 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 20 глава
|
|
|
|
— Девон, пожалуйста...
— Ладно, черт возьми. Извини. Ничего не могу с собой поделать.
Казалось, она видит его торжествующую улыбку.
— Итак, жди меня в полшестого, мой милый маленький «тенси». Может быть, мне удастся уговорить тебя использовать свой жар в других, более мирных целях.
Девон чуть не задохнулась от негодования.
— И думать не смей!
Но он уже повесил трубку.
ГЛАВА 18
Джонатан приехал к Девон ровно в пять тридцать. Удивительная точность, если учитывать, как он занят. Когда он вошел в дверь, Девон собралась с силами и приготовилась к отражению очередного штурма.
На нем были черные шерстяные слаксы, итальянские черные лакированные туфли и белая рубашка с отложным воротничком, выпущенным поверх черного с кожей свитера с вырезом в виде буквы «V». Сверкнула обезоруживающая белозубая улыбка, и у Девон перехватило дыхание. Смуглый, красивый, высокий, мускулистый и дышащий уверенностью в себе, Джонатан был совершенно неотразим.
— Хелло, Девон. — Взгляд серо-голубых глаз обжигал все, к чему прикасался.
— Джонатан... — Она пыталась держаться холодно и отчужденно, но — видит Бог — это было трудно. Он никогда не был так красив, и его чары действовали на Девон еще сильнее, чем в день первой встречи.
— Я принес список постояльцев. — Слова его звучали строго по-деловому, но легкая хрипотца в голосе придавала им какой-то особый смысл.
— Спасибо.
— На самом деле это три книги, полные фамилий. — Стаффорд протянул Девон большой конверт из плотной бумаги, не отрывая глаз от ее лица. — Шесть номеров каждый вечер, из них четыре заняты круглый год. Целая куча народу.
Девон отвернулась, избегая его взгляда.
— Да уж... Я никогда не думала, что их так много. — Она инстинктивно сделала шаг назад, сопротивляясь отчаянной тяге к нему. Должно быть, Джонатан это заметил, потому что его поза слегка изменилась.
|
|
|
— Я попросил секретаршу перепечатать фамилии, адреса и номера телефонов, — сказал он, взяв себя в руки, — а потом рассортировать их по месту жительства. Думаю, так будет проще.
— Да... Пожалуй. — Она заставила себя улыбнуться. — Я думаю... если там действительно столько народу, как ты говоришь, то вместо телефонных звонков лучше разослать им вопросник и посмотреть, кто из них откликнется. Правда, это хлопотно, но...
— А что, неплохая идея. Работы будет меньше, да и людей мы не отпугнем. Ты составишь письмо, а я попрошу Ди проследить за отправкой почты.
— Согласна.
— А я тем временем мог бы ознакомиться со сведениями, которые тебе удалось собрать. Если я не успею закончить до ухода, то возьму их с собой и дочитаю дома.
Девон подозрительно посмотрела на него и упрямо покачала головой.
— Эти записи стоили мне нескольких недель напряженного труда. Они останутся у меня. Если хочешь, сделаю для тебя копии. — Она ожидала вспышки гнева, приготовилась к этому, но... Джонатан только отвернулся.
— Девон, Я пришел помогать тебе, а не саботировать. Я лучше, чем ты думаешь. — Его красивое лицо стало таким грустным, печальным и тоскующим, что сердце Девон облилось кровью.
Ей хотелось броситься к нему, обнять за шею, положить голову на плечо, хотелось сказать, что она соскучилась по нему, что верит ему так же, как и прежде, что согласна слушать его до утра и делиться с ним своими секретами...
— Там увидим, — вместо этого сказала девушка. Правда, тон ее сильно смягчился.
Этого было достаточно, чтобы Джонатан воспрял духом.
— Тогда за чем же дело стало?
Девон принесла ему свои досье, включая скопированные с НСК-КРУК письмо отца Флориана жене и то самое злополучное письмо брату, в котором Флориан косвенно сознавался в своей вине. В одной папке были ее собственные записи, сделанные тем утром в «Стаффорд-Инне», в другой — записи бесед с Элвудом Доббсом и тетей Джонатана, Эстелл Стаффорд-Мередит.
|
|
|
Девон положила рядом с креслом Джонатана пачку книг: одни были куплены в книжном магазине «Интуиция», другие взяты в библиотеке. В самом низу лежала книга доктора Фрэнсиса Линдермана «Плененный дух», в которой наиболее убедительно доказывалась возможность существования призраков на физическом уровне, а также глубоко исследовались явления телепатии, ясновидения и других сверхъестественных феноменов.
Пока Джонатан расправлялся с грудами собранной ей информации, Девон разрабатывала вопросник, который следовало разослать по почте бывшим гостям «Стаффорд-Инна». Зная отрицательное отношение Джонатана к гласности, она выкинула из анкеты любые упоминания о призраках и прочих проявлениях паранормального. Вместо этого она включила туда самые обычные вопросы — было ли постояльцу (или постоялице) удобно в гостинице, а если нет, то почему; что показалось неприятным или необычным. Надо было вложить в пакет конверт с обратным адресом и попросить разрешения обратиться за дополнительной информацией.
Удовлетворенная текстом письма, Девон вернулась к предварительным наброскам книги. Несколько часов спустя она бросила взгляд в сторону Джонатана — хотя поклялась этого не делать — и обнаружила, что он не читает, а странно смотрит на нее. Красиво выгнутые брови Девон сошлись на переносице.
Стопа книг рядом с ним растаяла. Многие в беспорядке валялись на полу. Девон поняла, что он прочитал все — от корки до корки. Она смутно припомнила, что в одной из статей упоминалось, с какой скоростью Джонатан глотает информацию. Каждое утро перед началом работы он просматривал газеты, стекавшиеся со всего мира.
На коленях у Стаффорда лежала книга «Пленный дух». Он захлопнул ее, поднялся, подошел к Девон, взял за руки и заставил встать.
— Ты закончил? — спросила девушка, пытаясь не обращать внимания на его близость. Ее ноздрей коснулся запах лимонного крема после бритья.
— Да... И как ни тяжело в этом признаться, я начинаю думать, что действительно оказал тебе плохую услугу.
|
|
|
Девон ничего не сказала, только уставилась в его бездонные серо-голубые глаза и почувствовала тепло больших смуглых рук, нежно прикасавшихся к ее запястьям.
— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
— О том, что ты накопила внушительное количество свидетельств в свою пользу. Очень похоже на то, что все эти невероятные явления действительно существуют. Особенно убедительно то, что ты записала наутро: признания Ады Микс, письма Флориана, раскрывающие его сущность, и рассказ тети Стелл о бедной маленькой Энни. Линдерман и целый ряд общепризнанных авторитетов в этой области верят, что некоторые люди могут чувствовать такие вещи. Видимо, ты одна из них. Поэтому той ночью в гостинице ты и смогла каким-то образом узнать правду о Флориане.
— Да, — тихо сказала она. — Я верю, что так оно и было.
— Я все еще не убежден, что там заключен призрак Флориана... или Берни с Энни. Но что-то там есть.
— Я тоже сначала не была в этом уверена.
— Кроме того, я пока не понимаю, как это связано с пожаром в старом особняке Стаффордов, но постараюсь найти то, что объединяет эти два события.
Девон почувствовала, что Джонатан испытывает возбуждение и неподдельный интерес к этому делу, и это заставило ее смягчиться.
— Кстати, о пожаре. Ты имеешь какое-нибудь представление о том, что мог той ночью видеть Алекс? — Впрочем, даже если Джонатан и расскажет что-то, нет никаких оснований доверять ему...
Джонатан покачал головой.
— Он говорил только одно: что видел кого-то в пламени. Может быть, нам сумел бы помочь его психолог. К несчастью, доктор Мейерс, который лечил Алекса два года после несчастного случая, не добился никаких успехов, и я избавился от него. Как я слышал, он уехал с Манхэттена. А доктор Реймондс придерживался противоположных взглядов на лечение: он предпочитал, чтобы Алекс напрочь забыл о случившемся и начал думать о совсем других вещах. Завтра я попытаюсь разыскать доктора Мейерса.
Пожалуй, тут был какой-то шанс, но все же слишком маленький, чтобы отказаться от визитов в больницу.
|
|
|
— Значит, ты действительно решил помогать мне?
— А разве я не говорил этого? Первое, что я хочу сделать, это просмотреть старые стаффордские газеты и выяснить, был ли Бернард Стаффорд единственной жертвой скарлатины, от которой он якобы умер. Эта болезнь чрезвычайно заразна. Если Берни действительно умер от скарлатины, то должны найтись и другие случаи.
— Я тоже так думала. Это значилось в моем перечне, но к тому времени я начала встречаться с тобой, и... это меня отвлекло. — Девон вспомнила о проведенных вместе пламенных ночах, и кровь прихлынула к ее щекам.
Джонатан поднял руку и кончиком большого пальца провел по ее подбородку.
— А я об этом не жалею. Мне нравилось заниматься с тобой любовью. Но на этот раз ничто не помешает нам искать истину.
Девон заставила себя отвернуться, хотя ничего на свете не жаждала больше, чем этого прикосновения.
— Никакого следующего раза не будет.
— Ой ли? — Он не отрываясь смотрел ей в глаза, взглядом приказывая замолчать.
Девон отпрянула, надеясь, что Джонатан не заметил, как она дрожит.
— Если ты действительно так увлечен этим, — чуть более примирительным гоном сказала она, — то привлеки к делу своего сыщика. Посмотрим, что он сумеет раскопать.
— Такие дела не по его части. Но я действительно увлекся. — А взгляд его красноречиво говорил, что дело обстоит куда хуже и что призраки «Стаффорд-Инна» здесь ни при чем. — Я хочу знать правду не меньше твоего.
— Так уж и не меньше...
— Ты согласна, чтобы я помогал тебе, или нет?
Девон увидела, что у него на скулах заиграли желваки, и вздохнула, признавая свое поражение.
— Ну, если ты так хочешь, будь по-твоему.
Улыбка Джонатана была такой чарующей, что у Девон подогнулись колени.
— Чего я хочу по-настоящему, мой любимый «тенси», так это отнести тебя в спальню и всю ночь любить тебя — медленно и страстно.
Девон попятилась от него подальше.
— Этого не будет, Джонатан. Я не собираюсь снова ввязываться в эту историю.
Улыбка Джонатана стала шире.
— Моя сладчайшая Девон, как ты говоришь в таких случаях? Там увидим?
* * *
На следующий день Джонатан вошел в прихожую квартиры Девон и осторожно встал на тряпку, чтобы не забрызгать пол. С плаща ручьями текла вода. Стаффорд поставил зонтик в угол, под картину в золоченой раме, изображавшую цветущие гвоздики, скорчил гримасу, которая должна была выражать его отношение к этой мерзкой погоде, и сунул перчатки на столик с мраморной столешницей.
Утро он провел в своем кабинете, а все остальное время занимался расследованием Девон, к которому относился теперь как к собственному детищу.
— Нашел что-нибудь? — спросила Девон с расстояния в несколько футов.
|
|
|
Джонатан тряхнул плащ и повесил его сушиться на вешалку рядом со стенным шкафом.
— Вот так приветствие! — сказал он оборачиваясь. — Что случилось со словами: «Хелло, Джонатан, как прошел день?» Или еще лучше: «Хелло, Джонатан. Я соскучилась. Я думала о тебе с самого утра»?
Девон рассмеялась. На ее прелестном лице вспыхнул румянец.
— Ладно, — уступила она. — Хелло, Джонатан, нашел что-нибудь? — Она убрала со лба прядь золотистых волос и закусила нежную коралловую губку, пытаясь сдержать улыбку.
Джонатан тоже улыбнулся. Ему хотелось в два шага пересечь комнату, схватить ее в объятия, прижаться губами к теплому, трепещущему рту, погрузить пальцы в ее волосы. Хотелось заставить Девон улыбаться так, как она привыкла. Хотелось услышать ее звонкий, негромкий смех.
Но ничего этого не будет. По крайней мере, сегодня.
— Я надеялся на большее, — неохотно признался он. — Улов небогатый.
— Что ж, придется помочь.
Джонатан схватил ее за руку и притянул к себе.
— Обещаешь?
Улыбка Девон тут же померкла.
— Я ничего не обещаю, Джонатан.
Как ни странно, он не осуждал ее. Если бы они поменялись местами, если бы она сознательно обманула его, Джонатан бы ушел от нее и даже не оглянулся на прощание. Когда речь шла о честности и доверии, он не был склонен к всепрощенчеству.
А Девон была. Может быть, она понимала его страх за Алекса; может быть, не была такой упрямой. Но какова бы ни была причина, с каждым разом он ощущал, что воинственность Девон слабеет. И она хотела его, хотела всеми фибрами, ничуть не меньше, чем он хотел ее. Недаром она облизывала губы, когда Джонатан смотрел на ее рот, недаром у нее твердели соски, когда он касался ее.
— Что я нашел? — намеренно небрежно повторил он, и Девон сразу расслабилась. — Ну, я просмотрел «Страж Стаффорда» и даже некоторые газеты близлежащих городов, но не обнаружил ни одного упоминания об эпидемии скарлатины, не говоря уже о смертельных случаях. Ничего подобного во время смерти Берни не было. Само по себе это мало что значит, но в связи с другими фактами...
— Секретарша отправила наши письма?
Наши письма. Хороший признак.
— Да. Но не расстраивайся, если из этого ничего не выйдет. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь написал нам, что видел призрак.
— Я тоже не жду этого. Просто надеюсь, что кто-нибудь видел или чувствовал что-то настолько необычное, неприятное и раздражающее, что не поленится взяться за перо.
— Это возможно. Да, кстати, в следующий четверг, в десять утра нас с тобой примет Фрэнсис Линдерман.
— Линдерман?
— Я нашел его через издательство. Глава «Гибралтар Пресс» Марти Голдберг — мой приятель. Хочешь верь, хочешь нет, но Линдерман читает психологию в Принстоне. Его интерес к парапсихологии — всего лишь хобби. Поскольку книга наделала немало шума, он даже слегка стыдится ее.
— Я это подозревала, — заметила Девон. — К несчастью, на этой теме трудно сделать научную карьеру.
— Присоединяюсь. Большинство людей — неисправимые скептики. Ассигнований на это не выделяют, а профессора боятся связываться с областью, где результатов приходится ждать долгие годы. Мало кто соглашается читать этот курс, а степень за него и вовсе не получить.
— В одной из книг я читала, что в Институте парапсихологии в Дархэме, штат Северная Каролина, есть лаборатория, которая занимается проблемами экстрасенсорики.
— Заниматься поисками мифического «пси» — задача нелегкая.
Золотистая бровь взлетела вверх.
— Забавно. Ты начинаешь изъясняться как эксперт.
Джонатан улыбнулся.
— Пси — некий психический феномен: обмен информацией, происходящий без использования обычных органов чувств, который нельзя объяснить с помощью известных законов природы. — Его улыбка стала шире. — Забыл предупредить: когда я занимаюсь чем-то интересным, то могу слегка хватить через край. Это напоминает мне...
Он шагнул к вешалке и выудил из кармана плаща маленькую книжицу в твердом переплете.
— Подарок Голдберга. Это последняя книжка Линдермана. Она еще не поступила в книжные магазины. — Он подошел к Девон. — Я читал ее днем. Тебе тоже надо будет ее проглядеть.
«Парапсихология: изучение психических феноменов, их причин и способов применения». Девон начала листать страницы, но Джонатан отобрал у нее книгу.
— Здесь есть место, которое показалось мне особенно захватывающим.
Он открыл книгу на шестьдесят восьмой странице и дал Девон прочитать название главы. «Научная оценка связи экстрасенсорики и тревожных состояний». Она поглядела на Джонатана снизу вверх. Лицо ее внезапно побелело.
— Тревожных состояний — о Боже...
— О чем и речь! Линдерман доказывает, что поскольку стресс и тревожное состояние часто связаны со случаями полтергейста — в том числе психокинеза, то есть способности передвигать предметы усилием мысли, — то же самое может относиться и к телепатии, ясновидению, или предвидению. До последнего времени считалось, что альфа-ритм, сопровождающий глубокое расслабление, позволяет ускорять мыслительные процессы, но новейшие исследования позволили установить, что так бывает не всегда. У некоторых людей в нервозном состоянии повышается скорость устного счета. Они показывают лучшие результаты при учащении сердечных сокращений и повышении влажности кожи — а все это симптомы тревоги. Судя по тому, как ты описала мне ночь в гостинице, это очень хорошо совпадает с твоим тогдашним состоянием.
Мгновение Девон ошарашенно смотрела на него, а затем у нее так затряслись руки, что она чуть не выронила книгу. Джонатан вынул из ее пальцев томик и положил его на стол.
— Ты знаешь, что это значит? — спросила она.
— Я знаю, что это значит для тебя.
Она только покачала головой.
— Нет, не знаешь... Ты не можешь представить себе, как я волновалась, переживала, молилась... В ту ночь, когда это случилось, я ощущала некоторые сходные симптомы. Во время визитов к доктору Таунсенду я иногда видела вещи, в реальность которых не верила, и чувствовала то, что не могла объяснить. Я боялась, что это всего лишь галлюцинации. Боялась, что психически больна. — Слезы навернулись на глаза Девон; стоило прикрыть веки, и по ее щекам заструились ручьи.
Джонатан обнял ее — нежно, ласково, стараясь не спугнуть.
— Все хорошо, любимая.
Девон прижалась щекой к его груди, насквозь промочив слезами рубашку, и сквозь слипшиеся ресницы посмотрела на Джонатана снизу вверх.
— Из... извини. Я знаю, что не из-за чего плакать, но никак не могу успокоиться.
Стаффорд крепче прижал ее к себе.
— После всего, что тебе пришлось испытать — в том числе и по моей вине, — ты имеешь право на пару слезинок. — Черт побери, Девон всегда вызывала у него желание опекать ее. Как же он посмел ее обидеть?
Девон кончиками пальцев смахнула слезы и вновь подняла глаза.
— Должно быть, тревожное состояние усилило мою чувствительность и позволило вступить в связь с Энни и Бернардом... и узнать, что случилось в этом доме.
— Возможно, это действительно усилило восприимчивость твоего сознания, но что толку? Мы знаем, как ты догадалась о случившемся, но не можем утверждать, что Энни и Бернард заключены в здании гостиницы.
Девон выпрямилась и слегка отстранилась.
— Я знаю, что они там. Оттуда же, откуда узнала об остальном. И я собираюсь помочь им.
— Мы собираемся помочь им, — поправил Джонатан.
Девон обернулась, посмотрела на него и вдруг улыбнулась.
— Мы собираемся помочь им.
Алекс Стаффорд беспокойно ерзал в своем кресле и смотрел в окно. Порыв ветра взметнул в воздух валявшийся на лужайке мусор. Какая-то медсестра шагнула на тротуар, угодила в лужу и выругалась.
— Энди...
Услышав свое имя, он обернулся, увидел в дверях мисс Джеймс и улыбнулся.
— Я знал, что вы не забудете!
— Ты шутишь? Я все утро ждала этого.
— Правда?
Высокая светловолосая женщина кивнула.
— Угу.
Она была красивая. Очень красивая. Интересно, заметил ли это отец? А еще у нее была замечательная улыбка.
— У тебя было время порисовать?
— Я рисовал весь вчерашний вечер и немножко сегодня утром.
— Ну что ж, давай посмотрим, что у тебя получилось. — Алекс подъехал к письменному столу; Девон шла следом.
— Вот это я нарисовал вчера вечером. Я подумал, что папе понравится, если я нарисую парусную яхту. Знаете, у него была яхта, и он рассказывал, что любил на ней плавать. — Алекс не мог представить себе, что на свете есть что-нибудь более захватывающее. Мальчик хотел, чтобы у отца по-прежнему была яхта, но понимал, что самому ему там не место. В инвалидной коляске на корабле делать нечего. — Я срисовал это с картины, которая висит в кабинете у доктора Реймонда. Доктор сказал, что я могу держать ее, пока не закончу.
Мисс Джеймс поднесла рисунок к свету и принялась внимательно рассматривать его, выбирая правильный угол и изучая нанесенные на бумагу штрихи.
— Очень хорошо, Энди. — Она опять посмотрела на рисунок, сосредоточенно поджала губы, и Алекс затаил дыхание. — Пожалуй, нужно немного помочь тебе с перспективой.
— Пре-спективой? А что это?
— Перспектива — это способ правильно изобразить предмет с той точки, откуда мы на него смотрим. Сейчас я тебе покажу. — Она потянулась к стопе бумаги, вытащила чистый лист и нарисовала на нем тротуар, сужающийся по мере приближения к горизонту. Затем она нарисовала с каждой стороны ряды домов и провела прямые линии, показывавшие, как должны уменьшаться здания с удалением от наблюдателя. — Понял, что я имею в виду? Конечно, это обман зрения, но почему-то так все выглядит правильнее.
— Кажется, понял.
— Вот и хорошо. А теперь давай перерисуем причал, у которого стоит яхта.
Она быстро набросала несколько линий, и восхищенный Алекс застыл на месте. Он сразу увидел, что причал в одном месте стал ближе, в другом дальше, как и было на самом деле.
— Сообразил, как это делается?
— Уй, здорово!
— А повторить сможешь?
Он задумчиво покусывал губу.
— Не знаю...
— Будет легче, если ты проведешь такие линии, как я провела на первом наброске. Возьми карандаш потверже, а потом сотрешь их резинкой.
— Хорошая мысль. — Алекс посмотрел на сделанный ею рисунок. Странно, но это было похоже на правду. Он не понимал, как это выходит, но все было как в жизни. Абсолютно верно.
— А что еще ты нарисовал? — Она начала просматривать страницу за страницей, и Алекс беспокойно задвигался.
Там были вещи, которые ему не хотелось показывать. Вещи, которые копошились у него в мозгу.
— Да у меня не очень получилось. Я рисовал... просто так. То, что нравится. Вы сказали, это первое правило художника.
Мисс Джеймс перестала перебирать рисунки.
— А это что, Энди? — Она показала ему рисунок, который Алекс закончил как раз перед ее приходом.
— Дом моей тети. Каким он был до пожара.
— Я понимаю. — Ее голос зазвучал глуше.
Знает ли она о пожаре в Стаффорде и о том, что с ним случилось? Он надеялся, что нет. Все хотели, чтобы он рассказал им про пожар, а эти воспоминания были для Алекса хуже смерти.
— Ну что ж, для начала просто отлично, — сказала она, все еще глядя на картинку. — Правда, кое-что надо чуть-чуть переделать.
— Может, и переделаю. — Эта мысль захватила его. Если закрыть глаза, он вспомнит красно-оранжевые языки пламени, казавшегося ослепительным на фоне ночной темноты. Если бы не было так нестерпимо вспоминать об этом, могла бы получиться замечательная картина. Нужно только как следует все обдумать.
— У тебя хорошее чувство цвета, — сказала мисс Джеймс. — Рисовать пастелью нелегко, но это отличная школа. А позднее можно будет перейти на акварель.
Они еще немного поговорили о перспективе, и он подумал, что сможет справиться с этим. Во всяком случае, постарается. Во время уик-энда он как следует поработает, а во вторник, когда вернется, покажет ей рисунки, которыми можно будет гордиться.
— Пора собираться, — чуть позже сказала она, взглянув на часы. — Похоже, наше время истекло.
— Слишком быстро...
На губах мисс Джеймс расцвела самая добрая из ее улыбок.
— Мне тоже так показалось.
— Спасибо, что пришли.
— Пожалуйста. Это доставило мне удовольствие. Желаю тебе хорошо провести уик-энд. Есть какие-нибудь планы?
— Папа поведет меня на «Щелкунчика». Я еще никогда не видел балета.
Она опустилась на колени, чтобы мальчику не надо было смотреть снизу вверх.
— Замечательно, Энди! Я ужасно любила «Щелкунчика». Как бы мне хотелось посмотреть его еще раз!
— Может, папа достанет еще один билет.
Она только покачала головой.
— Ничего не получится. Ты забыл, что мы хотим сделать папе сюрприз? А вдруг мы проговоримся и выдадим себя?
Алекс улыбнулся.
— Так вы думаете, ему понравится яхта?
— Я думаю, что он с ума сойдет от радости. А когда ты закончишь рисунок, я отдам вставить его в рамку. Согласен?
— Ух ты! Ага...
Она поднялась и пожала мальчику руку.
— До вторника!
Алекс глядел ей вслед и гадал, есть ли у нее дети. Если да, то им крупно повезло. Она красивая. А еще она умеет рисовать.
ГЛАВА 19
В тот день Девон вернулась домой ближе к вечеру и обнаружила на автоответчике сообщение от Джонатана. Тот ироническим тоном спрашивал, не хочет ли Девон составить им с Алексом компанию и сходить на «Щелкунчика». Конечно, Алекс не успел подать ему эту мысль. Мальчик должен был вернуться домой только в субботу.
Девон печально вздохнула, подумав о том, что несколько недель назад она была бы счастлива присоединиться к Джонатану с Алексом. Но теперь она не могла рисковать. Ее хитрость с больницей могла раскрыться в любую минуту. Нельзя допустить этого, пока она не выяснит у Алекса, что случилось во время пожара. Кроме того, она не доверяла Джонатану — точнее, не доверяла самой себе.
Когда она перезвонила Стаффорду и принесла свои извинения, Джонатан сделал все, чтобы переубедить ее. Конечно, это было приятно, но в то же время усиливало ее настороженность. Он что, снова хочет использовать ее?
Весь уик-энд она просидела за «Следами», если не считать первого выхода в магазин за рождественскими подарками. Она купила матери красивую кашемировую шаль, а отцу — пенковую трубку. С тех пор, как тот бросил сигареты, он любил время от времени выкурить трубочку-другую.
К великому огорчению владельцев магазинов и к облегчению Девон, предпраздничная суета еще не началась. Но красочные декорации и звучавшие повсюду рождественские гимны заставляли Девон грустить и чувствовать себя изрядно подавленной.
Все объяснялось очень просто: она тосковала по Джонатану. Работать с ним вместе было вовсе не то же самое, что прикасаться к нему, обнимать его, просыпаться рядом с ним по утрам. По правде говоря, при виде Джонатана она чувствовала себя хуже прежнего.
Однако надо было признать: Джонатан помогал ей куда лучше, чем можно было надеяться. Они быстро продвигались вперед. Даже слишком быстро. Ей бы хотелось, чтобы все было как прежде, но рассчитывать на это не приходилось. Рано или поздно он узнает о ее обмане, касающемся сына. И эту вину он никогда не забудет и не простит. При мысли о неизбежности такого исхода у нее становилось тяжело на сердце, однако иного выхода не было. Она должна была знать правду, но тут ей Джонатан ни за что не уступит.
Как и она ему.
Днем во вторник, уговорив себя отложить угрызения совести на потом, она снова пошла в больницу, чтобы дать Алексу очередной урок. Он был рад ей не меньше, чем в первый раз, и она мельком подумала: не потому ли, что мальчик скучает без матери?
— Как тебе понравился «Щелкунчик»? — спросила Девон, когда они сели за стол, чтобы посмотреть его рисунки, сделанные в последние дни.
— Потрясно! Папа сказал, что это лучший балет, который он когда-нибудь видел. Вам надо было пойти с нами. — Алекс разразился взволнованной десятиминутной речью о марширующих оловянных солдатиках, фее Драже, мышином короле и пересказал все содержание балета — сцену за сценой.
— Хватит, хватит! — смеясь, замахала руками Девон. — Слушай, если ты так любишь рассказывать, может, тебе лучше стать писателем, а не художником?
— Я буду бизнесменом, как мой папа.
— Серьезно? — выгнула бровь Девон.
— Конечно. Но я все равно буду рисовать. Просто для развлечения.
— Это хорошо, Энди. Многие люди забывают оставлять время на развлечения. А это очень важно, сколько бы лет тебе ни было. — Она подумала о Джонатане, о том, как много ему приходилось работать на ранних этапах карьеры и чем это для него кончилось. — Поговорим о рисовании, — сказала она, заставив себя покончить с этой темой. — Что ты успел сделать за этот уик-энд?
— Пока я был дома, я много чего нарисовал, но папину картинку оставил здесь, чтобы поработать над ней. — Он показал ей последний вариант ранее нарисованной яхты. Эта яхта стояла в гавани, и бледно-голубые волны разбивались о ее длинный, гладкий корпус.
— Ну, намного лучше. Линии четкие, чистые, перспектива правильная... — Она улыбнулась. — Очень хорошо, Энди.
Мальчик засиял, и от Девон не укрылось, что у него на щеке возникла прелестная ямочка. Как чудесно было бы иметь такого сына... Девон жалела, что у них с Полом не было детей. Правда, ей всего двадцать девять — самый детородный возраст, но Майкл ушел из ее жизни, а отношения с Джонатаном явно перешли в другое качество, так что шансов создать семью у нее почти не оставалось. При мысли о том, что она опоздала, Девон охватила грусть. Она вздохнула, начиная понимать, как женщина может решиться завести ребенка, будучи одна.
К несчастью, Девон слишком хорошо знала, как много значит для детей любовь обоих родителей, и не хотела обездолить собственное дитя...
Она ощутила на себе взгляд Алекса и стала просматривать рисунки, как делала в прошлый раз. От Девон не укрылось, что мальчик начинал нервничать, стоило ей взять в руки лист с изображением старого особняка Стаффордов. Он снова набросал его, добавив темно-зеленые ставни на окнах и старомодную железную изгородь вокруг двора. Она вспомнила, что во время последней поездки в Стаффорд видела эту изгородь, сплошь заросшую сорняками.
Девон перевернула страницу, и в тишине раздался громкий треск толстой бумаги. Рука ее замерла на полпути. На следующей странице альбома был изображен тот же дом, но объятый пламенем: злобные красно-оранжевые языки грозно вздымались в черное ночное небо.
— Пожар... — произнесла она, забыв о том, что говорит вслух.
— Вам папа рассказывал об этом? — тихо спросил Алекс.
|
|
|
