Неправильные установки, бытующие в воспитании, партнерстве и психотерапии 6 глава

Любовь как удовлетворение любопытства. Мы должны при­знать, что любопытство тоже представляет собой важное для люб­ви обстоятельство.

Любовь как дань традиции. Считается, что нужно вести себя так, как другие: «Если я не буду этого делать, го другие не будут меня признавать».

Любовь как достижение. Считается, что стремление человека к достижениям должно быть также перенесено на секс и сексуаль­ность. Половые сношения при этом приравниваются к спорту: «Если мужчина или женщина не испытывают оргазма, то все это было бесполезно. Если я только три или четыре раза испытал оргазм, значит, я в плохой форме. Если я так преуспеваю в своей профессии, почему же я не должен преуспевать и в сексе?»

Любовь как соперничество. Подобно ситуации с любовью как достижением и здесь на первый план выходит сравнение: «Если бы я сразу не пошла с ним в постель, он бы наверняка тут же стал искать другую подружку».

Любовь как стремление к собственности. Половые сношения охотно используются как повод для того, чтобы привязать к себе партнера; эта тенденция нередко связывается с беременностью: «Так как он со мной переспая, он принадлежит мне. Раз у меня от него ребенок, он обязан быть со мной»,

В подобных ситуациях женщина часто дает партнеру обещание принять меры предосторожности или утверждает, что принимает противозачаточные средства, хотя на самом деле этого не делает.

Любовь как обязанность поколений. Считается, что в опреде­ленном возрасте нужно завести семью и родить ребенка. Часто при этом движущей силой являются родители. Они хотят, чтобы их дети сделали хорошую партию, и хотят побаловать внуков. Такие люди устраивают свадьбы, на которые приглашают несколь­ко сотен человек.

Любовь из вежливости. На одного молодого человека, кото­рый, закончив учебу в вузе, вернулся в Персию, прямо-таки наки­нулись все его родственники: у каждой тети была для него своя невеста. Его любимая тетушка, которая к тому же сделала его своим наследником, предложила познакомить его с девушкой, об­ратившись к нему при этом с теплыми словами: «Я думаю только о твоем счастье!» И добавила, что она все эти годы так о нем заботилась. Теперь она нашла для него прелестную невесту, кото­рую она знает как приличную, аккуратную и верную женщину, прекрасную хозяйку. Только на ней и ни на ком другом он должен жениться. Молодой человек не посмел сказать «нет», в конце концов, ведь она его тетя и столько для него сделала.

С любовью из вежливости близка и любовь из благодарности. Одна пациентка рассказала мне, что она, будучи молодой девуш­кой, легла в постель с мужчиной, потому что он помог ей найти работу. Другая девушка вышла замуж за человека, который помог ее родителям деньгами.

Любовь как самоутверждение. Иногда люди соглашаются на сексуальные отношения для того, чтобы подняться в своих собст­венных глазах. В данном случае на переднем плане оказывается не отношение к партнеру, а подтверждение самооценки.

Сексуальный контакт как логическое завершение. Примером этого является ситуация с одной парой, которая только обменива­лась нежностями. Хотя потребность в сексуальных контактах не была для них первостепенной, они все больше думали о них, потому что, как они считали, отношения должны развиваться именно таким образом и что же подумает партнер, если один из них будет уклоняться от этого, казалось бы, необходимого финала? Похоже обстоит дело и в том случае, когда кто-либо идет на флирт и думает при этом, что партнер ожидает, что этот флирт в конце концов должен закончиться сексуальным контактом. В этом случае без такого контакта расположение партнеров к друг другу мало что значит. Одна пациентка жаловалась мне: «Всегда, когда мой муж со мной нежен, или когда я проявляю к нему нежность, когда я сижу у него на коленях, он ждет, что я пойду с ним в постель. Теперь я даже боюсь вообще прикоснуться к нему или проявить симпатию».

Любовь из деловых соображений. Мужчина женится на жен­щине, поскольку ожидает от нее, что она обеспечит ему налоговые льготы, потому что она благодаря своему внешнему виду и своим манерам будет способствовать его успеху. Одна пациентка расска­зывает: «Для моего мужа я просто вывеска. Он повсюду берет меня с собой, и я получаю право его представлять. Дома он со мной совсем не такой, как на людях».

Нередко можно наблюдать такое развитие событий: когда соз­дана фирма, муж теряет заинтересованность в своей жене и начи­нает искать себе другую партнершу. Подобное может происхо­дить и со стороны женщины: женщина, которая долгие годы была верной и заботливой женой, по завершении своей учебы неожи­данно начинает испытывать потребность в свободе и хочет полу­чить развод, после того как муж оплатил ее образование.

Любовь как освобождение. Этот феномен особенно часто на­блюдается в молодом возрасте. Чтобы избавиться от опеки родите­лей, девушка срочно начинает искать себе партнера, как правило, первого встречного. На сексуальные отношения она идет для под­тверждения освобождения от родителей или из духа противоречия. Любовь как защита. Иногда партнера любят, потому что на­строены с ним как бы на одну волну. У него такие же интересы, такие же установки и черты характера: «Мы так подходим друг другу, потому что оба знаем, к^к важен порядок». Таким образом люди защищают себя от возможных неприятных обстоятельств. Выбирая партнера, предпочитающего такие же качества, как и мы сами, мы оберегаем себя от конфронтации, которые могли бы заставить нас усомниться в собственной позиции.

Любовь как компенсация. Человек выбирает себе партне­ра, обладающего такими качествами, которых у него самого нет:

«Я сама человек очень скромный. Я всегда удивлялась моему му­жу, как уверенно он ведет себя с другими людьми и как его любят». Чтобы компенсировать отдельные дефициты в комплекте своих способностей, выбирают партнера, который как раз и обес­печивает создание такого противовеса. Это можно проиллюстри­ровать следующим примером. Слепой ищет хромого. Один не ви­дит, но может ходить, другой не может хорошо ходить, но может видеть. Вместе они дополняют друг друга. Такой аспект выбора действительно содержит в себе для многих людей большой шанс, но к недоразумению он приводит в том случае, когда человек сам не имеет ясного представления о том, какие у него сильные сторо­ны, и ищет себе партнера в функции противовеса из стремления к удобству: «О том, что мой партнер принесет с собой в брак, мне самой уже не нужно будет беспокоиться». Так, женщина вышла бы замуж за такого мужчину, который благодаря своим успехам и роли защитника мог бы поддержать ее, несамостоятельную и по-детски зависимую. Другой мужчина женился бы на такой женщи­не, которая помогла бы ему справляться с кухней и домашним хозяйством.

Любовь как вторая попытка. Партнерские отношения выбира­ются кем-либо с той точки зрения, что партнер не должен обла­дать качествами, которые с течением времени смогут стать для него угнетающим примером: «У нас никто никогда ни в чем не выделялся. Мой муж тоже не гений». Партнерство в большинстве случаев требует немалого труда, а именно проникновения в мысли, интересы и особенности человека, с которым живешь. От этой задачи легче всего уклониться в том случае, если партнер ни в одной области не превосходит твоего собственного уровня. Это

позволяет сказать себе самому следующее: «Я немного превосхо­жу его».

Любовь, как мы уже могли видеть на других примерах, не является одномерным переживанием. В нее вовлечены не только двое партнеров. Содержанием феномена любви является отноше­ние к самому себе, к окружающим людям и к социальным группам, а также отношение к религиозной сфере. На этом фоне можно понять такие явления, как эгоцентризм, депрессивная зависимость от партнера, гиперактивная общительность и, наконец, религиоз­ный экстаз. Несмотря на эту многослойность, отношениям между партнерами здесь придается особая значимость.

Одной из причин расстройства этих отношений чаще всего бывает пример родителей. Родители являются примером и в том случае, когда они не понимают друг друга, когда между ними существует дисгармония. На их примере ребенок учится, как отно­ситься к своему партнеру, как вести себя с женщиной, за что ценить мужчину.

В своей психотерапевтической практике мы нередко сталкива­емся с тем, что трудности брака, достаточно часто связанные с фригидностью и депрессией, имеют своим истоком то, что отец пациентки — будучи воплощением мужчины — несправедливо обращался с матерью. И напротив, то ожидание, которое мужчина еще ребенком сформировал в отношении матери, он переносит на других женщин. Но так как другие женщины никогда не бывают такими, как его мать, легко возникают конфликты.

Как только моя мать могла выйти замуж за моего отца?

«Моя мать не обладала ни способностью любить, ни способ­ностью быть любимой; она вообще всегда отталкивала мужнин из-за их сексуальных притязаний. В моем отце не было почти ничего, чего бы моя мать не критиковала. Я никогда не могла понять, как моя мать могла выйти замуж за моего отца. Раньше я часто предлагала ей все-таки развестись с моим отцом. Но материальные блага и ее гордость перед родственниками и знако­мыми останавливали ее» (30-летняя секретарша).

Старый развратник

«Моя мать критиковала моего отчима главным образом за то, что он слишком толстый и неаккуратный и что от него сильно пахнет табаком. Каждую попытку сближения, будь то поцелуй или другое проявление нежности, она в лучшем случае пассивно принимала. Если же ему все-таки когда-нибудь удава­лось ее поцеловать, то она называла это свинством и с отвраще­нием вытирала рот. При тех стесненных условиях, в которых мы жили, не обходилось без того, что я и ночью иногда замечала, что если она и подпускала его к себе, то только всячески демон­стрируя нежелание. Она называла его старым развратником, у которого в голове одно только свинство. И ее сестру, как она говорила, он угробил тем, что ему всегда было мало. Целыми днями она проклинает всех мужчин, говоря, что всем им от женщин только одно нужно, даже когда женщина больна. Даже если женщина будет умирать, мужчина все равно будет думать только о себе и полезет к ней в постель» (29-летняя домохозяйка).

Невроз мы определяем как нарушенное отношение к действитель­ности и тем самым как нарушение единства. Конфликт превраща­ется в стойкое психическое расстройство.

Мой муж — самый примитивный человек

«Я, например, придаю большое значение вежливости. Когда мой муж выходит за рамки приличия или дома употребляет гру­бые слова, тогда он для меня становится самым примитивным человеком. Тогда я думаю: за кого же я вышла замуж! Потом мне требуется время, чтобы забыть о случившемся».

Я просто выхожу из себя

«Когда моя дочь не убирает в комнате, я просто выхожу из себя. Я как бы замыкаюсь на этом беспорядке, не вижу больше ничего другого и не могу разумно реагировать».

Непривычные проявления актуальных способностей других людей могут обеспокоить индивида; он оказывается вынужденным разбираться с чужими актуальными способностями и ставит под вопрос свою самооценку: «Существует ли другая установка, кроме той, которая есть у меня, за которую меня наказывали или хвали­ли, которая прежде приносила мне успех?»

Каждого человека можно рассматривать как систему, в кото­рой различные элементы и компоненты находятся в определенном функциональном отношении друг с другом. Если один компонент или функциональное отношение нарушаются, то это затрагивает всю систему.

Тягу к единству мы замечаем также при защите, выздоровле­нии и регенерации. Такая тенденция обнаруживается на всех уров­нях бытия; она имеет удивительные примеры и в животном мире: дождевой червь пять раз регенерирует отрезанную у него голову, а некоторые виды саранчи, потеряв один член своего тела, снова его образовывали и одновременно с этой регенерацией форсиро­ванно росли.

Единство предполагает тенденцию организмов к самосохране­нию. Чувство голода указывает на недостаток питательных ве­ществ, на него реагирует также и психика человека. Включается поведение поиска, которое закончится только тогда, когда пита­ние будет найдено, когда будет устранено состояние дефицита и благодаря этому возникнет чувство удовлетворения потребности.

Принимая во внимание психическую сторону, мы в состоянии понять, почему как пережитое, так и не пережитое может привес­ти к психическим и психосоматическим расстройствам.

Пережитое содержит в себе конфронтацию человека с опреде-ленными нормами поведения, которые его партнеру представля­ются особенно важными. Так, например, чрезвычайное значение может придаваться прилежанию ребенка; его загружают задания­ми, так что он постоянно занят. Однако одновременно с этим ограничивается развитие способностей к фантазии и игре, что лишает его необходимого для его возраста источника пережива­ний. В данном случае непережитое может превратиться в кон­фликтный потенциал, в других случаях пережитое само по себе тоже может быть заряжено конфликтом. Сюда относятся различ­ные травмирующие переживания, связанные с издевательством или сексуальным насилием, несчастным случаем и т. п. С другой стороны, существуют переживания, которые возникают отнюдь не внезапно: это — одностороннее лишение любви, скопление опре­деленных переживаний при порицаниях при неудачах, беспорядке, невежливости, нечестности, неточности.

Следовательно, конфликты возникают не как соответствую­щие развитию проявления необходимости, а как следствие кон­фронтации собственных актуальных способностей с требования­ми окружающего мира. Конфликтную ситуацию можно рассмат­ривать статически: человек не соглашается с нормами своего партнера, его актуальные способности не соответствуют актуаль­ным способностям партнера. Однако более уместен динамический способ рассмотрения, при котором оба образца норм воспринима­ются в качестве переменных: изменяться может не только поведе­ние ребенка в рамках ситуации воспитания, но и поведение роди­телей или воспитателей.

Как же мы понимаем неприятное ощущение, которое возника­ет, когда наши собственные поведенческие нормы неожиданно вступают в конфронтацию с непривычными образцами поведения других людей? Мать, которая придает большое значение аккурат­ности, борется с неряшливостью своего ребенка, не признающего ее требований.

У нее есть различные возможности реагировать. Она может,

например, попытаться утвердить свое понятие чистоты всеми воз­можными средствами, но при этом рискует или потерять абсолют­ное послушание ребенка, так как ограничивает его личную свобо­ду, или развить у него чувство противоречия, которое сужает базу доверия. Но разногласия можно рассматривать и как шанс. Мать внимательно анализирует свои собственные формы поведения и поведение ребенка и приходит к выводу, что хотя она сама очень ценит чистоту, однако не обладает достаточным терпением. Точ­нее говоря, с одной стороны, ребенок создает для матери внутрен­нее беспокойство, волнения и неуверенность, с другой стороны, эта их конфронтация дает возможность распознать потерю един­ства, в результате чего можно попытаться это единство восстано­вить. Благодаря тому что мать улучшит свою собственную способ­ность к дифференциации, она сможет другими глазами взглянуть на конфликт с ребенком и отнестись к этому конфликту более правильно.

Один партнер создает другому конфликты, трудности, пробле­мы и кризисы. Одновременно он дает ему шанс сильнее развить свою собственную индивидуальность и найти свои собственные решения конфликтов. Конфронтация сохраняет свое действие во многих других областях человеческих отношений: в отношение детей к родителям, отношения родителей друг с другом, отноше­ние к родителям партнера, отношение к окружающим людям. Ви­деть в горе только горе, а в конфликте только угрозу — это и есть неправильная установка, которая в воспитании может повлечь за собой непредвиденные последствия.

Расстройства и конфликты

Бегство в одиночество; бегство в активность; бегство в бо­лезнь; слабость дифференциации; односторонние критерии для партнерских отношений; абсолютизация представлений и миро­воззрений; сектантство.

Памятка

Болезни и расстройства, если понимать их как потерю единст­ва, являются не бессмысленными, а имеют свой смысл в том, чтобы снова восстановить единство личности, иначе говоря, развить ее дальше.

Совет психолога

Учись отличать кризис как опасность от кризиса как шанса на продолжение развития.

ЗДОРОВЬЕ И БОЛЕЗНЬ

Неправильная установка

Я всегда прихожу в ярость, когда ночью ребенок будит нас своим громким криком.

Я понять не могу такой медлительности

«Я испытываю раздражение с самого утра, когда я, придя в детскую комнату, говорю моей дочери: „Доброе утро!", а она мне не отвечает. Я ей уже объясняла, что она ведет себя непра­вильно.

Вместо того чтобы мыться, она просто стоит в ванне и

играет в воде или танцует и наблюдает за каждым моим движе­нием, когда я что-то делаю на кухне. Я ей постоянно твержу, чтобы она поторопилась. Если это не помогает, то я говорю, что побью ее. Я понять не могу такой медлительности. Если она наконец, со скоростью черепахи, начинает одеваться, то потом такая же история повторяется с завтраком. Она жует и жует и смотрит в одну точку, не проглатывая пищу. И когда она кончит завтракать, то начнет баловаться и болтать без умолку. В те часы, когда она находится в детском саду, я бываю бесконечно счастлива. Когда она горланит песни в своей комнате, я иду к ней и прошу ее вести себя тихо, потому что Маркус или папа спят. Она мне послушно говорит „да", но как только я закрою за собой дверь, продолжает вести себя по-старому. Тогда я все это вос­принимаю как чистой воды провокацию.

Я могла бы привести еще много таких примеров, в которых, по сути, действительно речь идет о мелочах, но эти мелочи с утра до вечера создают между мною и дочерью напряженную атмосферу. Дело дошло уже до того, что каждый раз, когда я с ней говорю, муж сразу включается и спрашивает, что случилось»

(32-летняя мать двоих детей).

Для многих родителей ситуация с воспитанием превращается в поле боя с волнениями, провокациями, разочарованиями, неуве­ренностью, моментами, когда они теряют мужество и надежду. Они беспомощны перед поведением ребенка и не могут себе пред­ставить, как такое поведение вообще могло возникнуть. Они апел­лируют к доброй воле ребенка: «Веди себя прилично, будь акку­ратным, будь любезен, не мешай все время» и т. д. и очень удивляются, когда эти призывы не дают никаких результатов. Они могут объяснить себе это только злой волей ребенка. На самом деле неправильное поведение ребенка объясняется не доброй или злой волей, а представляет собой расстройство, на которое и сам ребе­нок при всем желании не в состоянии повлиять.

В нашем обществе у многих людей принято даже при незначи­тельных физических расстройствах обращаться к врачу. Если у ребенка болит живот или голова, повысилась температура, мы относимся к нему с большим вниманием. В то же время ребенок, который плохо учится в школе, проявляет непонятные упрямство, дерзость и неаккуратность и не поддерживает личную чистоту, наталкивается в первую очередь на недовольство и раздражение родителей. Физическое заболевание считается в определенной сте­пени экстерриториальной областью, в которой требования социа­лизации не действуют в полном объеме, а вот расстройство пове­дения вызывает у родителей обостренную реакцию. Абсолютно автоматически здесь вступают в силу такие средства воспитания, как различные виды наказания. Однако воспитатель не отдает себе отчета в том, что необычное поведение ребенка имеет особый характер.

Автоматизм «расстройство поведения—наказание», вытекаю­щий из того заблуждения, будто все зависит только от воли, оставляет вне поля зрения другие возможности. В духе судебного решения, которое ориентируется только на поступок, воспитатели выносят суждение о неправильных формах поведения, не вникая в динамические условия, при которых они возникают.

В приведенном выше примере за неаккуратностью, невежливо­стью и непослушанием ребенка стоял целый комплекс условий. Несколько факторов играли важную роль в динамике взаимоотно­шений внутри семьи. Девочка была приемной дочерью, которой казалось, что приемная мать ее не признает. Мать еще до замуже­ства узнала, что у нее самой не может быть детей, и поэтому придавала большое значение тому, чтобы выйти замуж за мужчи­ну с ребенком. Два года спустя она — вопреки вердикту врачей — забеременела. После родов она стала заниматься почти исключи­тельно собственным ребенком, а приемную дочь стала рассматри­вать как неизбежное зло. В такой ситуации появились многочис­ленные расстройства поведения девочки, и все они имели своим содержанием определенный призыв («Займись же мною!»), иначе говоря, были проникнуты чувством отчаяния. Расстройства пове­дения ребенка были непонятны матери, и их отношения все боль­ше обострялись. Мать в каждом случае реагировала спонтанно, ругала и наказывала дочь, что той воспринималось как определен­ная форма внимания, так как даже такое внимание было для девочки лучше, чем постоянное игнорирование.

От ребенка с расстройствами поведения обычно ожидают, что он может поступать и по-другому и к тому же понять это сразу: «Он ведь должен сам об этом догадаться». Мы сами знаем, как иногда бывает нелегко решить проблемы между взрослыми. На­сколько же труднее ребенку рассказать о своих проблемах и встретить понимание. В таких случаях воспитатель должен спро­сить о причинах не для того, чтобы простить ребенка, а для того, чтобы понять. Часто поведенческое расстройство у ребенка явля­ется не расстройством характера, а только реакцией на окружаю­щий мир: «Нормально, когда в аномальной ситуации реагируют аномально».

Физически больной человек по сравнению с невротичным че­ловеком, имеющим расстройства поведения и реагирующим не в соответствии с нормой, имеет еще одно преимущество: состояние первого понимают и знают, к кому следует обратиться. Расстрой­ство поведения, напротив, несет на себе пятно чего-то неприлич­ного, предосудительного, того, чего не должно быть. Оно требует, как считают, наказания и вызывает у большинства людей чувство, что этот человек — странный, асоциальный или душевнобольной. По этой причине многие люди опасаются визита к психотерапевту, представляя его себе как врача для идиотов, оснащенного такими атрибутами, как смирительная рубашка и резиновая дубинка.

Расстройства и конфликты

Завышенные требования; заниженные требования; ревность; зависть; неприятие; разочарование; переживания, связанные с не­удачей; агрессивность; стремление обратить на себя внимание; упреки самому себе; беспомощность; отчаяние; плохое настроение.

Памятка

Плохих людей не существует. По крайней мере, они не могут быть плохими, потому что не могли этому научиться. Да, некото­рых людей нужно постоянно воспитывать, хотя этот путь намного утомительнее, чем простая констатация факта, что они плохие, глупые, злые и испорченные.

Даже если человек с расстройствами поведения не является больным в понимании классической медицины, он все же не преступник, которому нужно вынести окончательный приговор. Ему

требуется такое же понимание, с каким относятся к больным людям.

Совет психолога

Учись различать нормальные и аномальные ситуации.

ВЕРА, РЕЛИГИЯ И ЦЕРКОВЬ

Ничто не мешает нам идентифицировать мировой порядок с наукой о природе, а Бога с религией. Планк

Неправильная установка

Когда я представляю себе Бога, я всегда вижу своего отца.

В новейшей истории, пожалуй, никогда не было такого перио­да, когда бы ученые — физики, химики, медики, социологи, психо­логи и антропологи — имели позитивное мнение о значении рели­гии в обществе. Но точно так же никогда не было и такого периода, когда бы теологи осознанно или неосознанно пытались дискреди­тировать религию и обвинить ее в бессмысленности.

Как интересный феномен нашего времени можно рассматри­вать тот факт, что многие люди больше ни в чем не видят смысла. Вместо когда-то актуального вопроса «Откуда это появилось?» мы слышим вопрос «Для чего это нужно?», который сопровождает теперь многие жизненные ситуации. В психотерапевтической прак­тике эта проблема находит свое отражение в вопросе о смысле или бесполезности религии.

Оказалось, что слово «религия» связано со многими недоразу­мениями. Понятия «религия» и «вера» приводят к эмоционально­му сопротивлению и интеллектуальному неприятию. Сегодня либо вообще не говорят о религии, либо только критикуют ее. Этот феномен наблюдается и в психотерапии. Если раньше табу рас­пространялось на секс и сексуальность, то сегодня — на религию. При этом в связи с целым рядом психических расстройств обнару­живаются именно такие конфликты, которые касаются религии в самом широком смысле слова.

В зависимости от отношения к религии можно выделить сле­дующие три типа людей, склонных к психическим расстройствам.

Крайне религиозный тип

Такой человек идентифицирует себя с выученными религиоз­ными нормами, описаниями вероисповеданий и догмами настоль­ко, что испытывает страх перед любыми новшествами и измене­ниями. Он реагирует агрессивно; защищается тем, что сам напада­ет или замыкается в себе, чтобы уйти с пути искушения, которого он боится. Поскольку вера часто заменяет людям знания, такой человек многое утверждает, но знает очень мало. Такие люди оказываются в трагической ситуации, потому что они всегда укло­няются от того, чтобы определенная ситуация заставила их всту­пить в конфронтацию с фактом, доказывающим, что они подвер­жены предубеждению.

Мне требуется торжественность свечей

«Мое отношение к религии выражается, например, в том, что в Рождество я со своей семьей хожу в церковь, потому что мне требуется торжественность свечей, чтобы почувствовать рождественское настроение. Мое сердце тогда смягчается, и я снова могу серьезно молиться» (29-летняя секретарша).

Настоящее дитя Божье

«Я и сегодня еще хорошо помню, как моя набожная тетя строго внушала мне, что я и на фотографии по случаю первого святого причастия не должна смеяться. Она говорила, что это было бы тщеславно и высокомерно. Настоящее дитя Божье долж­но испытывать только внутреннюю радость. Так она мне объяс­няла. Мне и в самом деле нелегко давалось быть набожным и послушным ребенком» (30-летняя переводчица).

Бунтарский тип

Такой человек понял, что действующие религиозные нормы не соответствуют требованиям времени. Поскольку такие нормы дей­ствуют на индивида подавляюще, то представители бунтарского типа склонны к тому, чтобы отвергать эти нормы. Они нередко делают второй шаг, не сделав первого. В зависимости от личност­ных свойств каждого отдельного человека этого типа способ его реагирования проявляется или в форме интеллектуального сопро­тивления, или в социальных экстремальных формах манипулирования «чужими» людьми, или в форме пассивного манипулирова­ния самим собой. К последней поведенческой форме относится потребление наркотиков, а ко второй — насильственные действия.

Религия — это дело стариков

«Религия — это дело стариков и тех людей, которым в нашем бремени нечего делать. Кто держится за соломинку рели­гии, все равно тонет. С религиозной верой дело обстоит так же, как с прыжком вниз головой в бассейн, когда не знают, есть там вода или нет. Кто хочет сломать себе череп, тот может это делать; я не хочу. Мы сами создаем себе рай и ад на Земле, а для Бога нет никакого другого места, кроме как в темных мозгах религиозных фанатиков. Религия затушевывает действительные социальные проблемы и удерживает людей от того, что нужно делать» (28-летний студент-социолог).

Индифферентный тип

Такой человек характеризуется сдвигом ответственности. С одной стороны, у него есть желание изменить отжившие и нуждающиеся в улучшении религиозные понятия; но, с другой стороны, он не может освободиться от некоторых религиозных догм, к которым его приучили.

К этому типу относятся в основном люди которые хотя и открыты по отношению к новшествам в религии, но которым, однако, не хватает последовательности. Если они когда-либо вы­брали себе какое-то направление, они придерживаются его. Свои установки они меняют в меньшей степени в связи с объективной необходимостью, а больше под влиянием авторитета социального окружения. Так, достаточно кому-либо сказать: «Как вы можете заставлять своих родителей изменить их первоначальную рели­гию?», и их мнение сразу начнет меняться. Характерным для индифферентного типа является слабое различение существенно­го и несущественного в религии: ошибки отдельных приверженцев какой-либо религии он принимает за несовершенство самой рели­гии. Религия для него — привитый человеку воспитанием долг, с которым он себя не идентифицирует.

Пусть религиозные люди будут этим счастливы

«Уважение к религии мне однозначно отбили люди, потому что религиозных людей просто не выношу. Я считаю, что они слишком лицемерят. Меня очень раздражает, когда они только делают вид чего-то, и это ясно видно, что это у них только на словах, а не в жизни. От церкви меня отвращают люди, которые хотят ее олицетворять. Но пусть они будут этим счастливы, а мне это не нужно. С религией я сам разберусь и приду к нужным результатам» (35-летний служащий).

По всей видимости, неправильная установка на отношение к религии объясняется неумением провести различие между верой, религией и церковью.

Вера. По сути дела, религиозная вера означает отношение человека к незнакомому и непознаваемому. В связи с тем что Творец (Бог, Аллах, Иегова, первозданное существо или перво­зданная энергия) непознаваем, нужна вера, чтобы вступать с ним в отношения. Вера — это одна из способностей человека.

Религия. В связи с тем что человек обладает особой позицией по отношению к неизвестному, он издавна обращался к создате­лям религий и основателям мировоззрений. Религия как выходя­щая за рамки индивидуального вера является культурным феноме­ном и тесно связана с развитием истории. То, в какой форме открывается религиозная истина веры, зависит от конкретного уровня развития, от потребностей и понимания людей в опреде­ленной исторической ситуации. Выбор религии, к которой примк­нет человек, в большинстве случаев зависит от воспитателей и от действующих в его среде традиций воспитания. Ребенок верит в то содержание, которое ему преподносят.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: