Единомыслие Святителей Тихона и Агафангела, исповедников

5/18 июня 1922 г. митр. Агафангел, принявший было на себя управление Русской Церковью согласно резолюции св. Патриарха Тихона, но не смогший вступить в свои права из-за совместного противодействия советской власти и обновленцев, писал: «Возлюбленные о Господе Преосвященные Архипастыри! Лишенные на время высшего руководства, вы управляете ["управляйте", согласно иером. Дамаскину (Орловскому), т. 2, стр. 378 - Н.А.] теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писанием, церковными канонами и обычным церковным правом, по совести и архиерейской присяге, впредь до восстановления Высшей Церковной Власти. Окончательно вершите дела, по которым прежде испрашивали разрешения Св. Синода, а в сомнительных случаях обращайтесь к нашему смирению». Здесь святитель Агафангел указывал, таким образом, на возможность обращения к нему, что соответствует формулировке в § 1 Постановления № 362: «обращается непосредственно (...) к тому лицу или учреждению, какое Святейшим Патриархом для этого указано». Вместе с тем, словами "в сомнительных случаях" он предоставлял это решение собственному усмотрению епархиального архиерея (в отличие от пункта 1 Указа, где речь о делах, восходящих "по правилам" к Высшему Церковному Управлению). Причина в том, что ситуация зашла дальше, чем предусмотрено пунктом 1. При этом своей формулировкой митр, Агафангел затрагивал как пункт 4-й, где сказано, что "епархиальный Архиерей воспринимает на себя всю полноту власти, предоставленной ему церковными канонами (...) разрешая все дела", так и - в перспективе - даже 9-й пункт (дезорганизация).

Стремление митр. Агафангела, ныне прославленного исповедника, защитить Церковь от интриг власти и обновленцев имело успех лишь отчасти, поскольку "уже к концу июля 37 из 73 епархиальных архиереев вопреки призыву митрополита Агафангела предпочли подчиниться обновленческому высшему церковному управлению в Москве". Здесь сказалась не только инерция, но и то, что митр. Сергий (Страгородский) с двумя другими архиереями предупредили послание митр. Агафангела, безоговорочно признав обновленческое ВЦУ "единственной канонически законной, верховной церковной властью", и призвали последовать этому примеру. С другой стороны, св. митр. Кирилл Казанский, как видно из его «Дела», активно заботился о распространении послания митр. Агафангела в среде русского епископата. Так в 1922 г. уже обозначилось различие путей этих двух выдающихся личностей в российской церковной жизни.

Освободившийся св. Патриарх Тихон в своем втором послании после заключения, в июле 1923, счел необходимым упомянуть Указ № 362: "Посему, как только наступили эти обстоятельства, в точном соответствии с постановлением Собора, установившего порядок Патриаршего управления Российской Церковью, и с определением состоявшегося при Нас Священного Синода от 7 (20) ноября 1920 г. признали Мы за благо передать на время Нашего удаления от дел всю полноту духовной власти назначенному Нами Заместителю Нашему митрополиту Агафангелу [Преображенскому], с тем чтобы им был созван Второй Поместный Собор Российской Церкви для суждения о высшем правлении Церковью и о других церковных нуждах (...)». Само действие передачи следовало пункту 1-му Указа. Но формулировка "всю полноту власти" сообразна его 4-му пункту. Итак, вне всякого сомнения Постановление № 362 играло в церковном сознании св. Патриарха Тихона существенную роль.

Хотя здесь святейшим Патриархом и оговаривается временность передачи "всей полноты духовной власти" и указывается главная цель ее, именно созыв Поместного Собора, все же в этом ограничении нет должной определенности. В зачаточной форме здесь уже присутствует вопрос о "всей полноте" первосвятительской власти и передачи таковой по единоличному указанию (завещанию), т. е. непредвиденная проблематика, которая ярко вырисовывается позже, в период митрополита Сергия (Страгородского). Возможное противоречие этих двух сторон сохранения преемственности в церковной жизни не выявилось тогда в отношениях святых Патриарха Тихона и митр. Агафангела. Если и не было для этого основания по внешним, практическим причинам, то все же следует отметить и такой внутренний аспект: митр. Агафангел, призывая к исполнению Постановления № 362, одним этим уже указывал на сознание границ, положенных соборными правилами и духом Церкви. Патриарх Тихон и митр. Агафангел в этом духе были вполне единомысленны.

Тем не менее, помимо этого нераскрытого еще проблематичного момента, св. Патриарх Тихон, как будто, допустил своеобразный прецедент для митр. Сергия, а именно тогда, когда согласился, поддаваясь требованиям Е. Тучкова, на следующий шаг: "Организовать полное присутствие Высшего Церковного Управления в составе обоих органов сего Управления, как Священного Синода, так и Высшего Церковного Совета". В Высший Церковный Совет должен был быть включен протопресвитер "Живой Церкви" Владимир Красницкий и несколько его единомышленников, "живоцерковников". Этому соответствовало и воззвание св. Патриарха Тихона к епархиальным Архиереям и управляющим епархиями "организовать Епархиальные Советы по положению, установленному Поместным Собором 1917-1918 гг.", причем с включением тех "живоцерковников", которые вошли в общение с Патриархом. Это было названо "восстановлением нормальной деятельности Высшего Церковного Управления" разве что в официальном сообщении "Известий ЦИК и ВЦИК", в котором Священный Синод заодно именуется "тихоновским Синодом", а Святейший Патриарх просто "Тихоном". На самом же деле здесь даже при успешном проведении данной тучковской акции не было бы никакого "восстановления" или "воссоздания". Св. Патриарх Тихон это понимал. Его главной перспективой было лишь то, что появился шанс, с согласия Е. Тучкова, организовать Епархиальные Советы для скорейшей подготовки второго Поместного Собора, который единственно и мог бы восстановить «нормальную деятельность» органов высшей церковной власти. Надежда оказалась эфемерной, а данный критический момент был вскоре преодолен соборным голосом Церкви, к которому св. Патриарх Тихон всегда прислушивался. Сославшись на отсутствие регистрации, вокруг которой Е. Тучков отстраивал свои интриги, и тем самым разрубив этот как будто связующий его узел, св. Патриарх написал: "нахожу благовременным, впредь до особого Моего распоряжения, работу Священного при Мне Синода прекратить". Немного дней спустя, сославшись на "тревогу и опасения" архиереев, пастырей и мирян, Патриарх заключил: "нахожу благовременным совершенно прекратить переговоры с о. Красницким о примирении", а затем последовало принципиальное, всеобъемлющее решение: "подписи на журнале от 8 (21) мая 1924 года об учреждении [вариант: образовании - Н.А.] при Мне ВЦУ [вариант: Высшего Церковного Управления - Н.А.] считать недействительными".

Таким образом, св. Патриарх Тихон оставался в рамках соборной законности, т.е. Постановления № 362, своею властью распустив орган, созданный не на основании Собора, а единоличным решением законного главы Церкви. Святитель сознавал, что в данной обстановке не могло и не должно было быть речи о полноправном Синоде и Высшем Церковном Совете. Он отмел любую претензию на якобы "нормальную деятельность" церковного управления. Церковное предание не без основания усматривает в этом акте св. Патриарха Тихона нравственное участие священномученика Кирилла Казанского, посетившего Патриарха в этот судьбоносный момент.

Дело принимает совсем иной оборот у митр. Сергия (Страгородского) как Заместителя Местоблюстителя, причем именно на фоне его сознательного отказа от Постановления № 362, как это будет видно ниже. В действиях митр. Сергия против митр. Агафангела в 1926 г. вопрос передачи единоличной власти по завещанию начал потрясать внутренние устои Русской Церкви. Митр. Сергий не только угрожал каноническими мерами прещения митр. Агафангелу, которого готов был предать суду архиереев, но противопоставлял себя и Местоблюстителю, митр. Петру (Полянскому), которого считал, по меткому выражению митр. Елевферия (Богоявленского) «только титулярным Местоблюстителем». Рассмотрение сложной интриги Е. Тучкова и разбор взаимоотношений митрополитов Сергия, Агафангела и Петра в рамках данной работы не возможны, остается лишь отметить, что вскоре, в 1927 г., дело согласно той же режиссуре Е. Тучкова переросло в создание митр. Сергием "при мне Синода".

Ярче всего митр. Сергий о своей мнимо неограниченной власти в качестве заместителя законного Первоиерарха Русской Церкви, митр. Петра (Полянского), высказался позже, в статье "О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя». Развивая "историческую аналогию" с передачей власти митр. Агафангелу св. Патриархом Тихоном, митр. Сергий здесь заявляет: «Заместитель облечен патриаршей властью в том же объеме, как и заменяемый им Местоблюститель». На данный момент, правда, митр. Сергий признает: «Заместитель является как бы спутником Местоблюстителя: сохраняет свои полномочия до тех пор, пока Местоблюститель остается в своей должности. Ушел Местоблюститель от должности (за смертью, отказом и под.), в тот же момент прекращаются полномочия Заместителя.» На практике, как известно, после (ложного) сообщения о смерти Местоблюстителя Митр. Сергий превратился из Заместителя несколько загадочными путями в "Местоблюстителя". Но важнее то, что восхищение при живом Местоблюстителе патриарших полномочий и прерогатив проявилось прежде. Началось с того, что ввиду потери надежды на возвращение митр. Петра или созыв Собора, даже архиерейского, не говоря уже о Поместном, Московская Патриархия, согласно историку «для того, чтобы поднять авторитет церковной власти», наделила Заместителя Местоблюстителя правом совершать богослужения с предношением креста. В 14/27.4.934 г. митр. Сергию, вместе с титулом «Блаженнейший» и правом ношения двух панагий, была присвоена епархия Московская и Коломенская. Следовал ли митр. Сергий при всем этом своему Синоду (предложениям митр. Алексия), или же в этом играли роль предложения врагов Церкви, - этот путь нарушал соборные правила Церкви.

Если митр. Сергий каждый раз принимал свое новое положение как бы из рук «Синода» (характерны в 1934 г. выраженные при этом «одушевляющие нижеподписавшихся чувства сыновней преданности», напыщенным восторгом прикрывающие нарушение подлинно церковной соборности, когда законный Первоиерарх был узником), то все же это был лишь "Временный при нем Патриарший Священный Синод". Сам митрополит Сергий еще до "Декларации" в официальной "Справке" от мая 1927 года заявил, что «проектируемый при мне Синод ни в какой мере не полномочен заменить единоличное возглавление Российской Церкви, но имеет значение, лишь вспомогательного органа лично при мне как Заместителе Первого Епископа нашей Церкви. Полномочия Синода проистекают из моих и вместе с ними падают».

В декабре 1927 г. митр. Сергий сослался на мнимый прецедент при св. Патриархе Тихоне, исподволь расширяя полномочия своего "Синода": «. Синод стоит на своем месте, как орган управляющий. Таким он был и при Патриархе, хотя тоже состоял из лиц приглашенных». Таким образом стушевывался правовой принцип никто не может дать другому больше прав, чем сам имеет, ссылаясь на который, С. Троицкий отмечает: «полномочия Синода М. Сергия не превышают границ полномочий Заместителя Местоблюстителя», У митр. Сергия образовался в этой неопределенности порочный круг, и, таким образом, невзирая ни на какой "Синод", ответственность за восхищение Московской епархии лежит на нем лично.

Вставшие в оппозицию к митр. Сергию иерархи и священнослужители с самого начала указывали на недопустимое положение данного "Временного Патриаршего Синода". Например, епископ Гдовский, Димитрий (Любимов) отмечал, что это не Синод, "а простая канцелярия", но что «закрепление его в качестве соуправляющего Заместителю органа, без которого уже ни одно решение не исходит от митрополита Сергия (...) является незаконным и самочинным действием. Искажен самый патриарший образ управления Церковью». Прот. Валентин Свенцицкий назвал в письме митр. Сергию его Синод «организовавшимся при Вас совещанием епископов, незаконно присвоившим себе наименование "Патриаршего Синода"». Ярославские архиереи в акте отхода от митр. Сергия также говорят про "Патриарший Синод" (или просто "Синод") в кавычках, считая его лишь прикрытием незаконности практикуемой митр. Сергием формы единоличного управления, «никаким соборным актом не санкционированного», и наконец квалифицируют все это как «явления определенно противоканонические». Эти голоса лишь немногие из многочисленных.