 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 28 глава
|
|
|
|
— Девон очень умная, Алекс. Поэтому я и собираюсь попросить ее выйти за меня замуж. Что ты на это скажешь?
Алекс задумался, и Девон затаила дыхание.
— Значит, она будет моей мамой?
— Если захочешь.
— Я хочу, папа. Я люблю ее.
— Я тоже, сын. Очень.
— А я люблю вас обоих, — сказала Девон, входя в комнату. Алекс обернулся в ее сторону, и тонкое, смуглое лицо мальчика осветилось широкой улыбкой.
— Ты слышал, па?
При виде Алекса у Девон перехватило дыхание. Она часто замигала и изумленно уставилась на мальчика.
— Джонатан...
— Что такое? — спросил он. Увидев ее ошеломленный взгляд, он тревожно поглядел на сына. Через мгновение все трое стояли на ногах. Алекс улыбался, Девон и Джонатан хлопали глазами.
— Что случилось, па? — наконец спросил Алекс. Его подвижное личико искривилось. — Ты плачешь...
— Правда? — Джонатан поднял смуглую руку и прикоснулся к своей мокрой щеке. — Да, похоже, ты прав.
— Ты же никогда не плакал!
Джонатан нежно улыбнулся.
— Может быть, я плачу, потому что ты встал с кресла...
— Ох, Энди... — Девон рванулась навстречу. Алекс с удивлением посмотрел на свои ноги.
— Я... я встал! — Но стоило Алексу вымолвить эти слова, как его тонкие ножки подкосились, и Джонатан подхватил сына, не дав ему упасть в кресло.
— Для этого нужно время, сынок. Ноги у тебя еще слабые. С тех пор как ты вставал на них, прошло три года. Но если ты сумел встать, сумеешь и ходить.
Алекс обвил руками сильную шею отца.
— Я сумею, па, честное слово, сумею!
— Не сомневаюсь. — Девон протянула к мальчику руки и обняла его.
— Папа...
— Да, сынок?
— Если я смогу ходить, можно мне будет вернуться домой?
Джонатан проглотил комок в горле.
— Можно, сынок. Конечно, можно...
|
|
|
На следующее утро Девон позвонила Саре Стоун и извинилась за доставленные хлопоты. Затем она во всех подробностях описала нападение Льюиса Микса и то, что случилось в «Стаффорд-Инне».
— С чем-то подобным я уже встречалась, — сказала Сара. — Флориан обладает неимоверной мощью. Он властвует над всеми, кто живет в этом доме, и представляет опасность не только для вас, но и для каждого, кто оказывается в его владениях. Поэтому мы должны как можно скорее обезвредить его.
Девон облизала губы. Пальцы, державшие трубку, инстинктивно сжались.
— Джонатан запретил миссис Микс сдавать несколько номеров. Он боится, что кто-нибудь может пострадать. Мы поедем туда, когда вы захотите.
Тогда сегодня вечером, — бросила Сара.
— Во... во сколько?
— Я уже говорила, что предпочитаю работать в темноте. Может быть, в девять? Мне было бы удобнее встретиться на месте.
— Ладно. — Девон повесила трубку, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Она сразу занервничала.
Стоило ей войти в комнату, как Джонатан тут же обо всем догадался.
— Ты говорила с Сарой Стоун, — заявил он.
Девон кивнула.
— Она считает, что мы должны как можно скорее вернуться в гостиницу. Мы встречаемся вечером.
— Вечером! Это невозможно. Ты еще толком не оправилась. Нужно время...
— Времени у нас нет. Опасность возрастает с каждой минутой. Я хочу поскорее покончить с этим.
Джонатан провел рукой по своим пышным черным волосам.
— Черт побери, как я ненавижу это дело...
— Я тоже. — Девон положила ладонь на его руку. — Вот и положим ему конец.
Джонатан мгновение смотрел ей в глаза. Когда он заговорил, то едва переводил дыхание.
— Ладно, едем... И помоги нам Господь...
Моросил мелкий, противный, действовавший на нервы дождь. Капли разбивались о лобовое стекло лимузина и тут же замерзали. В деревьях завывал ветер, фары освещали подхваченные вихрем листья и куски бумаги. Впрочем, в гостиницу они приехали вовремя. Джонатан настоял, чтобы Ада, Эдгар и Льюис ушли из дома, но оставили свет включенным.
|
|
|
Поставив на крыльцо мокрый зонтик, Джонатан отпер широкую резную дверь, вошел сам и только потом впустил Девон.
— Все в порядке? — спросил он, помогая девушке снять мокрое пальто.
Девон кивнула, но осторожно осмотрела прихожую.
— С каждым разом здесь становится все отвратительнее...
Действительно, по сравнению с их прошлым приездом чувство подавленности стало еще сильнее. Даже Джонатан ощущал его. Она поняла это, когда Стаффорд заботливо обнял ее за талию и принялся шарить глазами по темным углам.
— Ты уверена, что выдержишь? — спросил он уже в четвертый раз.
Девон боролась с чувством гнетущего страха. Грудь сдавило, ладони были влажными, но она не затем приехала издалека, чтобы отступать в последний момент.
— Уверена.
Ровно в девять заунывно прозвонил старый колокольчик, и в вестибюль вошла Сара Стоун. Под плотным коричневым шерстяным пальто на ней было простое бежевое платье, на ногах — поношенные коричневые ботинки со шнурками. Джонатан и Девон радушно улыбнулись, и она ответила им тем же.
— Спасибо, что приехали, — сказала Девон.
— Да, мы чрезвычайно рады, что вы здесь.
— Я сама ждала этого с нетерпением. Случай очень необычный. Никто не знает, что из этого выйдет, так что мне может понадобиться ваша помощь... — Сара осеклась и внимательно осмотрела комнату, уделив особое внимание вытертому восточному ковру и старинному латунному торшеру с выгоревшим красным бахромчатым абажуром. Затем она шагнула в сторону и медленно пошла вдоль стены. Ее золотые глаза прочесывали пространство, видя то, чего не видел никто иной.
— Вы были правы, — негромко сказала она. — Тут определенно что-то есть...
У Девон подскочил пульс. Девушка молилась, чтобы Сара почувствовала то же, что и она. Когда Девон поняла, что происшедшее не было плодом ее воображения, у нее пересохло во рту. Она ужасно нервничала, чувствовала себя слабой и разбитой, в жилах стыла кровь...
— Я тоже чувствую это. Даже сильнее, чем раньше.
Сара сняла пальто, перекинула его через ручку кресла и вновь начала кружить по комнате. Она притронулась к набитому конским волосом дивану с обивкой винного цвета, подняла маленькую латунную табакерку, а затем книгу в кожаном переплете с золотым обрезом, лежавшую на столике работы Хепплуайта.
|
|
|
Выйдя в коридор, Сара внимательно осмотрела старинные картины в рамках красного дерева, которые Девон видела во время своего первого приезда, а потом устремила взгляд на девушку, стоявшую рядом с Джонатаном у двери салона.
— Вы ощущаете присутствие Флориана, — кивнула она. — Он чувствует угрозу. Он знает, что вы пришли за остальными.
— Он внизу? — негромко спросил Джонатан. — Здесь, с нами?
Всезнающие глаза Сары остановились на его лице.
— Он всюду.
Девон застыла на месте. По спине побежали мурашки.
— Что нужно делать?
— Не пройти ли нам в желтую комнату? Может быть, там его присутствие чувствуется еще сильнее?
Джонатан взял Девон за руку и повел на лестницу. Возглавляя шествие, он добрался до площадки второго этажа, а затем по узким ступенькам поднялся к спальням, располагавшимся в мансарде. Дверь в желтую комнату была открыта; в проем просачивался свет, но в углах комнаты стояла кромешная тьма. Джонатан потянулся к выключателю, чтобы зажечь верхний свет, но Сара схватила его за руку.
— Дайте мне как следует познакомиться с ним... — Она медленно шагнула во мглу. Девон двинулась следом, а Джонатан на этот раз оказался замыкающим. Сара была абсолютно права: присутствие Флориана ощущалось здесь острее и сильнее, чем внизу. Подавленность становилась невыносимой. Тусклый желтый свет, проникавший сквозь дверной проем, озарял высокую фигуру Джонатана, и это добавляло Девон храбрости. Одной рукой он держал девушку за талию, другой бережно касался ее щеки.
И тут Девон вздрогнула, неожиданно поняв, что это вовсе не рука Джонатана...
— Тут кто-то еще, — сказала она, судорожно проглотив слюну. Ее пульс участился при мысли о том, кто нежно дотронулся до нее. — Другой мужчина, совсем не похожий на Флориана.
— Да... — Сара продолжала красться по комнате, как и раньше, прикасаясь к одному предмету за другим. Нож для разрезания бумаги с рукояткой из оленьего рога, лежавший на поцарапанном письменном столе; крошечная серебряная коробочка; картинка в овальной рамке... — Он охраняет ее... Энни. Вы напоминаете ему любимую женщину.
|
|
|
— Кто он? — спросил Джонатан.
Сара, стоя в луче света, покачала головой.
— Не знаю. Он ее защитник. Он любит ее... и ненавидит Флориана.
— Да... — Девон начала острее ощущать присутствие того, второго.
— А другие тоже здесь? — поинтересовался Джонатан. Энни и маленький Бернард?
— Тут их нет. Во всяком случае, в этой комнате. — Сара молча двинулась вперед. — Он бы не позволил им. Они тянутся к нам, но у них слишком мало сил, чтобы бороться с ним... не в пример этому защитнику. Тот очень силен. Но Берни и Энни ждут где-то неподалеку.
— Откуда у Флориана такая мощь? — задал вопрос Джонатан.
Сара ответила не сразу. Когда она все же сделала это, ее голос звучал глухо и странно.
— Здесь пахнет насилием... и безумием... Это случилось после смерти мальчика. Скорбь Флориана была слишком велика... Одно усугубляется другим.
Джонатан крепче сжал талию Девон.
— Из огня да в полымя... — прошептал он. В голосе его звучал едва ли не священный трепет.
— Вот почему он так злобен... и так силен.
— А что теперь? — спросил Джонатан.
Вместо ответа Сара опустилась на край кровати, расслабила руки и опустила их на колени. Затем она сделала несколько глубоких вдохов и задержала дыхание. Тишина в комнате стала такой плотной, что ее можно было резать ножом. У Девон опять увлажнились ладони. Сара продолжала глубоко дышать, и это наконец сделало свое дело. Голова ее склонилась вперед, плечи слегка ссутулились: она достигла состояния глубокого расслабления, которое помогало вступить в контакт с Флорианом.
Сара была спокойна. Что же касается Девон, то ее нервы были хрупкими, как старый свечной воск. Тело напряглось, как струна; казалось, достаточно было раздаться малейшему звуку, чтобы оно хрустнуло. Но Девон понимала, что ее состояние — это оборотная сторона Сариного спокойствия, другое проявление той самой сверхчувствительности, которой Девон отличалась и прежде.
— Флориан, — воззвала Сара во тьму. — Я знаю, что ты здесь.
Прозвучал слабый шорох. Это мог быть треск ветки, сломанной ветром, или шуршание мыши в чулане, но Девон знала: ничего подобного...
— Мы пришли. Теперь ты можешь уйти. — Задребезжали стекла; на сей раз в этом действительно мог быть виноват ветер. — Ты должен слушать. Ты должен знать: все, что мы говорим тебе, истинная правда.
— Становится холодно, — пробормотал стоявший рядом Джонатан. Его мышцы внезапно напряглись. — Как и в прошлый раз. Минуту назад было тепло, а сейчас пробирает до костей.
|
|
|
Девон зябко вздрогнула, и Джонатан обнял ее за плечи. Да, холод был несомненный. Их окутало морозом, забравшимся под одежду, и по коже побежали мурашки.
— Ты должен слушать, Флориан.
Внезапно распахнулась дверь стенного шкафа и со страшной силой ударилась о стену. Девон подпрыгнула, и рука Джонатана крепче стиснула ее талию. Грудь девушки налилась свинцом. Воздух сгустился до такой степени, что дышать можно было только открытым ртом.
Джонатан беспокойно переступил с ноги на ногу; казалось, он чутко прислушивается к чему-то.
— Креозот, — сказал он, когда их ноздрей коснулся прогорклый запах.
— Я... я чувствовала его, когда ночевала здесь. — Внезапно Девон испытала такое головокружение, что едва устояла на ногах.
Джонатан посмотрел на нее сверху вниз.
— Все в порядке?
Девон только кивнула, но он понял. Лицо его, на которое падал свет, было угрюмым.
— Флориан, — вновь сказала Сара. — Ты должен попытаться понять. Тебя больше нет на этом свете. Ты умер очень много лет назад. Бернард и Энни... они тоже мертвы.
Дошла очередь до двери ванной. Она хлопнула с такой силой, что затряслись стены.
— Иисусе! — Джонатан оттащил Девон на шаг назад. Со скрипом повернулись водопроводные краны; в ванну и раковину с шумом хлынула вода.
— Флориан, ты должен слушать. — Дождь за окном прекратился, и сквозь стекла начал пробиваться лунный свет. Джонатан задохнулся, увидев в серебристом отблеске, что стоявший в углу маленький круглый столик покосился на сторону и стоявшая на нем лампа с плетеным абажуром обрушилась на пол. На письменном столе зашевелилось темно-зеленое пресс-папье, и Девон увидела, как блеснуло что-то металлическое. Мимо них пулей пронесся нож для разрезания бумаги и вонзился в стену по самую рукоятку.
— Все, хватит! — Джонатан сжал руку Девон. — Уходим отсюда!
— Нет! — Девон вырвалась. — Я остаюсь. Не для того я сюда ехала!
— Поговорите с ним, Девон, — послышался в темноте голос Сары. — Расскажите ему все, что знаете.
Девон дотянулась до руки Джонатана, стиснула ее и глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.
— Флориан, я была здесь раньше. Тогда я не была уверена в этом, но теперь знаю правду. Я знаю все твои тайны. Знаю, что случилось с твоим сыном.
Все три двери захлопнулись и тут же распахнулись снова. У Девон задрожали колени, но она по-прежнему стояла на своем.
— Я знаю, что ты убил его. Знаю, что это был несчастный случай, что ты не хотел причинить ему вред. Но Берни мертв. Ты должен взглянуть в лицо правде и понять, что наделал.
В водопроводных трубах загудело так, что у них заложило уши. Из всех розеток со свистом посыпались яркие желтые искры.
— Черт побери, Девон, я хочу забрать тебя отсюда!
— Я знаю об Энни, — продолжила она, не обращая внимания на слова Джонатана. — Знаю, что ты с ней сделал. Я знаю, что ты бил ее... а потом изнасиловал. Ты причинил ей зло, Флориан. — Раздался звук бьющегося стекла. С письменного стола слетела хрустальная вазочка и разлетелась на куски, ударившись о противоположную стену.
— У тебя будет возможность искупить свою вину, — вставила Сара. — Воспользуйся ею, Флориан. Оставь это место скорби и уходи.
Девон вскрикнула, когда что-то внезапно уперлось ей в горло. Девушка отшатнулась, борясь с невидимым противником, ударилась спиной о стену, и у нее перехватило дыхание.
— Девон! — Джонатан бросился к ней, но секундой позже тоже оказался прижатым спиной к стене.
Внезапно прозвучал жуткий, сверлящий звук, а затем хлопок, подобный удару грома, и невидимая сила, схватившая Девон за горло, мгновенно улетучилась. Девушка почувствовала себя свободной. Джонатан поднялся и встал рядом с ней. В ту же секунду по комнате пронесся ревущий смерч. Он сорвал со стен картины, с грохотом смел все, что стояло на письменном столе, поднял в воздух маленький коврик с бахромой. Девон вскрикнула, когда мимо пролетел застекленный портрет и врезался в дверь ванной. Джонатан прижал девушку к себе, и пальцы Девон впились в отвороты его пальто.
— Если ты не понимаешь собственной выгоды, — сказала Сара, — сделай это ради детей. Если ты когда-нибудь любил их, дай им возможность уйти.
Вихрь прекратился так же внезапно, как и налетел, и в доме воцарилась тишина. Жуткая, зловещая тишина. Не слышалось ни звука, кроме скрипа веток о подоконники и стука капель, падавших из закрывшихся, как по мановению волшебной палочки, водопроводных кранов. Девон затаила дыхание.
Новая вспышка молнии сотрясла дом, и воздух затрещал от снопов электрических искр. У Девон поднялись дыбом волоски на предплечьях.
— Ложись! — Джонатан рванул ее на пол, засыпанный обломками, защитил голову рукой и прикрыл девушку своим телом. С грохотом треснули и посыпались в комнату оконные стекла. На них обрушился град осколков. В выбитые окна ворвался ветер, и скрежет веток о подоконники стал громче.
— Сара! — окликнула Девон, когда они поднялись на ноги. Ее всю трясло, она часто и тяжело дышала. Должно быть, на шее остались синяки.
— Со мной все в порядке, — отозвалась Сара.
— Что это? — Джонатан подался навстречу новому звуку, пронесшемуся в темноте. Сначала низкий, заунывный и бросающий в дрожь, он постепенно становился все выше и выше, отдаваясь пронзительным эхом, от которого вибрировали барабанные перепонки. Девон не выдержала и зажала уши. И тут звук изменился. — Это похоже на...
— На плач, — закончила Девон, когда шум стал громче. Мучительные, жалобные, надрывающие душу рыдания огласили окрестную тьму. — О Боже... — Страдание, звучавшее в этом голосе, как косой резало сердце Девон. Ужасная, умопомрачающая боль слышалась в этом звуке и заставляла каждого из них на себе ощутить часть тех неслыханных мучений, на которые был обречен Флориан. Затем плач начал стихать. Прошло всего несколько секунд, но Девон, как ни старалась, слышала только слабые всхлипывания, которые стремительно удалялись и становились все тише и тише...
И снова настала тишина.
— Он ушел. — Голос Сары вновь звучал как обычно. Девон поняла это, когда Сара поднялась с кровати и подошла к ней.
— Да... — Девон вытерла катившуюся по щеке слезу. И тут, посреди этого странного безмолвия, она испытала новое чувство, омывшее ее, словно теплый летний дождь. Оно длилось всего лишь миг, но наполнило ее душу таким счастьем, такой радостью, что защипало в горле.
— Бернард и Энни ушли, — сказал Джонатан, и девушка поняла, что он тоже испытал это чувство.
— Слава Богу, — откликнулась Сара.
Долго никто из них не мог сдвинуться с места. Затем Джонатан взял Девон за руку.
— Теперь и мы можем уйти, — тихо сказала она, и Стаффорд кивнул. Никто не произнес ни слова, пока они из последних сил спускались по ступенькам. Говорить было не о чем. Сара прикоснулась к руке Девон, женщины тихо обнялись, и миссис Стоун вышла на улицу. Джонатан и Девон стояли в вестибюле и, не размыкая объятий, следили за тем, как она спустилась с крыльца и по узкой дорожке пошла к своей машине.
Дети были свободны, Флориан победил своего демона, а Девон — своего.
— А как быть с Льюисом Миксом? — наконец спросила она Джонатана, когда Сара уехала. — Ты ведь не будешь сообщать в полицию, правда?
— Не буду.
Она оглянулась.
— Чувствуешь, как все здесь изменилось? Наступил мир.
— Да. Может, теперь люди будут приезжать сюда с радостью.
Девон улыбнулась ему.
— Конечно, будут. — Потом она взяла его за руку и потянула в заднюю часть дома.
— Куда мы идем? — неохотно подчинился он.
Девон повернулась к нему и таинственно улыбнулась.
— Я знаю, где дневник Энни.
ГЛАВА 26
Выйдя из дома, Девон направилась прямиком к розовым кустам, которые видела из окон спальни каждый раз, когда приезжала в гостиницу. В дальнем углу рос огромный старый куст с толстыми, искривленными ветвями. Длинные толстые шипы защищали его от непрошеных гостей. Почва под ним была влажной, но свободной от снега. Девон встала на колени и начала раскапывать землю голыми руками.
— Подожди. Дай я. — К ней подошел Джонатан с металлическим совком в руке. Девон пальцем указала ему, где копать, а сама начала тряпкой стирать грязь с ладоней. Когда совок ударился о что-то твердое, Джонатан отложил его. Теперь он рыл более осторожно, нащупал край, подкопал еще и наконец вытащил наружу маленький прямоугольный предмет, обернутый в грязную клеенку.
Девон осмотрела сверток, а затем развязала веревку и осторожно сняла с него клеенку. Внутри лежали три отдельных книги, старые и порядком выцветшие. Когда-то они были переплетены в блестящую красную кожу с чудесным золотым тиснением... Не обращая внимания на первый том, она открыла тот, на котором стояла римская цифра II, поскольку полагала, что именно там идет речь о зрелых годах жизни Энни. На первой странице красивыми синими буквами было выведено имя Энн Мэй Стаффорд.
Девон листала страницы, пока не нашла первое упоминание о личности человека, который так заинтересовал ее.
— Вот оно... Первое ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года.
«Сегодня мне исполнилось сорок лет. Я собиралась отметить свой день рождения с несколькими друзьями, но неожиданно начался шторм. Я, свернувшись калачиком, сижу у камина, продрогшая до костей. Но странное дело: стоит только выглянуть в окно, и я вижу садовника, которого наняла лишь вчера. Он склонился над розовыми кустами и выпалывает сорняки, яростно вырывает из земли эти упрямые растения и отбрасывает их прочь. Кажется, он не чувствует холода.
Мне доставляет удовольствие следить за его работой. Он такой большой и сильный... Сначала я колебалась, нанимать ли его, но в больших темных глазах читалась кротость, странная для столь крупного мужчины, обладающего поистине богатырской силой. Его имя Сержиу Баптишти. Он сказал мне, что родом из Португалии. По-английски он говорит с трудом, но изо всех сил старается изъясняться правильно. Мистера Баптишти не назовешь красивым мужчиной, но в нем что-то есть. Может быть, все дело в одиночестве. Надеюсь, я могу распознать в других то, что слишком хорошо известно мне самой».
Девон перевернула еще несколько страниц, двигаясь дальше.
— Двадцатое апреля тысяча девятьсот сорокового года.
«Я учу Сержа читать. Он такой гордый... Я знаю, чего ему стоит попросить у меня помощи. Увы, правда состоит в том, что я сама умоляю его об этом, сама не могу дождаться тех вечерних часов, которые мы проводим за учебой. А если быть честной до конца, я страшусь того дня, когда он перестанет нуждаться во мне».
Девон перескочила через половину книги.
— Двадцать второго мая тысяча девятьсот сорок второго года.
«Я знаю, мой любимый Серж, как сильно ты рвешься на эту несчастную войну, но в глубине сердца не жалею, что ты должен остаться дома. В сорок восемь лет ты слишком стар, чтобы воевать, хотя ты и самый мужественный человек, которого я когда-нибудь встречала. Но стоит мне увидеть, как ты работаешь в саду, голый по пояс, и я испытываю чувства, которых никогда доселе не знала. Ощущаю то, в существование чего не верила. В глубине души я знаю, что люблю тебя. Боже милосердный, если бы только я набралась храбрости сказать тебе об этом!»
Девон подняла глаза на Джонатана, борясь с комком в горле. Она перевернула еще несколько листов.
— Посмотри, Джонатан. Пустая страница. Единственная незаполненная страница во всей книге!
— На ней стоит дата: двадцать первое сентября тысяча девятьсот сорок третьего года. Прочти, что написано на следующей.
— Всего несколько коротких строк.
«Вчера я ничего не писала, потому что на земле нет слов, способных передать то, что ты заставил меня почувствовать. Когда ты пришел ко мне прошлой ночью, мир стал совсем другим. Я никогда не забуду тот дар любви, который ты принес мне».
— Наверно, дальше читать не стоит... — тихо сказала Девон.
— Да, пожалуй.
Но тут книга сама собой раскрылась на одной из последних страниц.
— Пятнадцатое июля тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.
«Мой прекрасный, чудесный Серж! Как много лет прошло с тех пор, как я полюбила тебя. Как много лет ты бережешь эту любовь, никогда ничего не требуя, всегда защищая и желая мне одного блага. Я на весь свет кричала бы о своей любви, если бы ты позволил мне. Меня не волнует, что у тебя нет денег, что твоя работа заключается в уходе за цветами в моем саду, что ты нянчишься с ними так же любовно, как и со мной. Что бы ни случилось с нами обоими, я знаю, что и на том свете я буду с тобой, а ты со мной. Потому что ты мой муж перед Господом, а я твоя жена. Что соединил Бог, то не под силу разъединить людям».
Девон закрыла книгу, прижала ее к груди и стерла слезу со щеки.
Джонатан откашлялся, но голос его остался подозрительно хриплым.
— Что ты хочешь сделать с ними? — Он держал в руках еще две книги.
— Положим их туда, где они были. Энни хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее чувствах.
Джонатан только кивнул.
Он снова обернул в клеенку маленькие книги в кожаных переплетах, положил их под розовый куст и засыпал землей.
— Теперь они вместе, — тихо сказал он.
— Да. — Девон обернулась и посмотрела ему в глаза. — Теперь они могут упокоиться с миром.
ЭПИЛОГ
— Ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь? — Джонатан подал Девон руку и помог ей подняться на палубу шестидесятифутового «гаттераса».
— Все нормально. Я уже несколько недель не чувствую тошноты по утрам, а немного свежего воздуха мне не повредит.
Джонатан приложил руку к маленькой круглой выпуклости под ее пупком. Девон была на шестом месяце беременности, но это еще не бросалось в глаза.
— Море тихое и спокойное, — сказал он, — но ветер крепчает. Ты уверена, что все будет в порядке?
Он всегда был заботлив, а теперь, когда Девон носила его ребенка, волновался за нее вдвойне.
— Ради Бога, Джонатан, в яхте шестьдесят футов длины! Она напичкана лучшими навигационными приборами, которые можно достать за деньги; в ней три каюты и две ванных. Я ведь не собираюсь выходить в море на каком-то каноэ!
Его губы сложились в улыбку.
— Две кабины, — поправил он. — На корабле говорят не «ванная», а «кабина».
— Я знаю. — И все же она не удержалась и ответила Джонатану улыбкой, любуясь тем, как соленый ветер треплет его глянцевито-черные волосы. Солнце светило ярко, огромные пушистые облака плыли по лазурному небу, а в штормовке ей было совсем не холодно. С самого прибытия Девон не могла нарадоваться своему самочувствию.
— Эй, па, глянь-ка сюда! — По сходням бежал Алекс, что-то сжимая в руке. Его выздоровление потребовало времени и труда, но как только мальчик убедился, что он снова сможет ходить, лечение стало на редкость успешным.
Он перебрался через ограждение и припустил к ним.
— Смотри!
— Что это? — спросил Джонатан.
— Ракушка. — Он гордо поднял руку. — Дама из магазина сувениров дала ее мне за то, что я нарисовал ей картинку.
— Очень красиво, Энди.
— Я положу ее на кусок рыбачьей сети и нарисую.
— Это называется «натюрморт». — Девон полюбовалась прекрасной белой раковиной с блестящей розовой сердцевиной и приложила ее к уху. — Я с удовольствием посмотрю картину, когда ты ее закончишь.
Алекс расцвел.
— Я подарю ее тебе, ма!
У Девон защемило сердце.
— Спасибо, Энди. — Алексу не нужно было трудиться над картинкой: он уже сделал ей самый большой подарок.
— Давай отчаливать, па.
— Хорошая мысль, — согласился Джонатан. — Как насчет того, чтобы поднять кормовые швартовы? Думаешь, справишься?
— Есть, есть, капитан! — Он стремглав понесся на корму, а Джонатан с Девон отправились к штурвалу. Пока Алекс тянул канат, Джонатан приказал палубному матросу, студенту колледжа Питеру Маккензи, поднять носовые швартовы, а затем включил фордовский двигатель мощностью в сто двадцать лошадиных сил и дал задний ход. Отвалив от причала кормой вперед, он обошел стоявшее перед ними судно, перевел рычаг обратно, и яхта двинулась в открытое море. Как только они покинут гавань, тут же поставят паруса.
Девон следила за Алексом, который крепко держался за поручень и любовался пенистым следом, который яхта оставляла на голубой воде.
— Какой чудесный малыш...
— Очень мило с вашей стороны, миссис Стаффорд, говорить такое, когда у вас самой через четыре месяца появится малыш не хуже. — Джонатан наклонился и поцеловал ее в шею. — Могу представить себе, сколько хлопот доставит эта парочка!
Девон прислонилась к нему. Ее груди, чуть пополневшие за время беременности, соблазнительно прижались к груди Джонатана.
— Ну, если ты справишься с двумя, как насчет трех или четырех?
Джонатан насмешливо фыркнул, но его рука тут же принялась ласкать очаровательные выпуклости жены.
— Твоя мать была бы в восторге.
Все просто тряслись от радости, узнав о ее беременности. Кристи прислала ей из Италии, где проводила лето со своим мужем Франческо, пару венецианских кружевных пинеток. Только ее литературный агент Марсия Уинтерс и издатель Эвелин Фрэнки поначалу слегка встревожились, испугавшись, что это отвлечет Девон от работы, но когда «Следы» попали в список бестселлеров, составленный «Нью-Йорк Таймс», обе дамы сильно повеселели. А вчера Девон занесла им полностью законченную рукопись «Молчаливой розы».
— Моя мать любит детей еще больше, чем я, — похвасталась Девон. — Мне с ней повезло.
— Мне с тобой повезло не меньше. — Джонатан повернул ее к себе лицом и быстро, но крепко поцеловал. — И, конечно, твоим обожаемым читателям.
— Кстати говоря, звонила Марсия. Ты в это время был в ванной. Алекс ужасно торопил с отъездом, и я совсем забыла об этом.
— Что она сказала? Понравилась ей рукопись?
— Сказала, что читала всю ночь не отрываясь. Говорит, «Молчаливая роза» — моя лучшая книга.
— Я ни на секунду в этом не сомневался.
Девон выгнула бровь.
— Даже тогда, когда предлагал мне деньги, лишь бы я ее не писала?
— Нет. Только с тех пор, как ты меня переубедила.
— Или когда прочитал, что написано обо мне в досье доктора Таунсенда?
— Нет, тогда я подумал об этом всего лишь пару раз.
— Может, тогда, когда я в страшном гневе ворвалась к вам с Танакой в спортивный зал?
— Совсем не тогда.
— А почему?
— Потому что тогда мне было не до мыслей о книге. В этот миг я влюбился в тебя.
Девон повернула голову и заглянула ему в глаза.
|
|
|
