Перенаселенность и агрессивность у людей

После того, что мы узнали о влиянии тесноты на живот­ных, возникает вопрос, не является ли этот фактор таким же значимым источником и человеческой агрессивности? Многие отвечают на этот вопрос однозначным "да". Лайхаузен, в частности, считает, что для лечения "неврозов", "бунтарства" и другой "агрессивности" лучший способ — это "обеспечение равновесия в человеческих объединени­ях, нахождение того оптимального численного состава груп­пы, при котором возможно обеспечить контроль". Такого же мнения придерживаются братья Рассел.

Весьма распространенное отождествление "перенаселе­ния", "скученности" (crowding) с "плотностью населения" привело к значительным заблуждениям. Так, Лайхаузен, с его упрощенным консервативным мышлением, совершенно не улавливает того факта, что проблема современного пе­ренаселения имеет две стороны:

— нарушение жизнеспособной социальной структуры (особенно в индустриализованной части мира) и

— нарушение соответствия между плотностью населе­ния и социальными основами жизни (особенно в неинду­стриальных обществах).

Человек нуждается в такой социальной системе, в ко­торой он имеет свое место, сравнительно стабильные связи, идеи и ценности, разделяемые другими членами груп­пы. "Достижение" современного индустриального общества состоит в том, что оно пришло к существенной утрате традиционных связей, общих ценностей и целей. В массо­вом обществе человек чувствует себя изолированным и оди­ноким даже будучи частью массы; у него нет убеждений, которыми он мог бы поделиться с другими людьми, их заменяют лозунги и идеологические штампы, которые он черпает из средств массовой информации. Он превратился в A-tom (греческий эквивалент латинского слова "in-dividuum", что в переводе значит "неделимый"). Единствен­ная ниточка, которая связывает отдельных индивидов друг с другом, — это общие денежные интересы (которые одно­временно являются и антагонистическими).

Эмиль Дюркгейм обозначил этот феномен словом "ано­мия" и пришел к выводу, что аномия стала основной при­чиной роста самоубийств на фоне мощного процесса инду­стриализации. Дюркгейм понимал под аномией разруше­ние традиционных социальных связей, обусловленное тем, что роль настоящего коллектива отошла на второй план перед мощью государственной машины и всякая подлин­ная социальная жизнь просто исчезла. По мнению Дюркгейма, люди, живущие в современной политической систе­ме, представляют собой "дезорганизованную пыль из раз­розненных индивидов"[85].

Другой выдающийся социолог, Фердинанд Теннис, анализируя социальные системы, провел разграничение между традиционной "общиной" (Gemeinschaft) и совре­менным обществом (Gesellschaft), указывая, что последнее отличается полной утратой всех настоящих социальных

связей.

Итак, есть множество примеров, доказывающих, что не высокая плотность населения сама по себе является причиной человеческой агрессивности, а ущербность со­циальной структуры, утрата настоящих человеческих свя­зей и жизненных интересов. Особенно впечатляющий при­мер — это израильский кибуц; каждый кибуц густо насе­лен и дает индивиду очень мало места для своей частной жизни. (Много лет тому назад, когда кибуцы жили еще очень бедно, это в еще большей степени было так.) Но у членов этого сообщества почти не наблюдалось симпто­мов агрессивности. То же самое относится ко многим объ­единениям по интересам в самых разных странах.

Еще один яркий пример представляют Голландия и Бель­гия — две страны, жители которых вообще никогда не отличались агрессивностью, несмотря на самую высокую в мире плотность населения.

Трудно представить себе большую степень перенаселен­ности, чем та, которая имела место в Вудстоке или на острове Уайт во время молодежных фестивалей, однако никто не сталкивался там с проявлениями агрессивности. А 30 лет назад на острове Манхэттен плотность населе­ния была одной из самых высоких в мире, однако тогда там не было таких страшных проявлений насилия, как сегодня.

Каждый, кто жил в многоэтажном доме на несколько сотен квартир, знает, что в таком доме семья может вели­колепно жить своей частной жизнью, не чувствуя ни ма­лейших неудобств от соседей по лестничной клетке. И наоборот, в маленькой деревушке гораздо труднее спря­тать свою личную жизнь, хотя дома отстоят друг от друга на достаточно большом расстоянии и плотность населения значительно меньше. Но здесь люди более внимательны друг к другу, они любят наблюдать и обсуждать жизнь соседей, и каждый постоянно чувствует себя в поле зрения других людей. Почти то же самое можно сказать и о не­больших городских предместьях.

Эти примеры показывают, что агрессивность людей вы­зывается не высокой плотностью населения, как таковой, а скорее социальными, экономическими и культурными сопутствующими условиями.

Очевидно и другое: та перенаселенность (или плотность населения), которая идет рука об руку с нищетой, не толь­ко может, но и ведет к стрессовым ситуациям и агрессив­ности. Пример тому — большие города в Индии, а также гетто в американских городах. Перенаселение, а также теснота в быту могут вести к отрицательным последстви­ям в тех случаях, когда человек лишен элементарной "социальной ниши", возможности укрыться от нежелатель­ного общения. Перенаселенность в прямом смысле означает, что число людей, относящихся к определенному сообществу, превы­шает возможности экономического базиса, т. е. общество не в силах обеспечить своих членов достаточным количе­ством пищи, нормальными жилищными условиями, а так­же условиями труда и разумного досуга. Нет сомнения, что такое перенаселение может иметь самые горестные по­следствия и что число жителей должно быть сокращено до того уровня, который соответствует экономическому базису. Если же общество способно экономически обеспе­чить большое число людей на небольшой территории, то сама по себе высокая плотность населения не лишает от­дельного гражданина возможности спокойно жить личной жизнью и не страдать от нежелательных контактов.

Однако обеспечение соответствующего жизненного стан­дарта — это только предпосылка для нормальной жизни человека и его защищенности от постоянного вторжения посторонних, оно еще не решает проблему аномии, понима­емой как недостаток общности. Оно не снимает потребно­сти человека жить в мире с нормальными человеческими пропорциями и при этом осознавать себя личностью среди других личностей. От аномии индустриального общества можно будет избавиться лишь при условии радикального изменения всей социальной и духовной структуры обще­ства; т. е. когда индивид не только получит возможность жить в приличной квартире и нормально питаться, но когда его интересы будут совпадать с интересами обще­ства, т. е. когда основными принципами нашей обществен­ной и личной жизни станут не потребительство и враж­дебность, а дружелюбие и творческая самореализация. А это возможно также и в условиях большой плотности на­селения, но при этом нужна другая идеология и другая общественная психология.

Отсюда следует, что все аналогии между миром людей и миром животных имеют свои ограничения. Животному "инстинктивное" знание подскажет, какое ему нужно жиз­ненное пространство и какая социальная организация. Он и агрессивность проявляет инстинктивно, просто реаги­руя на "нарушение своих границ"... У него ведь нет друго­го способа отреагировать на угрозу своим витальным ин­тересам. А у человека есть масса других возможностей. Он может изменить социальную структуру, может сам уста­новить новые связи на основе общих ценностей. Поэтому позволительно сказать, что решение проблем, связанных с перенаселением, у животного имеет биологические осно­вания, а у человека — социальные и политические.