Собрание сочинений 5 страница

Сюжет романа " Отчаяние" излагает в кн. " Владимир Набоков: русские годы" и Брайен Бойд. Для Б. Бойда сюжет романа Набокова ассоциируется со старым, известным содержанием литературного произведения. Так, по его словам, в " Лолите" все новое возникает благодаря переосмыслению, пересмотру. По его же словам, сюжет «BS» имеет остроту, но остается слишком скудным относительно сознания героя. Тем не менее Б. Бойд замечает, что в романе " Лолита" [40] характер героя и сюжет ( повествование ) остаются постоянными категориями.

А. Люксембург пишет о том, что сюжет для писателя - это прежде всего тематические соответствия, " образы или идеи, которые вновь и вновь возникают в романе подобно тому, как мелодия вновь и вновь возникает в фуге" ( ст. " Английская проза Владимира Набокова" ). По мнению С. Кельмана, повествование у Набокова состоит из многочисленных временных и пространственных слоев текста, среди которых писатель указывает путь " разматывания" повествовательной сети. Переплетение этих планов, по словам С. Кельмана, нивелирует значение фактического сюжета ( напр., в рассказе " Второй режиссер" ).

Во многих исследованиях о сюжете романа В. Набокова говорится вскользь, как о явлении, не нуждающемся в изучении.

 Однако следует заметить, что сюжет романа Вл. Набокова отмечали и как отнюдь не пассивный элемент повествования, нередко характеризовали его как " борьбу" художника с поддельным миром, отстаивание собственной уникальности, с победой в финале творчества - над пошлостью. Александр Долинин называл сюжетом романа Вл. Набокова отталкивание художника от " внешней действительности" и стремление к экстатическому слиянию с творческим началом. Как утверждала Марта Антоничева, мир, в котором находится герой романа Набокова, " изначально чужд ему", и при возвращении героя в мир «действительный», он разрушается. По мнению исследователей, роман писателя представляет собой " коллизию духовно одарённого одиночки с тоскливо-примитивным «среднечеловеческим» миром — «мещанской цивилизацией», или миром «пошлости», где властвуют мнимости, иллюзии, фикции".

По мнению Г. Хасина, события отдельных сюжетов у Набокова разворачиваются " в общем пространстве рассеянного повсюду присутствия" (Зайцева, 20 ), мир романа представляет собой пространство заложенного в нем взгляда.

О" сюжетной свободе" " Дара" писал Е. П. Шпиньев ( 124 ), утверждавщий, что с точки зрения сюжетного движения, в «Даре» отсутствует даже формальная завершенность (например, эпилог), " финал «Дара», как и финал «Евгения Онегина», производит впечатление обрыва" ( Шпиньев, 126 ).

И. Р. Ратке считал, что традиционный сюжет у Набокова подвергается некой " деконструкции": " Сохраняя в целом особенности «традиционного» повествования (напр., фабульность), Набоков в то же время подвергает их ироническому переосмыслению (? - И. П. ). Сюжетная канва упрощается до стереотипов, выработанных массовой литературой (и вслед за этим, в свою очередь, подвергается деконструкции: наиболее отработанные сюжет ные ходы либо оборачиваются в свою противоположность, либо оказы ваются ненужными для повествования); основная же нагрузка ложится на второй уровень организации текста — мотивный". По мнению И. Р. Ратке ( небезспорному ), мотивная структура сопровождает развитие фабулы в качестве " истинной ос новы повествования".

По словам Б. Стауман, для Набокова важен тип детективного сюжета. Он распутывает " проблемы" своих героев, так же как иные детективы ищут преступников ( но не следует путать этот путь с психоанализом Фрейда ).

В этом отношении сюжеты Набокова напоминают исследовательнице фильмы Хичкока, " романтические шпионские триллеры" и детективы.

По мнению К. Проффера, «Лолита» отчасти является детективной историей". Сюжет одного из своих романов с «детективным» прошлым, " Отчаяния", Набоков в статье " Трагедия трагедии" описал так: " Но если почтенный и уважаемый человек медленно, но неумолимо.. движется к убийству силой крадущихся и ползущих обстоятельств, или давно снедающей его страстью, или чем-то еще, что давно уже расшатывало его волю, короче говоря, событиями, с которыми он безнадежно и, возможно, самоотверженно сражался, —то, каким бы ни было его преступление, мы видим в нем трагическую фигуру" ( Набоков о Н., 443 ).

 По словам В. Шадурского, главный сюжет романа Владимира Набокова - преодоление расстояния между обретением творческого дара и его воплощением. Так, Гумберт Гумберт благодаря этому дару становится в финале романа " истинным художником". Как " борьбу света и тьмы" характеризовала сюжет романа Вл. Набокова Ирина Пуля. По словам П. Лебедева, сюжет романа " Под знаком незаконнорожденных" основан " на противостоянии самостийной личности главного героя, всемирно известного философа, заигрываниям государства, управляемого бывшим его одноклассником по имени Падук". По мнению Оксаны Тарасовой, сюжет романа " Машенька" представляет собой " противоборство" двух персонажей: Ганина и Алферова. Для Э. В. Комлиной сюжет романа В. Набокова - сложная и намеренно «оптически обманчивая» смысловая комбинация.

О другом аспекте писал Дм. Голынько - " Сюжетная схема и фабульная экспозиция романа ( " ПнК" ) строится по типу оппозиций между общественным и личным, своим и чужим". О " сюжете события" в романе " Отчаяние" пишет И. Саморукова, которая приводит ряд наблюдений, касающихся сюжета " двойников" в романе и в русской и немецкой литературной традиции. Леона Токер замечает, что часто сюжет романа Набокова движутся либо несчастным происшествием ( как в романе " Лолита", где Шарлотту переехал автомобиль ), либо болезнью героя ( в " Защите Лужина", где " мальчик проводит несколько часов на холодных улицах и простужается" ). О сюжете " Лолиты" писали и Элизабет Диппл в " Современном комментарии" к роману, и Ф. Дюпе, находившие в развязке романа раскол человеческих отношений с героиней. Ф. Дюпе особое внимание уделяет этой последней встрече Лолиты и Гумберта, когда любовный сюжет, болезненно живой в собственной памяти героя, открывается и для Лолиты, но - " слишком поздно». В целом сюжет романа, по мнению Ф. Дюпе, отражает " порочное партнерство Гумберта и Лолиты" ( Н. Пейдж, 90 ) и болезненную комедию семейных отношений.

О сюжете романа " Лолита" говорит и И. С. Беляева, заметившая, что в названном романе фабулу и сюжет определяет предисловие. В статье " Фикциональное предисловие в «Лолите» Владимира Набокова" исследовательница утверждает, что сюжет романа " Лолита", его «реальная» история заканчивается в Эльфинстоне 4 июля 1949 г., когда Лолита «выписалась из больницы». " Так что не было ни письма от Долли Скиллер, ни встречи с ней, ни убийства Куильти, а были «пробел[ы] и провал[ы], свойственные эпизодам в снах», был санаторий около Квебека - но опять-таки непонятно, «где находится Гумберт Гумберт (если это действительно Гумберт, а не другое, «еще не «установленное» лицо. - И. Б. ), когда он сочиняет свою исповедь" ( Беляева, 54 ).

О сюжетной обособленности ряда англоязычных романов В. В. Набокова говорила Ю. А. Богатикова, рассматривавшая в первой главе своей диссертации " константные приемы сюжетостроения" в четырех англоязычных романах В. Набокова, написанных в шестидесятые - семидесятые годы. Под константами при этом понимались постоянные образы и регулярно используемые приемы и модели композиции.

 О заимствовании или похожести сюжетов произведений Набокова на романы предшествующих авторов, в особенности русских классиков, свидетельствует ряд исследователей, напр. Ал. Шепелев, утверждавший, что в романе " Лолита" В. Набоков представляет " в трансформированном виде сюжетную ситуацию исповеди Ставрогина" [41] ( см. статью Станислава Лема " Лолита, или Ставрогин и Беатриче" кроме того, " история любви к Лолите представлена в романе как синтез знаменитых любовных сюжетов литературы, и писатель прямо и недвусмысленно указывает на это: " А предшественницы у нее были? Как же - были... " ) или Пекка Тамми, написавший статью " Приглашение к расшифровке: Достоевский как подтекст " Приглашения на казнь" В. Набокова". А. Долинин пишет: " За сюжетом " КДВ" отчетливо просматриваются модели западного реалистического романа, от Стендаля и Бальзака до Драйзера. Уже сама завязка действия напоминает о бальзаковском Ростиньяке и прочих персонажах того же типа... " ( Долинин. Истинная жизнь писателя Сирина / Набоков В. В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. СПб., 1999. Т. 5, c. 16. ). Барбара Вилли в статье " Персоны популярной музыки в " Лолите" и " Бледном огне" " утверждает, что фабула популярной песни проникает в сюжет романа " Лолита", требует, чтобы внимание было сфокусировано на ней. Лебединая песня Гумберта Гумберта, по мнению исследовательницы, - видоизмененная версия " Френки и Джонни". В некотором смысле стихотворение Гумберта Гумберта, по ее словам, представляет в микрокосме парадоксальную природу повествования в целом. Гумберт Гумберт якобы занялся плагиатом " Frankie и Johnny" не просто в этом эпизоде, но и в своем рассказе в целом. Дж. Монахан описал сюжет романа В. Набокова как " сложный" ( Монах, 10 ) и " мелодраматичный" ( Монах, 27 ), а образы романа - как заимствованные из немецких фильмов.

По мнению Ю. А. Рыкуниной в романе " Король, дама, валет" писатель воссоздает, хотя и в пародийном ключе, сюжетную основу повести И. С. Тургенева " Обыкновенная история". О заимствовании сюжета пушкинского романа " Евгений Онегин" пишет Андрей Ранчин ( " Евгений Онегин, на сюжет которого проецируются встречи и расставания героев повести" ). О " роли" пушкинских сюжетов ( напр., " Моцарта и Сальери" - в " Даре" или " Пиковой дамы" - в " Посещении музея" ) в романе В. Набокова пишут С. Давыдов и В. Старк. По словам Л. Целковой, Набоков в романе " Отчаяние", соревнуясь с Достоевским, выстраивает сюжетные мотивировки по модели своего " предшественника". О заимствовании сюжетов В. Набокова у Саши Черного, мелкие комедийные положения которого служили ему ядрами в построении будущих сюжетных линий ( напр., в " Даре" ), пишет Ю. Левинг в статье " Владимир Набоков и Саша Черный".

В статье Н. Баллестрини " Набоковское " ПнК" и " Петрушка" Стравинского" речь идет об использовании традиционного русского сюжета с участием Петрушки не только у Стравинского, но и у Набокова. По словам Н. Баллестрини, балетный сценарий Стравинского использует идею кукольной-человеческой двойственности Блока. Петрушка в балетном настоящем - более крайний образ, чем печальный, пустынный клоун Блока.

Н. Баллестрини изучает параллели между романом Набокова и балетом Стравинского. Выделяет объединяющие их " композиционные методы", анализирует сходства между " Петрушкой" и " ПнК" - в их содержании, сюжете, характеристике персонажей. Рассматривает их в " мультикультурном" контексте, показывает, как мотивы из других версий Commedia dell'Arte воплощаются в сюжете, якобы вариации на тему " вечного треугольника Пьеро, Коломбины и Арлекина", " треугольника любви и предательства" ( Клегг, с. 89 ). По словам Дж. Врайеса, Набоков при построении сюжета " ПнК" имел в виду картины таких художников как Эль Греко, Анжелико, Ге ( как ключевые элементы сюжета романа В. Набокова Дж. Врайес рассматривал ботанические знания автора, литературные прототипы героев, повествовательную технику и контекст истории искусства ).

По словам исследователей, роман В. Набокова насыщен" перекличками" и с произведениями классической литературы, в частности, Н. Гоголя, Л. Толстого, А. Пушкина.

 

О метаромане

В чем состоят замечания В. Ерофеева о метаромане В. Набокова ( в статье " В поисках потерянного рая" )?

 Начало набоковского метаромана, так же, как и метаромана Ф. Достоевского, Ерофеев видит в ситуации необходимости обнаружения героем ( и автором ) смысла бытия[42]. Он приводит в подтверждение слова из романа Набокова " Другие берега" - " сколько раз я чуть не вывихивал разума, стараясь высмотреть малейший луч личного среди безличной тьмы по оба предела жизни! Я готов был стать единоверцем последнего шамана.. " При этом Ерофеев упоминает и сюжет из книги Бытия - изгнание из Эдема. По мнению исследователя, герой Набокова " переживает" подобное изгнание. Об этом идет речь в воспоминаниях " Другие берега" и в романах ( заметим, что с В. Ерофеевым спорит Б. Аверин - " не тоска по утраченному раю детства, а " сладость изгнания", " блаженство духовного одиночества", дар Мнемозины, обретаемый по изгнании" составляют, по его мнению, сюжет романа Вл. Набокова ).

Встречу с героиней Ерофеев хронологически относит к ситуации накануне изгнания. Эта встреча - " первая любовь", к ней будет возвращаться герой в воспоминаниях. Такое воспоминание станет частью развития действия в романе. " Узнав о том, что Машенька жива, Ганин буквально просыпается в своей берлинской эмиграции, - пишет В. Ерофеев, - «это было не просто воспоминание, а жизнь, гораздо действительнее, гораздо «интенсивнее» — как пишут в газетах, — чем жизнь его берлинской тени[43]. Это был удивительный роман, развивающийся с подлинной, нежной осторожностью». С образом героини сопоставлено творчество Ф. Годунова-Чердынцева в " Даре". К развитию действия относит В. Ерофеев появление в романе фигуры более сильного соперника ( в " Защите Лужина", в романе " Соглядатай" ).

В кульминации, финале, по предположению В. Ерофеева, героиня должна стать избранницей, происходит объяснение в любви. Так, в «Даре» " мы встречаемся с удовлетворительным исходом поисков, и этот исход несколько раздражает своей концепцией счастья. В торжествующем герое содержатся все слабости эгоцентрического «я».

Ключом к метароману В. Ерофеев считает " Другие берега", " в его интерпретации это автобиографическая книга" ( Антошина, 11 ). Основой фабулы метаромана становится идея " поисков утраченного рая детства".

М. Липовецкий в статье " Эпилог русского модернизма, художественная философия творчества в ''Даре" Набокова" также рассматривает " Дар" как метароман, " но в его понимании метароман это, с одной стороны, рефлексивное повествование, а с другой - " сплав сюрреализма и исторических документов", то есть вымышленный мир" ( там же ).

В очерке о романе " Приглашение.. " содержатся наблюдения о сакральном и периферийном пространстве. К первому отнесены план прошлого, " Там" и полудействительность, обещание действительности сновидений ( а также образ героини романа - Марфиньки, которую " несмотря на предательства, Цинциннат неистово любит, стремится сказать ей «два слова» наедине в камере, пишет письмо" ). Второе герой перизирает, ибо оно – неподлинное.

По словам В. Ерофеева, " романы писателя группируются в метароман, обладающий известной прафабулой, матрицируемой, репродуцируемой в каждом отдельном романе при необходимом разнообразии сюжетных ходов и романных развязок, предполагающих известную инвариантность решения одной и той же фабульной проблемы» ( цит. по А. А. Шепелев, с. 10 ). В. Ерофеев выделил экзистенциональное и эстетическое значение метаромана Набокова. Причем " проблемный" метароман Набокова, по мысли В. Ерофеева, в качестве формального предшественника имеет метароманное единство Ф. Достоевского. О метаромане Набокова по-своему писал Гр. Хасин: " Его романы могут читаться как энциклопедия экзистенциального изгнания, где содержится все, что необходимо для порождения, поддержания и защиты бытия" ( Гр. Хасин, цит. по: Шубинский ).

То, что " исследователи говорят о формировании в творчестве Набокова метаромана или мегаконструкции", замечает Е. П. Шиньев ( 74 ). Е. С. Данилова обосновывает употребление термина «метароман» в поэтике повествования русскоязычных романов Набокова. «Под этим термином подразумевается «инвариант п о в е с т в о в а н и я, который обладает едиными структурными принципами организации: системой интертекстуальных лейтмотивов, объединенных принципом игры и общим речевым обликом повествователя». В повествовательной системе метаромана исследовательница пересматривает понятия персонажа, образа, приема" ( стр. 13 – 14, Богатикова ). По мнению И. В. Бибиной, метароман Набокова прежде всего воссоздается в его автобиграфиях " Speak, Memory" и " Другие берега".

Ю. Глобова в исследовании " Поэтика сборника рассказов В. Набокова " Возвращение Чорба" также вскользь говорит о «метафабуле» набоковского цикла (которая, по словам Л. Копосовой, элементарно прочитывается ): «Возвращение Чорба» [зачин] - «Бахман» [кульминация] - «Ужас» [финал]. Сопоставляя рассказы и романы писателя, Ю. Л. Глобова пишет, что " все творчество Набокова - роман о реализованном/нереализованном" ( с. 5 ). «Первые побеги» метаповествования обнаруживает К. Сугимото в раннем рассказе В. Набокова «Бахман»[44]. О метаромане Набокова пишет и Л. Рягузова, называя его " зеркальным романом".

О сюжете романа " Дар" В. Зусева писала так: " Сюжет романа может быть понят лишь в метаплане — как творческая эволюция его героя-авгора, обретающего способность прозреть и под кажущейся бессмысленностью жизни скрытый высокий замысел и «перевести» собственную жизнь с ее уникальными мгновениями в неподвластную времени реальность искусства" ( с. 106 ). О тематической устойчивости набоковских произведений, которая дает возможность говорить об их " надсюжетном единстве" - метаромане, писала А. Млечко ( Память, 82 ).

О " беспрецедентном по своей концептуальной цельности набоковском метаромане" говорит А. А. Шепелев ( с. 11 ). О сюжетообразующем

 мотиве несостоявшегося чуда в рассказе «Возвращении Чорба» пишет А. Медведев. Исследователь выделяет " метасюжет" романов Набокова, который, по его мнению, может быть определен как творческая неудача -

" Лужин.. не справился с миром шахматного наваждения, который сам же вокруг себя и создал («Защита Лужина»). Изобретатель конструирует движущиеся манекены, плавные движения которых идеально имитируют человеческую пластику, но в итоге не может поддержать в них иллюзию жизни («Король, дама, валет»). Магда мечтает о карьере кинозвезды, но ее первое появление на экране заканчивается полным провалом («Камера обскура»). Герман задумывает идеальное преступление и обряжает простолюдина Феликса собственным двойником, но сходство оказывается мнимым («Отчаяние»). Цинциннат и Чернышевский пишут в тюрьме книгу своей жизни, но не могут совладать с непослушными словами («Приглашение на казнь», «Дар»). Мечта Гумберта об эротическом рае в обществе Лолиты сбывается — но лишь на то недолгое время, пока Лолита не повзрослеет, а болезненное чувство любви и раскаяния не поставит под сомнение успех его гедонистического проекта («Лолита»). Таким образом, герой романа Набокова охарактеризован А. Медведевым как творец, которому не удается воссоздать " подлинную реальность". К этому списку можно добавить наблюдение М. Н. Цверовой, по словам которой в романе «Отчаяние» " оставленная на месте преступления палка с инициалами жертвы лишает его ( героя - И. П. ) свободы и приводит к краху его творческий замысел" ( с. 131 ). Гр. Хасин, по словам Ю. Рыкуниной, выявляет метасюжет романов Набокова, выстроивая ряд в котором такие разные романы как «Машенька» и «КДВ» объединяются по принципу недоступности персонажам внутренних состояний друг друга ( 254 ).

О метаромане Набокова в связи с образом героя писала и А. Баллард: " Многие из набоковеких рассказчиков от первого лица являются сознающими, игровыми писателями, что связано с жанром метаромана (Федор Годунов-Чердынцев, Гумберт Гумберт, Инин, Чарльз Кинбот, Ван Вин и другие)" ( Баллард, 185 ).

По словам И. Е. Карпович, отдельные прозаические произведения писателя являются фрагментами художественного целого. Отдельные произведения связаны друг с другом, " взаимодействуя в мире Набокова, они проясняют и обогащают друг друга, придавая всему творчеству писателя свойство метаконструкции" ( Карпович, 4 ). О " метатеме"

романа Набокова пишет А. Е. Фатеев ( 360 ).

Для А. С. Мулярчика в произведениях Набокова ценен не сюжет, который якобы " неприхотлив", а его " оранжировка". По мнению автора, сами по себе " запечатленные Набоковым случаи из жизни нелепы, пошлы, безнадежны". Эстетическая позиция писателя, и лишь она, придает живость сюжету романа. А. С. Бессоновой отмечено, что на развитие сюжета в романах «Дар» и «Приглашение на казнь» оказывает влияние стихотворение А. С. Пушкина «Пророк»

По словам С. Федякина, сюжетные " ходы" романа Вл. Набокова становятся очевидными благодаря решению той или иной " загадки" писателя ( увлеченного составлением и шахматных задач )[45]. Таким образом, сюжет романа представляет собой ряд " сложных ситуаций", загадок, обозначении, которые предстоит " рассшифровать" исследователю. Затем речь идет о важном для набоковской поэтики мотиве возвращения в свою страну, который С. Федякин объясняет " кругообразным движением сюжета" ( в рассказе " Круг", романе " Дар" и " Защита Лужина", доказательства чего найдены на поверхностном уровне ).

По наблюдению М. Липовецкого, сюжет романа Вл. Набокова " Дар" организован благодаря устойчивости концепции творчества. Роман " Дар" - роман о становлении таланта писателя Федора Годунова-Чердынцева, роман о творчестве. При этом М. Липовецкий разделяет пространство, которое представлено в романе, на сакральное и периферийное: миру творчества противопоставлен " мир пошлости" ( Д. Б. Джонсон, Петр Лебедев ). И каждый из них " может служить площадкой романного действия". Творчество и сюжет в романе синонимичны, роман состоит из сочинений самого Годунова-Чердынцева, написанных им и вызванных событиями в романе. При рассмотрении сюжета, таким образом, необходимо учитывать последовательность написания сочинений - " от сборника стихов о детстве через попытку написать биографию отца к книге о Чернышевском - от себя к другому". Развитие действия. кульминация и финал романа - " история любви Федора Константиновича и Зины Мерц" - мыслится М. Липовецким как продолжение этой последовательности. Так, индивидуальность героя Вл. Набокова при развитии действия становится " персонализмом". В финале романа личность героя " благодарно воспринимается другим, любимым и любящим человеком, и становится смыслом и сутью уже и ее тоже неповторимой жизни".

По мнению Б. Аверина, сюжет романа Владимира Набокова представляет собой сюжет воспоминания, которому автор отводит центральную, " царственную" роль - в отличие от традиционного романа, где воспоминание - служебная часть любовного сюжета. Так, на опознавании прошлого в настоящем построены фабула и сюжет " Защиты Лужина". " Воспоминание ведет и сюжет " Дара" - от воспоминания героя о собственных стихах, с их обращенностью к теме детства, до пишущегося героем романа - воспоминания об отце. Финал " Дара" - остро переживаемое мгновение настоящего, и в центре переживания - предвкушение предстоящего воспоминания об этом мгновении. Ретроспектива воспоминаний Гумберта строит сюжет " Лолиты" ( ст. " Гений тотального воспоминания" ). Часто - это собственное воспоминание писателя ( " автобиографическая фабула", по словам О. Ивановой ( дис. " Проза Набокова двадцатых - тридцатых годов" ) ). Поэтому так распространен в произведениях Вл. Набокова " сюжет изгнания", - в " Машеньке", " Подвиге", " Защите Лужина".. Воспоминание представляет собой сложный осмысленный узор, который видит герой и который является сюжетом романа, часто будучи неочевиден для второстепенных персонажей ( впрочем, Эрик Найман называет " узор сюжета" в романе Вл. Набокова агрессивным, жестоким, - герой ему якобы " сопротивляется" ( ст. " Литландия: аллегорическая поэтика «Защиты Лужина» ) ). Продолжение этого исследовательского пути можно найти в статье Я. В. Погребной " Локализация мира детства.. ", в которой постулируется биографичность сюжета романа Вл. Набокова, причем первой ступенью, причиной развития сюжета называется детство героя. Сюжет романа " Дар", по словам Юстин Вейр, - работа Федора над биографией его отца, мечта о возвращении отца. И " хотя он очевидно терпит неудачу при составлении биографии, Федор через это авторство созревает как писатель и как личность" ( Вейр, 88 ).

О центральном сюжете рассказов Набокова и спектре сверхъестественного в них пишет Г. Келльман. Исследователь выделяет две сюжетные линии рассказа " Месть". Открытая линия сюжета имеет дело с ревнивой яростью профессора, которая достигает высшей точки в его довольно садистском действии мести. Вторая линия сюжета имеет отношение к жене профессора ( с. 27 ).

В сборнике The Crittcal Heritage было отмечено, что спорное содержание " Лолиты" поднимает вопрос о представлении сюжета в анализе романа. По существу, речь шла о вопросе представления именно сюжета: рассказа о том, что случилось в романе " Лолита" ( наблюдение Кристин Клегг ).

О фабульном уровне рукописи персонажа-автора в " Отчаянии" говорила И. Саморукова.

Сам Набоков видел в романе " собственный мир" художника, не похожий ни на один из предыдущих, созданных ранее.

 

Сюжет романа Вл. Набокова и традиция русской литературы

" Иностранцы склонны расматривать русскую литературу как нечто завершенное, раз и навсегда законченное" ( Вл. Набоков, " Писатели, цензура и читатели в России" / Лекции по Русской литературе, 96, 13 ) - это справедливое замечание, на наш взгляд, применимо к характеристике направлений в изучении творчества писателя, опирающихся на аналитическое рассмотрение изолированных мотивов в отвлечении от особенностей развития сюжета в романе. Кроме того, в современных исследованиях мало внимания уделяляется выявлению линий сходства набоковских произведении и моральных установок традиции русской литературы.

«Для Набокова таких традиций и ценностей попросту не существовало.. отказ от нравственных идеалов русской классики, «так называемых» общественных[46] интересов, радостное расставание с требовательной реалистической традицией и врожденным гуманизмом отечественной литературы", - утверждал В. Сахаров. «Чёрствость, самовлюбленность... не дружил ни с кем... Он был в полном смысле слова снобом... Он, по-моему, прекрасный стилист. Но душевности русской литературы у него не хватает... Сердечности нет в его прозе» ( Олег Волков, цит. по В. Сахаров, " Вл. Набоков - русский писатель" ).

Не менее примечательны пассажи Михаила Осоргина - " Камера обкура" утверждает взгляд на Сирина как на писателя, стоящего вне прямых влияний русской классической литературы. Его сюжеты... стиль европейской обработки" [47]. Гр. Иванов в своей печально известной статье писал: " В  романе " Король, дама, валет" скопирован средний немецкий образец. В " Защите Лужина" - французский, это очевидно... " / 1997, 215 /. И для Олега Михайлова, Дмитрия Урнова, писателя В. Сафонова " очевидно было настойчивое стремление Набокова отречься от великих канонов русской литературы / напомним сакраментальную фразу - " все наши традиции на нем обрываются" /, отказаться от какой бы то ни было преемственности": так, статьи Олега Михайлова, по словам исследовательницы, были проникнуты пафосом уличения / Ирина Пуля, 96, 7 /, - хотя Олег Михайлов и признавал Набокова явлением в среде эмигрантской литературы необыкновенным, уникальным[48] - у этих критиков " набоковская Россия ограниченная, и Владимир Набоков в ней - одинокий король" / см. также высказывания Зинаиды Шаховской, " В поисках Набокова", 1991, 63, 64 /. Подобным критикам хотелось представить романы Набокова как изыски человека с явно выраженным повреждением рассудка, проделки замечтавшегося графомана. Кроме того, критики с усердием повторяли: его произведения - только игра, нельзя относиться к ней серьезно. " Иные все еще читают Набокова на глубину его отрицательной иронии, - писал Брайен Бойд, - его язвительной   способности укорачивать паруса на полном ходу, подстраивать сюрпризы... Если вспомнить его Германов и Гумбертов и Падуков и Градусов, то нетрудно заметить, что мрачная сторона... отнюдь не была ему неведома. Но читатели, которые воображают, что Набоков остался в рамках иронии современных ему модернистов или в явной негации так называемых " постмодернистов", совершенно упускают из виду его положительную иронию" / Геннадий Барабтарло, 2000, 229 /.

По словам Н. Берберовой, Набоков «сам придумал свой метод и сам осуществил его», «он не только пишет по-новому, он учит также и читать по-новому... » ( цит. по Т. А. Неваленная, с. 8 ). О. Дарк в статье " Загадка Сирина: Ранний Набоков в критике «первой волны» русской эмиграции" подчеркивал новаторство Набокова в отношении романа - как " новой прозы".

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: