Временные церковные управления на территориях, занятых белыми

 

Целью предлагаемого Вашему вниманию доклада является, проанализировав деятельность временных церковных управлений на территориях страны, занятых во время гражданской войны белыми, конкретизировать и уточнить взаимоотношения между этими церковными учреждениями и белыми правительствами, и, прежде всего, выяснить способность ВВЦУ оказать эффективную поддержку Белому движению. Основное внимание уделено Высшему временному церковному управлению на юго-востоке России, деятели которого (например, владыки Антоний Храповицкий, Евлогий Георгиевский, Платон Рождественский, Вениамин Федченков, протопресвитер Г.И. Шавельский, профессор протоиерей С.Н. Булгаков и др.) сыграли важную роль в церковной жизни периода революционных потрясений, а также в ее организации за рубежом.

Официальные сообщения о деятельности временных Высших церковных управлений (далее - ВВЦУ) содержатся в епархиальной печати, продолжавшей выходить и в условиях гражданской войны на тех территориях, которые были заняты белыми («Кубанский церковный вестник», «Тобольские епархиальные ведомости», «Енисейские епархиальные ведомости» и т.д.).

Влияние гражданской войны на положение церковных организаций и духовенство особенно сказалось на территории, которая неоднократно переходила из одной противоборствующей стороны к другой. Определенный интерес в связи с этим представляют подготовленные к изданию Ю.Г. Фелыытинским материалы «Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем Вооруженными Силами на юге России», которые хранятся в архиве НТС во Франкфурте и в архиве Гуверовского института при Стэндфордском университете в Калифорнии. Эта комиссия, согласно положению, утвержденному 4 апреля 1919 г. генералом А.И. Деникиным, руководствовалась уставом уголовного судопроизводства 1914 г., а ее протоколы имели силу следственных актов. Собранные комиссией материалы полны подробностей о надругательствах над христианскими святынями, насилиях и терроре в отношении православных священнослужителей.

При работе над темой доклада привлечена также мемуарная литература. Некоторые из этих мемуаров следует охарактеризовать особо. При анализе таких аспектов деятельности ВВЦУ, как взаимоотношения с Белым движением и, в частности, способность их эффективно поддержать это движение, в докладе впервые специально приведены воспоминания активных деятелей временных Высших церковных управлений - протопресвитера Г.И. Шавельского и митрополита (в данный период - епископа) Вениамина (Федченкова). В их мемуарах большое внимание уделено вопросам, связанным с положением Церкви на занятых белыми территориях.

«Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота» Г.И. Шавельского впервые вышли в 1954 г. в нью-йоркском издательстве Чехова. Они написаны человеком несомненно одаренным и умным, со смелыми и независимыми суждениями. В последние годы перед революцией 1917 г. в силу своего служебного положения Г.И. Шавельский находился в высших эшелонах власти, имел доступ к царской семье, министрам и членам Св. Синода, в работе которого сам принимал участие. 27 ноября 1918 г. приказом генерала А.И. Деникина он был назначен «протопресвитером Добровольческой армии и флота» и затем выступил одним из инициаторов оформления Высшего временного церковного управления на юго-востоке России. Критически, порой в весьма резких выражениях протопресвитер оценивал религиозно-нравственный уровень Белого движения и представителей «духовно окормлявшего» его военного духовенства. Большое внимание Г.И. Шавельский уделял рассказу о настроениях местного православного духовенства, оказавшегося в тылу белых. Следует отметить, что Г.И. Шавельскому все же не удалось избежать некоторой идеализации работы ВВЦУ при сравнении с деятельностью Высшего Церковного Совета при патриархе Тихоне.

Если воспоминания протопресвитера Г.И. Шавельского в целом давно известны исследователям, то мемуары митрополита Вениамина (Федченкова) «На рубеже двух эпох», долгие годы хранившиеся в Псково-Печерском монастыре, в котором Вениамин жил на покое с 1958 г., были изданы лишь в 1994 г. Являясь представителем ВВЦУ в Совете министров при бароне П.Н. Врангеле, возглавив затем по предложению последнего военное духовенство «Русской армии» (так стали называться остатки «Вооруженных сил юга России»), епископ Севастопольский Вениамин был свидетелем крушения «белого дела» в России. На страницах своих мемуаров он представил ряд ценных наблюдений и фактов о попытках ВВЦУ «сделать что-нибудь внушительное, особое для поднятия духа армии и населения». Важно подчеркнуть, что оба активные деятеля ВВЦУ - протопресвитер Г.И. Шавелъский и митрополит Вениамин, размышляя о причинах и следствиях междоусобицы, постигшей страну, и о позиции Православной Церкви в тот период, в разное время и независимо друг от друга пришли к общему выводу, что РПЦ не имела серьезного авторитета и не могла оказывать влияние на Белое движение, чтобы воодушевить к борьбе его участников.

Сведения о состоянии Церкви на территориях, занятых белыми, пополняют и другие, использованные при работе над данной темой, воспоминания священнослужителей и активных мирян (например, митрополита Евлогия Георгиевского⁴ и т.д.).

В условиях гражданской войны, перекроившей своими фронтами почти всю территорию бывшей Российской империи, при невозможности регулярной связи с церковным центром, находившимся в Москве, в различных областях страны, занятых белыми армиями, стали возникать органы церковного управления, временно осуществлявшие власть над несколькими епархиями. Еще до известного постановления патриарха Тихона и Синода от 18 (5) мая 1920 г. о предоставлении епархиальным архиереям права решать на местах церковные дела (даже те, которые раньше входили в компетенцию Синода) в случае прекращения связи с Высшим церковным управлением, в Сибири и на юге России были созданы временные органы по управлению епархиями, не имевшими связи с центром.

Первым было образовано сибирское временное Высшее церковное управление (далее— ВВЦУ). В ноябре 1918 г. в Томске состоялось Сибирское церковное совещание, в котором участвовали 13 архиереев, возглавлявших епархии Поволожья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, а также 26 членов Всероссийского Собора из духовенства и мирян, оказавшихся на этой территории, не подконтрольной Советской власти и занятой впоследствии войсками адмирала А. В. Колчака. Почетным председателем совещания был избран митрополит Казанский Иаков (Пятницкий), а председателем — архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский). В обращении к пастве участников совещания отсутствовали политические оценки положения в стране, а сам созыв совещания объяснялся тем, что вследствие гражданской войны «Сибирь и весь восток православной России оказался отрезанным от Москвы и пребывающих в ней Всероссийского святейшего патриарха и при нем Высшего церковного управления. Прекращение общения со святейшим патриархом для нас началось с мая месяца настоящего года и неизвестно, когда оно может быть восстановлено...». Исходя из необходимости организации и регулирования церковной жизни на этих территориях, отрезанных от высшей церковной власти, совещание образовало Высшее временное церковное управление (ВВЦУ) во главе с архиепископом Омским Сильвестром (Ольшанским). Руководящее ядро в ВВЦУ Сибири помимо председателя составляли: епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), архиепископ Симбирский Вениамин и профессор П. А. Прокопьев.

Совещание также постановило, что ВВЦУ «учреждается впредь до соединения и восстановления отношений с патриархом», которому оно обязано дать отчет по прекращении своей деятельности. По мнению М. Л. Зеленогорского, окончательно ВВЦУ было оформлено лишь на Сибирском Поместном Соборе, состоявшемся в Омске после Колчаковского переворота, когда было свергнуто правительство членов Учредительного собрания.

По настоянию «Верховного правителя Сибири» А. В. Колчака местонахождение ВВЦУ было определено в Омске и оно «сношалось с правительством не непосредственно, а через министра исповеданий», которому вменялось в обязанность «направлять деятельность ВВЦУ». А. В. Колчак, разделявший идею устройства в России государства на теократических началах, рассчитывал, что Православная Церковь, соединенная с авторитарной системой власти, близкой настроениям русского крестьянства, поможет ему стабилизировать и контролировать политическую ситуацию в Сибири. Адмирал полагал, что идея защиты православия и исконных духовных национально-патриотических традиций может привлечь на его сторону не только крестьянство, но и всю нацию. В связи с этим он говорил: «Ослабла духовная сила солдат. Политические лозунги, идеи Учредительного собрания и неделимой России больше не действуют. Гораздо понятнее борьба за веру, а это может сделать только религия».

По подсчетам новосибирского историка И. Эйнгорна, из 3,5 тыс. священнослужителей, находившихся на территории, занятой войсками адмирала А. В. Колчака, около 2 тыс. человек составляло военное духовенство, бывшее в армии «сибирского правителя». В атеистической литературе сложилось искаженное представление о так называемых «полках Иисуса и Богородицы», создание которых приписывалось сибирскому ВВЦУ и, в частности, епископу Уфимскому Андрею. Важно подчеркнуть, что миф о боевых частях монахов и священников был создан уже после окончания гражданской войны, а в 1919 г. журнал «Революция и церковь» писал об этих полках как об обычных военных формированиях, отличавшихся от других подразделений нашитым на мундире восьмиконечным крестом: «Солдаты этих полков, как описывают очевидцы, наряжены в особую форму с изображением креста. Впереди полков идут (неизвестно добровольно или в порядке мобилизации) с пением молитв и лесом хоругвей облаченные в ризы и стихари служители культов. Состоят эти полки из наиболее темных, фанатично настроенных солдат колчаковской армии».

Таким образом, это был лишь один из элементов белой пропаганды, пытавшейся вдохновить солдат с помощью религии. Поскольку христианскому духовенству воспрещено владение оружием, церковная печать рассматриваемого периода не преминула бы так или иначе осветить боевые действия клира. Однако в церковной прессе содержались лишь сведения о проповеднических отрядах, руководимых главой ВВЦУ архиепископом Омским Сильвестром.

К концу 1919 г., когда Красная Армия теснила колчаковцев все дальше вглубь Сибири, ВВЦУ переместилось в Иркутск и действовало здесь до 20 января 1920 г. После разгрома войск Колчака части членам ВВЦУ удалось эмигрировать в Шанхай и Харбин (впоследствии они примкнули к Карловацкому Синоду), другие же, как например, архиепископ Омский Сильвестр, архиепископ Симбирский Вениамин и епископ Уфимский Андрей остались на родине и были арестованы в феврале 1920 г. в Новониколаевске. Их обвиняли в пособничестве Белой Армии и антисоветской пропаганде. Вскоре же после ареста, 26 февраля архиепископ Сильвестр умер, а архиепископ Вениамин и епископ Андрей выступили с заявлением, в котором писали: «Мы не способны ни по характеру нашей церковной деятельности, ни по личным нашим наклонностям ни к какой противоправительственной ни явной, ни тем более тайной агитации и к существующей власти относимся вполне лояльно, почему и обращаемся с просьбой о нашем освобождении и прекращении наших дел». На основании этого заявления дело епископов было прекращено. Епископ Андрей был освобожден из-под стражи и «направлен в Уфу с тем, чтобы он там находился под надзором своих верующих, которые в случае нарушения принятых на себя обязательств, будут отвечать как соучастники».

Инициатором оформления Высшего временного церковного управления на юго-востоке России выступил протопресвитер военного и морского духовенства Г. Шавельский. Характеризуя положение Православной Церкви на юге России в конце 1918 — начале 1919 гг., он отмечал, что «высшей церковной власти в крае не было. Связь с патриархом порвалась Каждая епархия жила своей жизнью. Вопросы, превышающие компетенцию епархиальной власти, или решались на свой страх епископами, или оставались без последствий... Получалось странное явление: офомная территория, почти весь юго-восток России с несколькими епархиями оказалась без высшей церковной власти, которая одна могла бы и направлять, и исправлять церковную жизнь».

Эти аргументы были положены в основу доклада Г. Шавельского А. И. Деникину в начале февраля 1919 г. «о необходимости организовать высшую церковную власть». 2 марта А. И. Деникин подписал письмо на имя архиепископа Донского Митрофана (Симашкевича), которого он просил «созвать совещание из епископов территорий [имеется в виду территория, занятая Добровольческой армией. — А. К] и членов епархиальных советов по два от каждой территории». Г. Шавельский, с согласия А. И. Деникина, сообщил архиепископу Митрофану, что, кроме указанных в письме от 2 марта лиц, «следует вызвать на совещание еще всех, пребывающих в Одессе, архиереев и членов Всероссийского Церковного Собора, находящихся на территории, занятой Добровольческой армией».

Однако предполагавшееся в Новочеркасске совещание не состоялось— в городе разразилась эпидемия тифа и не было свободных помещений для его участников.

Совещание удалось провести лишь в конце апреля 1919 г. в Екатеринодаре, в помещении Кубанского епископа Иоанна. В нем участвовали: митрополит Одесский Платон (Рождественский), архиепископы Таврический Димитрий (Абашидзе) и Екатеринославский Ага-пит (Вишневский), протопресвитер Г. Шавельский, а также члены Всероссийского церковного Собора (например, князь Е. Н. Трубецкой) и другие известные священнослужители и общественные деятели. Совещание постановило «признать неотложно необходимым учреждение органа Высшего церковного управления на территории действий Добрармии» и обратилось к старейшему архиепископу Ставропольскому Агафодору (Преображенскому) с просьбой «созвать областной церковный Собор в самый ближайший срок».

Этот Собор было решено составить «из всех находящихся на территории Добровольческой армии епископов и членов Всероссийского церковного Собора, присоединив к ним по 4 члена от каждого епархиального совета, как уже выбранного епархиями для завершения церковных дел». Кроме того, было решено включить в состав Собора 5 делегатов от военного духовенства, а также представителей «от командования Вооруженными Силами юга России». Совещание также просило Главнокомандующего Вооруженными Силами юга России А. И. Деникина «ассигновать на расходы 50 000 рублей». С 3 мая в Екатеринодаре под председательством протопресвитера Г. Шавельского начались заседания Предсоборной комиссии, подготовившей, по выражению ее председателя, «весь материал для соборной работы».

Перед открытием Собора в мае 1919 г. из Екатерине дара начал свое шествие по Кубани многолюдный и красочный крестный ход. Основное постоянное ядро его составляли 200-500 человек, к которым в станицах и городах примыкали и сопровождали до следующего населенного пункта тысячи людей. Этот крестный ход обошел 17 крупнейших станиц с населением в несколько тысяч человек каждая, 2 монастыря, десятки церквей.

Примечательно, что крестный ход не сопровождался никакими политическими лозунгами и призывами. Епархиальные власти рассматривали его предназначение в том, чтобы «нести народу мир, духовный покой и моральное объединение враждующих между собой партий». По просьбе епархиальных властей Кубанский атаман разослал по станицам следующий приказ: «1) Народная душа измучена всеми пережитыми ужасами политической борьбы. Она жаждет найти себе духовное утешение. 2) Такое утешение дух человека может найти только в религии. 3) Отцы миссионеры подняли на себя великий подвиг пойти по всей Кубани со святынями и проповедью мира и братского объединения. 4) Народ и власть должны пойти им навстречу в этом великом святом деле и оказывать им радушный прием и всяческое содействие в деле проведения в народе добрых начала христианской нравственности».

19 мая в Ставрополе открылся церковный Собор, заседания которого продолжались до 24 мая 1919 г. В Соборе участвовали епархиальные и викарные епископы, клирики, миряне по выборам от Ставропольской, Донской, Кубанской, Владикавказской и Сухумо-Черноморской епархий, члены Всероссийского Поместного Собора, оказавшиеся на территории, занятой войсками генерала А. И. Деникина, а также представители от военного духовенства и командования Вооруженными Силами юга России. Своим председателем Собор избрал архиепископа Донского Митрофана. Товарищами председателя были избраны архиепископ Димитрий, протопресвитер Г. Шавельский и князь Е. Н. Трубецкой.

Приветствуя «Поместный собор юга России, подымающий меч духовный против врагов Родины и Церкви», генерал А. И. Деникин выразил надежду, что Церковь будет освобождена от большевистского плена. Следует, однако, отметить, что некоторые обращения к Собору, носившие откровенно шовинистический погромный характер, были отвергнуты большинством его членов. Так, не получило поддержки составленное членами Екатеринодарского братства Святого Креста во главе с протоиереем В. Востоковым воззвание, в котором предлагалось «объявить по войскам зов бороться прежде всего за гонимую Святую Церковь и за спасение распятой революцией России от жестокого ига еврейско-масонских организаций».

Принятое Собором обращение к всероссийской пастве выражало позицию прямой поддержки Белого движения. «Героическое, победоносное движение к центру России Добровольческой армии, казачьих войск,— подчеркивалось в этом обращении,— поддерживаемое мощным, неудержимым движением войск адмирала Колчака, генерала Юденича и славных западных союзников русского народа, вселяет в души всех верующих русских людей чувства горячего упования с Божией помощью скорого избавления наших братьев, тяжко страдающих под игом большевизма в центральных губерниях России».

«Считаясь с невозможностью непосредственных сношений освобожденных местностей с патриархом Тихоном», Собор решил «впредь до восстановления правильных деловых сношений с патриархом Тихоном, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом установить Временное церковное управления для епархий, уже освобожденных и постепенно освобождаемых Вооруженными Силами на юге России». В этом решении Собора также подчеркивалось, что «Временное высшее церковное управление сим получает всю полноту церковной власти в указанной местности и пользуется ею, пока не состоится... освобождение нашего святейшего патриарха Тихона, коему и будет дан отчет во всем совершенном от его имени на благо святой нашей матери — Православной Российской Церкви».

В ВВЦУ Собором были избраны: председателем архиепископ Донской Митрофан, товарищем председателя — архиепископ Таврический Димитрий, членами: протопресвитер Г. Шавельский, профессор-протоиерей А. П. Рожденственский, граф В. В. Мусин-Пушкин и профессор П. В. Верховский. По сведениям протоиерея В. Цыпина, членом ВВЦУ также являлся епископ Таганрогский Арсений (Смоленец). «На Соборе самый вопрос о бытии ВВЦ, — вспоминал протопресвитер Г. Шавельский,— вызвал несравненно меньше споров и трений, чем другой, попутный вопрос: где быть ВВЦУ». Сам Г. Шавельский «считал важным, чтобы ВВЦУ было там, где Главнокомандующий. Это необходимо было для возвышения власти последнего, а следовательно, и для прочности ее». Принятое Собором определение фактически означало, что «ВВЦУ будет там, где захочет Главнокомандующий». Первые заседания Высшего временного церковного управления «происходили в Екатеринодаре, с переходом же ставки в Таганрог — иногда в Таганроге, чаще же в Новочеркасске».

Заседания ВВЦУ проходили ежемесячно и длились по 3-4 дня. По свидетельству Г. Шавельского, главное внимание ВВЦУ было обращено «на устроение и усовершенствование разных сторон церковной жизни», касавшихся богослужения, проповеди, переустройства учебного и воспитательного дела в семинариях и т. п., «а прочим делам отводилось второстепенное место, наградным же— последнее». Большая часть указов ВВЦУ была принята по инициативе и при активном участии профессора Ростовского университета П. В. Верховского.

Сравнивая работу дореволюционного Синода, Высшего Церковного Совета при патриархе Тихоне и Высшего временного церковного управления, в которых Г. Шавельскому поочередно довелось заседать (в Синоде полтора года и полгода в ВЦС), протопресвитер считал, что наибольшее удовлетворение он получил от своего участия в ВВЦУ под председательством 73-летнего архиепископа Донского Митрофана. «Наш председатель, — вспоминал Г. Шавельский, — сразу же внес в заседания ВВЦУ спокойствие, серьезность и деловитость, а мы все прониклись самым искренним и глубоким к нему уважением. Между членами ВВЦУ сразу установились драгоценные для дела: солидарность, единодушное доверие друг к другу, не нарушавшееся ни разу за время его существования, хотя камней преткновения на его рабочем пути было много».

В конце августа 1919 г. в Таганрог прибыл освобожденный под давлением союзников из польского плена Киевский митрополит Антоний (Храповицкий). Он был включен в состав юго-восточного ВВЦУ в качестве его почетного председателя. По свидетельству Г. Шавельского, «вступление митрополита Антония в состав ВВЦУ не изменило ни курса, ни характера деятельности последнего». Вскоре митрополит уехал в Киев на свою архиерейскую кафедру и фактически до декабря 1919 г. не принимал никакого участия в работе почетно возглавляемого им учреждения.

В начале декабря 1919 г. при ВВЦУ был учрежден беженский комитет «для попечения о бежавших с севера священнослужителей, теперь наводнивших Дон и Кубань». В январе 1920 г. только в одном Кавказском монастыре (Кубанская епархия) их собралось около 120 человек. Положение большинства из них было трагическое. Они бежали, бросив все свои пожитки, и теперь нуждались во всем. На помощь беженцам-священнослужителям Главнокомандующий «русскими освободительными силами на юге России» генерал А. И. Деникин выделил в декабре 1919 г. 1 млн 800 тыс. рублей, которые были переданы в церковно-беженский комитет при ВВЦУ. К январю 1920 г. почти половина этой суммы — 800 тыс. рублей — была роздана архиереям, в то время как «рядовым» священнослужителям указанный комитет выдавал весьма скудные единовременные пособия: «семейным священникам... лишь по 1000 руб., а одиноким по 500руб.» В уже упоминавшемся Кавказском монастыре беженцам-священникам было отведено помещение с выбитыми стеклами, без отопления. Подобными примерами Г. Шавельский невольно опроверг свое же утверждение о «принципиальности» в работе ВВЦУ, «в силу которой главное внимание обращалось на общецерковные нужды», а не на личные интересы священноначалия.

Особое место в деятельности ВВЦУ занимали меры по поддержке Белого движения. По замечанию Г. Шавельского, юго-восточное Временное высшее церковное управление опередило все общественные выступления в том, что оно первое поддержало А. И. Деникина в его стремлении признать адмирала А. В. Колчака «Верховным правителем». На заседании 4 июня 1919 г. оно постановило: «Поминать на всех богослужениях во всех церквах, после Богохранимой Державы Российской, Благоверного Верховного Правителя».

Кроме беженского комитета при ВВЦУ в 1919 г. также был образован церковно-общественный комитет во главе с архиепископом Евлогием (Георгиевским). Как показывает само название комитета, ему предстояла «разработка назревших вопросов церковно-общественной жизни и осуществление их».

Основной вопрос в то время, по воспоминаниям Г. Шавельского, состоял в том, «как остановить все растущее под влиянием наших неудач на фронте разложение тыла». В первой половине января 1920 г. архиепископ Евлогий на совещании из наиболее видных священнослужителей, находившихся тогда в Екатеринодаре, поставил задачу «содействовать успокоению все более волнующегося Кубанского казачества», на которого «теперь возлагали последние надежды». Совещание приняло решение разослать проповедников по разным станицам и, в первую очередь, в сборные мобилизационные пункты. Для этой цели были намечены способные проповедники. Но на другой день почти все избранные отказались, сославшись на нездоровье или на семейные обстоятельства. «В действительности же они, — вспоминал Г. Шавельский, — учли все неблагоприятные обстоятельства, с которыми соединялось проповедническое странствие по станицам:...казачество было возбуждено против Добровольческой армии, деморализовано грабежами на фронте, прониклось революционной психологией и враждебно относилось ко всякому, кто пытался склонить его на другую сторону. Само собой, что призыв проповедника к защите фронта и к самопожертвованию мог сопровождаться не радостными для него возможностями».

Однако сам Г. Шавельский все же предпринял в конце января — начале февраля проповедническую поездку по некоторым станицам Кубани. «Была ли какая-либо польза от этой моей поездки?» — спрашивал себя протопресвитер много лет спустя и отвечал, «что не было никакой... моя поездка была, быть может, самоотверженным..., но бесполезным исполнением долга».

Г. Шавельский сделал из этой поездки и другой, весьма примечательный вывод, что местное Кубанское духовенство в массе своей было равнодушно к политике вообще и, в частности, к патриотическим призывам белых. Кроме того, даже если бы это духовенство и захотело помочь белым, оно было неспособно оказать нужное для Добровольческой армии влияние на станичников. «Сытое сверх меры,— вспоминал протопресвитер о Кубанском духовенстве,— обеспеченное всякими благами, оно, за немногими исключениями, не шло дальше требоисправлений в совершении богослужений. Проповедь, духовное и вообще культурное воздействие на паству, — это как будто не входило в круг обязанностей станичных священников, оправдывавшихся большим количеством работы, т. е. треб».

Как и в царской армии, в «Вооруженных Силах юга России» имелись военные священники. По данным Б. П. Кандидова, уже к началу 1919 г. в армии генерала А. И. Деникина было более 500 священнослужителей. Они не только несли службу как армейские священники, часть их участвовала в походах и боевых операциях в качестве военных командиров. Анализ мемуаров Г. Шавельского, вступившего 27 ноября 1918 г. в должность «протопресвитера Добровольческой армии и флота», позволяет существенно скорректировать эти сведения.

«Прямого дела по моей должности,— вспоминал протопресвитер, — было очень мало. Число священников в армии не превышало 50. Ездить по фронту не представлялось никакой возможности, так как части были очень разбросаны и раздроблены. Но косвенного дела оказалось уйма. Я в Добровольческой армии стал единственной инстанцией..., к которой обращались со всеми недоразумениями, сомнениями, неурядицами, касавшимися церковного дела». Подведомственные Г. Шавельскому 50 армейских священников не могли оказать заметного влияния на разлагавшийся в результате «грабежей, спекуляции, нахальства и бесстыдства дух армии». Подробно описывая эти «печальные явления» в главах с характерными названиями «Недуги Добровольческой армии» и «Закат Добровольческой армии», протопресвитер отмечал широко распространенное в офицерской среде индифферентное отношение к вере и Церкви. Так, на собрании Союза офицеров тыла и фронта 5 марта 1920 г. в Новороссийске слово было предоставлено митрополиту Антонию. Офицеры слушали его «небрежно; некоторые повернувшись к нему спиной, закурили папиросы».

По наблюдению Г. Шавельского, «общее развращение» дошло до того, что даже некоторые военные священники участвовали в спекуляции, «остановить которую не было возможности». Вызванный к протопресвитеру в связи с обвинением в спекуляции бывший священник 2-го конного полка Кир Жевахов цинично спросил Г. Шавельского: «Да вас-то что удивляет? Размер суммы? У меня теперь есть более двух миллионов рублей. В июле я взял двухмесячный отпуск, купил в Петровске две тысячи пудов керосину, по 100 рублей за пуд. Этот керосин отвез в Чугуев и продал там по 800 рублей пуд».

Объясняя причины слабого влияния Временного высшего церковного управления на ситуацию на юге России, Г. Шавельский писал: «Недостаток средств, невозможность без средств организовать нужные исполнительные органы, наконец, краткость времени существования ВВЦУ [всего 8 месяцев. — А. К] не позволили ему развернуться, как хотелось бы, и достичь всех нужных результатов».

После взятия советскими войсками 8 января 1920 г. Ростова-на-Дону «ВВЦУ лишилось почти всех членов, ибо архиепископ Митрофан, епископ Сергий и профессор Верховский остались на местах, первый в Новочеркасске, второй в Таганроге, третий в Ростове, а проф. прот. Рождественский, тяжко больной, был эвакуирован, граф же Мусин-Пушкин выбыл в Крым». Остались только протопресвитер Г. Шавельский и митрополит Антоний, выехавший в начале декабря 1919 г. в Екатеринодар для управления Кубанской епархией. После поражения войск А. И. Деникина Г. Шавельский выехал в Болгарию. Россию также покинули архиепископ Евлогий и ряд других архиереев, находившихся в разгар гражданской войны на юге страны.

После эвакуации белых в Крым ВВЦУ, бывшее на грани распада, возродилось в значительно обновленном составе при правительстве барона П. Н. Врангеля. В ВВЦУ вошли: архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе), архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), епископ Севастопольский Вениамин (Федченков), ставший представителем ВВЦУ в Совете министров при бароне П. Н. Врангеле, и известный ученый-экономист и богослов, профессор-протоиерей С. Н. Булгаков. По сведениям В. А. Алексеева, с марта 1920 г. этот орган возглавлял архиепископ Таврический Димитрий. По другим сведениям, председателем указанного состава ВВЦУ являлся митрополит Антоний (История Русской Православной Церкви: От восстановления патриаршества до наших дней. СПб., 1997. Т. 1. С. 589).

С отставкой А. И. Деникина и назначением на пост Главнокомандующего Русской Армией (так стали называться остатки «Вооруженных Сил юга России») П. Н. Врангеля епископ Вениамин в ответ на предложение последнего согласился возглавить военное духовенство. ВВЦУ назначило владыку «епископом армии и флота».

По воспоминаниям Вениамина, возведенного впоследствии в сан митрополита, за шесть месяцев правления Врангеля в Крыму ВВЦУ несколько раз пыталось «сделать что-нибудь внушительное, особое для поднятия духа». «Прежде всего выписали Курскую чудотворную икону Божией Матери... Когда пароход прибыл в Севастополь, то навстречу иконе вышел чуть ли не весь город, человек около семисот тысяч, преимущественно рабочие люди. Подъем был необычайный!» Сначала икону принесли в Большой дворец— резиденцию П. Н. Врангеля, а потом начались службы по всем храмам. Затем икону повезли в Ялту и другие города. «Народ массами встречал ее».

Вениамин так объяснял в своих мемуарах этот религиозный подъем: «За три года революции люди намучились и хотели чуда». Однако на фронте, куда икона была доставлена в отдельном вагоне, у солдат, «среди которых теперь были уже и мобилизованные селяки, и даже пленные красноармейцы», появление чудотворной иконы не вызвало ожидавшегося подъема боевого духа.

Вторым важным событием в религиозной жизни были так называемые «дни покаяния». По постановлению ВВЦУ на 25 (12)— 27 (14) сентября 1920 г. было назначено всеобщее покаяние в грехах. «Эти три дня, — вспоминал владыка Вениамин, — в городе Севастополе денно и нощно... шли богослужения и исповеди. А на праздник Воздвижения Креста Господня причащались. Настроение было молитвенно покаянным. Но к концу этих дней я получил от какого-то ревнителя благочестия жалобное письмо: «Владыка, где же наше начальство? Почему никого не видно в храмах? Неужели лишь рабочим нужно каяться, а не им?» Дни покаяния — одна из примет церковной жизни того времени. Они проводились также и в городах советской России— Москве, Петрограде и др. Например, в некоторых петроградских храмах богослужение во время особых дней покаяния в 1918 г. продолжалось всю ночь и завершалось под утро общей исповедью всех присутствовавших.

Особая роль в «днях покаяния» отводилась распространению среди «мирян и воинства», в том числе и красноармейцев, написанного С. Н. Булгаковым «Послания Временного высшего церковного управления на юго-востоке России православному русскому народу», в котором, в частности, говорилось: «Многими тяжкими грехами осквернился народ наш в недобрые годины мятежного лихолетья и смуты: бунт и измена, пролитие крови и братоубийство, безбожие и осатанение, богохульство и кощунство, разбой и лихоимство, зависть и хищение, блуд и растление, празднолюбие и празднословие». Послание осуждало «учение безбожное» и его «лукавых лжеучителей, которые лестью обманули народ, чтобы затем поработить». В заключение послание призывало «всех православных русских людей к покаянию и единению».

В это же время по воспоминаниям Вениамина, «экзальтированный и самомнительный проповедник» протоиерей В. Востоков предложил «устроить грандиозный крестный ход, чуть ли не в миллион человек, и пойти с молитвами на север. И вот тогда-де проснется же совесть, и люди примирятся». «Не крестовый поход врангелевского воинства сокрушит это дьявольское царство, — говорил в одной из проповедей В. Востоков, — а крестный ход всего крымского духовенства, с иконами вместо пушек и хоругвями вместо винтовок... Увидев это священное шествие, красноармейцы, благочестивые русские крестьяне, благоговейно снимут шапки, вонзят штыки в землю и падут ниц перед святыми иконами. Не пролитием крови сокрушится богоненавистная большевистская власть, а силою Креста Господня».

ВВЦУ «благоразумно отвергло этот фантастически-сентиментальный проект». Примечательно, что слух о таком походе «какими-то путями распространился по селам». Некоторые «селяки» спрашивали у владыки Вениамина: будет ли этот крестный ход? «Видимо, измучившись, они хотели, — делал вывод епископ, — какими угодно путями добыть мир. Или хоть помечтать о нем».

После поражения генерала П. Н. Врангеля архиепископ Димитрий остался в России, а два других члена ВВЦУ — архиепископ Феофан и возглавлявший военное духовенство епископ Вениамин— эмигрировали. Архиепископ Димитрий, отсидев срок за «контрреволюционную и антисоветскую деятельность», в 1924 г. был освобожден из-под стражи. В конце 1920-х годов он принял схиму под именем Антоний и скончался в возобновленной Киево-Печерской лавре.

Органы печати и пропаганды Белого движения провозглашали, что их армии сражаются за поруганную веру и за отмщение оскорблений церковных святынь. Однако вера христианская, по свидетельствам современников, поругаема была и участниками Белого движения. Епископ врангелевских «армии и флота» Вениамин вспоминал следующее. «Один полковник, командир танка, совершенно спокойно рассказывал, что он был ранен уже четырнадцать раз, а завтра выйдет на сражение первым... Но он в тот вечер, накануне смерти, совершенно открыто, почти цинично насмешливо заявил, что ничуть не верит в Бога. Бывшие с ним офицеры нимало не смутились его заявлению будто и они также думали.

Я, по новости пришел в ужас. Тогда чем же они отличаются от безбожников-большевиков? Выхожу на улицу. Встречается в военной форме солдат — мальчик лет 13-14. Бывали и такие. С кем-то отчаянно грубо разговаривает. И я слышу, как он самой площадной матерной бранью ругает и Бога, и Божию Матерь, и всех святых. Я ушам своим не верю. Добровольцы, белые — и такое богохульство! Боже, неужели прав Рябушинский? "Мы белые большевики, мы погибнем! "

После того, как наша армия заняла северную часть Таврической губернии, я невдалеке от фронта, под прекрасным зеленым бугорком сидел с одним весьма благочестивым офицером... Мы, конечно, говорили о том, что же будет.

И вдруг он сказал такую фразу, я запомнил ее точно:

— Где же нам, маленьким-бесенятам, победить больших бесов — большевиков?

Сам Врангель в приказах твердил, что «святое дело нужно делать чистыми руками». Значит, была же нечисть!

Везде матерная брань висела в воздухе... Ген

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: