облегчением задышал. Восемь «же» перегрузки не то ускорение, что могло бы доставить ему настоящие неприятности, но и это перенести было очень некомфортно. Продышавшись, Алексей расслабился и осмотрелся по сторонам. Звёзды уже не мигали, а светили ровным светом, создавая иллюзию наличия громадной далёкой полусферы, накрывшей всё своим куполом.
Пространство внизу было сплошь коричневым. Только недавно весь этот ровный облачный саван всё более и более стал расчерчиваться морщинами атмосферных фронтов, и спиралями циклонов. Атмосфера всё стремительнее теряла стабильность, отдавая космосу, накопленное тепло. Нарушались устоявшиеся за сотни миллионов лет воздушные потоки. Они дробились на отдельные струи, скручивались в кольца и спирали. Да и сам облачный покров, за эти десятилетия ощутимо просел вниз. Сверху это проседание, естественно, заметно не было, но станции, летающие на горизонте с давлением чуть ниже Земного нормального, это проседание своими локаторами фиксировали постоянно. Ибо сами же с каждым годом всё больше и больше снижались, вместе с облаками, к поверхности планеты.
– Кстати, я не успел сообщить, но у нас незапланированный пассажир, – раздался в наушниках голос искина.
– Как? Кто?!! А что раньше не сказал?! – возмутился Алексей.
– Процесс экстренного запуска и старта не позволил вовремя сообщить об этом. У вас был высший императив срочности запуска. А наличие на борту попутчика – пассажира, не относится по рангу к высшему приоритету даже близко.
|
|
|
– Вот же чёрт! – не переставал кипятиться Алексей. Наличие лишнего человека на борту, во время спасательного рейса могло осложнить задачу, – Что за пассажир?
– Человек, который прибыл на Станцию «Лада», вместе с нами со станции «Звёздочка».
– Он жив?!! – не на шутку перепугался Алексей, помня субтильное телосложение репортёра.
– Живой, хотя ускорение на него подействовало неблагоприятно. Чтобы привести показатели своего организма в норму, ему понадобится не меньше часа.
От этой тирады Алексей слегка успокоился, но испуг тут же перешёл в злость.
– А ну‑ка, дай‑ка мне его посмотреть и послушать! – злобно процедил Алексей сквозь зубы.
Перед его глазами тут же возникла картинка пассажирской палубы, где в одном из противоперегрузочных кресел сидел и судорожно ловил ртом воздух злосчастный репортёр. Вид у него был весьма бледный. Причём, не фигурально выражаясь, а в самом прямом смысле этого выражения. Видно, ускорение его так прижало, что он чуть не задохнулся. Губы до сих пор имели синюшный оттенок, который как‑то и не спешил сходить. Ошалелое выражение лица особенно подчёркивалось выпученными от страха глазами. Алексей немного подождал, чтобы собраться с мыслями. Страх за этого балбеса несколько прошёл, но он сменился злостью.
– И как ты оказался у меня на борту? – сквозь зубы ядовито поинтересовался Алексей.
Репортёр дёрнулся и чуть не перестал от страха дышать. Затем судорожно вдохнул и выдавил.
– Ну я… испугался… побежал… думал, эвакуация…
– А то, что корабль может быть послан совершенно не в эвакуацию, а к чёрту на рога? Ты подумал о таком варианте? – с нарастающей злобой подумал Алексей.
– Нет! – Выпалил репортёр и ещё больше побледнел.
– Идиот!!! – гаркнул пилот, – Ты же там вообще от перегрузки окочуриться мог! Если бы я врубил максимум, тебя бы никакая медицина на финише не спасла!
Репортёр насупился и выражение его лица сменилось на обиду.
– А тебя? – обиженно спросил репортёр, – а тебя бы спасла?
– Кретин! Меня СПЕЦИАЛЬНО на такие перегрузки тренировали! Мой‑то организм выдержит. Не в первый раз. А вот тебя бы точно пришлось оправлять на Землю в «последней упаковке»!
Повисла напряжённая тишина. Через наушники было слышно, как репортёр всё ещё судорожно пытается отдышаться.
|
|
|
– А… куда это мы направляемся? – наконец решил поинтересоваться Гонт. Алексей поморщился и решил сказать‑таки, как есть.
– В горах Максвелла упала одна наша база. «Ирей». Надо прояснить её судьбу и вывезти, если удастся, персонал.
– То есть спасательные работы?! – подпрыгнул от энтузиазма репортёр. Страх на его харе быстро сменился чистой радостью.
«Да уж! – подумал Алексей, – Кому война, а кому мать родна»…
Но вслух ответил.
– Да. Спасательные работы. С риском для жизни. Так что готовься, Гонт. Мы можем и не вернуться.
– Т‑то есть как?! – тут же снова поспешил испугаться Гонт.
– А вот так! – зло припечатал Алексей, – там, на подходе, огненный шторм. Слыхал о таком?
Репортёр судорожно сглотнул. Знал, значит.
– Так вот, нам надо успеть до. Не успеем, – он нас накроет.
– Но… ведь у космолёта надёжная защита….
– Эта защита, как и всякая другая, имеет свои пределы. Если не успеем выпрыгнуть, или неудачно сядем, или неудачно взлетим – СГОРИМ.
Видно Гонта проняло. Он понял, что если бы тогда не запаниковал, то сидел бы на станции, попивал бы чаёк и наблюдал бы из безопасного «далеко», как барахтается в огненном шторме Алексей.
Теперь же ему предстояло самому познать, почём фунт лиха.
– Ты лучше мне скажи, балбес, – зло продолжил Алексей допрос репортёра, – как ты вообще на корабль попал? Какого х… ты сюда ломанулся?
Репортёр покраснел, как девица, и сконфузился. Видно, он знал не только, что такое «огненный шторм», но и ходовые идиоматические обороты русских. Также, видно, он знал, что если кто‑то из русских перешёл на мат, то он, скорее всего, в бешенстве. А это значит, что его, возможно, будут бить. Больно.
– Я жду! – грозно рыкнул Алексей, выводя Гонта из ступора и заставляя его, наконец, выдавить из себя речь.
– Когда объявили тревогу, – с трудом подбирая слова, начал репортёр, – я увидел, как по станции бежали люди. Всем было страшно.
«Вот, блин, придурок, – мысленно комментировал его речь Алексей, – свой личный страх приписать остальным. Типа «я – не я, а вот как все, так и я!». Принять обычную деловую суету на станции за панику – это суметь надо. Единственно, чего боялись люди на станции, так это набить себе синяков и шишек при прохождении ударной волны».
|
|
|
– Ну, я и подумал, что если станции… того… то всё равно будут улетать на корабле. И я побежал.
– Ага, – ядовито хохотнул Алексей, – первым место занимать.
Репортёр насупился.
– Тебя пытались остановить? – тоном прокурора задал вопрос Алексей.
– Да. Какая‑то девушка кричала, чтобы я немедленно шёл куда‑то и пристегнулся.
– А ты?
– Я вбежал в космолёт и пристегнулся. В кресле.
– С тобой всё ясно! – презрительно заявил Алексей.
«Вот мудило! Такое зрелище пропустил!»
– Так вот, запомни: НИКОГДА, ты слышишь, никогда не приписывай свои недостатки другим. Люди уважать тогда тебя больше будут. А то, что суетились на станции… Так они там всегда суетятся, когда есть перспектива набить себе кучу шишек. Ты бы тоже набил, если бы не был пристёгнут.
На несколько секунд повисло молчание. Репортёр был красный, как рак. То, что он летит, что называется, к чёрту на рога, он уже позабыл. Поэтому, Алексей поспешил добить.
– А упустил ты, балбесина, феерическое зрелище.
– Это как?! – изумился репортёр.
– А вот так! Я побежал не пристёгиваться, а на верхнюю палубу. Там есть обзорная площадка, откуда непосредственно видна вся окружающая станцию среда. Далеко видна. Я знал, что будет. И многие знали. Там собралось человек тридцать. Мы выстроились вдоль большого окна, что смотрит назад. Туда, откуда должна была прийти волна. Там везде поручни, так что если ты сильный, то, уцепившись за поручни, никаких шишек не набьёшь. Главное крепко держаться. Вот мы и стояли. Ждали.
– И как это было? – спросил заинтригованный репортёр.
– А было это так: сначала появляется тусклый отсвет. По всему горизонту. Это свет большого взрыва отражается от Щита и заливает облака Венеры. Но он появился примерно за два часа до самой Волны. Ты где‑то шлялся, а я тебя не нашёл. По бабам, наверное, опять пошёл, да?
Репортёр снова покраснел. Видно, в точку попал. Неймётся, однако.
– Так вот, далее мы все просто ждали. И когда объявили тревогу, мы никуда не побежали. Мы просто крепко уцепились за поручни. И стали ждать. Примерно через пять минут после того, как все уже лежали пристёгнутые, а ты трусился в трюме «Стрелы», появилась ОНА! Представь, себе хрустальную стену от края до края горизонта. И она стремительно надвигается на станцию.
– И она, то есть ударная волна, была так видна?! Как хрустальная стена?!
– Именно! Нагоняла она нас сзади. Станцию координатор, как обычно, выставил хвостом к взрыву. И вот она нас нагоняет. ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОЛНА!!! Сильный толчок вперёд. Мы влипаем лицами в стекло. Станцию же тащит вперёд. Она наклоняет свой нос вниз. Но вот проходит гребень. Станция выравнивается, и накатывает поток не менее мощный – назад. Вот тут все вцепляются в поручни, чтобы не снесло. Кто оторвётся – получит полную спину синяков. Но проходит хвост волны, и мы все кидаемся на ту сторону башенки управления.
|
|
|
– Так вы все были в Башне Управления?
– Ну да. А где ещё по всей окружности есть окно и вдоль этого окна – коридор?
Репортёр видно почувствовал себя полным ослом.
– Так вот. С той стороны ещё была видна уходящая вперёд ударная волна.
– А дальше что?
– Дальше? Дальше меня внезапно вызвал координатор и отправил вниз. К поверхности.
При этом напоминании – куда летит «Стрела», – репортёр икнул и покрылся пятнами.
– Кстати, вторая волна прошла под нами. Когда мы тут уже в космос выскочили.
– Так их было две?
– Ну да… ведь обломков кометы было две штуки. Значит, и взрывов было два. Кстати, приготовься, мы входим в атмосферу. Торможение также будет жёстким.
Лицо Гонта позеленело, и он судорожно вцепился в подлокотники кресла.
Меж тем на кромках плоскостей зажглось сияние. Это разрежённый газ верхних слоёв атмосферы вошёл в соприкосновение с кораблём, летящим со скоростью в несколько километров в секунду, и засиял плазмой. Корабль задрал нос, принимая брюхом всё усиливающийся напор атмосферы, и перегрузка снова медведем навалилась на грудь Гонта. На мгновение на его лице мелькнула тень обречённости, стёртая растущей перегрузкой.
Алексей с сожалением посмотрел на пассажира и переключился на более актуальные проблемы. Правда, на всякий случай, отдал искину команду следить за дураком‑репортёром, дабы тот не окочурился.
Искин на это мысленно хмыкнул.
Огненное безумство торможения ещё не совсем угасло, а Алексей начал разворот. Несколько секунд перегрузка скакнула до десяти и начала окончательное падение до одного «же». Он мельком взглянул на потерявшего сознание репортёра, но всё равно продолжил манёвр – искин дурака откачает.
Выполнив разворот на остатках скорости, Алексей снова открыл воздухозаборники, выполнил переворот через левое крыло и лихо, почти вертикально нырнул вниз под облака.
Мелькнула рваная «марля» перистых облаков, проскочила назад «доска» слоистых. Небольшое пустое пространство под слоистыми, и мрак верхнего этажа кучевых облаков скрыл всё.
Дальше ещё два слоя облаков и поверхность. Алексей осторожно стал выравнивать аппарат, переводя его с вертикального падения на наклонную траекторию. Снова перегрузка, но уже не такая, как при торможении.
Перед глазами появилась объёмная картина пространств под кораблём. Искин заботливо раскрасил горы Максвелла не только обозначением долин, хребтов, лежащих на них свинцово‑висмутовых «ледников», но и подписал всё. Также был виден дальний фронт огненного шторма, медленно наползающего на горный массив. Перенасыщенные электростатикой и электрическими разрядами облака выглядели на экране радара, как начинённые камнями[7].
Схема показала, – вышли почти тютелька в тютельку. Прямо по курсу корабля стоял на схеме жирный кружок места посадки станции «Ирей». Можно было сохранять то же направление, правда, траектория подлёта к плато была слишком уж крута.
Алексей увеличил угол атаки[8], чтобы сбросить избыточную скорость. Снова навалилась перегрузка. Пришедший было в себя Гонт снова посинел и выпучил глаза. С его страдальческой физиономии можно было писать святых мучеников.
«Ничего, потерпишь! – Думал Алексей, правя корабль. – Раньше надо было думать. И не тем, на чём сидишь, а головой!».
Аппарат тем временем сбросил скорость и перешёл на горизонталь.
Ориентируясь по радару, Алексей аккуратно обогнул блестящий в радиолучах толстым слоем свинцово‑висмутовых отложений пик, пролетел над хребтом и начал процедуру захода на посадку.
Ландшафт впереди красочно расцветился подробностями. Это подключился диспетчер Станции и передал на борт данные по окружающему рельефу и рекомендуемому месту посадки.
Плато, куда сел «Ирей», было небольшое. Примерно пять на шесть километров. Довольно сильно пересечённое скальными выступами и прочими неудобствами рельефа. Тем не менее, судя по виду, станция лежала относительно ровно. И пятачок для посадки прямо перед её носом тоже был весьма приличный и ровный….
«Только почему мне вдруг не разрешают сесть на причальную палубу челноков?» – слегка удивился Алексей, но направил «Стрелу» на то место, которое указывал диспетчер. Диспетчеру виднее, куда сажать.
Промелькнула под брюхом корабля глубокая и мрачная долина. Промелькнула огромная полукилометровая стена, над которой располагалось плато. Что необычно, на телекамерах с усилением на дне долины был виден слой какой‑то мути. Туман висел почти на всей протяжённости ущелья, насколько было видно с корабля. Это явление для Венеры было очень необычное. Явно появилось весьма недавно как очередное знамение стремительного похолодания.
Алексей тщательно отснял явление, пока корабль двигался над ним, пометил запись как особо важную и отослал на станцию.
Неожиданно выскочило сообщение: «Отбой тревоги. Ситуация под контролем, непосредственной опасности для станции и персонала нет.
Подпись: Станция «Ирей», Координатор Блохин».
«Во, блин! Они что там, головой повредились при падении?!.. Или я не знаю чего‑то, что знают координаторы. Ёшкин хрен!».
«Интересное ругательство!» – Отметил искин, внимательно слушающий внутренний диалог Алексея.
«То ли ты ещё узнаешь!» – хмыкнул Алексей, разворачивая корабль носом к лежащей станции и гася горизонтальную скорость почти до нуля.
Реактивные струи ударили в почву, расшвыривая мелкие булыжники и поднимая тучу песка и пыли. Корабль выставил шесть лапообразных опор и мягко, как заправский кошак, только что прыгнувший со шкафа, шлёпнулся на предложенную диспетчером площадку. Спружинив лапами, корабль ещё немного потоптался на месте, принимая более удобное положение.
Завершив маневрирование, искин бодро отрапортовал о благополучной посадке и стал ждать дальнейших распоряжений.
В трюме, очередной раз, приходил в себя репортёр.
Алексей, отметив про себя, что с пассажиром ничего страшного опять не случилось, принялся созерцать забортные виды.
Туча пыли, поднятая при посадке, ударилась об высокий борт станции и раздалась в стороны, расползаясь по окружающим мрачным ландшафтам.
Камни под кораблём и вокруг по виду были базальтом. Их красноватый оттенок в свете ламп станции ещё более подчёркивал темноту и суровость пейзажа. Тем более что здесь даже сумерек не было. Слишком толстый слой облаков наверху плюс рассеивание и поглощение света в толстом слое углекислого газа. Разве что только молнии могли разорвать эту тьму, высветив на мгновение безжизненные скалы.
Станция лежала перед ним всё‑таки несколько скособоченная. Видно основание, на которое она легла, не было такое уж ровное. От этого правый борт был явно выше левого.
Вот из‑за чего было отказано в нормальной посадке. Если бы он попытался сесть, то пришлось бы садиться на подъёмник боком и наперекосяк.
Шлюзовая камера для автономных модулей также оказалась не в самом удобном месте – на высоте примерно десяти метров над поверхностью. Встречающим надо будет срочно собрать нечто типа трапа, длиной в эти самые десять метров, чтобы можно было не только к ним забраться, но и вернуться назад. Ежели устраивать спасательные работы, то… Конечно можно «подкрасться» кораблём поближе – есть такая возможность, – а дальше нужна как минимум герметичная «кишка», что сейчас в свёрнутом виде находилась на той самой палубе.
– Ты там подожди. Не дёргайся, – раздался в ушах спокойный голос координатора Блохина. – Сейчас наши выйдут в шлюз, размотают и перемонтируют «кишку», а потом уже будешь пытаться «подкрасться».
– Лады. Жду, – ответил Алексей. Координатор его слегка опередил. Он подумал о том же. Оставалось только ждать. Алексей перевёл взгляд со станции на окружающие ландшафты.
Было любопытно. До этого он ни разу не опускался на поверхность. До него, много учёных на специальных автономных модулях, ныряли на дно этой раскалённой углекислотной печки.
Да, он видел съёмку тех групп. Он даже видел одно кино, что сняли учёные по поводу такого «нырка к поверхности». Они его, правда, назвали несколько по‑иному – «Нисхождение в Ад». Впрочем, у них был на то повод – тогда, когда они спускались, было гораздо жарче. Да и спускались они не на плато, как здесь, а на равнину. Здесь и сейчас, после серьёзного падения температуры, было всего‑то чуть выше ста градусов. А там и тогда – все четыреста.
Но всё равно, то было кино.
Алексей слегка подумал и добавил звук.
Тут же уши заполнил шорох ветра, запутавшийся в скалах, шелест перевеваемого им песка под колченогими стойками корабля. Ветер гудел в вершинах скал, окружающих плато, завывал в высях, создавая впечатление, что не он, а некое живое существо тоскливо воет в мрачное, грозовое небо.
А небо было действительно грозовым.
Несколько раз полыхнула молния. По долинам прокатились раскаты грома.
«Вот только дождя тут для комплекта не хватает. Вообще было бы как на Земле…», – подумал Алексей, но тут же, как сон, как наваждение по ушам ударил звук.
Страшно знакомый.
Алексей мотнул головой и заозирался, не смея поверить в то, что слышит. Звук меж тем вдруг повторился, усилился и зачастил.
Теперь Алексею предстояло поверить не только в то, что он слышит, но и в то, что показывают камеры корабля.
За бортом… шёл дождь!
Тяжёлые масляные капли падали на плоскости корабля, на корпус, собирались в липкие струи и стекали на камни. Внезапно дождь усилился. Теперь там шёл настоящий ливень. Безжизненные и безводные просторы в мгновение ока потемнели. Потоки быстро соединились в ручейки, а ручейки в бурные речки.
Невиданное здесь зрелище! Алексей во все глаза смотрел на него и не мог оторваться. Очень уж давно он не видел такого СИЛЬНОГО И ДИКОГО дождя. Дикого дождя. В безжизненной и безводной до недавнего времени, пустыне Венеры.
Алексей в полном обалдении смотрел, как с дальнего уступа, сначала закапал, заструился, зашумел, набирая силу настоящий водопад.
– Вода…. – услышал он голос репортёра. Он наверняка с самого начала подключился к внешним камерам и так же как и он обалдел от невиданного на Венере зрелища.
– Дождь!!! На Венере идёт ПЕРВЫЙ дождь!!! – заревел он как раненый мамонт. Его можно было понять. Ещё одна суперсенсация. И всё ему любимому досталась. Ну как же: первый дождь на планете, где уже наверное испокон веков, с самого её начала существования, никогда дождей не было. А тут… целый ливень! Алексей посмотрел глазами внутренних терекамер на блаженную харю Гонта и решил ему, грубо говоря, сломать кайф. Из мести. Он до сих пор не мог успокоиться после испуга за жизнь этого придурка.
– Это не вода, – как можно более меланхолично сказал Алексей.
– А что это? – тут же навострил уши репортёр.
– Серная кислота. Концентрированная.
– Серная? К…кис… ЧТО‑О?!!!
– Ну, я же тебе рассказывал, что все облака Венеры пока что состоят из серной кислоты! Воды после двух комет, в облаках мало прибавилось. Значит, то, что ты видишь, концентрированная серная кислота. А! Вон видишь, как набежавшие лужи кипят? Что‑то там, на дне, растворяется! Какие‑то породы….
– Но ведь серная кислота растворяет металлы!
– Угу. Растворяет.
– Так… МЫ ВЕДЬ РАСТВОРИМСЯ!!!!.. А‑а‑а!!!!!!!!
Дальше Алексей не выдержал и заржал как конь. Гоготал от души. Заливисто. Долго. До икоты.
Гонт, видя такую реакцию пилота, перестал паниковать и поспешил сильно обидеться. Но тут его выручил искин.
– Для справки, – деревянным тоном заявил он. – Все конструкционные материалы, из которых сделаны атмосферные базы и космолёты класса планета‑космос, скафандры и автономные модули, а также любые механизмы используемые на Венере, не подвержены действию как серной кислоты, так и большинства агрессивных сред, которые можно будет встретить в обозримом будущем, как в атмосфере Венеры, так и на её поверхности.
Это длиннющее заявление, Гонта вогнало вообще в ступор. А Алексей вообще со смеху аж повизгивать начал. Правда, в памяти на будущее сделал зарубку – надо, наконец, поучить искина применять предложения покороче. Мания искина к сложносочинённым предложениям и его тоже иногда напрягала.
Гонт шумно втянул в себя воздух и злобно зыркнул на телекамеру. Отвернулся от неё и чтобы отвлечься от невесёлых дум, принялся смотреть на бушующий за бортом ливень.
Неожиданная яркая вспышка и грохот его аж подбросили. Если бы не ремни, он бы наверняка уже выпал из кресла. Алексей, уже было начавший успокаиваться, снова покатился со смеху. Настолько живую и совершенно детскую реакцию на молнию он уже очень давно не видел.
А ливень за бортом всё лил и лил. Весёлые дождевые потоки, собирались вместе и весьма скоро, посреди плато образовалось небольшое озерко.
Мутный поток, превратившийся в мощный водопад, ревел громко, серьёзно. Ворочал глыбы и тащил кучу гальки. Гром перекатывающихся камней, на дне реки слышен был весьма отчётливо. Что‑то шипело и шкворчало.
Над плато поднимался плотный белесый туман.
Горы Максвелла
Крадущийся к станции космический корабль, со стороны выглядел, наверное, весьма импозантно. Особенно дико он так выглядел бы в глазах жителя двадцатого века, когда все космические корабли имели либо колёсные шасси, либо просто опоры. И то, и другое имело весьма ограниченную подвижность.
Но с другой‑то стороны, чего бы это вдруг, эти самые шасси не должны быть подвижными, да ещё не обладать всеми атрибутами нормальной конечности для передвижения по пересечённой местности? Ведь мозг у корабля есть. И чего бы это ему не дать ещё право перемещаться шагом по поверхности планеты? Ведь тогда возможности аппарата резко возрастают. Также как и живучесть после посадки. Ведь не нужны тогда серьёзные энергетические траты по передислокации корабля с одного места на другое, если эти места находятся не далеко друг от друга. Не нужно включать двигатели и перелетать. Достаточно просто прошагать туда, куда нужно.
Так и «Стрела» сейчас, управляемая парой пилот‑искин, тихо подкралась к станции, развернула корму вдоль корпуса и прижалась к её большому и надёжному боку. Данный манёвр имел двоякий смысл. Во‑первых, укрыть корабль от ураганного ветра надвигающейся бури (а вдруг, корабль задержится?), во‑вторых, «кишка» перехода тогда просто ложилась на корпус и надёжно соединяла корабль со станцией. Не нужно было тогда надевать скафандры и шлёпать по раскалённой поверхности эти сто пятьдесят отделяющих метров, чтобы ещё иметь сомнительное удовольствие карабкаться по приставной лестнице на высоту метров двенадцать.
Переход присоединили весьма быстро. Как будто всегда только и занимались тем, что перемонтировали его и подсоединяли к космолётам, находящимся за пределами станции. Алексей удивился такой расторопности, но потом вспомнил, что в условиях, в которых они находятся, снаружи «жарковато»… Он вылез из своего кресла, прихватил коммуникатор и вышел в коридор. Там уже стоял взъерошенный и мрачный репортёр.
– Так! – заявил он безапелляционным тоном, для большей убедительности уткнув указательный палец в грудь Гонту, – сейчас откроется люк, и мы выйдем в переход. По нему передвигаться БЫСТРО и к стенам не прикасаться! Почему? Потому, что снаружи очень жарко. Стены уже накалились. Вентиляция охлаждает только воздух в переходе. Ясно?!!
Гонт судорожно кивнул и со страхом уставился на люк. Там как раз красный сигнал сменился на зелёный и тренькнул звонок, сообщающий, что переход готов.
Алексей нажал кнопку открытия и, когда люк отворился, тут же перешёл на бег рысцой показывая пример репортёру. Тот тяжело – видно, до конца не отошёл после сильнейшей перегрузки потрусил следом. В лицо сразу ударило жаром, что несколько удивило, так как за это время воздух от нормальных двадцати пяти градусов до сорока нагреться не мог. Но когда он перепрыгнул порог шлюза станции, то понял почему – на станции была именно такая жара.
Встречал его бывший полковник эмигрировавший на Венеру с Земли ещё лет пять назад, поддавшись рекламе «Интакома» пройти тесты и собеседования. Обычно бодрое и довольное лицо его ныне было озабоченным и страдальческим. Козырнув по давней привычке, он подал руку Алексею.
– С прибытием!
– Спасибо. Что‑то у вас тут жарко, полковник… – озабоченно заметил Алексей.
– Ремонтируемся. – Коротко ответил он, а потом, взглянув Алексею за плечо, удивился – А это что за… «явление»?
Алексей покосился на Гонта и криво ухмыльнувшись, ответил.
– Да, это «пресса» с Земли… Увязался за мной.
– Не вовремя он тут.
– А эта публика всегда не к месту и не вовремя. Кстати, Михалыч, тут у тебя кто дежурный? А то этого балбеса ни на секунду без присмотра оставлять нельзя. Обязательно куда‑то влипнет. На «Лапуте» вообще пяткой в ухо схлопотал. От школьницы.
– Видать за дело! – ухмыльнулся полковник.
– Более чем! Ну так как?
– А что мне с ним делать? – тут же по‑деловому спросил полковник.
– Просто последить за ним до моего прихода. И никуда не пускать.
– Ясно! – сказал полковник и обернулся.
– Родригес! – рявкнул он.
На окрик из операторской выбежал худенький смуглолицый паренёк и вытянулся по стойке смирно. Полковник, всех тут «построил».
– Тебе задание! Алексей, проинструктируй…
– А там? – показал пальцем полковник в сторону шлюза.
– Всё выставлено, – по‑деловому отрапортовал Алексей и повернулся к Родригесу.
Полковник направился в космолёт, а Алексей, схватив Гонта чуть ли не за шкирку, потащил его по коридору, на ходу давая наставления дежурному.
– Хочешь выбраться из переделки живым и здоровым, – не вякай! – грубо осадил он журналиста, попытавшегося возмутиться «грубым к нему отношением».
– Надо было головой думать, и раньше, а не тем, на чём сидишь. Теперь будешь слушать вот этого господина, – он указал на паренька, у которого при этих словах глаза на лоб полезли, – его зовут Родригес. И ни на шаг от него не отходить. Что скажет – то делаешь. Делаешь быстро и без выкрутасов. И МОЛЧА! Ты меня понял?!
У Гонта «выпала челюсть» и он очередной уже раз, за последние полчаса, побледнел. Этому не помешала даже жаркая атмосфера станции.
Перепоручив Гонта дежурному, и наказав тому не пускать балбеса никуда без его ведома, Алексей шагнул в кабинет координатора.
|
|
|
