 |
Дикая охота виконта Уриэна 12 глава
|
|
|
|
- Глянь – она смотрит на нас…
Послышалось шебуршание.
- Да нет… тебе кажется.
- Эй, - раздался из темноты грозный окрик, - Тидвил, Уин, что там делаете? Так-то на часах стоите?
Тени шмыгнули в стороны.
Эйвион открыла глаза. Тело болело, как будто она целый день валялась на камнях. Было очень холодно. С трудом опершись на локоть, она приподнялась, осматриваясь.
Стояла ночь, вокруг шелестели кроны деревьев. На поляне шагах в десяти тлели угли догорающего костра, возле которого угадывались несколько спавших вповалку тел. Сама Эйвион сидела в клетке, довольно большой, локтей пять в длину, и немногим меньше в ширину. Клетка, похоже, стояла на телеге.
Эйвион была голая. Дощатое дно телеги устилали клочки полусгнившей соломы, а у её ног валялась изодранная тряпка, в которой Эйвион признала своё платье. Дрожа от холода, она кое-как натянула его на себя. Платье было разорвано сзади от горловины, и совсем не держалось на плечах. Приладив его с грехом пополам, Эйвион вжалась в уголок, подгребла к себе солому и подтянула коленки к подбородку. Подняла голову – и вздрогнула.
Из темноты на неё смотрели глаза.
- Ну, дражайшая племянница, на тебя платьев не оберёшься.
Бледное лицо с вечными чёрными прядями волос.
- Феон! – обрадовалась Эйвион, вцепившись в прутья клетки.
- Тихо. – Он приложил палец к губам.
- Где Корах?
- Там. – Феон неопределённо мотнул головой. – Спит. Весь в ранах-ссадинах, исхлёстанный, еле живой. Ничего, жить будет. Как ты себя чувствуешь?
Эйвион задумалась на мгновение.
- Холодно. Ты вытащишь меня?
Он кивнул.
- Будь уверена. Но не сейчас. Запоры крепкие, сломать не могу, шум поднимется. А шесть человек наёмников для меня многовато. Было б хотя бы трое – ещё туда-сюда.
|
|
|
- А как же? – растерялась Эйвион.
- Посмотрим. Завтра ещё день, а может, и больше. Ллир далеко. Если по дороге не выйдет, значит, там попробуем. Главное, знай, что мы рядом. Тс-с… - Он обернулся. – Всё, ухожу.
- Феон! – жалобно пискнула Эйвион.
Он кивнул на прощанье и, ничего не ответив, бесшумно скрылся в темноте.
* * *
Под утро Эйвион совсем закоченела. От тяжёлой полудрёмы, в которую она погрузилась перед самым рассветом, её пробудил звук голосов. Небо только ещё занималось серым, листва и трава даже на расстоянии виделись мокрыми; невидимые птицы перекрикивались среди зелени.
На поляне, где ночью она заметила спящих, в окружении солдат стоял Корах.
- …и что – его милость запретил мне идти, куда хочу? – вызывающе спросил карлик. Его голос звучал хрипловато.
- Да мне чихать, Данбур… - сварливо откликнулся кто-то.
- Чего тогда вытанцовываешь передо мной? Я у тебя разрешения не спрашивал.
Тот солдат подался вперёд.
- Ах, ты…
- Ладно тебе, Тидвил, - послышался голос, - пусть топает, куда хочет.
- Да я этого недомерка…
- О-хо-хо, - презрительно бросил карлик. – Меч дать, или так справишься, чтоб было, чем перед бабами хвалиться? Ну, давай, если больше похвастаться нечем…
Тидвил зло плюнул.
- Вытаскивай свою сабельку… - процедил он сквозь зубы. - Или даже полмужика в тебе нет?
- Раньше между нами не было вражды, Тидвил, - буркнул Корах.
- Неужели? Мы можем это поправить. У тебя слишком длинный для твоего роста язык.
Солдат выхватил клинок и наставил его на Кораха.
- Что – до первой крови? – спросил карлик. Тот кивнул.
Корах, резко выбросив вперед руку, схватился за лезвие его меча. Потом поднял раскрытую ладонь, демонстрируя кроваво-красный порез.
- Ты победил, - сказал он, ухмыльнувшись.
Солдаты захохотали.
- Так! – возвысил голос один из них. Эйвион он был незнаком. – Тидвил, оружие в ножны. Выступаем через четверть часа. Данбур, если хочет, пусть топает пешком.
|
|
|
Корах развернулся и прихрамывая направился в сторону клетки, в которой сидела Эйвион.
- Корах… - пробормотала она, поймав его хмурый взгляд, - как ты…
- Превосходно, - буркнул карлик. – С того момента, как я записался в вассалы к вашей милости, меня сажали в тюрьму, меня преследовали, на меня нападали всякие твари, меня били плетьми…
- Корах… - растерянно повторила Эйвион.
- …и ещё я забыл, когда ночевал в собственном доме, - закончил он. – Из чего следует вот что: когда мы вернём замок Ллир, я твёрдо намерен стать там майордомом, и остаток жизни провести перед камином с бокалом красного – прошу запомнить! – красного вина из Деверо.
- Корах… - в третий раз, но уже с лёгкой укоризной произнесла Эйвион.
- Как ваше здоровье, госпожа? – помолчав, спросил он.
- Немного больно.
- Вот как? Немного? Я могу посмотреть?
Эйвион кивнула и повернулась к Кораху спиной. Протянув руки через прутья клетки, он развёл в стороны половинки её разодранного платья.
- Хм… - с сомнением пробормотал он. – Вот она – молодость. Всего лишь лёгкие рубчики. Или, скорее всего, палач тебя пощадил.
- Мне так не кажется.
- Наверняка. Не может оно так быстро зажить. Меня вот точно пощадил. Грун, я его знаю, уж сколько раз в кости играли. Так, хлестнул пару-другую раз, и вышвырнул со двора. Да и то – до сих пор глаза на лоб лезут. А у тебя – другое дело. Никогда не слышал, чтоб женщине пятнадцать ударов назначали.
- И меня, и тебя пощадили? – удивлённо спросила Эйвион.
Солдаты тем временем собрались выступать. В телегу, на которой стояла клетка, впрягли лошадь. Её дернули за поводья, и клетка с натужным скрипом двинулась вперёд. Дорога шла узкой лесной тропинкой, едва достаточной по ширине, петляя между огромных валунов и стволов сосен, почти упирающихся в небо. Деревья росли настолько густо, что уже в двух десятках шагов смыкались стеной. Вдали слышался перестук дятлов, а высоко-высоко, прямо над головами, парила крошечная фигурка коршуна.
- Да, пощадили, - шепнул Корах. Он заковылял рядом, стараясь поспеть. – Мы с Феоном полночи совещались. Думаем так: у Марреда не было надобности так жестоко тебя наказывать, разве чтобы со свету сжить. И если б палач тебе полновесных пятнадцать ударов дал, сейчас бы валялась в крови полумёртвая или того хуже.
|
|
|
- Мне очень больно было, - пробормотала Эйвион.
Карлик пренебрежительно отмахнулся.
- Не так, как могло бы. Слушай сюда: Ллир – вассальное владение. Родителей нет, наследницы нет – тогда Марред полное право имеет нового владельца назначить. Он и назначил своего сынка, и теперь присвоенное отдавать не хочет.
- Так ты думаешь, на самом деле он узнал меня?
- Как пить дать. И он узнал, и Грун, и Овейн, и многие другие. Не настолько уж уродлива ты была, чтобы не признать. Слева, конечно, был ужас страшный, но другую сторону не запомнить нельзя было.
Эйвион помолчала немного. Руки у неё дрожали.
Ей правда было очень больно. И, что бы там не думал Корах, пятнадцать ударов она получила сполна. Их было одиннадцать или двенадцать – до того момента, когда Эйвион провалилась в темноту. Самое малое - десять. Она считала, считала, пока небо не закружилось перед её глазами. Страшные рубцы вспухали на каждом месте, который лизали языки трехвостки, и кровь частыми каплями падала на землю. А сейчас – она видела, - правый бок, её окровавленный бок был девственно чист, а кожа на груди, там, куда дотянулась плётка, вновь стала нежной и шелковистой. Что бы сказал Корах, если бы взглянул не только на её спину? Эйвион прикрыла глаза. Это боги помогают мне, решила она, и волшебство сахуру продолжает действовать. Благодарю тебя, мой отец небесный, ты не оставишь меня в беде.
- Что делать будем, Корах? – спросила она, наконец.
- Пока не знаю, - хмуро ответил тот. – Ключ от клетки, скорее всего, у главного. Видишь, тот, здоровенный, с косой до пояса? Я с ним не знаком, наверное, он не очень давно в Керке появился. Если бы Овейна послали, пожалуй, что и вышло бы. Можно было б напоить, на худой конец. Так что одна надежда… если в Ллире тебя посадят, куда надо.
- Что значит – куда надо?
- Я этот замок знаю. Помнишь, как-то рассказывал тебе об этом? Он очень старый. И там есть ходы, много тайных ходов. Некоторые – даже из подземелья. Сбежать оттуда, если знать как – не особо трудно. – Корах пожевал губами. – И если только Уриэн, сыночек графский, не нашёл все эти дела, да камнями не завалил.
|
|
|
- А может, - робко шепнула Эйвион, - он отпустит меня?
- Уриэн? – Корах недобро усмехнулся. – С чего бы это? Отпустить тебя и лишиться Северного Берега? Очень вряд ли. Он отца своего не ослушается. Хотя… кто знает. Он – как бы это сказать, - немного не в себе.
- То есть?
- Сама увидишь. Так что, если представится возможность, мы с Феоном предпочли бы вызволить тебя побыстрее.
Глава 3
ЗАМОК ЛЛИР
Эйвион стояла, вцепившись в прутья клетки, и жадно вглядывалась вперёд. Перед ней был Ллир, её родной дом, место, где она провела первые три года своей жизни. То время, из которого она смутно помнила лишь суровое лицо отца с длинными, висящими ниже щёк усами, и мать, что бежала к ней, вытянув руки. В разорванном платье, и ногами, по которым струилась кровь. Тёмные растрёпанные волосы скрывали её лицо, и сколько Эйвион не пыталась, но так и не могла вызвать из памяти его черт.
Отряд медленно спускался с холма, для того, чтобы взобраться на следующий, на вершине которого, на фоне тёмного вечернего неба, явственно виднелся замок, а за ним, вправо и влево, насколько хватало взгляда, серый океан безостановочно катил волны. Предвещая дождь, низко нависали тёмные облака, и ветер гнал их на север. Дорога была замощена – старыми, побитыми временем камнями, и телегу нещадно трясло.
Ллир оказался именно таков, каким его описывал Корах: древним и бестолково выстроенным. Низкие бурые от постоянной влажности строения вкривь и вкось лепились к донжону – трёхэтажной квадратной башне, тяжело стоящей почти на краю скалы, резко обрывавшейся в море. Передняя сторона донжона – и это было заметно издалека, - была явственно темнее прочих. «Тот самый пожар, - мелькнула у Эйвион мысль. – Надо же, столько времени прошло…».
Её обуревали тревожные чувства и ощущения: и страх, и холод, дрожь в ногах и возбуждение. Это её дом, а где-то там комната, в которой она последний раз видела свою мать, а тот солдат холодно взглянул на неё чёрными прорезями шлема, развернулся и ушёл, даже не помог, а она плакала, кричала. Сколько Эйвион не вызывала из памяти эту картину, она не могла вспомнить его глаз, только пусто-чёрные холодные дыры. У Эйвион появилось болезненное желание снова побывать там. Она что-то увидит, что-то поймёт. Быть может, то, что именно случилось с ней, произошло в то мгновение, когда огонь охватил спальню… когда балдахин обрушился сверху, опалив её мириадом искр… или даже ещё раньше, когда она увидела неописуемое страдание на лице матери, лице, которое даже не могла вспомнить, дикую боль, переживание за свою малютку, а потом – холодное безразличие того наёмника.
|
|
|
Проезжавший мимо Тидвил, солдат, что накануне поссорился с Корахом, словно мимоходом погоняя коня, хлестнул плёткой по пальцам Эйвион, вцепившимся в прутья клетки, но она даже не отдернула рук, лишь вздрогнула. Это её земля, она выросла из неё, плоть от плоти, здесь ничто не может с ней случиться. Эйвион смотрела ненасытно, не чувствуя ни холода, ни ветра, не обращая внимания на то, что разодранное платье то и дело сползает с её плеч, а доски телеги впиваются в ноги многочисленными занозами. Корах, семенивший рядом, странно поглядывал на Эйвион.
Замок окружала деревня. Селение оказалось неожиданно большим – не меньше сотни жилищ, каменных или глинобитных, крытых подточенной гнилью соломой, некоторые с крошечными дворами, огороженными деревянными заборами, и всё это опоясывала не особенно высокая, до груди человека, стена из грубо обтёсанных валунов. Лес уже давно кончился, отряд ехал по заросшим вереском холмам, и Ллир был виден как на ладони. Мощёная дорога, петляя, вела к единственным воротам и, проходя через деревню, упиралась в замок; все прочие улицы и проулки были тесны и, судя по всему, грязны.
В небе громыхнуло, и в тот самый момент, когда телега, дребезжа и поскрипывая на разбитой брусчатке, въехала внутрь селения, хлынул дождь. Зигзаг молнии выхватил из темноты болтающееся на виселице тело. Голова повешенного наполовину была обклёвана вороньём.
Редкие прохожие, ещё не успевшие добраться домой, удивлённо останавливались, разглядывая клетку на колёсах, в которой, чуть согнувшись, вцепившись скрюченными пальцами в прутья, стояла девушка в разорванном платье. Она, казалось, совсем не обращала внимания ни на дождь, ни на зевак, устремив недвижный взгляд на замок.
- Не иначе, ведьма, - громко сказал кто-то, и девушка вздрогнула.
Около полудюжины бедно одетых человек стояли вдоль домов, прикрываясь от дождя, и пялились на прибывших. Остальной народ уже попрятался под крыши; крохотные окошки, затянутые бычьими пузырями, уютно горели желтоватым светом. Из одного из домов, побольше других, крытого черепицей, со стёршейся вывеской над входом, слышались звуки скрипки и волынки.
- Похоже на то, - отозвался другой прохожий. – Значит, на днях будет веселье. Пойдём… Итар нас заждался уже.
И они скрылись в дверях таверны.
Эйвион почувствовала холод. Её зубы отбивали дробь. Дождь, поначалу падавший крупными каплями, полил как из ведра.
Здесь дорога была ещё более неровной, чем на подъезде к Ллиру: из крупного булыжника, вся в ямах и выбоинах, заставлявших телегу жалобно скрипеть. Прочие улицы не были замощены; по ним текли целые потоки воды, превращая их в реки жидкой грязи.
Цоканье копыт. Остановка. Короткие переговоры со стражником, который старался укрыться от дождя под крохотным деревянным навесом на замковой стене. Ворота открылись со скрипом, пропуская отряд.
Внутри обнаружился каменный двор неправильной формы: дома, построенные без особого порядка, оставляли открытой лишь небольшую площадь перед самым входом в донжон.
Один из солдат открыл клетку, коротко мотнул головой.
- Выходи.
Эйвион спрыгнула. Тотчас к ней приблизился крепкий мужчина с цепями в руках. Эйвион не успела и охнуть, как он, хмуро глянув, защёлкнул на её запястьях кандалы. Почувствовала тычок в спину.
- Вперёд.
Кораха нигде не было видно.
* * *
Потемневшие от времени и копоти дубовые балки нависали над головой.
Внутренне сжавшись, Эйвион смотрела на виконта Уриэна. Лорд Марред был совсем стар, а возраст его сына не поддавался определению. Бесформенный и рыхлый, с ненормально большой головой и лоснящейся кожей без намека на усы и бороду, визгливым срывающимся голосом. Виконт сидел за дощатым столом, заставленном полупустыми блюдами, и облизывал пальцы. Свет от трёх свечей в подсвечнике бросал на его лицо уродливые блики.
- Я хочу ещё вина, - плаксиво заявил он.
Высокий человек в тёмно-красной сутане, стоявший за его спиной, выступил вперёд.
- Невоздержанность вредит вашему желудку, сир, - тихо, но твёрдо произнёс он.
- Ты гадёныш, Пэдриг. Когда мой отец умрёт, я велю тебя казнить.
- Я знаю, сир. – Человек в сутане поклонился.
- Вина! – выкрикнул Уриэн.
- Хорошо, сир. Но сначала вы должны решить судьбу этой девушки. – Пэдриг кивком указал на Эйвион.
Виконт поднял голову и уставился на неё. Вид у него был такой, словно он только сейчас заметил пленницу. И вдруг его лицо скривилось в злобной гримасе.
- Это она хотела украсть у меня Ллир? – крикнул он.
- Да, ваша милость. Лорд Марред прислал её сюда для справедливого суда. По мнению вашего почтенного батюшки, эту преступницу-самозванку надлежит повесить без промедления, и обязательно объявив её вину прилюдно.
- Повесить? – Виконт нахмурил гладкий лоб. – Это скучно.
- Ваша милость, - дрожащим голосом сказала Эйвион, - позвольте мне сказать…
- О-о, нет, - вдруг мягко произнёс кто-то, - сначала позвольте мне посмотреть…
В дверях показался молодой человек, стройный и невысокий, в странной одежде. Его ноги наподобие чулок обтягивали узкие жемчужно-серого цвета штаны, туфли были с такими длинными носами, что оставалось только изумляться, что их обладатель может ходить; торс облегал пошитый по фигуре кафтан.
- Рихер! – радостно взвизгнул виконт.
Молодой человек изящно поклонился.
- Я немедля поспешил на зов вашей милости, лишь только узнал, что требуется моя помощь…
- Рихер! – рявкнул монах. – Это не твоё дело.
Тот улыбнулся.
- Лорд Марред приказал мне служить владельцу Ллира всеми доступными способами, и я не могу не подчиниться приказу графа Корнина.
Пэдриг нахмурился. Было видно, что слова рвутся с его языка, но он сдержался. Монах резко развернулся, взмахнув подолом сутаны, и вышел, не попрощавшись.
Рихер насмешливо посмотрел ему вслед. Затем приблизился к Эйвион. Приняв задумчивый вид, он обошёл вокруг и, наконец, остановился. Мягко взял её за подбородок и поднял, вглядываясь. Лицо его было нежным и белым, с маленькой аккуратно подстриженной бородкой.
- Какая милашка, - сказал он.
- Господин Рихер… - пробормотала Эйвион. И вскрикнула от боли: он наотмашь ударил её по щеке. Потом вытащил из кармана камзола кружевной платок и вытер свои пальцы.
- Не стоит открывать рот, милочка, пока тебе не прикажут, - ласково сказал он.
Рихер повернулся и вновь отвесил поклон в сторону виконта Уриэна.
- У меня появилась одна мысль, ваша милость.
- Какая же? – радостно откликнулся тот.
- Вам никогда не служила женщина…
Уриэн снова наморщил лоб.
- Отчего же… служила.
- Нет, я не о том, - весело улыбнулся Рихер. – Не такая, чья судьба уже предрешена, и не так, как вы думаете. Я покажу вам. Ночью. А потом уже можно будет подумать о том, как вознаградить эту милашку за полученное удовольствие. Так, чтоб не было скучно ни нам, ни ей.
- Ты шутишь, Рихер? – Уголки губ виконта плаксиво опустились.
- Ничуть. Вам понравится. Только пусть её сначала помоют. – Рихер брезгливо скосил глаза. – Воняет, как от скотины.
Повинуясь его кивку, к Эйвион подскочил здоровенный толстогубый мужик в простой полотняной рубахе – тот самый, что до этого проводил её к виконту. Что-то промычал, - Эйвион уже догадалась, что он был нем, - и, грубо схватив её за локоть, выволок из залы.
* * *
Эйвион плакала навзрыд, бессмысленно дёргалась – кожаные ремешки стягивали её запястья очень крепко. Она была нага, раскинутые в стороны руки и ноги были притянуты к двум крестообразно сбитым балкам, установленным с небольшим уклоном.
- Не надо, прошу вас, не надо… - но изо рта, заткнутого кляпом, вырывалось лишь мычание.
Сквозь слёзы она видела огоньки, много огоньков – не меньше двух дюжин свечей, установленных на столе, полу, у её ног, двоились и троились, кривлялись в безумной пляске, отбрасывая тени на каменные стены. В углу спальни жарко полыхал камин.
- Ещё, Рихер, давай ещё! – визжал Уриэн, и Эйвион снова дёрнулась, почувствовав ожог от плётки.
- А-а… - застонал виконт. Он сидел голый на кровати, широко расставив ноги. Правая его рука ходила ходуном, а рыхлое тело безобразно тряслось. Рихер, обнажённый по пояс, стоял перед Эйвион, улыбаясь. Его стройный торс покрывали капельки пота.
- Теперь опять щипцами, щипцами! – кричал Уриэн.
Рихер устало мотнул головой. Пряди его шелковистых светлых волос облепляли скулы.
- Нет, мой милый, - тяжело дыша, сказал он, - есть ещё много разных удовольствий…
Он отошёл в сторону, и тут же вернулся, держа в руках гладко отполированную палку в пол-локтя длиной, с выточенным на конце подобием набалдашника. Эйвион захрипела от ужаса.
- Хочешь попробовать, милый?
- Да, да, - взвизгнул виконт и ринулся через всю комнату, тряся жирными складками. Ухватившись за палку одной рукой, - другой он постоянно себя теребил, - Уриэн, сопя от возбуждения, с силой всадил черенок между ног Эйвион.
Дикая боль сотрясла всё её естество, крик, который мог бы достать до небес, рвался изнутри. Она почти потеряла сознание. Почти. В голове мутилось, пятки, растягивая кожаные ремешки, судорожно колотились о доски, пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Уриэн, стоя на коленях, радостно подвывал, не переставая водить палкой вверх и вниз. Волны, лавины боли накатывали на Эйвион одна за другой.
Дверь в спальню с грохотом распахнулась. Уриэн выронил палку.
- Прекратите! – крикнул кто-то. Ей показалось - Пэдриг. – Её нужно казнить прилюдно и по закону, разве не понимаете? Иначе всё насмарку?
- Одно другому не мешает, мастер, - осклабился Рихер. – Да и ничего страшного… девочка получает удовольствие, вы не видите?
Пэдриг почти на полголовы был выше белокожего красавчика. Рука монаха сжалась в кулак, и в следующее мгновение он наградил Рихера здоровенной оплеухой. Тот отлетел к кровати; его глаза налились ненавистью, а пальцы лихорадочно нащупывали отсутствовавший на боку кинжал.
- Да простит меня Эогабал, - пробормотал Пэдриг. – Помяни моё слово, ошибка богов, ты не доживёшь до кончины лорда Марреда, я сам сверну тебе шею, если не начнёшь думать головой, а не другим местом.
- Ты угрожаешь мне, святоша? – прошипел Рихер.
Пэдриг презрительно на него посмотрел.
- Глупец…
За его спиной маячили двое солдат.
- Отвязать её, - монах коротко кивнул в сторону Эйвион.
Виконт по-прежнему стоял на коленях и хрипло дышал. Глаза его были стеклянными, по подбородку стекала струйка слюны.
* * *
Полночи она корчилась от боли. Солдаты оттащили её в какую-то крохотную клетушку с охапкой соломы в углу, бросили, как мешок. Через какое-то время один из них – а, может, совсем другой? – принёс плошку с водой. Эйвион попыталась приподняться, но дикий спазм свалил её обратно. Задела плошку, та перевернулась, и драгоценная влага расплескалась по полу. Руки и ноги дрожали не переставая. Всё тело, и особенно живот горели, как в огне. Эйвион провалилась в темноту.
Когда она пришла в себя, перед ней стоял Пэдриг.
- Жива? – и, удовлетворённо кивнув, вышел из камеры.
Потом пришла женщина в чепце и переднике, с железным фонарём в руках. Внимательно осмотрев пленницу, обтёрла её влажной тряпицей и дала попить горького отвара.
- Ничего страшного, - грубовато сказала она. – Крови много, но жить будешь. Бабам и не такое терпеть приходится.
Эйвион опять заснула, не в силах пошевелиться. Просыпалась для того, чтобы выпить новую порцию лекарства, и засыпала опять. Та женщина принесла ей старое рваное одеяло, и Эйвион лежала, лежала без конца. Ни повернуться на бок, ни согнуть ноги не получалось. Тело было сплошной болью.
Сколько прошло времени, она не знала. Может, день, может, три.
А потом за ней пришли, надели кандалы и, подхватив подмышки, куда-то повели. Она стонала, едва передвигая ноги, пелена застилала взор. Что там было в этом отваре, который давала ей та женщина?
Большая зала на первом этаже донжона. В огромном, в рост человека камине лежит чёрное, не сгоревшее с вечера бревно. Ставни распахнуты, лучи утреннего солнца играют пылинками, а в тех окнах, что справа, виден безбрежный океан. Океан, который где-то далеко бороздят невидимые глазу остроносые корабли Морского народа. Свежий ветерок приятно холодит кожу. Много незнакомых лиц, много народа вокруг: крестьяне в рубахах навыпуск и деревянных башмаках, богатые горожане в плащах и беретах, охотники с луками за спиной, ремесленники в кожаных безрукавках, наёмники с бритыми лицами и длинными косами, торчащими из затылков. Они расступаются, освобождая дорогу пленнице в цепях, что-то говорят, кричат, раскалывая и без того больную голову, но Эйвион видела только одно.
Там, впереди, на возвышении, сидел господин Ллира его милость виконт Уриэн. Сидел, растёкшись по трону жирным телом, в красном камзоле с золотыми бляхами, с большим бокалом в руке, и слуга постоянно доливал туда из кувшина рубинового цвета вино. Справа от виконта, с посохом в руке с суровым видом стоял монах Пэдриг, а слева, небрежно облокотившись на спинку – белокожий красавчик Рихер. Он смотрел на Эйвион лениво и как будто насмешливо.
Эйвион стояла, шатаясь.
Она вспомнила этот трон. Большой, из потемневшего от старости дуба, с массивными ножками, сработанными в виде стоявших на хвостах рыб. И такие же серебряные рыбы, три штуки, повернувшиеся друг к другу мордами, украшали высокую спинку. Давным-давно, в прошлой жизни, отец Эйвион сидел на этом троне, а она, стоя у него на коленях и протягивая ручонки через его могучие плечи, пыталась достать до этих рыб, так заманчиво блестевших при зажжённых свечах.
И они довели до смерти её отца. А перед этим изнасиловали и убили её мать, нежную и светлую как эльф Леа Морвэн. Они лишили её родителей и детства, поставив на лицо чёрную печать. Отправили её к госпоже Блойдеин, в царство грязи, затрещин и насмешек, в обиталище вилланов, с хохотом указывавших на её лицо, и Каделов, думающих, что она не имеет права на выбор. А теперь, едва у неё появилась надежда, они хотят отобрать и её, лишить маленького счастья почувствовать себя такой же, как все. Всего-то ради трона с тремя серебряными рыбами.
В голове Эйвион шумел морской прибой. О, боги, за что мне это, в чём я провинилась? Мутным взором она смотрела на Рихера, Уриэна и монаха. О, с каким удовольствием она убила бы всех их, неважно как. И если бы отец небесный прислал ей в подмогу гархов, она с благодарностью приняла бы даже такую помощь. Плевать, что подумают другие. Она бы радовалась и смеялась, глядя, как чёрные твари раздирают их тела, щиплют их по кусочку, так же, как Рихер терзал её железными щипцами. А если бы не получилось, она бы убила их сама, ножом, длинным кривым ножом. Таким же, как всегда висел на поясе у господина Тар’иика, с извилистой режущей кромкой. А господин Тар’иик тоже думал, что она не имеет права решать. Но сначала – Эйвион едва не засмеялась, - да, сначала она разыщет ту толстую палку с набалдашником. Она найдёт ей применение.
Эйвион чуть не заплакала от бессилия.
- Кривляется! – крикнул кто-то. – Ведьма!
Вокруг поднялся галдёж.
Пэдриг грозно стукнул посохом. Дождавшись, когда в зале установится тишина, он кивнул, приказывая секретарю продолжать.
- …признав эту женщину повинной в указанных преступлениях, и чёрных замыслах по убиению законного господина владения Ллир и земель Северного Берега, названный господин, его милость Уриэн, сын Марреда, сына Шарла, приговаривает её к наказанию посредством повешения за шею, и будет висеть она так до самой своей смер…
Рихер, склонившись, что-то усиленно втолковывал господину. Уриэн радостно осклабился и хлопнул рукой по подлокотнику.
- Нет! – крикнул он тут же сорвавшимся на визг голосом, вызвав всеобщее замешательство. Тяжело поднялся с трона, оглядел толпу, и громко икнул. Снова уселся обратно.
- Лорд Уриэн говорит, что она не более чем воровка! – возвестил Рихер. Он наклонился к виконту и, как будто что-то выслушав, кивнул. – Во владениях его батюшки, достопочтенного графа Корнина, есть закон: вора вешают, а вора-неудачника… травят собаками.
В зале поднялся оживлённый шум. Рихер удовлетворённо улыбнулся.
- Его милость говорит: поступим по обычаю. И повелевает созвать завтра поутру псовую охоту. Каждый, кто хочет сослужить ему службу, с рассветом пусть прибудет…
Монах Пэдриг что-то говорил, но его не было слышно. У Эйвион кружилась голова.
Глава 4
ДИКАЯ ОХОТА ВИКОНТА УРИЭНА
- Эй… госпожа, вы здесь?
Голос вырвал Эйвион из забытья.
После того, как всё закончилось, её опять повели куда-то вниз: по крытому переходу, запутанным коридорам, ступенькам и винтовым лестницам. Эйвион брела как в полусне, не стараясь что-либо запомнить. В спину ей тыкали древком копья, босые ноги больно ударялись о выщербленные камни. Втолкнули в холодную и тёмную камеру, не ту, в которой она провела предыдущую ночь; только отблески от факела, проникавшие в крохотное зарешёченное окошко в двери, едва рассеивали сумрак. Из стены выпирала узкая каменная скамья; Эйвион легла на неё, бессильно опустив руки: кандалы невыносимо тянули вниз.
- Корах? – пробормотала она. Собственный голос показался ей чужим.
- Слава богам. – Слова доносились из-за стены, глухие и невнятные.
- Корах… - устало повторила Эйвион. – Я рада тебя слышать.
- А уж как я рад… насилу нашёл. Похоже, с тех времён тут много чего перестроили, многих ходов уж нет, а в нижних этажах – казармы, туда не проберёшься. Говори чуть ниже, ближе к полу – тут маленькая дыра в стене.
Эйвион опустилась на колени и согнулась в три погибели. Пошарила под скамьёй. Действительно – дыра, в три пальца, не больше.
- Меня завтра убьют, Корах…
- Слышал. Я был там, в холле. Выглядела ты, прямо скажу, не очень…
Не дождавшись ответа, Корах продолжил:
- Насчёт убьют - это мы ещё посмотрим. Лес тут поблизости только один: выезжаешь из Ллира, и немного к северо-западу. Феон порасспрашивал народ: говорят, виконт там охотится, только последний раз это случалось чуть не полгода назад. Нынче у него другие интересы… ублюдок.
- Вы спасёте меня?
|
|
|
