 |
Дикая охота виконта Уриэна 16 глава
|
|
|
|
Щека у неё была вымазана кровью, липкой и уже с душком. Эйвион принялась ожесточённо тереть лицо.
То ли она проспала совсем недолго, то ли наоборот – весь день и всю ночь, - но из щелей в крышке колодца по-прежнему тянулись тоненькие лучики света.
Эйвион вдруг застыла. Что-то в груде человеческих останков привлекло её внимание. Нечто тускло блеснувшее. Она подползла на четвереньках. Откинула в сторону несколько костей, покатившихся с сухим стуком.
Там был стражник. Точнее, то, что от него осталось: кожаный камзол с металлическими бляхами, серый от въевшейся пыли. Эйвион поискала глазами: да, вот и шлем. Она взяла его в руки, разглядывая в задумчивости.
Если бы стражника казнили за какое-то преступление и сбросили в колодец, то вряд ли оставили на нём камзол и шлем. Эйвион вскочила, громко ойкнув: своды были низки, и она больно ударилась головой о камень. Скорее всего, это гули убили его. Убили и, притащив сюда, съели. А это значит, что сюда должен быть другой вход, не только через колодец.
Эйвион лихорадочно осмотрелась. К сожалению, небольшие пятнышки света лежали только на груде костей, прямо под отверстием колодца, а дальше царила кромешная темнота. Подумала немного и стукнула себя кулаком по лбу: ну, конечно же. Неподалёку обнаружились обрывки рубахи в бурых пятнах, уже полусгнившей, и поясной кошель. Внутри - пара медных монет, серебряный дарн, какой-то костяной артефакт с резными буквами, и – Эйвион возблагодарила богов, - кресало с кремнем. Каждый из стражников в Озёрном Лугу, коих было не больше дюжины, тоже обязательно имел при себе эти причиндалы. Торопясь, она нарвала уцелевшие куски ткани на полосы, обернула подобранную тут же берцовую кость, и запалила факел.
|
|
|
В углу комнаты возмущённо зашипели гули. Вспыхнувший огонь осветил просторное помещение неровной формы с толстыми грубо сработанными колоннами. Не было похоже, что его строили, скорее, выдолбили в толще горы, а потом обложили стены камнями и поставили колонны во избежание обрушения. Эйвион огляделась. Из комнаты вело три выхода, совершенно одинаковых на вид: чёрные проёмы без следов дверей. Задумавшись на мгновение, Эйвион решительно направилась к тому, в который, как ей показалось, юркнули гули: эти твари не любят свет, а инстинкт вряд ли заставит их прятаться в месте, из которого нет выхода.
Коридор оказался кривым и низким, весь в паучьих тенетах. Справа и слева изредка попадались двери. Заглянув за одну из них, Эйвион увидела сломанные полки и горы какого-то хлама под толстым слоем пыли: по всей видимости, эти помещения когда-то действительно использовали под склады.
Коридор петлял так сильно, что Эйвион вскоре потеряла направление движения: она могла находиться как под королевским замком, так и уже выйти за его пределы. Эйвион торопилась: факел прогорал быстро, и тех полосок ткани, что она прихватила с собой про запас, могло не хватить надолго. С разгону чуть не врезалась в дубовую дверь, оказавшуюся запертой. Эйвион прислушалась: с той стороны не доносилось ни звука.
Эйвион расстроенно вздохнула: должно быть, она всё-таки выбрала не тот коридор, хотя она была почти уверена, что гули побежали сюда. Эйвион поспешила обратно, перешагивая через камни, и вдруг остановилась, заинтересовавшись: пламя факела отчётливо тянулось куда-то вниз.
Она наклонилась и ближе к полу, за одним из выпавших из стены валунов, обнаружила земляной лаз, узкий, но достаточный для того, чтобы туда пролез взрослый человек. Лаз был нерукотворный: судя по всему, кладка просто обрушилась, а вода и время сделали своё дело. Эйвион сунула туда факел. Пламя затрепетало настолько быстро, что её сердце заколотилось от возбуждения: если гули пролазят по этому ходу туда и обратно, стало быть, сможет и она. Недолго думая, Эйвион отбросила факел – он уже едва подавал признаки жизни, - и, извиваясь, втиснулась в отверстие.
|
|
|
Там было жутко грязно и тесно: мокрые земля и глина чавкали под руками, в темноте лицо то и дело царапалось о корни, торчавшие со всех сторон, а гнилой дух стоял такой густой, что Эйвион едва сдерживала приступы дурноты. И это ещё полбеды: она громко взвизгнула, когда почувствовала, что по её ноге ползёт что-то длинное, многоногое и пушистое. Не будучи в состоянии изогнуться настолько, чтобы стряхнуть мерзкое насекомое, она изо всех сил задрыгала ногами, и со всей скоростью, на которую только была способна, ринулась вперёд.
И заскользила вниз, сопя от испуга, отчаянно пытаясь зацепиться за стенки лаза скрюченными пальцами, но глина вдруг сделалась очень скользкой, а уклон – крутым. Пробив головой заросли ползучих растений, с громким воплем Эйвион вылетела наружу и, пролетев не больше трёх-четырёх локтей, шлёпнулась в мелководье, подняв тучу брызг.
Она упала животом вниз, прямо-таки влепилась лицом в жидкую грязь. Захлёбываясь и отплёвываясь, подняла голову. Отдышалась и, счастливо вздохнув, повалилась на спину.
Небо было уже тёмно-синим, с белёсыми прожилками облаков, а где-то там, где она не могла видеть, угадывалось красно-оранжевое свечение над горизонтом. Над головой высилась громада донжона Лонливена, а сама Эйвион лежала у подножия горы, на которой стоял замок, на берегу заполненного водой рва, что отделял жилище королей от Лонхенбурга.
Отлично. Надо всего-то перебраться на другую сторону, вскарабкаться наверх, и забыть об этом подземелье как о страшном сне. Но для начала… Эйвион встала во весь рост, придирчиво оглядывая себя в последних лучах солнца. Ужасно. Просто ужасно. Платье было мокрым и насквозь грязным, непередаваемого липкого цвета, волосы висели свалявшимися сосульками, на лице застыла глина, и запах от неё – Эйвион наполовину чувствовала, наполовину догадывалась, - запах был такой, что даже на самой бедной улице Лонхенбурга, заявись она туда в таком виде, её непременно забросают камнями.
|
|
|
Эйвион огляделась. Она находилась на самом дне рва, отделявшего замок от города. Было уже почти темно, и на противоположной стороне, высоко над головой, вовсю начали зажигаться факелы и фонари. Она нашла местечко почище, скинула платье, зашла в воду и принялась его полоскать, попутно пытаясь стереть грязь с себя самой. Вода была по-летнему тёплой, хотя, учитывая, что это не река и не протока, другой она и быть не могла.
Потом она немного подсушит свой многострадальный наряд, приладит его к голове, переплывёт на ту сторону, и надо будет найти склон не такой крутой, чтобы подняться в город.
Оставшись более или менее удовлетворённой достигнутым результатом, Эйвион выжала платье, развесила его на ветках кустарника и примостилась рядышком, выбрав местечко посуше и почище. Уже почти совсем стемнело, поднялся свежий ветерок, и Эйвион зажалась в комочек, подтянув коленки поближе к подбородку.
* * *
- Смотри-ка, деваха!
- Голая!
- Сама пришла!
Эйвион очнулась, встрепенувшись.
Около неё стояли двое мужчин, а в нескольких шагах на волнах покачивалась лодка. Тёмные волны плескались о берег.
Мужчины были из простых: босые и небритые, в холщовых рубахах, заправленных в рваные штаны длиной чуть ниже колен. Один из них держал в руках фонарь.
- Нас ждёшь, красотка?
Эйвион вскочила, прижалась спиной к земляному склону. Платье, наполовину высохшее, качалось на ветках.
- Не троньте…
Они одновременно хмыкнули.
- Это отчего ж?
- Глянь, Ордви, какие сиськи. Посвежее, чем у твоей Гленды…
- Заткнись…
Несмотря на бедняцкий вид мужчин, у обоих на поясах болтались кинжалы в кожаных ножнах. Тот, которого назвали Ордви, поднял фонарь повыше и плотоядно облизнул губы. Эйвион едва заметно вздрогнула, но не от его вида, а оттого, что заметила чуть правее, в зарослях. Там, прижавшись к земле, и почти незаметные в ночи, сидели два гуля. Огонёк фонаря отразился в их огромных мёртвых глазах, и тут же погас. «Нет, - мысленно приказала она, - я сама», и ей показалось, что в ответ она услышала недовольное ворчание чудовищ.
|
|
|
- Вы - подданные Красного Лорда? – спросила Эйвион.
- А тебе-то что, милашка?
- Если вы проводите меня в город, в место, которое скажу, я отплачу вам.
- Конечно, отплатишь, - ухмыльнулся Ордви. – Только лучше сначала. А потом мы проводим тебя к красному, зелёному, хоть жёлтому лорду, куда пожелаешь.
- Погоди, - сказал второй. – Кто ты такая? Какое тебе дело до Лорда?
- А что, - Эйвион повела плечом, - у людей Весёлого квартала в обычае обижать беззащитных девушек?
- Ишь ты, - фыркнул тот, - ты что – из наших?
Вместо ответа Эйвион сдернула с куста ещё непросохшее платье и принялась натягивать его под взорами обоих мужчин. Они стояли молча, ничего не делали и только смотрели на неё несколько настороженно.
- Нет, - наконец, сказала она, - не из ваших. Но я знаю, кто такая матушка Дьердре.
Мужчины переглянулись.
- И кто ж такая матушка Дьердре?
- Я видела её сегодня в тюрьме. Или вчера, - подумав, добавила Эйвион.
- Что значит - сегодня или вчера… - начал было Ордви.
- Погоди, - перебил его второй. Он выхватил фонарь из руки своего товарища и поднёс его почти к лицу Эйвион. – Глянь-ка…
- Да на что там смотреть… - буркнул Ордви. – Бритмар, пойдём, ну её в…
Бритмар задумчиво почесал нос.
- Это ты была вчера утром на лобном месте? Ордви, посмотри.
- Я не помню, - недовольно откликнулся тот. – Я вообще возле Западной башни стоял. И все они там на одно лицо были, немытые-нечёсаные…
Эйвион кивнула.
- Да, я.
- Так тебя же, вроде… - Бритмар замолчал. Вид у него был слегка озадаченный.
- Да. А что: много ваших людей туда покидали? Так вот: я знаю, где выход.
- Ты выбралась из колодца? – недоверчиво спросил Бритмар.
Эйвион кивнула ещё раз.
Бритмар опять почесал нос. Похоже, это было у него привычкой. И – Эйвион только сейчас заметила, - на правой руке у него не хватало мизинца и половины безымянного пальца. Он дёрнул за рукав Ордви, они отошли на несколько шагов и принялись совещаться. Наконец, Бритмар повернулся к Эйвион.
- К Лорду мы тебя не поведём, но если покажешь сейчас, доставим туда, куда скажешь. Слово Весёлого народа.
- Хорошо.
Эйвион направилась к склону, поискала немного, и раздвинула густую поросль ползучих растений. Бритмар посветил фонарём, с опаской заглянул внутрь.
- Вот, значит, оно как… - И он сделал попытку просунуться в лаз.
- Осторожнее, - сказала Эйвион. - Там, кажется, кто-то был. Похоже на собак. Больших собак.
Бритмар отпрянул от пещеры.
- Это ты вроде как о жизни моей побеспокоилась?
Эйвион пожала плечами.
- Просто предупредила.
- Ага… ну, с собаками или кто там есть, уж как-нибудь разберёмся. – Бритмар развернулся. - Пошли в лодку.
|
|
|
- Как тебя зовут, красотка? – спросил он по дороге.
Она задумалась на мгновение.
- Эйвион, - сказала она. – Меня зовут Эйвион.
Глава 5
ЧИСТЫЙ ДЕНЬ
- Всё, - сказал Бритмар, остановившись в тёмном проулке, - дальше мы не пойдём. Наши рожи там знают, и лишний раз светиться без надобности. На ту улицу выйдешь, зовётся Конюшенной, поворачивай направо и почти до самого конца. Дом большой, с красной крышей, там вывеска, не пропустишь.
Эйвион кивнула и, подобрав подол, ринулась было вперёд, но Бритмар схватил её за локоть.
- Погоди. Если надо что будет, в квартале Лекарей найдёшь Башню с Окнами, она так называется. Спросишь меня, там подскажут. Ещё меня Пальцем зовут, из-за этого. – Он взглядом указал на свою правую руку.
Вместо ответа Эйвион легко чмокнула его в заросшую щетиной щёку.
- Спасибо.
- Да. – Бритмар потёр скулу. Вид у него был серьёзный. – Ты – правда не из наших. Ты какая-то… другая. Удачи.
Фигуры мужчин исчезли во мраке.
Эйвион припустила почти бегом. По-видимому, недавно дали сигнал к тушению огней, на улице было безлюдно и почти темно, только узкие лучики света из-за закрытых ставней освещали дорогу. Эйвион торопилась так, словно несколько минут могли что-нибудь решить: по словам Бритмара, День Милосердия был только вчера, и она страстно надеялась, что Корах ещё не покинул постоялый двор, в котором они условились дожидаться Феона.
Таверну «Лев и Единорог» действительно трудно было пропустить: длинная и двухэтажная, она выделялась на фоне прочих строений. Первый этаж каменный, второй деревянный, с крытой черепицей крышей, что тоже, насколько успела заметить Эйвион, не часто встречалось в столице Корнваллиса. Ещё по дороге в Лонхенбург Торн, посмеиваясь, рассказывал о том, что городские власти всячески поощряют тех жителей, кто использует черепицу, во избежание пожаров, ибо только за последнюю сотню лет город трижды выгорал дотла. Но черепица очень дорога, и многие ушлые горожане стелют на крыши деревянные дощечки, предварительно выкрашенные в красно-коричневый цвет, а потом идут в ратушу и требуют возмещения части расходов.
Опять же, перед «Львом и Единорогом» имелся огороженный двор, а бóльшая часть жилищ в Лонхенбурге не могла похвастаться такой роскошью.
Дверь гостиницы распахнулась, выпустив неяркий сноп света, осветивший качающуюся на цепях вывеску: это оказалась изъеденная жучками доска, на которой, судя по поблёкшим краскам, давным-давно отправившийся в мир иной художник некогда намалевал каких-то животных, с трудом напоминающих тех, что дали название столь известному заведению.
Двое мужчин вытолкали из дверей третьего, едва державшегося на ногах. Тот, что-то бурча под нос и страшно шатаясь, с обречённым видом побрел к калитке, едва не сбив Эйвион с ног.
Эйвион отшатнулась. Она узнала в пьянице того самого толстяка с королевской площади, что так охотно ставил деньги на повешение узников. Годда, вспомнила она.
Один из тех двоих поднял на неё глаза.
- Чего тебе, девушка?
- Кто это? – непонятно зачем спросила Эйвион.
- Тот? Годда, банщик. Каждый вечер здесь напивается. Тебе он нужен?
Эйвион помотала головой.
- Я ищу своего друга. Он должен меня здесь ждать.
- Друга? Одного? – развеселился мужчина. – Заходи. Если не найдёшь, мы такой красотке легко пару-другую сыщем. В случае чего я первый, меня Аделом кличут…
Эйвион юркнула в открытую дверь.
Зала напомнила ей таверну в Арае: сильно вытянутая, с рядами заляпанных винными пятнами столов и длинной стойкой напротив, разве что окон здесь было меньше, и не с мутноватыми стёклами, как на островах Морского народа, а с бычьими пузырями. Всё пространство освещалось дюжиной свечей. Очаг уже загасили; двое служек, стоя на коленях, старательно выгребали оттуда угли и пепел. Запахи жареной свинины, кровяной колбасы, бобов и пива ещё висели в воздухе. За столами, негромко переговариваясь и прихлёбывая из высоких глиняных кружек, сидели несколько постояльцев, а в дальнем углу, пользуясь полумраком, целовалась какая-то парочка.
Эйвион схватили за руку.
Рядом с ней стоял Корах – внезапно протрезвевший, с всклокоченными волосами и открытым от изумления ртом.
- О боги…
У Эйвион отлегло от сердца.
- Да, это я. И я… хочу есть.
* * *
Эйвион глотала кусок за куском, едва успевая жевать, и остановилась только тогда, когда почувствовала, что вот-вот лопнет. Корах сверлил её взглядом, обхватив обеими руками кружку с элем, и время от времени нетерпеливо постукивал по ней пальцами.
- Ну?! – наконец, буркнул он.
Эйвион улыбнулась. Она страшно рада была видеть своего товарища: ей казалось, что прошла уже тысяча лет с их последней встречи. Зал таверны почти опустел: первой исчезла та парочка, а вскоре на покой отправились и другие посетители, только за стойкой остался клюющий носом мальчишка, вероятно, ожидая, когда можно будет убрать со стола и затушить единственную оставшуюся свечу.
- Я знаю выход оттуда, - полушёпотом сообщила Эйвион.
О гулях она умолчала. Рассказала только о том, что в куче костей нашла огниво, облазила все коридоры и обнаружила узкий лаз под обрушившимися камнями. Про людей из Весёлого народа тоже говорить не стала: на ходу выдумала почти правдивую историю о случайно встретившемся лодочнике, который и перевёз её на другой берег.
Корах изумлённо качал головой.
- Тебе повезло, - сказал он.
По его словам, он многих расспросил об этом колодце, и наслушался столько жутких небылиц, что успел потерять надежду увидеть свою юную госпожу.
- Мало того, что мне про всяких тварей рассказывали, так и то, что никому пока не удавалось оттуда выбраться. Ты – первая. Это самая старая часть замка, её ещё при Каменном короле замуровали. Ах, да, - вдруг всполошился карлик, - Феон здесь. Сегодня днём приехал, вернее, пришёл.
- Феон?! – обрадовалась Эйвион. – Как он?
Корах отмахнулся.
- Жив и здоров. Ну, может, прихрамывает маленько. Удивительно, что такие раны у него за пару недель зажили.
- Где он? Я хочу его видеть.
- Должен скоро прийти. Сам его жду.
По словам Кораха, Феон страшно наругался на него из-за случившегося, и почти сразу же ринулся в Лонливен.
- Надо, говорил, как можно быстрее спуститься в тот колодец, и если ты жива, вытащить. Он хотел назваться своим именем, объяснить, что произошла ошибка, но вряд ли у него это получится.
- Почему?
- Да потому что никого из королей нету в замке, я узнал. Твоя Айрис вместе с муженьком уехали ещё вчера, если не ошибаюсь, в Морхолл. – Корах фыркнул. – Граф Морвэн приглашение прислал, хочет поприветствовать свою новообретённую родственницу. А Модред с Гаретом сегодня поутру на охоту уехали, в Анжский лес. Гарет, говорят, потом в Нолтлэнд отправится, посмотреть, что да как. Он же там королём станет. Так что не знаю, кто может Феону разрешить колодец распечатать.
- Все уехали? А как же свадьба Модреда?
- Так вернутся ещё. Это тебе не крестьянская гулянка. Свадьбу через месяц назначили. Надо ж всем первородным голубей отослать, да на празднество пригласить. Вряд ли кто откликнется, конечно, но таков порядок. А если кто из князей соберётся приехать, так возможно, и на более поздний срок перенесут. Первородные, как я понял, нынче в столице не частые гости.
- Модред скоро приедет? – задумчиво переспросила Эйвион.
- Мне так сказали.
- А Фиона Когар?
- Вроде как в Лонливене осталась. А что?
После недолгого молчания Эйвион решительно кивнула, словно соглашаясь с собственными мыслями.
- Мне нужны деньги. Купить хорошее платье, не особенно богатое, но и не крестьянское.
- Что ты задумала?
- Я хочу вернуть свои земли. И ещё мне надо привести себя в порядок.
Корах с сомнением взглянул на свою госпожу.
- Ну… последнее легко устроить. Через три дома отсюда, на площади с колодцем, есть баня. Но вот деньги…
Эйвион вновь на мгновение задумалась.
- Баня? А когда здесь Чистый день?
- Как везде, наверное. То есть завтра.
- Хорошо. Я подумаю, где взять деньги.
Дверь таверны вдруг распахнулась, и на пороге появился Феон. Всё тот же, с вечно падающими на бледное лицо чёрными прядями волос. Вошёл – и замер на пороге.
- О, боги, - произнёс он точь-в-точь с такой же интонацией, что и Корах. Весело рассмеявшись, Эйвион бросилась ему на шею.
* * *
Чистый день был повсеместно распространённым обычаем народа корнов. Раз в неделю простой люд посвящал своё время домашней уборке и телесному омовению, ибо именно в пятый день недели, много-много лет тому назад, ещё до Года Основания, неверные бросили в котёл с кипящей водой герцога Этельберта.
Случилось это во время кровопролитной войны с велгариями, заселявшими тогда средние земли Корнваллиса по обе стороны от реки Тэлейт. Когда пленённого и связанного Этельберта подвели к огромному котлу, он насмешливо поблагодарил врагов за предоставленную возможность смыть с себя грязь после многодневного похода. А когда храбреца бросили в котёл, он крикнул, что вода слишком холодна, и говорят, что вождь велгариев опустил туда руку, чтобы проверить, и получил страшный ожог.
С тех пор изображение святого Этельберта непременно украшало вход в каждую общественную баню: из большого котла с горящим под ним огнём высовывался торс человека с молитвенно сложенными руками.
В Озёрном Лугу тоже имелась своя баня, но госпожа Блойдеин приказывала затапливать её лишь раз в месяц, скорее всего, думала Эйвион, по причине своей скупости, а в остальное время народ праздновал Чистый день, купаясь в прохладном Каменном ручье вблизи замка. В баню матушка Маргет Эйвион не пускала, особенно по достижении определённого возраста, говоря, что соседство простолюдинов в таком деле может лишь оскорбить достоинство дочери рыцаря. Поначалу Эйвион сожалела по этому поводу, но вскоре поняла причину отказа, которую старушка, оберегая свою воспитанницу, никогда не произносила вслух: во время тех весёлых и далеко не всегда целомудренных игр, которые затевала молодёжь в купальне, изуродованное лицо Эйвион лишь вызвало бы новый шквал болезненных насмешек.
В бане на Площади Колодца было жарко, душно и сумрачно; Эйвион постояла с минуту, пытаясь хоть что-то разглядеть в пелене пара. Всю середину обширного помещения занимал бассейн глубиной по грудь, в котором посетители без различия полов плескались либо разговаривали, сидя в воде на каменных приступках. По углам бассейна стояли толстые свечи. Справа и слева располагались многочисленные комнатки с занавешенными входами; в некоторых, открытых, стояли столы и скамьи, в других – только лежаки.
Если его сейчас здесь нет, решила Эйвион, придётся подождать. Она сняла платье, бросила его мальчишке за стойкой, и обернула бёдра куском ткани. Одеяния присутствующих были очень скромны: и мужчины, и женщины по большей части обходились узкими набедренными повязками, напоминавшими тенуры Морского народа, с тем только отличием, что наряды арканов украшались вышивками и бисером.
Смывать с себя грязь в бассейне не разрешалось, и Эйвион за медный полугрохен взяла у того же мальчишки кувшин и крохотный кусочек зольного мыла.
- Ежели мыло останется, не выкидывайте, - заученно пробормотал мальчишка.
Эйвион набрала воды из каменного стока, устроенного прямо в стене и, отойдя в самый тёмный угол, принялась намыливать голову.
- Парим, моем, волосы красим, притирания делаем, - послышался голос, и Эйвион обернулась. Невесть откуда появившийся Годда прохаживался вдоль бассейна, лениво посматривая по сторонам. – Притирания и мази на все вкусы, по всем надобностям, от всех болезней, от чесотки, шелушения, кожного ороговения, недорого, всего два грохена…
Его толстый живот отвратительно нависал над набедренной повязкой. В руке он держал маленький веник – непременный знак городского банщика.
Эйвион выпрямилась и посмотрела Годде прямо в глаза. Тот остановился.
- Притирания… - затянул он снова, и Эйвион заставила себя улыбнуться.
- Мне надо с маслом винного камня и алтеем, - сказала она, – ваше мыло кожу не очищает.
- Конечно. – Банщик добродушно улыбнулся в ответ. – И это имеется, и белый мёд. Это дорого, но для такой красавицы – половина цены. Пожалуйте.
Он указал на ближайшую открытую каморку с деревянным лежаком. Там царил полумрак; только свеча в нише немного рассеивала темноту.
Эйвион небрежно бросила на пол свою повязку и легла на спину. Годда аккуратно зашторил вход. Покопался немного на полке и достал две глиняных плошки. Эйвион закрыла глаза.
Чуть вздрогнула при первом прикосновении его рук. Ноги, живот, бедра и плечи. Когда его ладони легли ей на грудь, она едва заметно выгнулась, тихонько вздохнув. Годда застыл на мгновение, затем принялся мягко теребить её соски.
Эйвион открыла глаза. Нос банщика с огромной бородавкой, казалось, жил своей жизнью: покрытый бисеринками пота, он шевелился и принюхивался.
- У меня нет денег, - сказала Эйвион.
Руки Годда не убрал.
- Чем платить будем? – хрипловато спросил он. Его набедренная повязка заметно топорщилась.
Эйвион помолчала немного.
- Всем, что имею, - наконец, прошептала она.
Банщик довольно осклабился.
- Вставай, и идём за мной.
Они обогнули бассейн, и Годда открыл неприметную дверцу, почти сливавшуюся с каменной кладкой. Зажёг лампу. Там обнаружилась небольшая комната без окон и с деревянной кроватью; стены были заставлены полками с многочисленными банками и бутылочками.
- Милости просим, красотка.
* * *
Годда устало отвалился на спину. Его красное лицо потемнело, а по левой щеке чёрными бугристыми щупальцами расползался узор.
- Ты иди, - хрипло пробормотал он, - а я полежу. Что-то устал.
Эйвион немного подождала, потом осмотрелась и заглянула под кровать. Вытащила оттуда небольшой плетёный короб. Там оказалась одежда и ещё какие-то тряпки, а на дне – тот самый кожаный кошель, которым банщик с довольным видом потряхивал на королевской площади.
Эйвион задумчиво взвесила кошель на ладони. Тяжёлый. Хорошо. Она найдёт ему применение. Перед тем, как закрыть за собой дверь, взглянула напоследок на расплывшееся по кровати тело, ощутив гадливость. Им всем нужно только одно: чтобы баба раздвинула ноги. Больше ничего. Ни справедливости, ни сострадания, ни любви. И лорда Марреда, и Уриэна, и Рихера отличает от этого жирного банщика только их высокое положение, которое позволяет безнаказанно унижать всех, кто слабее. И принца-короля Модреда тоже, которому просто прискучило сидеть на своём резном кресле, и который без раздумий отправил её на смерть. И Эдрика, который предпочёл полдня болтать со своими соседками, и даже ни разу не взглянул на площадь, где людей вешали и бросали гулям на растерзание. И есть ещё неведомый ей Красный Лорд, не пожалевший целого золотого керна для выкупа того рябого мордоворота с внешностью убийцы, но у которого не нашлось пары медных монет, чтобы подарить жизнь несчастной Уне.
Годда лежал, закрыв глаза и тяжело дыша, пальцы его дрожали.
Эйвион удовлетворённо улыбнулась. Да. Мир стал немного чище.
А она сама – немного грязнее. Она с недовольством ощутила нечто мокрое, стекающее по внутренней стороне бёдер. Скорее, надо смыть с себя эту мерзость.
Глава 6
ПРИНЦЕССА ФИОНА
- Как, как? – Стражник у ворот Лонливена принялся внимательно оглядывать просителей.
- Ты заставляешь нас ждать, - с почти неуловимым высокомерием откликнулся Феон. – Позови начальника смены.
Стражник, нерешительно потоптавшись на месте, кивнул, и скрылся за маленькой дверкой в воротах замка.
- Как-то ты очень… - пробормотала Эйвион.
Феон усмехнулся.
- Иначе никак. Чем униженнее просишь и слюни пускаешь, тем более свысока на тебя смотреть начинают. Не надо просить. Пусть сразу поймёт, что он для тебя – пустое место, и он тебе должен просто потому, что ты есть. И если я сочту, что того солдата слишком долго нет, я намерен начать колотить в ворота.
Стояло раннее утро, и осенний ветерок приятно холодил лицо Эйвион. Она уже успела отвыкнуть от того количества одежд, что ей пришлось надеть: нижнюю рубашку из тонкого льна, тёплое платье из плотной шерсти, и плащ, застёгнутый на плече замысловатой серебряной фибулой в виде дельфина, выпрыгивающего из воды. По настоянию Феона голову она прикрыла капюшоном - так, как это приличествует добропорядочной девице, явившейся с просьбой в королевский дворец.
Денег хватило с лихвой. И у Феона, и у Кораха удивлённо приподнялись брови, когда она бросила на стол тяжёлый кошель. Не вдаваясь в подробности, сообщила, что одолжила деньги у одной из тех женщин, с которыми судьба свела её в подземелье Лонливена.
- Я бы не стал связываться с Весёлым народом, - ворчливо заметил Корах, но Эйвион отмахнулась:
- А любой ростовщик попросил бы залог.
- А эти попросят голову, если не вернёшь…
- Так я верну! - отрезала Эйвион, и Корах, собравшийся было сказать что-то ещё, замолчал.
Феона тоже приодели: в новые тёмно-серые шоссы, заправленные в сапоги, белоснежную рубаху, и камзол. На его боку, как обычно, из кожаных ножен торчала рукоять его любимого меча. «Неожиданный», вспомнила Эйвион, и, скорее всего, тот стражник поспешил исполнить приказ после того, как узрел драгоценный гранат в навершии явно не простецкого оружия.
- Гибель уже близко! – раздался вдруг визгливый голос с противоположной стороны моста. Эйвион с Феоном обернулись.
Там, нервно подпрыгивая, топтался какой-то монах, гневно потрясающий клюкой. Вернее, бывший монах: уж слишком грязный и нечесаный, босой, в рясе, давно потерявшей цвет, в заплатах и прорехах. Лицо его, всё в морщинах и с безумно вытаращенными глазами, было обращено на вершину донжона.
- Ибо сказано, - надрывно завопил он, - что принесёт она с собой смерть потомкам Эдгара и ввергнет королевство в хаос и разрушение! Она суть порождение Тёмного бога, подобная всем женщинам, коих враг рода человеческого, навеки заточённый в недрах Гленкиддираха, наделил своей способностью овладевать душами мужчин и сбивать их с пути истинного! Любой, кто поднимет на женщину глаза, станет жертвой колдовства, ибо не сможет более думать ни о чём, как об обманчивой оболочке, под которой скрывается вся злоба и коварство их хозяина! В костёр ведьму, в костёр!
Феон нахмурился.
В то же мгновение дверь в воротах открылась, и на пороге показался мужчина с грубыми чертами лица, тот самый, которого Эйвион видела прохаживающимся между шеренгами солдат в день приезда невесты принца Модреда; только сейчас на его плечи был наброшен обычный серый плащ. Скользнув взглядом по гостям, он приветственно кивнул.
|
|
|
