 |
Бег с грузом и препятствиями 4 глава
|
|
|
|
– Здррравжелам! – рявкнул он от порога.
– Заходи, уж! Позёр! – услышал он из‑за стола насмешливый голос Блохина, – с прибытием, тебя. Присаживайся.
– Спасибо, – сказал Алексей и проследовал в сторону указанного кресла.
– А у вас тут на станции жарковато… – заметил он, имея в виду изрядно повышенную температуру в отсеках.
– Сорок два? – спросил координатор, что‑то сосредоточенно изучая у себя на столе, – чепуха! Это потому, что сейчас перемонтируем некоторые системы охлаждения. Остальные просто не справляются. Через час включим, и будет уже нормальная.
– Что‑то вы спокойны как танк, Координатор!
– Потому, что всё под контролем! – также как и ранее спокойно ответил Блохин. – Мы же ведь отменили тревогу.
– Вот это меня и смущает. Предполагалось как‑то, что данная катастрофа фатальна и для станции и для населения. Не даром же говорят про эти условия – Огненный Ад Венеры.
Блохин откинулся в своём кресле и сдержанно улыбнулся.
– В том, что наш «Ирей» ухнул почти на самое дно этого углекислотного океана, есть нечто символическое. Для нас русских всегда и во все времена, Рай был рядом с Адом[9].
– Извините, Координатор, но не боитесь ли вы того огненного шторма, что уже через несколько часов придёт к горам?
Блохин зачем‑то глянул в иллюминатор, на скальный пейзаж. Может, он там искал ответа.
– Мы просчитали. Станция выдержит. Именно поэтому мы сейчас её спешно восстанавливаем. Мы не просто так заявляли наверх, что спасательные экспедиции устраивать не нужно. Если мы её бросим – она погибнет, а это наш дом. Да и вы не сможете сразу, до прибытия первой волны нас всех поднять к Горизонту Холода.
Алексей вздрогнул. То, что ему сказал Координатор, означало только одно: давнее подозрение, что на Станциях находится в разы больше людей, чем официально считается, не подозрение, а факт. Он посмотрел в глаза координатору. Тот всё так же спокойно и печально смотрел на пилота, ожидая продолжения беседы. Внезапно у Алексея ком в горле стал.
|
|
|
Задать следующий вопрос стоило больших усилий. От этого голос стал хриплым.
– Сколько людей на станции?
– Тысяча шестьсот восемьдесят.
Пилот от неожиданности икнул. Цифра вдвое превосходила ту, которую он подозревал в самом худшем случае.
– То есть, у вас на борту вчетверо больше людей, чем норма?
– Вчетверо больше ОФИЦИАЛЬНОЙ нормы, – поправил его координатор.
– Мы здесь не просто работаем, мы здесь ЖИВЁМ. Станция «Ирей» наш Дом.
– Вот значит, почему вы не хотели эвакуироваться.
– Изначально не хотели, потому боролись отчаянно. И у нас получилось. Дыры в жилых отсеках закрыли, охлаждение переделали. Благо немного там переделывать надо. Создатели с запасом проектировали.
– А почему так жарко?
– Монтаж новой схемы охлаждения ещё не завершён. Но к Огненной Буре успеваем. Мы тут некоторые отсеки и палубы кидаем как теплоизоляцию для жилых помещений. И перемещаемся вглубь.
– Да как же вы будете жить тут? И так тесно, а вы ещё уплотняетесь!
– Не страшно! – отмахнулся Блохин. – По нашим расчетам уже через два месяца температура на Венере упадёт настолько, что можно будет снова заселять те палубы, откуда уходим. Система охлаждения при новых условиях уже выдержит. Ты же сам знаешь, что охлаждение атмосферы ныне стремительными темпами пошло.
– А очередной Огненный Шторм в тех новых условиях выдержит?
– УЖЕ выдержит.
Алексей скептически глянул на Координатора, но тот по‑прежнему спокойно и насмешливо смотрел на пилота.
– Ладно. Верю. Хоть и боязно.
Координатор развёл руками. Алексей видя такую его реакцию решил сменить тему.
|
|
|
– У меня тут проблема есть… Вместе со мной прилетела. Репортёр.
– Это не тот самый, что из «Евразии»?
– Тот самый. Уже докладывали?
– Всем Координаторам Зеленко специальный меморандум выслал. Где‑то часов шесть назад. Не получал?
– Нет! – удивился Алексей.
– Ну, значит, посчитали, что ты и так всё знаешь. Сказали, чтобы тебе всемерную поддержку оказывать в вождении этого идиота. Но ещё предупредили, что руководство телеканала «Евразия» требует от нас, чтобы мы пустили репортёра на все станции Венерианского комплекса. Поэтому было указано предпринять дополнительные меры предосторожности…
– Какие, к примеру? – несколько не понял Алексей.
– Это больше относится к тем станциям, где много эвакуированных с Земли экзотов. Ты же знаешь, что оттуда очень много к нам бежит народу. В том числе и «со свойствами». А на Земле, кажется, какая‑то очередная кампания разгорается по поводу и экзотов, и вообще…
– Как я понимаю, это к станции «Ирей» относится весьма прямо? Это не у вас ли «фурри» поселились?
– К сожалению, да. И вот это – проблема более серьёзная, чем теплоизоляция и переделка системы охлаждения: как сделать так, чтобы не только этот репортёр с нашими бедолагами не столкнулся, но и что бы никто ещё в его присутствии ничего не брякнул.
– А если он попытается пройти, куда нежелательно? У вас же здесь, как понимаю, целая община этих… антро‑животных?
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Блохин, – тут на станции люди не вчера родились. Дальше четвёртого сектора его никто не пустит.
– А если он попытается пролезть?
– Не пустят его не только люди, но и автоматы.
– Как?!
– Потому, что там нужны персональные ключи и собственная авторизация. Биологическая.
– Ийёо‑о! – у Алексея глаза полезли на лоб. – Это серьёзно! Не знал, что у вас тут такие сложности.
– Ну… теперь знаешь. Основная сложность в том, что появление этого репортёра сильно осложнит перемещение по станции для определённого контингента обитателей. А в условиях Большого Аврала – это сделать ещё труднее, чем обычно. Так что извини, но хотелось бы, чтобы ты под весьма благовидным предлогом этого репортёра отсюда убрал.
– Понимаю!
– Кстати, где он сейчас?
– Под присмотром дежурного Родригеса. Это человек полковника. Тут, прямо под дверью меня дожидаются.
|
|
|
– Это ты правильно придумал. Ладно! Давай, чтобы в «Евразии» не возникло никаких лишних подозрений, ты его слегка выгуляешь по нашей станции. По внешнему периметру. Там мы как раз наружное освещение включим, чтобы пейзажи видны были. Пусть их поснимает. А после – забери его, пожалуйста! Тем более повод тут более чем весомый.
– Лады! Но… может кого‑нибудь я всё‑таки подниму? Например, на «Ямато» или «Скайгольм»? Они сейчас ближайшие.
– Спасибо, но некого забирать. Все заняты и будут ещё «брыкаться», если их попытаться с тобой наверх отправить. Ведь по последним выкладкам – опасности нет. Основные агрегаты станции в норме, а дыры, что этот чётов метеорный ливень наделал – мы уже заделали. О! Кстати! Косточка сахарная для твоего барбоса!
Координатор ухмыльнулся и пошарил в файлах.
– Вот запись того самого метеоритного ливня. Запись как со стационарных камер, так и с автомата, который возвращался на базу в этот момент.
Координатор повозил пальцем по столу, запуская запись и выводя её на настенный экран.
– Первая – как это выглядело от нас, – прокомментировал Координатор.
На экране появилась длинная и пустая палуба станции. Вдали, весь горизонт полыхал медленно угасающим заревом далёкого взрыва.
– Сколько тысяч километров до эпицентра, а всё равно свет дошёл, – заметил Блохин, указывая на зарево.
Зарево постепенно угасало, но вдруг всё небо в той стороне вспыхнуло с новой силой. В атмосферу ворвались обломки кометы. Прямо по центру, как фейерверк расцвёл пучок огненных линий, развалившегося на мелкие куски обломка, и тут же чуть ниже ярко вспыхнул ком огня, который стал стремительно надвигаться на станцию.
– Когда я это увидел, – со смешочком заметил Блохин, – думал «Вот и пришёл к нам в гости большой северный лис»! Ведь прямо на нас пёрло.
Меж тем ком огня, разбрасывая вокруг себя тучи искр, быстро вырастая надвинулся почти на станцию и… пролетел мимо. Станция заметно вздрогнула и накренилась от ударной волны, которую тащил за собой болид.
|
|
|
– Я аж зажмурился! – всё также посмеиваясь сказал Блохин. Видно не в первый раз пересматривал запись.
Но большой обломок пролетел мимо, а по станции ударил град мелких камней, на которые большой постепенно разваливался. Было видно, как один довольно крупный ударяет в палубу. Вверх летят какие‑то куски обшивки и падают на поверхность взлётно‑посадочной полосы для челноков.
– А вот этот пробил насквозь! – С неудовольствием отметил Координатор. – Продырявил палубу, два «поплавка», разворотил спортзал и ушёл дальше вниз. Дырищу огромную оставил. Хорошо, что на пути через станцию никого не зацепил и ничего особо важного, для живучести станции, не разбил. Вот как это со стороны выглядело.
Пошла другая запись.
На ней станция была со стороны. Внезапно весь экран перечёркивается толстой огненной полосой и целым пучком мелких тонких. Одна из которых под острым углом, прошивает станцию насквозь. Видно как снизу, из днища станции вырывается туча обломков и, кувыркаясь летит вниз.
– Вот такая наша судьба! Выглядит страшно, но жить можно, – разведя руками, философски заметил координатор, но вдруг прервался и посмотрел на свой настольный экран.
– А вот это уже очень серьёзно….
Блохин оторвался от экрана и посмотрел на Алексея.
– Что там? – заинтересованно отозвался тот, думая, что пришли очередные утешительные доклады от техников станции.
– Автономный модуль с «Валгаллы» словил подряд четыре очень сильных разряда и рухнул на поверхность. На его борту двое учёных. Супруги. Скафандров для хождения по поверхности, как можешь предполагать, у них нет. Система охлаждения скоро выйдет из строя.
– Я могу успеть?! – тут же подпрыгнул Алексей.
– Ты не дослушал – там Огненный Шторм.
– Так я могу успеть, если прямо сейчас туда рвану? – не сдавался Алексей.
– Долететь – долетишь, но не факт, что выживешь – упавшим голосом ответил Блохин.
– Значит, шансы есть на спасение?
– Весьма низкие и с запредельным риском.
– Ясно! Где у вас можно раздобыть два термостойких скафандра?
Дуракам закон не писан
Надвигающийся «Огненный шторм» никак не обозначил себя в широких окнах станции, которые спешно заделывали все, кто мог в этом деле хоть чем‑то помочь. Там, по ту сторону многослойного стекла, стояла, ставшая уже привычной, сплошная темень, лишь изредка разрываемая сполохами жутких молний. Тогда на мгновение становился виден не только окружающий унылый ландшафт, высвеченный прожекторами, но и стремительно испаряющиеся вдалеке после недавнего дождя лужи. Лужи всё ещё булькали, но сохли и оставляли на окружающих камнях белесую кайму какого‑то осадка.
|
|
|
Гонт давно уже закончил снимать и теперь просто от скуки разглядывал уже приевшийся за последний час вид из окна. Попытка узнать новости по той самой катастрофе, на которую умчался хамовитый пилот на своём челноке, вызвала только раздражение у администрации станции.
Что было в этом хорошего, – внезапно забрали провожатого‑соглядатая, который постоянно таскался за журналистом и нудил что‑то насчёт того, что типа «там нельзя и туда вход запрещён, так как авария» и прочее.
Впрочем, даже и без провожатого‑латинос его не пускали. Часть дверей станции была заблокирована и пройти туда не было никакой возможности. Умаявшись смотреть на суету людей, убедившись, что прицепиться и взять интервью ни у кого не удаётся, он просто удалился к одному из окон, смотревшему наружу.
Но и тут ему долго не удалось проторчать. Прибежала группа людей, с каким‑то оборудованием и довольно грубо попыталась его от окна отогнать. Журналист, как всегда завёлся и начал возмущаться грубому обращению, привлекая внимание всех окружающих и вызывая у них ответное растущее недовольство.
Неизвестно чем бы это закончилось, но тут из‑за спин ругающихся людей вывернулся некий жёсткого вида человек, который тут же был признан всеми стоящими как бригадир и инженер.
– Что за хлыщ тут болтается? – неприязненно и весьма громко задал вопрос бригадир, но встретил только дружное пожимание плечами. Тогда он пробрался к репортёру, и задал вопрос ребром. – Какого чёрта бездельничаешь? Кому подчиняешься?
– Я свободный человек! И не раб, чтобы мной в таком тоне разговаривали! – тут же с пол‑оборота завёлся Гонт.
Бригадира эта тирада весьма рассмешила. К тому же он тут же сообразил, с кем имеет дело. Поэтому, криво улыбаясь, он подошёл нос к носу к кипящему «праведным» негодованием репортёру.
– Тута хоть когда‑та мозги ночевали? – ядовито задал он вопрос постучав пальцем по лбу Гонта. Тот резко отшатнулся и пошёл красными пятнами.
– Запомни, ты, «свободный человек»: когда мы будем гореть, то гореть будем ВМЕСТЕ С ТОБОЙ! Ты, понял?! – не давая ничего другого сказать, презрительно проговори бригадир. – А ну быстро занялся чем‑то более производительным, чем просто шататься по станции!!!
Гонт дёрнулся, как будто ему в зад оголённый провод под напряжением воткнули. В голосе, с виду весьма простого человека в рабочем комбинезоне, рядового жителя станции, было столько металла, столько ПРАВА распоряжаться людьми, сколько он видел только у Главного Менеджера Телевещания «Евразии». Возразить этому Человеку, он уже никак не мог. Но и просто подчиниться тоже не мог.
Гонт сменил пунцовый окрас лица на разлитую бледность и не нашёл ничего лучшего, как ретироваться куда подальше.
Шарахался он по станции довольно долго, пока не занесло его туда, где он, как выяснилось, ещё не бывал. Впрочем, как ни странно и людей тоже не было.
В этих коридорах было пустынно. По виду они явно относились к каким‑то вспомогательным отсекам станции. По бокам располагались широкие, закрытые двери, на которых были видны значки различных служб. Скорее всего, это были какие‑то склады.
Гонт активировал камеры, и с интересом повёл по череде закрытых и опечатанных простыми пломбами‑информами дверей.
Взгляд его случайно упал на полы. На полах здесь, недавно кто‑то весьма жёстко ободрал мягкое покрытие. Причём убраны были все и так крайне немногочисленные детали, которые могли бы хоть как‑то, но загореться при повышении температуры. Это обстоятельство репортёра не насторожило.
Ожила громкая связь станции, и приятный девичий голосок сообщил:
«Всем обитателям покинуть кормовые палубы номер два, номер пять, номер шесть и номер восемь. Начинаем изоляцию помещений и перекачку хладагента. Повторяю…»
Сообщение повторилось ещё три раза, но даже оно не насторожило Гонта.
«Ну, болтают, что‑то там, эти низшие, – подумал он, – меня это не касается. Я Репортёр! Я должен запечатлеть крушение станции русских для истории. Показать всё их ничтожество и слабость, в борьбе со стихией…» и так далее, и тому подобное. Он ещё много чего такого думал и мечтал, когда по телу станции прокатился гул.
Откуда‑то издалека донёсся сквозь переборки треск атмосферных разрядов. Станция заметно завибрировала.
Гонт подпрыгнул. Это как, «огненный шторм» и без него?!! Не бывать такому! И он ринулся туда, где, по его мнению, должны были быть окна в окружающее пространство.
Репортёр пробежал до поворота, свернул в один из таких закутков и стал как вкопанный. Окно здесь было…
Ударение на прошедшем времени.
Действительно – «было».
Теперь, по всей его длине и ширине, красовался толстенный щит с термоизоляцией. Причём, как было видно, прикреплён этот щит был так, что выдержал бы и приличный взрыв с той стороны. Ну очень основательно было заделано это окно.
Гонт взвыл от досады, подпрыгнул на месте и заметался. Ему очень хотелось увидеть, как первые волны огненного шторма накатываются на «поверженную» станцию. К тому же и свет в коридорах медленно стал гаснуть, сменяясь на аварийное освещение.
В точном соответствии с тем, что было уже предсказано.
Наконец, Гонт пришёл к каким‑то своим выводам и решил слегка побегать. Он лихо вывернул в главный коридор, начал было ускорение, но со всего маху впечатался в некоего здоровяка‑амбала, с не меньшей скоростью торопящегося в противоположном направлении.
Результат столкновения можно было предугадать заранее. Здоровяк, которому Гонт оказался где‑то по грудь, резко «ударил по тормозам», а сам репортёр отлетел назад и позорно шлёпнулся на задницу.
– Ты что здесь делаешь?! – Поразился техник, уставившись на Гонта как на привидение. На его лице был виден явственный испуг, который Гонт поспешил прочитать совершенно в искажённом смысле.
– А какое твоё дело? – тут же стал он в позу, едва только поднявшись на ноги.
– Ты, что, не слышал объявление по громкой связи? – задал техник, по его мнению, весьма важный и справедливый вопрос.
– Мне нет никакого дела до ваших проблем! Так! Быстро! Мне нужна картинка того, что творится за бортом. Я теряю ценные кадры. Ты понимаешь, дурак, что это значит? Я. Теряю. Ценные кадры! Немедленно организуй мне окно наружу!
– Неадекват… – буркнул амбал себе под нос и на пару секунд впал в ступор. Причём выражение лица его плавно сменилось с испуганного на растерянное. Его можно было понять – с такой ситуацией и с такими людьми, как репортёр Гонт, он столкнулся впервые в жизни. Наконец он пришёл к некоторым выводам и попытался снова достучаться до разума этого пришельца.
– Парень? Ты в своём уме? Окна тут заделали, чтобы уменьшить теплопередачу. Их нельзя открывать.
– Кто запретил их открывать? – Тут же вдарился в расспросы репортёр, при этом, быстро распределив телекамеры по ракурсам, чтобы выглядеть в них в максимально выгодном свете. Ну, так ему казалось.
– Егоров! – выпалил техник, постепенно начиная терять терпение.
– Кто такой Егорофф? – не унимался репортёр.
Техник заскрипел зубами.
– С этих палуб снимается теплозащита. Ясно? Пошла перекачка теплоносителя. Скоро всё здесь не будет защищаться от потока тепла снаружи. Ясно?
– Я спрашивал, кто такой Егорофф – гнул свою линию Гонт.
– Твою мать! Да здесь скоро будет пекло, ты понимаешь?!!!
– Я спрашиваю, кто отдал эти дурацкие приказы? – насупился Гонт, становясь в одну из своих «героических» поз.
От такой тупости и полного игнорирования разумных доводов техник на несколько драгоценных секунд потерял дар речи. Но когда он к нему вернулся, то оказалось, что присутствия духа он терять не собирался.
– Короче, поступило указание, ОЧИСТИТЬ ПАЛУБЫ ОТ ПОСТОРОННИХ! Ясно? – как гвозди в доску, начал долбить слова техник, надеясь, что хоть по частям, по складам, но опасность положения дойдёт до этого тупицы. – Ты – посторонний. К тому же без скафандра. Так что выметайся отсюда и побыстрее, пока задница не задымилась!
– Что‑о‑о?!!!
– Сворачивай, грю, свою машинерию и марш отсюда! – взревел техник. И побледнел, заметив, как зажглись красным огнём тревожные огоньки терморегуляторов. Это означало, что если срочно не покинуть помещение, то они попросту здесь изжарятся.
– Вы мне не указывайте! – начал тем временем, ерепениться Гонт.
– Слыш, кретин, тебе что, жить надоело? – начал терять терпение амбал.
– Вы, что, мне угрожаете?! Да я…, да я вас на рудники пожизненно закатаю!!! У меня полномочия есть! Вы не имеете право…
Техник не дослушал чего он, по мнению репортёра, не имеет право. Выросший в условиях весьма далёких от тепличных, он привык либо быстро подчиняться, либо быстро соображать что делать, если каких бы то ни было указаний не поступало. Кроме этого, техник был прагматиком. И предпочитал принимать решения, часто хоть и нетривиальные, но наиболее эффективные.
Так и здесь, он просто стукнул в челюсть разоравшегося, и потерявшего чувство реальности, репортёра. Дальше перекинул через плечо бесчувственное тело и побежал к вратам. Тем более что атмосфера даже в главном коридоре стала весьма заметно и ощутимо накаляться. Надо было успеть.
Телекамеры, оставшиеся без управления проводили Гонта и его похитителя своими объективами, но остались висеть там, где было приказано. Тупая электроника не позволяла сообразить им, что скоро тут будет так жарко, что всё их нутро просто спечётся. Сварится в жидкую массу плавленой пластмассы с многочисленными вкраплениями тугоплавких деталей.
Техник добежал до врат отсека, нажал кнопку аварийного открытия люка и забарабанил в него, надеясь, что его ещё не заблокировали. К счастью, его ждали. Окружающий воздух уже ощутимо жёг лёгкие, когда врата приоткрылись, и сильные руки друзей вытянули его из формирующейся муфельной печи. Он ещё успел заметить пару людей, облачённых в скафандры. Видно, ребята уже полностью были готовы влезть в «огневые палубы» и попытаться вытащить заплутавшего техника.
Еле успел.
– А это что за хмырь?!! – Успел он услышать удивлённое восклицание одного из встречавших, который разглядывал бесчувственное тело Гонта. Ответить не успел. Потерял сознание.
Огненный Ад
Как следовало из переданных координат, модуль упал где‑то недалеко от Большой Огненной Реки. И если они там всё‑таки сели, то местность, возможно, не такая изрезанная, как вообще в той области.
В этот раз, так как не нужно было преодолевать двенадцать тысяч километров, как от «Лапуты» до «Ирея», Алексей не стал далеко забираться вверх. Он просто поднялся над облаками километров на пять и вывел «Стрелу» на сверхзвук.
Эфир был наполнен множеством переговоров между станциями и отдельными летательными аппаратами. Все, у кого район падения модуля был в пределах досягаемости летательных аппаратов, предпринимали конкретные шаги по помощи или, по крайней мере, пытались помочь хоть чем‑то. Сама «Валгалла» нырнула под облака, выйдя на высоты верхней границы Огненного Шторма.
В самом том факте, что станция опустилась ниже границы облаков, не было ничего необычного. Они изначально строились так, чтобы можно было менять высоту своего положения в очень больших пределах. И до того, как погода на Венере не испортилась окончательно, большинство летало именно под слоем сернокислотных облаков.
Какой‑то отчаянно смелый пилот нарезал над упавшим модулем круги, где‑то на высоте восьми километров, и транслировал те информационные пакеты, что до него смогли пробиться сквозь помехи.
Постепенно на мониторах Алексея началась разворачиваться картина спасательных работ.
Пять спасательных модулей, которые высылал «Ямато» на помощь «Ирею», осели на «Скайгольме». Сейчас они по одному снимались с него и летели в сторону терпящих бедствие. Как они собирались продираться сквозь Бурю – непонятно. Просто сесть на поверхность или даже поднять с неё упавший модуль они могли. Но не в Бурю. Такие условия были несколько за пределами их технических характеристик. По складывающимся условиям катастрофа была из тех немногих, но очень печальных, когда несколько случайностей складывались вместе и не давали шансов на спасение.
Когда‑то приповерхностный слой атмосферы Венеры был относительно спокоен. На больших высотах дул постоянный, ровный ветер со скоростями около ста метров в секунду. От этого вся верхняя часть атмосферы вращалась вокруг оси планеты независимо от поверхности и за четыре дня. Данное явление назвали «суперротацией атмосферы». Но сейчас, по мере её остывания, взбаламученной оказалась не только верхняя часть, что доставляло неприятности плавающим там станциям, заставляя их периодически подниматься выше уровня облаков, но и нижняя.
На поверхности задули ветры в десять‑пятнадцать метров в секунду.
С точки зрения жителя Земли это не такой уж и сильный ветерок.
Так, – свежачок… Но в условиях высокой плотности атмосферы Венеры то был суперураган. Весьма скоро ранее незамутнённая атмосфера нижней пятидесятикилометровой части наполнилась пылью, которая стала висеть там уже постоянно. Такой ветер уже способен был не только двигать лежащие на ровной поверхности камни, но даже поднимать рябь на многочисленных лавовых реках и озёрах.
Алексей быстро пересчитал свои шансы добраться до терпящих бедствие и спасти, а после – шансы спасательных команд «Валгаллы», «Скайгольма» и «Ямато». Получалось, что у него этих шансов немного… Но у спасателей их не было вообще. Чем он и поспешил поделиться с руководством спасработами.
На пару минут в эфире разразилось весьма жаркое обсуждение пополам с руганью. Но Алексей со своим искином были убедительны. Руководство с доводами согласилось, и он тут же приступил к непосредственным действиям.
– Самураям назад! Я здесь! Я успеваю. – Кинул он в эфир.
После представил, какую реакцию может вызвать там наверху его резкое заявление. И, чуть подумав, добавил.
– Извините, мужики, но у меня больше шансов и уцелеть, и вытащить учёных. А так… как бы кого из вас не пришлось ещё вытаскивать. Новый план только что согласован.
Через минуту он с удовлетворением заметил, что пятёрка спасателей прекратила спуск и вышла на горизонталь где‑то в районе тридцати километров. Ретранслятор же по‑прежнему кружился на высоте восьми – тому иных вариантов не было никаких.
– С Богом, помолясь, поставив крест на пузи… – Увидев перестроение, сказал Алексей и решительно направил «Стрелу» вниз. Корабль тут же начало весьма ощутимо швырять из стороны в сторону.
– Иду на грозу, – добавил он, оскалясь, и, как бы в ответ на его послание, рядом шарахнула местная молния.
На высоте километра болтанка превратилась в постоянное явление. Атмосфера трещала по швам чудовищными молниями, чувствительно забивая и связь, и радары. Мелькнула под днищем корабля сияющая красным светом обширная ровная поверхность местного лавового озера, сменившись пересечённой местностью, покрытой сетью огромных трещин и потоками застывшей лавы. Где‑то здесь лежал упавший исследовательский модуль.
Алексей замедлил бег корабля и постарался выровнять его скорость со скоростью ветра. Сверившись с координатами, он медленно повёл корабль вдоль поверхности и вскоре нашёл рухнувший аппарат.
Как явствовало из сканирования, модуль лежал, уткнувшись носом в откос ложбины. Случайно он туда сверзился или его преднамеренно направили, – было неважно. Важно то, что это положение давало дополнительные шансы на спасение. Ветер за откосом его почти не трепал.
«Что‑то ложбина слишком уж чисто выглядит… Совсем не засыпана».
«Это молодой разлом. – отозвался искин. – Детекторы аварийного модуля показывают, что прямо под ними плита толщиной в два метра. Под ней ещё не застывшая лава».
«Охренеть!!! А нас это «добро» выдержит? Не провалимся?»
«Выдержит. Надёжно», – коротко ответил искин.
«Даже с учётом включённых на реверсе посадочных?!».
«Даже так. Достаточно толстая плита», – успокоил Алексея искин.
Алексей развернул корабль, сделал полукруг со снижением и направил его вдоль расщелины.
Реакция искина мгновенная, но реакция двигателей всё‑таки идёт с небольшим запаздыванием. Именно тех долей секунды, что отнимало это запаздывание, было вполне достаточно, чтобы космолёт возле поверхности вёл себя как пьяный.
Алексей, выбрав наиболее широкое место расщелины, стиснув зубы повёл корабль на посадку. Наконец, растопырив пошире опоры, челнок неуклюже плюхнулся на дно и застыл.
«Ничего не отломали?» – обеспокоено спросил Алексей у искина.
«Нет, но две опоры погнули».
«Доковыляем?».
«Дохромаем!» – ответил искин и начал осторожно разворачивать аппарат в сторону терпящих бедствие. Налетевший порыв ветра заставил его опустить нос и заскрежетать когтями опор по ровной поверхности базальтовой плиты.
«Вот же чёрт!! – ругнулся пилот. – давай рули под стенку. Там меньше будет дуть».
Меж тем сквозь переборки корабля снаружи пробились звуки Бури.
Низкий гул, рёв и даже рык, периодически перекрываемые треском и оглушительным грохотом молний. Вот каково «звуковое сопровождение» типичной Венерианской Огненной Бури, если бы вам «посчастливилось» бы застать её у поверхности.
Топ‑топ, топ‑топ… присесть! Сильный порыв ветра… Снова шаг и скрежет когтей опор‑манипуляторов по камням ложбины. Грохот камней, сорванных в гребня откоса и прокатившихся по фюзеляжу.
Возможно, со стороны корабль был в это время похож на огромную металло‑керамическую пчелу, настырно ковыляющую на своих лапках‑опорах в сторону упавшего своего собрата.
«Что‑то здесь аномально жарко! Даже для Огненной Бури» – заметил Алексей, справившись о потоках тепла.
«Плита под нами имеет температуру около восьмисот градусов. Под ней неостывшая лава», – бесстрастно заметил искин, продолжая ковылять вдоль стены расщелины.
Наконец, за очередным поворотом показался бок аварийного модуля. Лежал он относительно ровно. И, как было видно, особо серьёзных повреждений на нём не было. Это означало, что герметичность его по‑прежнему сохраняется.
«А к шлюзу модуля вплотную не притиснешься!» – сказал Алексей искину. – «Что будем делать?»
«Предлагаю подойти как можно ближе, а дальше при выходе из «Стрелы» я тебя цепляю манипулятором и переношу к шлюзу. После по одному я перетаскиваю спасаемых».
«Гм! А это может сработать!».
«Не «может», а сработает! Иного способа до них добраться я не вижу».
|
|
|
