Фрагменты оккультной истины и книга «киу-те» 1 страница

ФРАГМЕНТЫ ОККУЛЬТНОЙ ИСТИНЫ И КНИГА «КИУ-ТЕ»

[Редактору журнала «The Theosophist»]

«В статье «О смерти», написанной покойным Элифасом Леви и напечатанной в октябрьском номере журнала «The Theosophist», т. III[103], автор говорит, что «для того, чтобы стать бессмертным в добре, надо отождествить себя с Богом; чтобы быть бессмертным во зле – с Сатаной. Это два единственных полюса в мире душ; между этими двумя полюсами произрастает и умирает, не оставив памяти о себе, бесполезная часть человечества». В примечании к этому отрывку вы про­цитировали книгу «Киу-те», в которой говорится, что и для того, чтобы вовлечь себя в поток бессмертия, или, вернее, обеспечить себе бесконечную череду перевоплоще­ний в качестве сознательной индивидуальности, надо стать сотрудником природы либо в добре, либо во зле, в ее творческой и воспроизводительной или разруши­тельной работе. Она избавляется только от бесполезных трутней, решительно сбрасывая с себя и уничтожая миллионы таких невыразительных существ. Если доб­рые и чистые пытаются достичь нирваны... злые, на­оборот, будут стремиться к многократным рождениям в качестве сознательных обособленных сущностей или существ, предпочитая даже страдать по закону караю­щего возмездия, но только не интегрировать свою жизнь со вселенским единством. Прекрасно понимая, что никогда не смогут достичь конечного отдыха в чис­том духе, или нирване, они цепляются за жизнь в лю­бой форме, но не избавляются от «желания жить», или танхи [104], которое служит причиной возникновения но­вой комбинации скандх, или индивидуальности, кото­рой предстоит перевоплощение.

... Есть совершенно злые и развращенные люди, хотя высоко интеллектуальные и чрезвычайно изощренные в зле, подобно тому как другие утончены в добре. Их Эго может избегнуть действия закона окончательного раз­рушения, или уничтожения, на многие грядущие вре­мена... Жара и холод являются двумя «полюсами», то есть добром и злом, духом и материей. Природа истор­гает из своих уст «тепленьких», или «бесполезную часть человечества», иными словами, уничтожает их».

В том же номере, где напечатаны эти строки, поме­щены «Фрагменты оккультной истины», из которых мы узнаем, что человек состоит из семи тел, или принци­пов. Когда наступает смерть, то первые три принципа (то есть физическое тело, жизненная энергия и аст­ральное тело) распадаются; а с остальными четырьмя принципами «происходит одно из двух». Если духовное Эго (шестой принцип) при жизни имело материальные наклонности, тогда после смерти оно продолжает сле­по цепляться за низшие элементы своей последней комбинации, а истинный дух отделяется от них и пере­ходит в другие области, где духовное Эго также распада­ется и прекращает свое существование. В этом случае остаются только два принципа (четвертый и пятый, то есть кама-рупа и физическое эго), чьи оболочки рассеиваются в течение очень длительного времени.

С другой стороны, если Эго имело духовные на­клонности, оно притянется к духу и вместе с ним от­правится в смежный, мир следствий и там создаст из себя с помощью духа новое Эго, чтобы вновь родиться (после краткого периода свободы и наслаждения) в следующем, более высоком объективном мире причин.

Во «Фрагментах» говорится, что существуют два со­стояния, если не считать адептов. Первое, при котором Дух обязан порвать свои связи, и второе, при котором Дух способен поддерживать связь со своими четвертым, пятым и шестым принципами. В обоих случаях четвер­тый и пятый принципы распадаются через больший или меньший период времени, а в случае духовной устрем­ленности духовное Эго переживает ряд восходящих рождений. У развращенных сущностей не остается ду­ховного Эго и происходит дезинтеграция частиц четвер­того и пятого принципов в течение огромного периода времени. Похоже, что во «Фрагментах» не предусмат­ривается третий, или промежуточный случай, который мог бы объяснить посмертное состояние «бесполезной части» человечества, по определению Элифаса Леви. Мне тоже кажется, что возможны только два случая: либо Дух сохраняет свои связи, либо он их лишается. Что тогда подразумевается под выражением «бесполез­ная часть человечества», которая, как вы полагаете, уничтожается миллионами? Имеют ли они в своем со­ставе менее семи принципов? Такого не может быть, поскольку даже очень злые и порочные имеют все семь. Что тогда происходит с четвертым, пятым, шес­тым и седьмым принципами у так называемой «беспо­лезной части человечества»?

Во «Фрагментах» снова говорится, что у злых людей четвертый и пятый принципы просто распадаются через длительное время, а в своем примечании, процитиро­ванном выше, вы утверждаете, что «злые будут стре­миться к череде воплощений в качестве сознательных обособленных сущностей или существ». И опять, в по­яснении к слову «ад» вы пишете, что «это мир почти абсолютной материи, предпоследний в " круге необхо­димости", из которого нет освобождения, ибо там ца­рит абсолютная духовная тьма». Эти два примечания позволяют предположить, что в случае развращенности четвертый и пятый принципы снова рождаются в низ­ших мирах и имеют ряд сознательных существований.

По общему признанию, «Фрагменты» были написа­ны «Братьями» и то, что я понял из них после тщатель­ного изучения, кажется явно не соответствующим ва­шим, процитированным выше объяснениям. Очевидно, где-то имеется серьезное расхождение, а поскольку «бесполезная часть человечества» до сих пор обращает на себя внимание, то необходимо дать более исчерпы­вающее объяснение этого понятия с помощью семи принципов, чтобы привести ваше научное во всех от­ношениях примечание в соответствие с «Фрагментами». Я хотел бы заметить еще раз, что большинство ваших читателей на каждом шагу путают понятия «материя» и «дух» и очень важно и необходимо дать четкое опреде­ление этим двум терминам, чтобы неискушенный чи­татель мог понять разницу между ними: что подразуме­вается под материей, эманирующей из Духа, и не ста­новится ли Дух ограничен размерами материи, когда она из него излучается.

Ваш преданный брат Н. Д. К. [105] – член Теософского Общества».

Кажущееся несоответствие между двумя утверж­дениями, процитированными нашим корреспондентом, в действительности не содержит противоречия, и в объяснении нет никакого «расхождения». Недо­разумение возникает из-за отсутствия у рядовых чи­тателей, не привыкших к оккультным идеям, четко­го разграничения понятий «человеческая личность» и «индивидуальность». В современном оккультном учении очень часто упоминается это различие, и в самой «[Разоблаченной] Исиде», где объяснение сот­ни тайн лежит почти на поверхности, – в более ран­них работах по оккультной философии они были со­вершенно скрыты, – ожидая только приложения ума, ведомого небольшими оккультными познания­ми, чтобы выйти на свет дня. Когда писалась «[Ра­зоблаченная] Исида», те, от кого исходил импульс, направлявший подготовительный этап работы, зна­ли, что еще рано полностью открывать многие истины, которые они хотели выразить простым язы­ком. Поэтому читателям этой книги давались ско­рее намеки, наброски и философские эскизы, чем систематизированные толкования. Так, относитель­но обсуждаемой проблемы на с. 315, том I, выска­зывается предположение, почти утверждение, о раз­личии между личностью и индивидуальностью. В этом месте излагается мнение некоторых филосо­фов, с которыми, как легко увидеть, автор соглаша­ется: «Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись до Единства, в котором, в случае успеха, они бы окончательно соединились... Индивидуализация человека после смерти зависит от Духа, а не от его души и тела. Хотя слово «личность» в своем обычном значении становится бессмыслицей применительно к нашей бессмертной сути, все же последняя является различимой сущностью, бес­смертной и вечной per se». И чуть ниже: «Человек мог бы достичь бессмертия и оставаться в вечности тем же внутренним я, каким он был на земле; но это отнюдь не означает, что он должен остаться госпо­дином Смитом или господином Брауном, каким он был на земле... »

Детальное рассмотрение этих понятий разрешит недоумение нашего корреспондента. У Элифаса Леви речь идет о личностях, во «Фрагментах» –об инди­видуальностях. Его выражение «бесполезная часть человечества» применительно к основной массе лич­ностей. Сохранение личности без изменения после смерти – очень редкое достижение, доступное толь­ко тем, кто вырвал у природы ее секреты и управ­ляет своим собственным сверхматериальным разви­тием. В своей излюбленной иносказательной манере Элифас Леви называет таких людей бессмертными в добре через отождествление себя с Богом или бес­смертным во зле через отождествление себя с Сата­ной. Иными словами, сохранение личности после смерти (или, лучше сказать, долгое время после смерти; не будем сейчас объяснять это различие) достигается только адептами и магами – единствен­ным классом, обладающим высшими тайными зна­ниями. Одни его представители получили их правед­ным путем и из благих побуждений, другие – не­праведными средствами и для низких намерений. Но тому, что входит в состав внутреннего я, более чис­тым элементам души земной личности, объединен­ным с духовными принципами и образующим соб­ственно индивидуальность, гарантирована сохран­ность в новых воплощениях, независимо от того, будет ли рождающийся на земле человек наделен более высокими знаниями или останется простым обывателем всю свою жизнь.

Эта доктрина не относится к числу тех, что сразу встречают понимание у людей, чье представление о бессмертии было искажено низкопробными учения­ми современной церкви. Некоторое экзотерические религии требуют от своих последователей предста­вить в своем воображении, что жизнь за гробом является своего рода продолжением жизни по эту сто­рону. В них вселяют веру, что если они хорошо себя вели в этой жизни, то целую «вечность» будут пре­бывать на неких роскошных Небесах, – как если бы их доставили в какую-то отдаленную страну – чу­десным образом защищенные от болезней и смерти и навеки оставаясь «господином Смитом» или «гос­подином Брауном», как и до переселения. При близ­ком рассмотрении эта концепция так же абсурдна, как и теория о том, что за заслуги или за грехи этой короткой жизни – всего лишь мига в масштабах вечности – они могут получить вечное блаженство или навлечь на себя всевозможные ужасы несконча­емого наказания. Цели и средства, причины и след­ствия должны быть пропорциональны как в мире духа, так и в мире плоти. Человеку, который не сделал сначала свою личность чем-то совершенно не­обыкновенным, невозможно понять, как она реаль­но может быть вечной. Было бы глупо даже желать увековечивать ее в таком виде, ибо как могли бы человеческие существа, ведущие позорный жалкий образ жизни, чьи личности являются всего лишь скоплением никчемных и своекорыстных воспоми­наний, быть счастливыми, обнаружив, что их стра­дания остались неизменными на все грядущие вре­мена, да еще на фоне вечного контраста с застывши­ми в своем развитии личностями высокого порядка. Память о существовании каждой личности действи­тельно сохраняется нетленной в таинственной лето­писи, и в один прекрасный день – в таком отдален­ном будущем, что о нем не стоит сейчас даже заду­мываться – бессмертная духовная индивидуальность сможет заглянуть в нее, как бы перелистывая стра­ницы огромной книги жизней, которую она к тому времени напишет. Но отложим эти очень туманные размышления и вернемся к вопросу о приближаю­щейся участи огромного большинства из нас, кото­рое Элифас Леви так нелицеприятно назвал «беспо­лезной частью человечества» – бесполезной только, следует запомнить, относительно наших особых ны­нешних сочетаний земных обстоятельств – но не от­носительно внутреннего Я, которому предопределе­на многократная активная радостная жизнь и суще­ствование в будущем в лучших условиях как на этой земле, так и на высших планетах.

Большинство людей способно понять, что каким бы неудовлетворительным ни был состав их нынеш­них личностей, но это, в конце концов, они сами – «несчастный малый, сэр, но мое порождение» – и что внутренние духовные монады, которые они очень смутно осознают, ко времени соединения с совершенно другим набором составных частей в новых воплощениях, будут совсем иными людьми, судьбы которых их не интересуют. В действительности же, когда это время наступит, судьбы этих людей будут волновать их так же, как их нынешние. Но оставив без внимания эту часть теории, слабые собратья смогут все же найти некоторое утешение в том, что в конце своих теперешних жизней они распрощаются со своими нынешними личностями, слишком уны­лыми, чтобы держаться за них. Элифас Леви изла­гает учение очень кратко – что касается приведен­ного отрывка – и с большими пропусками, кото­рые, с точки зрения рассматриваемой проблемы, имеют очень большое значение. Говоря о бессмертии, великий оккультист мыслит огромными вре­менными масштабами, доступными личности адепта и мага. Когда он говорит об уничтожении после этой жизни, он не принимает в расчет определенный отрезок времени, не заслуживающий, возможно, рассмотрения в сравнении со всей совокупностью существований, но тем не менее очень даже привле­кающий внимание людей, которые цепляются за крохотный фрагмент своего жизненного стажа, в котором воплощается личность – предмет нашего разговора.

В ряде статей, напечатанных в нашем журнале за последние несколько месяцев, уже объяснялось, что вовлечение духовной монады в новое рождение на­ступает не сразу после ее выхода из физического тела, в котором она в последний раз обитала на зем­ле. В камалоке, или земной атмосфере, происходит отделение двух групп эфирных принципов, и в ог­ромном большинстве случаев, когда почившая личность – пятый принцип – передает что-то достой­ное увековечивания и объединения с шестым принципом, духовная монада, сохранив тем самым созна­ние своей покойной личности на некоторое время, переходит в состояние, названное дэвакханом, где она ведет существование неомраченного удовлетворения и сознательного наслаждения в течение дей­ствительно очень долгого периода времени, по срав­нению с длительностью жизни на нашей земле. Ра­зумеется, это не состояние активности и острых контрастов между болью и удовольствием, искани­ями и достижениями, как в физической жизни, но это состояние, в котором личность, в оккультном смысле, увековечивается, насколько это выражение уместно применительно к недолговечности всего, что причиняло боль при жизни. Именно из этого состояния духовная монада воплощается в следую­щую активную жизнь, и с момента этого нового рождения со старой личностью покончено. Но для людей, чье воображение находит концепцию о пере­воплощениях и новой личности неутешительной, доктрина о дэвакхане, –следует запомнить, что эти «доктрины» являются констатациями научного фак­та, который, по утверждению адептов, так же реален, как и звезды, хотя они находятся слишком далеко, чтобы большинство из нас могло достичь их, – так вот, доктрина о дэвакхане предоставит людям, кото­рые не могут сразу распрощаться с воспоминаниями о земной жизни, мягкую площадку для падения.

 

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ САМОУБИЙСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЕМ?

Автор одной из статей в ноябрьском номере лон­донского журнала «The Spiritualist», назвавший «Фраг­менты оккультной истины» абстрактным теоретизирова­нием, думаю, вряд ли применил этот эпитет к Фрагмен­ту № 3, где так тщательно рассмотрена выдвинутая ги­потеза о самоубийстве[106]. Взятая в целом, эта гипотеза вполне соответствует нашему врожденному стремле­нию следовать Нравственному Вселенскому Закону и не идет вразрез ни с нашими обычными представления­ми, ни с научными теориями. На основании двух при­веденных случаев, а именно: эгоистичного самоубий­ства, с одной стороны, и неэгоистичного, с другой, де­лается вывод, что результат однозначно плох, даже если посмертные состояния, зависящие от степени на­казания, будут различны. Мне кажется, что делая такое заключение, автор не учел всех возможных случаев са­моубийства. Я считаю, что в некоторых случаях само­пожертвование не только оправдано, но даже желатель­но с моральной точки зрения и что, вероятно, послед­ствия такого самопожертвования не могут быть отрица­тельными. Я приведу один случай, возможно, наиред­чайший, но необязательно чисто теоретический по этой причине, ибо я знаю, по крайней мере, одного челове­ка, представляющего для меня интерес, одолеваемого чувствами, аналогичными тем, о которых я собираюсь рассказать, и который будет весьма признателен за дополнительный свет, пролитый на эту весьма темную проблему (1).

Итак, представьте, что некий человек, назовем его М., пристрастился к длительным и глубоким размышле­ниям о волнующих его тайнах земного существования, о его целях и высшем предназначении человека. Чтобы разобраться в своих мыслях, он обращается к философ­ским трудам – главным образом, тем, в которых рас­сматривается великое учение Будды. В конечном итоге, он приходит к выводу, что первой и единственной це­лью существования должно быть служение людям; от­сутствие такового свидетельствует о его бесполезности как мыслящего существа и что продолжая вести пара­зитический образ жизни, он попросту растрачивает до­веренную ему энергию, которую он не имеет права так распылять. Он пытается приносить пользу, но, к сожа­лению, терпит неудачу. Что тогда ему делать? Напом­ню, что в данном случае мы не имеем дело с «необъят­ным морем бед» и страхом перед заслуженным земным наказанием за нарушение человеческих законов; фак­тически в таком самопожертвовании движущим моти­вом не является моральная трусость. М. просто пре­кращает бесполезное существование, лишенное, следо­вательно, основной цели. Не является ли такой посту­пок правомерным? Или он тоже должен превратиться в привидение или пишачу, о которых во Фрагменте 3 дается грозное предупреждение? (2)

Возможно, в следующем рождении М. будет обеспе­чен более благоприятными условиями и, таким обра­зом, сможет лучше реализовать цель существования? Вряд ли он станет хуже, ибо помимо приобретения благородных побуждений уступить место более полез­ному человеку, он избегнет, в этом случае, морального разложения (3).

Но это еще не все. В своих рассуждениях я прихожу к тому, что М. не только бесполезный человек, но ре­шительно вредный. Он обнаруживает, что к его неспо­собности делать добро добавляется неуемное стремле­ние постоянно пытаться совершать добро. М. предпри­нимает попытку – он не был достоин называться чело­веком, если бы не поступил так – и обнаруживает, что его никчемность очень часто приводит к ошибкам, ко­торые превращают возможное добро в весьма реальное зло; что по причине его характера, происхождения и образования огромное количество людей было вовле­чено в последствия его безрассудного рвения и что весь мир в целом страдает больше от его присутствия, чем от отсутствия. Если, придя к таким результатам, М. попытается осуществить их логическое завершение, то есть будучи морально обязанным уменьшать зло, властвующее над мыслящими обитателями земли, он уничтожит себя и тем самым совершит единственный добрый поступок, на который он способен; я спраши­ваю, расценивается ли такой акт преждевременной смерти как нравственное преступление? Я, например, определенно дал бы отрицательный ответ. Более того, я придерживаюсь мнения, поддающегося, разумеется, корректировке со стороны носителей высшего знания, что М. не только может быть оправдан за подобный поступок, но он был бы негодяем, если бы решительно и незамедлительно не положил конец своей жизни, не только бесполезной, но однозначно пагубной (4).

Возможно, М. ошибается, но если предположить, что он умирает, плененный успокоительной иллюзией, что смерть содержит все добро, а жизнь – все зло, на которое он способен, – то не найдется ли в таком слу­чае смягчающих обстоятельств, способных сильно по­влиять на его участь и помочь предотвратить его паде­ние в жуткую бездну, которой вы запугали своих чита­телей? (5).

Вопрошающий.

1) «Вопрошающий» не является оккультистом, ибо он утверждает, что в некоторых случаях самоубийство «не только оправдано, но даже желательно с моральной точки зрения». Оно оправдано не более, чем убийство, каким бы желательным оно иногда ни казалось. Оккультист видит начало и конец вещей и учит, что индивид, который утверждает, что лю­бой человек, при каких бы то ни было обстоятель­ствах, имеет право свести счеты со своей жизнью, повинен в преступлении и порождении пагубного софизма[107], как и нация, присваивающая себе право убивать на войне тысячи невинных людей под пред­логом возмездия за зло, причиненное одному чело­веку. Все подобные рассуждения являются плодами авидьи [108], ошибочно принятой за философию и муд­рость. Наш друг, безусловно, ошибается, думая, что автор «Фрагментов» пришел к таким выводам толь­ко потому, что не учел всех возможных случаев самоубийств. Результат до некоторой степени, ко­нечно же, остается неизменным, и существует всего лишь один закон, или правило, для всех само­убийств. Но на основании того, что «посмертные состояния» варьируют ad infinitum, ошибочно делать заключение, что это различие состоит только в степени наказания. Если в каждом случае результатом будет необходимость дожить назначенный период сознательного существования, то мы не понимаем, откуда «Вопрошатель» взял идею, что «результат будет неизменно плохим». Последствия полны опасно­стей; но при некоторых самоубийствах существует надежда и во многих случаях даже вознаграждение, если жизнь была пожертвована для спасения других жизней, когда не было другого выхода. Пусть он про­читает параграф 7 на с. 313 в сентябрьском номере журнала «The Theosophist» и поразмыслит. Конечно же, автор изложил проблему в общем виде. Для детального рассмотрения всех случаев самоубийств и их последствий понадобится целая полка томов из библиотеки Британского Музея, а не наши «Фраг­менты».

2) Мы повторяем, что ни один человек не имеет права обрывать свою жизнь только потому, что она бесполезна. Так же, как и рассуждать о необходимо­сти поощрения самоубийств для неизлечимых больных и калек, являющихся постоянным источником несчастий для их семей; или доказывать, что распространенный среди некоторых диких племен на островах Южного моря обычай убивать своих престаре­лых соплеменников с воинскими почестями, содер­жит нравственную красоту. Пример, выбранный «Вопрошателем», не совсем удачен. Существует ог­ромная разница между человеком, который расста­ется с жизнью из-за полного отвращения к беско­нечным неудачам при попытке совершить добро, из-за отчаяния от постоянной бесполезности или даже из боязни причинить вред своим товарищам, остав­шись живым, и человеком, который добровольно отказывается от нее, чтобы спасти жизни тех, за кого он несет ответственность или кто ему дорог. Первый – полусумасшедший мизантроп, второй – герой и святой. Один устраняет свою жизнь, дру­гой приносит ее в жертву человеколюбию и своему долгу. Капитан, который остается один на борту то­нущего корабля; человек, уступающий более моло­дым и слабым свое место в лодке, которая не выдер­жит всех; врач, сестра милосердия и сиделка, кото­рые неотлучно дежурят у постели больного, умира­ющего от заразной лихорадки; ученый, который сжигает себя в напряженной умственной работе и переутомлении, зная, что таким образом укорачива­ет свою жизнь, и все же день за днем и ночь за но­чью продолжает сжигать свечу с двух концов, что­бы постичь некий великий космический закон, от­крытие которого будет огромным благом для чело­вечества; мать, которая бросается на дикого зверя, угрожающего ее детям, чтобы закрыть их собой и дать им время убежать – это все не самоубийства. Импульс, который заставил их нарушить главный закон живой природы – закон сохранения – был прекрасен и благороден. И хотя все они будут вы­нуждены жить в камалоке в течение времени, отве­денного для их земной жизни, тем не менее, они по­лучили всеобщее признание, а добрая память о них сохранится среди живущих намного дольше. Мы все хотели бы при подобных обстоятельствах иметь му­жество умереть таким же образом. Разумеется, не так, как в случае, приведенном в качестве примера «Вопрошателем». Несмотря на его утверждение, что «нет никакой моральной трусости» в подобном са­мопожертвовании – мы называем это «моральной трусостью» и отказываемся считать это пожертвова­нием.

3) и 4) В большинстве случаев требуется больше мужества, чтобы продолжать жизнь, чем чтобы оборвать ее. Если «М» чувствует, что он «абсолютно вреден», пусть удалится в джунгли, на необитаемый остров или что еще лучше – в пещеру или хижину недалеко от какого-нибудь большого города и затем, ведя жизнь отшельника, жизнь, исключающую лю­бую возможность приносить страдания кому бы то ни было, работает каким-либо образом для бедных, голодающих, больных. Если он так поступит, никто не сможет «быть вовлечен в последствия его безрас­судного рвения», в то время как если у него есть хоть малейший талант, он может приносить пользу многим людям нехитрым ремеслом, в полной изоля­ции и тишине, доступных в этих условиях. Все, что угодно, – даже насмешливая кличка «чокнутый фи­лантроп», – только не самоубийство, самый жалкий и трусливый из всех поступков, если только felo de se ни прибег к нему в припадке безумия.

5) «Вопрошатель» интересуется, превратится ли его «М» тоже в привидение или пишачу. Судя по опи­санию его характера, сделанного его другом, мы склонны думать, что из всех самоубийц он самый верный кандидат в спиритическое привидение. Он, возможно, лишен «нравственных пороков». Но поскольку его терзает «неуемное стремление постоян­но пытаться совершать добро», – здесь, на земле, – то почему бы этому злосчастному стремлению (злосчастному по причине неизменных неудач) не продолжиться в камшюке! «Безрассудное рвение», наверняка, приведет его к различным медиумам. Привлеченный сильным магнетизмом желаний сенсетивов и спиритуалистов, «М» будет, вероятно, «морально обязанным уменьшать зло, которому эти чувствительные существа (медиумы и легковеры) подвержены на земле», и еще раз погубит не только себя, но и своих «духовных родственников» – медиумов.

 

ЗАМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ «ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ САМОУБИЙСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЕМ? »

«Вопрошатель» обращается к редактору журнала «The Theosophist» с вышеприведенным вопросом, пред­посылая к нему следующее утверждение: «Я твердо уве­рен, что неизлечимый инвалид, который не в силах творить добро в этом мире, не имеет права на суще­ствование... », на что Е. П. Блаватская дает ответ.

И это утверждение – за очень редким ис­ключением – будет энергично отвергнуто каждым оккультистом, спиритуалистом и философом на со­вершенно противоположном выдвигаемому христианами основании. В «безбожном» буддизме само­убийство считается омерзительным и бессмыслен­ным, ибо никто не может избежать повторного рож­дения, лишив себя жизни.

 

ЗАМЕЧАНИЯ К СТАТЬЕ «ВЫДЕРЖКИ ИЗ ТРУДОВ ЭЛИФАСА ЛЕВИ»

Большая часть литературного наследия блестяще­го писателя, мастера афоризмов и серьезного оккультиста Аббе Константа (больше известного под псевдонимом Элифас Леви), по нашему мнению, вряд ли заинтересует и не просветит наших читате­лей. Все же в его работах есть места, содержащие такой глубокий смысл, что нам представляется по­лезным периодически печатать переводы некоторых из них в нашем журнале. По крайней мере, индийс­ким читателям они открывают совершенно новые горизонты.

Прочитайте Платона[109] «Критий [110] об истории Атлан­тиды», поведанной жрецами Саиса[111] его великому предку Солону[112], афинскому законодателю.

Атлантида – затонувший континент и земля «По­знания Добра и Зла» (особенно последнего) par exellence была заселена людьми четвертой расы (мы относимся к пятой), о которых написано в книгах Пополь-Вух (священных писаниях гватемальцев), что они обладали неограниченным зрением и «мгновенно постигали суть всех вещей». Элифас Леви ссыла­ется на тайное оккультное предание о великой бит­ве, произошедшей в те далекие доисторические времена на Атлантиде между «Сыновьями Бога» – по­священными адептами Шамбалы (некогда прекрас­ного острова во внутреннем море Тибетского наго­рья, а ныне такого же прекрасного участка земли, оазиса, окруженного бесплодными пустынями и со­леными озерами) – и жителями Атлантиды, черны­ми магами царя Теветата[113] (см. «Isis Unveiled», v. I, p. 589-594). Среди восточных оккультистов, особен­но монгольских и тибетских, широко распростране­но поверье, что перед концом каждой расы, когда человечество достигает максимальных знаний в дан­ном цикле, оно разделяется на два четко выражен­ных класса, – «Сыновей Света» и «Сыновей Тьмы», иначе говоря – посвященных адептов и прирожден­ных магов, то есть – медиумов. К завершению каж­дой расы, когда их смешанные потомки порождают первых представителей новой, более совершенной расы, происходит последнее и главное сражение, во время которого «Сыновья Тьмы» обычно уничтожа­ются каким-либо природным катаклизмом – огнен­ной или водной стихией. Атлантида затонула, следо­вательно, часть пятой расы, состоящая из «прирож­денных магов», в грядущей великой катастрофе по­гибнет от огня.

Чем в действительности являлся нещадно окле­ветанный и все же внушавший сильный страх козел (двуполый козел Мендеса[114]), этот Бафомет[115], именуе­мый даже поныне римской католической церковью не иначе как Сатана, Гроссмейстер[116]] «Шабаша ведьм», центральная фигура их ночных оргий? Да просто Паном [117], или природой.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: