Фрагменты оккультной истины и книга «киу-те» 3 страница

Но являются ли все эти отрасли науки и факты абсолютно новыми? Думаем, что нет. Месмеризм, так же, как и металлоскопия и ксилоскопия д-ра Шарко, были известны древним; но позднее, на заре нашей цивилизации и просвещения, были отвергну­ты самодовольными «мудрецами» тех дней как нечто слишком мистическое и невероятное[150]. Что касается гомеопатии, то вероятность существования закона simila similibus curantur была подтверждена еще при зарождении медицины. Об этом говорил Гиппократ, позднее Парацельс; Халлер[151] и даже Шталь и неко­торые другие известные химики того времени не просто намекали на этот метод, а реально обучали ему и вылечили с его помощью нескольких пациен­тов.

Подобно тому, как алхимия стала химией, так месмеризм и гомеопатия и все остальные, в конечном итоге, станут законными отраслями ортодок­сальной медицины. Опыты доктора Шарко с истеричными больными уже произвели революцию в медицинском мире. Гипноз – это явление, занимающее умы всех мыслящих людей нашего времени; и многие видные врачи считают, что в ближайшем будущем он станет наукой, имеющей величайшее значение для человечества. Недавние наблюдения проф. Хайденхайна в другом направлении, которое он назвал «телефонным экспериментом», служат еще одним доказательством постепенного открытия и ис­пользования методов, ранее составлявших неотъем­лемую часть оккультных наук. Этот профессор до­казал, что если положить одну руку на левую часть лба, а другую – на затылок субъекта, то последний, после значительного погружения в гипнотическое состояние, будет повторять слова, произносимые экспериментатором. Это очень древний метод. Ког­да высокий лама в Тибете хочет заставить ученика говорить правду, он кладет одну ладонь выше лево­го глаза обвиняемого, а другую – на его голову, и тогда никакая сила в мире не способна остановить поток слов, срывающихся с губ юноши. Ему ничего не остается, как открыть правду. Применяет ли лама по отношению к нему гипноз или месмеризм? Если все подобные факты действительно так долго отри­цались, то только по причине их непосредственной связи с оккультными науками, с магией. Но все же их признали, хотя и неохотно. Доктор Риопель из Соединенных Штатов, говоря о гипнозе и призна­вая этот вопрос «настолько интересным, что у мета­физиков есть твердая почва под ногами для продол­жения исследований», тем не менее, заканчивает свою статью следующим крайне парадоксальным заявлением:

«Дисциплина, на которую впервые пролил свет Галль, намереваясь доказать, что орган речи имеет определенное положение в мозгу; затем позднее Марк Дакс и Буйо, а еще позднее Брока и многие другие выдающиеся ученые в настоящее время предлагают свои услуги в деле раскрытия тайн спиритуализма и его мни­мой связи с психологией под названием «гипноз» («Френологический журнал»).

«Мнимая связь» кажется удачным и очень умест­ным выражением. Слишком поздно пытаться исклю­чить трансцендентальную психологию из сферы на­уки или отделять от нее спиритуалистические фено­мены, какими бы ошибочными ни могли казаться их ортодоксальные объяснения. Широко распростра­ненное в обществе предубеждение против признания спиритуалистических феноменов, месмеризма и го­меопатии становится настолько абсурдным, что нет смысла уделять ему сейчас серьезное внимание, ибо оно уже граничит с нездоровым упрямством. А при­чина его проста: длительно поддерживаемое отноше­ние к определенной точке зрения становится, в кон­це концов, привычным, быстро переходит в убежде­ние в ее непогрешимости и очень скоро превраща­ется в догму и защищается: не дадим профанам при­касаться к ней!

Какие могут быть разумные основания, например, для дискутирования возможного влияния волевых импульсов одного организма без посредства слов или жестов на действия другого организма?

Не являются ли феномены нашей воли (спрашивает известный русский автор) и ее постоянное действие на наш собственный организм такой же великой загадкой для науки? И все же кто когда-либо помышлял об осуждении или усомнился в подлинности того факта, что воздействие воли производит определенные измене­ния в функционировании нашего физического организ­ма или что дистанционное влияние природы опреде­ленных веществ на другие является научно признан­ным фактом? Железо в процессе намагничивания на­чинает действовать на расстоянии; провода, через ко­торые один раз пропустили электрический ток, начина­ют взаимодействовать на расстоянии; все тела, нагре­тые до состояния свечения, испускают видимые и не­видимые лучи на огромные расстояния и т. д. Почему бы тогда воле – импульсу энергии – не обладать таки­ми же свойствами, как у теплоты и железа? Следовательно, можно научно доказать, что изменения в со­стоянии нашего организма производят таковые измене­ния и в другом организме.

Можно привести еще более удачные аргументы.

Хорошо известно, что сила может аккумулировать­ся в теле и создавать запас так называемой потенциаль­ной энергии: то есть теплота и свет, выделенные во вре­мя сгорания древесины, угля и т. д., представляют со­бой всего лишь излучение энергии, принесенной на землю солнечными лучами и поглощенной, накоплен­ной растениями в процессе роста и развития. Газ любого вида является резервуаром энергии, которая про­является при сжатии в форме тепла, особенно во вре­мя его разжижения.

Так называемый «белый фосфор»[152] (получивший практическое применение в часах со светящимся в темноте циферблатом) обладает свойством абсорбиро­вать излучаемый им свет позднее, в темноте. Гипноти­зеры уверяют нас, – и мы не видим веских причин не соглашаться с ними, – что таким же образом их воле­вые импульсы могут быть зафиксированы на любом материальном объекте, который поглотит и сохранит их до того времени, пока эта же воля не заставит его выделить их обратно.

Но существуют менее сложные и чисто научные феномены, не требующие опытов с человеческим организмом; эти эксперименты, легко проверяемые, не только очень убедительно доказывают существование таинственной силы, о которой заявляют месмеристы и которую адепты применяют практически для получения всех оккультных явлений, но и гро­зят разрушить навсегда и полностью, до последнего камня, «китайскую стену» тупого отрицания, воз­двигнутую физической наукой против нашествия так называемых оккультных феноменов.

Мы имеем в виду опыты месье Крукса и Гуитфорда с лучистой материей и очень хитроумный прибор, изобретенный первым из них и названный электрическим радиометром. Каждый, кто слышал о них хоть немного, может убедиться, насколько практически они подтверждают наши заявления. Господин Крукс в своих наблюдениях над активно­стью молекул с использованием радиометра (молекулы приводились в движение с помощью излуче­ний, производящих тепловые эффекты) сделал сле­дующее открытие.

Электрические лучи, полученные посредством индукционной искры, – электричество идет от отрицательного полюса и направляется в пространство, содержащее крайне разреженный газ – будучи сфокусированными на платиновую пластинку, рас­плавляют ее! Электрическая энергия передается, таким образом, в вещество через то, что смело можно назвать вакуумом, и производит в нем сильное повышение температуры, теплоту, способную плавить металлы. Что же является посредником, передающим энергию, ибо в пространстве нет ничего, кроме небольшого количества газа в максимально разре­женном состоянии? И сколько, или вернее, сколь мало, как мы убеждаемся, требуется этого вещества, чтобы превратить его в посредника и заставить со­противляться давлению такого огромного количе­ства силы, или энергии?

Но здесь мы видим совершенно противополож­ное тому, что предполагали обнаружить. В данном случае, передача силы становится возможной толь­ко тогда, когда количество вещества уменьшено до минимума. Из курса механики мы знаем, что ко­личество энергии определяется весом массы веще­ства в движении и скоростью движения; и с уменьшением массы скорость движения должна быть значительно увеличена, если мы хотим полу­чить тот же эффект.

С этой точки зрения, имея такое бесконечно ма­лое количество разреженного газа, мы вынуждены, – чтобы объяснить колоссальность эффекта, – ис­пользовать скорость движения, которая выходит за пределы нашего понимания. В миниатюрном прибо­ре господина Крукса мы оказываемся перед лицом бесконечности, такой же непостижимой для нас, как и та, что существует в глубинах Вселенной. Здесь мы имеем бесконечность скорости, там – бесконечность пространства. Не являются ли эти два трансцендентальных понятия Духом? Нет; они оба материя; только на противоположных полюсах одной и той же Вечности.

 

II

ГОМЕОПАТИЯ И МЕСМЕРИЗМ

Уже давно гомеопаты говорят, что для сильного воздействия на физический организм необходимы очень малые дозы вещества. Более того, они утвер­ждают, что уменьшение дозы дает пропорциональное увеличение эффекта. Последователей этого нового направления посчитали шарлатанами, заблуждающимися простаками и мошенниками.

Тем не менее, данные полученные господином Круксом в ходе экспериментов с лучистой материей и электрическим радиометром и ставшие теперь признанными фактами в современной физической науке, могут послужить прочной основой и для ут­верждения гомеопатии. Оставив в стороне такой сложный механизм, как человеческий организм, можно провести эксперимент с любым неорганическим веществом. Более того, мы полагаем, что ни один честный мыслящий человек не будет от­рицать a priori эффект гомеопатических лекарств. Излюбленный аргумент отрицателей – «я не понимаю, следовательно, это невозможно» – стал уже банальным.

Как будто бесконечные возможности природы мож­но исчерпать убогими стандартами нашего пигмейского понимания [восклицает автор статьи о неироанализе Яегера и гомеопатии]. Давайте оставим в покое [добав­ляет он] наши тщеславные претензии понять каждое явление и будем помнить, что если проверка факта пу­тем наблюдения и эксперимента является первым тре­бованием для его правильного понимания, то следую­щим и самым важным требованием будет вниматель­ное изучение с помощью тех же самых экспериментов и наблюдений различных условий, породивших этот факт. И только при строгом соблюдении такого подхода мы можем надеяться – и то не всегда – что придем к его правильной оценке и пониманию.

Теперь сопоставим некоторые наиболее удачные аргументы, выдвинутые этим и другими беспристрастными авторами в защиту гомеопатии и месмериз­ма.

Самый главный и важный фактор в раскрытии и постижении любой тайны природы – это аналогия. Сопоставление новых явлений с уже открытыми и изученными является первым шагом на пути к их объяснению. А все аналогии, которые мы находим в окружающем нас мире, служат подтверждением, отнюдь не отрицанием возможности извлечения ог­ромной пользы из бесконечно малых лекарственных доз. Действительно, в большинстве случаев наблю­дения показывают, что чем больше вещество доводится до своей простейшей формы, тем больше его способность аккумулировать энергию, то есть имен­но при таком условии оно становится наиболее ак­тивным. Образование воды из льда, пара из воды сопровождается поглощением теплоты; пар пред­ставляет собой, так сказать, резервуар энергии; и последняя, будучи израсходованной во время пре­вращения пара обратно в воду, оказывается способ­ной совершать механическую работу типа перемеще­ния тяжестей и т. д. Химик скажет нам, что в большинстве случаев для передачи энергии веществу надо затратить силу: так, например, чтобы перейти от пара к его составным элементам, водороду и кис­лороду, требуется намного больший расход энергии, чем при превращении воды во влажный пар – во­дород и кислород действуют как огромные энерге­тические емкости. Этот запас проявляется в ходе превращения пара в воду, во время сочетания водо­рода с кислородом, либо в виде теплового эффекта, либо в форме взрыва, то есть движения массы. Если мы обратимся к химически однородным, или так называемым простым веществам, то снова обна­ружим, что наибольшей активностью обладают са­мые легкие элементы. Так, если в большинстве наблюдаемых случаев чем проще и разреженнее веще­ство, тем выше его энергетический потенциал, – тогда, спрашивается, почему мы должны отрицать то же явление там, где масса вещества ускользает от на­шего непосредственного наблюдения и точного из­мерения? Следует помнить, что великое и малое –относительные понятия и что бесконечность в оди­наковой степени присуща им обоим и одинаково недоступна нашему восприятию как в больших, так и в малых масштабах.

А теперь, оставив в стороне подобные аргументы, доступные только научной проверке, обратимся к более простым свидетельствам, которые обычно от­вергаются именно по причине их простоты и доступности. Каждый знает, как мало надо ароматичес­кого вещества, чтобы все присутствующие могли уловить его запах. Так, например, запах от кусочка мускуса распространяется на большое расстояние, и находящиеся в атмосфере частицы этого пахучего вещества будут наименее уловимы для учета. Во всяком случае, у нас нет возможности проверить такое уменьшение основного вещества – если бы оно имело место. Также всем известно, что некоторые запа­хи могут очень сильно воздействовать на определен­ные чувствительные организмы и вызывать кон­вульсии, обмороки и даже состояния тяжелой комы. И если возможность влияния бесконечно малых ве­личин определенных ароматических веществ на обо­нятельный нерв не нуждается в обсуждении на ны­нешнем этапе развития науки, тогда на каком основании отрицается возможность подобного влияния и на всю нервную систему? В одном случае впечатле­ние, полученное нервами, сопровождается полным осознанием этого факта; в другом – оно ускользает из-под контроля чувств; все же наличие такого воз­действия может быть одинаковым в обоих случаях, и даже не будучи воспринято непосредственно созна­нием, оно может заявить о себе через определенные функциональные изменения в человеческом орга­низме – что наши аллопаты часто делают, полага­ясь на удачу или слепую веру. Каждый может чув­ствовать и осознавать биение сердца, в то время как перистальтику кишечника не чувствует никто; но кто по этой причине будет отрицать важность и объективность наличия и той и другой функции в жизни организма? Следовательно, действие гомеопа­тических доз представляется совершенно приемле­мым и возможным; и лечение болезней оккультны­ми средствами – месмерическими пассами и микро­скопическими дозами минеральных и растительных веществ – должно быть принято как установленный и хорошо проверенный факт для всех, кроме консер­вативных и неисправимых отрицателей.

Непредвзятому наблюдателю становится ясно, что обе стороны заслуживают упрека. Гомеопаты – за их полное неприятие аллопатических методов, а их оппоненты – за игнорирование фактов и непростительное отрицание a priori всего, что им заблагорас­судится считать шарлатанством и обманом, не имея на то доказательств. Очевидно, что в недалеком бу­дущем эти два метода найдут удачное совместное применение в медицинской практике.

В каждом организме происходят физические и химические процессы, последние же управляются нервной системой, за которой следует признать пер­венство в иерархии значимости. Только после принятия внутрь организма какого-то вещества в более или менее значительном количестве будет виден его непосредственный, грубый, механический или хи­мический эффект; и тогда оно срабатывает быстро и непосредственно, принимая участие в том или ином процессе, действуя так же, как в лабораторной пробирке или как нож в руке хирурга. В большинстве случаев его эффект на нервную систему сказывает­ся опосредованно. Малейшая неосторожность в до­зировании аллопатических лекарств наряду с упоря­дочением одной функции нарушает работу другой. Но существует иной способ воздействия на ход жиз­ненных процессов; косвенный, но, тем не менее, очень мощный. Этот способ заключается в быстром необычном влиянии на то, что играет главенствую­щую роль в управлении этими процессами, а имен­но – на наши нервы.

Таким методом и является гомеопатия. Аллопа­ты сами часто вынуждены прибегать к средствам, основанным на гомеопатическом принципе, и в таких случаях признаются, что действовали чисто эмпирически. Гибкость подхода можно проиллюс­трировать следующим примером: при частых приступах лихорадки хинин прописывают отнюдь не в гомеопатических дозах, ибо достаточное количество этого вещества должно быть принято для отравле­ния крови до такой степени, чтобы убить микроорганизмы, возбуждающие симптомы малярийной лихорадки. Но во всех случаях, когда хинин при­нимается как тонизирующее средство, его укреп­ляющий эффект следует отнести скорее к гомеопатическому, нежели к аллопатическому влиянию. Тогда врачи пропишут дозу, являющуюся по сути гомеопатической, хотя и не будут готовы открыто это признать. Каким бы неполным и неточным в деталях ни оказался при строгой проверке приве­денный пример, мы все же верим, что он доказы­вает, что упорное отрицание эффектов гомеопати­ческого лечения вызвано не столько бескомпро­миссностью, базирующейся на научных данных, сколько небрежным изучением этих данных мето­дом аналогии.

Недавние и интересные эксперименты известно­го зоолога и физиолога из Штутгарта, уже упомянутого профессора Г. Яегера, дают блестящее и неопро­вержимое подтверждение методов гомеопатии. По мнению автора, полученные им результаты, доступ­ные строгой математической проверке, «сразу же причисляют гомеопатию к разряду медицинской от­расли, основанной на точных физиологических данных и ни в чем не уступающей аллопатии». Профессор Яегер называет свой метод нейроанализом. В следующем номере журнала мы поговорим об этом мето­де, описанном в брошюре Яегера с эпиграфом «циф­ры доказывают», и лучших отзывах ученых мужей.

 

III

Приведем краткое изложение различных точек зрения на нейроанализ д-ра Яегера применительно к гомеопатии.

Нейроанализ осуществляется с помощью прибора, известного физикам под названием хроноскоп, кото­рый регистрирует самые кратчайшие интервалы вре­мени[153]: стрелка делает от 5 до 10 круговых вращений в секунду. Пяти оборотов достаточно для проведения нейроаналитического эксперимента. Стрелка мгно­венно приводится в движение при подаче гальвани­ческого тока и также мгновенно останавливается при его прекращении. Так велика чувствительность этого прибора, что хроноскоп с разрешающей спо­собностью 10 оборотов в секунду может подсчитать и зарегистрировать время, за которое движущаяся револьверная пуля проходит расстояние 1 фуг. Этот инструмент устроен следующим образом: во время своего прохождения пуля (шарик), воздействуя на провод, прерывает ток, а переместившись вперед на 1 фут, размыкает другой провод и, таким образом, полностью прекращает течение тока. За этот неправ­доподобно короткий промежуток времени стрелка приводится в движение и проходит определенную часть своего круга.

Нейроанализ используется для измерения пара­метра, имеющего в астрономии свой термин, кото­рый д-р Яегер назвал «нервным временем».

Если, следя за моментом появления какого-либо сигнала, наблюдающий должен зафиксировать этот момент каким-то условным знаком – скажем, сги­банием пальца руки – тогда между появлением упомянутого сигнала и сгибанием пальца пройдет опре­деленный промежуток времени, за который раздражение нервной ткани глаза достигнет зрительного нерва головного мозга, а оттуда по двигательным нервам поступит в мышцы пальца. Именно этот вре­менной промежуток называется нервным временем. Чтобы вычислить его с помощью хроноскопа, надо внимательно следить за положением стрелки и, не выпуская ее из виду, выключить медленным взма­хом руки гальванический ток и таким образом привести стрелку в движение. Как только замечено это движение, экспериментатор быстро останавливает его, возобновляя подачу тока, и вновь отмечает по­ложение стрелки. Разница между двумя положения­ми даст точное «нервное время» в долях секунды. Длительность «нервного времени» зависит, во-пер­вых, от состояния нервной и мышечной проводимо­сти в данное время – это условие совершенно не за­висит от нашей воли. И, во-вторых, от степени ин­тенсивности внимания и силы волевого импульса у экспериментатора; чем энергичнее воля и желание, чем больше внимание, тем короче будет «нервное время». Чтобы упростить второе условие, необходимо сделать упражнение для развития навыка, известного в психологии как закон скоординированных движений, или почти одновременного действия. Тогда одного-единственного волевого импульса бу­дет достаточно для совершения двух движений: прерывания и возобновления гальванического тока. Из обоих этих действий, которые вначале совершаются осознанно, второе после тренировки и приобретения навыка становится непроизвольным, так сказать, инстинктивным и будет следовать за первым само­стоятельно. После приобретения рефлекса «нервное время», определенное по хроноскопу, становится почти не зависящим от воли и показывает, главным образом, скорость распространения возбуждения по нервам и мышцам.

До настоящего времени брали во внимание, в ос­новном, только среднюю величину «нервного времени», но д-р Яегер заметил, что она подвержена зна­чительным колебаниям, быстро сменяющим друг друга. Например, сделав сто последовательных хро­носкопических измерений «нервного времени» с короткими интервалами, скажем, в 10 или 20 секунд, мы получим ряд цифр, существенно отличающихся друг от друга: причем изменения в величине этих показателей, то есть отклонения в длительности нервного времени, будут очень характерными. Их можно изобразить графически с помощью кривой линии, которую д-р Яегер назвал «детальной кри­вой», поскольку она показывает результаты всех измерений в их последовательности. Кроме того, он строит другой график, отражающий средние значения каждого последовательного десятка результатов (всего десять таких величин), которые он назвал «показателями десятков».

Таким образом, нейроаналитическая кривая пока­зывает в цифрах общую картину состояния нашего нервного аппарата в плане проводимости возбуждения и характерных отклонений этой проводимости. Такая методика изучения состояния нервной систе­мы легко позволяет судить о том, каким путем и в какой мере она подвержена воздействию определен­ных внешних и внутренних причин, и поскольку их влияние остается неизменным при одинаковых ус­ловиях, тогда, vice versa, при характерном состоянии нервной проводимости могут быть сделаны очень точные выводы относительно природы этих влия­ний на нервы во время упомянутых хроноскопичес­ких замеров.

Эксперименты Яегера и его учеников показыва­ют, что нейроскопические кривые, которые он назвал «психограммами», изменяются, с одной стороны, при каждом внешнем влиянии на организм и, с дру­гой стороны, – под воздействием внутренних фак­торов, таких, например, как чувство удовлетворения, гаев, страх, голод или жажда и т. д. Более того, были построены специфические характеристические кри­вые по каждому такому влиянию, или воздействию. С другой стороны, у одного и того же участника эксперимента при одинаковых прочих условиях при введении определенного вещества в организм каждый раз возникает идентичная психограмма. Самой интересной и важной особенностью нейроанализа яв­ляется то, что способ введения различных веществ в человеческий организм не имеет никакого значения: любое летучее вещество при приеме внутрь дает та­кой же результат, что и при обычном вдыхании, независимо от того, имеет ли оно запах или нет.

Для получения сопоставимых данных крайне не­обходимо обратить особое внимание на то, что ест и пьет испытуемый, на его умственное и физическое состояние, а также на чистоту воздуха в помещении, где проходит эксперимент. «Кривые» сразу же пока­жут, находится ли пациет в таком же нейроаналитическом состоянии, что и во время предыдущих опытов. Ни один другой инструмент в мире не регист­рирует так точно необыкновенную чувствительность человеческого организма. Так, например, как уста­новлено д-ром Яегером, достаточно одной капли винного спирта, пролитого на полированный стол, чтобы запах лака, распространяющийся по комнате, заметно изменил показания психограммы и помешал ходу эксперимента.

Существует несколько видов психограмм; регис­трирующие обонятельные процессы он назвал осмограммами, от греческого слова осмос, разновидности молекулярного насоса. Осмограммы представляют большую ценность с точки зрения большой точнос­ти и определенности результатов. «Даже металлы, – говорит Яегер, – проявляют себя как летучие веще­ства, как показывают самые внушительные осмог­раммы». Кроме того, если невозможно волевым уси­лием прекратить действие вещества, попавшего в желудок, то действие вдыхаемого вещества можно легко остановить. Количество вещества, необходимое для получения осмограммы, просто ничтожно – если даже не принимать во внимание многократные гомеопатические разбавления – и не имеет реально­го значения. Так, например, если надо вдыхать алкоголь, то для получения результата неважно, была ли поверхность испарения равна 1 кв. дюйму[154] или огромной тарелке.

В следующем номере журнала мы расскажем об огромном значении открытий Яегера, сделанных с помощью нового применения хроноскопа, для осве­щения гомеопатии в целом и особенно[155] для выяснения эффективности бесконечно малых доз при многократном разбавлении.

 

СВЯЩЕННОЕ ДЕРЕВО КУМБУМ

Тридцать семь лет тому назад[156] два бесстрашных миссионера ордена св. Лазаря при римско-католической миссии в Пекине совершили отчаянный по­ступок: проникли вглубь страны с целью распрост­ранить христианство среди невежественных буддис­тов. Их звали Хук и Габи. Повествование об этом путешествии свидетельствует об их безрассудной смелости и энтузиазме. Эта занимательная книга[157] появилась в Париже более 30 лет тому назад и с тех пор дважды переводилась на английский язык и, полагаю, на другие языки тоже. Не касаясь сейчас общих достоинств этого литературного труда, огра­ничимся только той частью (т. II, с. 84, американс­кое издание, 1852 г. ), где автор, господин Хук, описывает чудесное «Дерево 10 тысяч Образов», которое они видели в ламаистском монастыре Кумбум[158]. Гос­подин Хук рассказывает, что когда согласно тибетс­кой легенде, мать Цонкапы, прославленного буддийского реформатора, благословила его на путь религиозного служения и по традиции «отрезала и выбросила его волосы, из них выросло дерево, на каждом листе которого было изображено по одному тибетскому символу».

Мы процитируем из перевода, сделанного Хезлиттом (Лондон, 1852 г.; более дословного, хотя не совсем точного), следующие интересные подробнос­ти (ее. 324-326):

«... На каждом листе были четко изображены тибетс­кие буквы, все зеленого цвета, одни темнее, другие светлее самого листа. Первой нашей реакцией было по­дозрение в подделке со стороны лам, но после тщатель­ного детального анализа мы не смогли обнаружить ни­какого мошенничества. Все знаки казались частью са­мого листа, наравне с прожилками и волокнами, все они располагались по-разному: на одном листе – в вер­хней части, на другом – в середине, на третьем – у ос­нования или сбоку, на более молодых листьях литеры находились еще в стадии начального формирования. Кора и ветви дерева, напоминавшего платан, тоже были покрыты такими письменами. Если удалить кусок коры, то на молодом слое, скрывающемся за наруж­ным, отчетливо проступают очертания букв в стадии созревания, и что самое странное, эти новые литеры часто отличаются от тех, на смену которым они идут.

" Дерево 10 тысяч Образов" показалось нам очень древним. Его ствол, более чем в три обхвата, не превы­шает 8 футов в высоту; ветви, вместо того, чтобы тор­чать вверх, располагаются наподобие остова птичьего пера; очень густые, некоторые из них засохшие. Листья вечнозеленые, а древесина, красноватого оттенка, об­ладает утонченным ароматом, типа коричного. Ламы сообщили нам, что летом, ближе к восьмой луне, на дереве появляются большие красные цветы необыкно­венно красивой формы».

Сам Аббат Хук описывает увиденное с еще боль­шим жаром. «Эти буквы, – говорит он, – особого типа и так совершенны, что словолитня [159] Дидо не имеет подобного шрифта». Просим читателей обратить внимание на этот момент, мы к нему еще вер­немся. Он увидел на, или, вернее, в листьях не про­сто буквы, а «религиозные тексты», самопроизволь­но напечатанные природой в хлорофилл – и крахмалосодержащие клетки и древесные волокна. У ли­стьев, веточек, ветвей, ствола – вся внешняя и внутренняя поверхности послойно испещрены уди­вительными письменами, и нет двух одинаковых знаков, наложенных друг на друга. «Не думайте, что эти чередующиеся слои содержат повторяющиеся оттиски. Нет, совсем наоборот, каждая пластина, которую вы приподнимаете, открывает взору неповторимый рисунок. Как, в таком случае, можно запо­дозрить подделку? Я приложил все усилия, чтобы найти хоть малейшие следы ловкости человеческих рук, но мой обескураженный ум не мог обнаружить абсолютно ничего подозрительного». И кто это гово­рит? Убежденный христианский миссионер, прибыв­ший в Тибет с целью доказать ложность буддизма и истинность своей собственной веры и который охот­но ухватился бы за малейшее доказательство его пра­воты в глазах местного населения. Он описал и дру­гие чудеса, увиденные им в Тибете, которые были старательно изъяты из американского издания, потому что некоторые рьяные ортодоксальные крити­ки приписали их проискам дьявола. Читатели «Разоблаченной Исиды» найдут описание и объяснение некоторых из этих чудес, особенно в первом томе, где мы пытались показать естественную природу их происхождения.

О существовании дерева Кумбум нам снова на­помнил господин А. Х. Кин в своей рецензии («Nature», v. XXVII, p. 171) на только что опублико­ванный отчет господина Крайтнера[160] об экспедиции в Тибет под руководством графа Жечени, венгерско­го дворянина, в 1877-80 гг. Из Сининг-фу члены экспедиции совершили экскурсию в монастырь Кумбум «с целью проверки необычных показаний Хука о знаменитом дереве Будды». Они не обнару­жили:

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: