Обеспечение демократии, прав человека и гражданских свобод

Демократия — это та форма правления, к которой стремятся бо­лее или менее искренне и успешно большинство современных стран. Демократия, если дать ей краткое определение, — это политическая система, в которой граждане пользуются совокупностью основных гражданских и политических прав и где ведущие политические лиде­ры избираются в ходе свободных и честных выборов и действуют в рамках власти закона. Демократия буквально означает «правление на­рода». В маленьких политических системах, подобных местным сооб­ществам, «народ» в состоянии непосредственно участвовать в обсуж­дении, определении и проведении в жизнь общественного курса. В больших политических системах, к коим относятся современные государства, демократия должна по большей части осуществляться через опосредованное участие в выработке политического курса. Вы­боры, состязательные политические партии, свободные средства мас­совой информации и представительные органы делают возможным

некий уровень демократии, некий уровень «правления народа». По­добная непрямая, или представительная, демократия не может счи­таться ни полной, ни совершенной. Но чем больше граждан участву­ют в определении политического курса, чем влиятельнее их решения, тем более демократичной является система.

Наиболее важным общим различием при классификации полити­ческих систем выступает различие между демократическими и авто­ритарными системами. В недемократических системах, которые часто называют авторитарными, отсутствует один или несколько отличи­тельных признаков демократии. В демократиях состязательные выборы дают гражданам возможность задать направление всему процессу вы­работки политического курса путем отбора и отсева высших должно­стных лиц. В авторитарных системах лица, вырабатывающие полити­ческий курс, выбираются военными советами, наследственно правя­щими родами, господствующими политическими партиями и т.п. Граждане либо полностью игнорируются, либо принуждаются к сим­волическому согласию с правительственными решениями. В олигархи­ях (букв, «правление немногих») большинству населения отказано в важнейших политических правах. Прекрасным примером такой систе­мы могла служить Южно-Африканская Республика до ликвидации там системы апартеида в начале 1990-х годов. Тоталитарные системы (по­добные нацистской Германии или Советскому Союзу при Сталине), где правительства наиболее строго и навязчиво ограничивают права и частную жизнь граждан, есть разновидность недемократических сис­тем. Все тоталитарные системы авторитарны, однако большинство авторитарных систем не являются тоталитарными.

По мере того как политические системы становятся более слож­ными, богатыми и технологически развитыми, вероятность граждан­ской вовлеченности возрастает, но одновременно степень свободы политического участия становится более проблематичной. В прошлом столетии в большинстве западных государств произошла трансформа­ция авторитарных режимов или олигархий, имеющих ограниченные избирательные права, в демократии. В тот же период государственная власть стала все более активно использоваться для удовлетворения общественных нужд и требований. В современном обществе прави­тельство может попытаться поставить под контроль потоки информа­ции и коммуникации, формирование установок и культуры и набор альтернатив (если таковые имеются), предлагаемых гражданам, либо манипулировать ими. В свою очередь независимые общественные и политические группы и организации в состоянии оказывать автоном­ное влияние на политику. Высокая образованность и информирован­ность способны внести свой вклад в политическую культуру участия. Таким образом, более развитые политические системы, особенно в индустриальных обществах, открывают большие возможности-как для авторитарного контроля над гражданами на массовом уровне, так и

щ для широкомасштабного гражданского участия. X Проблема демократии не сводится к вопросу «все или ничего». Ц Нет совершенных демократий, и мы можем говорить об объемах или Ц степенях развития демократии. Кроме того, демократии, как правило, |с не возникают мгновенно. Обычно требуется время, чтобы установить jj' демократические институты, чтобы граждане признали их и стали W действовать в соответствии с правилами демократического процесса, g Одно из наиболее обнадеживающих событий последних нескольких |г десятилетий заключается в том, что значительное число стран пере-f шло или переходит к демократии. Переходы к демократии явились | важнейшей особенностью мировой политики в последние 20—30 лет. Многие переходы имели относительно мирный характер, когда в от­вет на давление со стороны граждан авторитарные правители вступа­ли в переговоры относительно путей решения проблемы. Вооружен­ные силы часто оставались в стороне или даже поддерживали граждан против диктаторов. Авторитарные режимы повсеместно утратили ле-гитимность, особенно после того как потерпела крах советская мо­дель (и они лишились поддержки Советского Союза).

Самуэль П. Хантингтон говорит о современном движении в на­правлении демократии как о «третьей волне» всемирной демократи­зации. Первая из этих волн началась в XIX в. и достигла высшей точки с образованием после Первой мировой войны ряда новых демократий. Однако в последующие 20 лет произошел откат, и многие демокра­тии рухнули либо были захвачены авторитарными государствами. В ходе второй демократической волны, наступавшей с 1943 г. по начало 1960-х годов, образовались новые независимые государства (такие, как Ин­дия и Нигерия), а в разгромленных во Второй мировой войне автори­тарных государствах (типа Германии и Японии) были установлены формальные институты демократии. Хотя целый ряд стран стали в эти годы формально демократическими, многие из них быстро перероди­лись в авторитарные. Значительная часть этих мнимых демократий потерпела крах в первое же десятилетие своего существования; вторая же «откатная волна» 1960-х — начала 1970-х годов смела с лица земли и некоторые более старые демократии (например, Чили, Грецию и Уругвай). Третья волна, начавшая подниматься в 1974 г., унесла с собой Южную Европу, Восточную Азию, Латинскую Америку, а не­давно и Восточную Европу, государства, образовавшиеся на террито­рии бывшего Советского Союза, и ряд африканских стран.

Может оказаться непросто консолидировать демократии, особен­но в менее развитых экономически обществах. Точно так же далеко не все вступившие на путь демократизации страны продолжают успешно идти по нему по прошествии нескольких первых лет. В некоторых слу­чаях демократические процессы оказались не в состоянии создать ус­тойчивые институты и обеспечить эффективный политический курс и уступили место каким-то формам авторитаризма. В Нигерии проде-

б - 7377

 

мократический режим, установленный в 1979 г., был низвергнут в ходе военного переворота 1983 г., а частичное движение в направле­нии редемократизации было снова прервано военными в 1993 г. Опыт Нигерии отнюдь не уникален. Транзит может развиваться в любом направлении — как в сторону демократии, так и от нее. Хотя наступ­лению третьей волны демократизации сегодня благоприятствует то обстоятельство, что оно происходит в обстановке более модернизи­рованных обществ и его поддерживает уже сам тот факт, что в мире сегодня больше демократий, чем прежде, насколько долговременны­ми будут демократические завоевания, покажет будущее.

Даже когда государства демократизируются, нет гарантий, что они
даруют права человека и гражданские свободы всем своим жителям.
В некоторых странах правление большинства оборачивается «тирани­
ей большинства», направленной против этнических или религиозных
меньшинств. Поэтому демократия всегда должна находить баланс между
уважением воли большинства и защитой прав меньшинства. Но даже
если политические лидеры искренне стремятся поддерживать права
человека и гражданские свободы (что бывает отнюдь не часто), они
далеко не всегда придерживаются единого мнения по поводу того, в
чем эти нрава должны состоять. Несмотря на то что ООН попыталась
добиться согласия относительно круга прав и свобод, которыми Дол­
жны пользоваться все индивиды, различные правительства и культу­
ры расходятся по вопросу о воплощении в жизнь таких прав и свобод.
Некоторые общества полагаю?, что свобода слова не должна защи­
щаться, когда она используется для богохульства или очернения от­
дельных социальных групп. Правительства западных индустриально
развитых обществ, как правило, готовы идти гораздо дальше в облас­
ти равенства между иолами^ чем это признается уместным в мусуль*
майских странах. Во многих развивающихся странах и в большинстве
штатов США смертная казнь рассматривается как допустимая мера
наказания для особо жестокихпреступлений. Напротив, большинство
западноевропейских стран не допускает такой кары, считая ее бесче­
ловечной.

Проблемами построения сообщества, развитая и демократизации нельзя заниматься в отрыве друг от друга. Напротив, прогресс в одной из этих областей способен создать новые возможности, но одновре­менно и новые сложности в другой Экономическое развитие, наприг мер, может усилить (но также и перевести на более высокий уровень) этнические разногласия и дестабилизировать политические институ­ты. Хотя развитие безусловно позитивно сказывается на эффективно­сти производства и благосостоянии, оно может разрушить обществен­ную жизнь. Технологический прогресс и развитие сферы услуг в соче­тании с распространением рыночной экономики приводят к росту неравенства богатства и доходов. В последние десятилетия эта тенден­ция отчетливо прослеживается в экономически передовых обществах

и с ещё большей остротой начинает влиять на развивающиеся эконо­мики. Усиливающееся неравенство доходов и богатства способно обо­стрить классовые антагонизмы и приверженности.

Политические эффекты такого рода процессов варьируются от страны к стране, завися от экономических ресурсов, демографии, географического положения, исторического опыта и т.п. Ухудшение окружающей среды, растущее экономическое неравенство, экономи­ческие неурядицы и миграции, равно как и этническая и конфессио­нальная мобилизация, могут стать причинами политической фрагмен­тации и поляризации и сделать более сложным формирование устойчи­вых правительств. Наличие более обеспеченных и информированных граждан ослабляет эффективность политических партий, групп инте­ресов, парламентов и политических руководителей. В ситуации, когда лидеры партий и групп интересов уже не в состоянии эффективно мобилизовывать и дисциплинировать своих сторонников и когда по­литические лидеры уступают контроль над политической повесткой дня таким новым силам, как электронные СМИ, сложнее структури­ровать политические альтернативы. В представленных ниже страновых исследованиях мы сможем проследить, каким образом эти структур­ные вызовы сдерживают и формируют политические выборы соответ­ствующих стран.

Ключевые понятия

Погоня за рентой Политическая система Политические расколы Права человека Правительство Приватизация Религиозныйфундаментализм НАФТА Соотношение покупательной способно­сти (СП С) Суверенитет Общественные блага Тоталитарные системы Экономика сферы услуг Этничность

Анархизм

Валовой национальный продукт (ВНП)

Внешние эффекты

Государство

Государство всеобщего благоденствия

Гражданские свободы

Демократизация

Демократия

Европейский Союз

Естественное состояние

Либертаризм

Нация

Нация-государство

Неравенство дохода и богатства

Олигархии

Организация Объединенных Наций

Рекомендуемая литература

Chenery H. et al Redistribution with Growth. N.Y., 1981. Cornelius W. et al. (eds.) Controlling Immigration: A Global Perspective. Stanford, 1995.

Ehrlich P., Ehrlich A, The Population Explosion, N.Y., 1990.

Hoffman St., Keohane R. (eds.) The New European Community. Boulder, CJ,

1991. Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century.

Norman, OK, 1991.

Marty M., Appleby S. Fundamentalism Observed. Chicago, 1991. Putnam R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modem Italy. Princeton,

NJ, 1993. Weiner M. The Global Migration Crisis: Challenge to States and to Human

Rights. N.Y., 1995. World Bank. World Development Report. N.Y., annual editions.

Примечания

5. Vastles St., Miller M.J. The Age of Migration: International Population Movements in The Modem World. N.Y., 1994. 6. GunnemarkE. У. Countries, Peoples, and Their Languages: The Geolinguistic Handbook. Gothenburg, 1991. 7. См., в частности: Marty M., Appleby S. Fundamentalism Observed. Chicago, 1991. 8. World Bank. World Development Report. n.yv 1994, p. 230. 9. Chenery H. et al. Redistribution with Growth. N.Y., 1981. 10. Ehrlich P., Ehrlich A. The Population Explosion. N.Y,, 1990. 11. Sen A. Population: Delusion and Reality//New York Review of Books, Sept. 22, 1994, p. 62ff. 12. World Bank. World Development Report 1998-1999. N.Y., 1998. 13. Sen A. Op. cit.,p. 64.

1. Гоббс Т. Левиафан, или материя, фор-1 ма и власть государства церковного и гражданского//Гоббс Т. Сочинения в двух томах. Т. 2. М., 1991. С. 96.

2. Руссо Ж.-Ж. Об общественном дого­воре, или Принципы политическо­го права//Руссо Ж.-Ж. Об обществен­ном договоре. Трактаты. М., 1998. С. 198; Руссо Ж.-Ж, Рассуждения о происхождении и основаниях нера­венства между людьми//Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Тракта­ты. М., 1998. С. 78-79.

3. Ватикан и Швейцария не входят в Организацию Объединенных Наций, однако имеют постоянные наблюда­тельные миссии в штаб-квартире ООН. Тайвань был исключен из ООН в 1971 г. по требованию материково­го Китая (Китайской Народной Рес­публики).

4. Weber M, Economy and Society. Berkeley, 1978, p. 389.

Зачем мы сравниваем

Великий французский интерпретатор американской революции Алексис де Токвиль во время путешествия по Америке в 1830-х годах рассказывал своему другу о том, какую роль в написании «Демокра­тии в Америке» сыграли его мысли о французских институтах и куль­туре. Токвиль утверждал: «Хотя в своей книге я крайне редко говорил о Франции, я не написал ни страницы, не имея ее, так сказать, перед глазами» [1]. В более общем плане, рассуждая о сравнительном (компаративном) методе, он высказал следующее замечание: «Не имея объекта для сравнения, разум не знает, в каком направлении ему двигаться»- [2].

Токвиль говорил нам о том, что сравнение в принципе составляет необходимый компонент человеческого мышления. Мы можем доба­вить, что оно является также методологическим ядром любой гума­нитарной и естественнонаучной системы познания, лишь таким обра­зом мы можем полностью понять нашу собственную политическую систему. Сравнивая прошлое и настоящее своей страны и сопоставляя ее опыт с опытом других наций, мы углубляем свои представления о собственных институтах. Изучение политической жизни других обществ позволяет увидеть более широкий круг политических альтернатив и высвечивает достоинства и недостатки нашей политической жизни. Выводя нас за пределы привычных установлений и допущений, ком­паративный анализ помогает расширить наши знания о возможностях политики.

ВСТАВКА 2.1

Библиотека Аристотеля

Согласно историческим свидетельствам, Аристотель собрал библиотеку из более чем 150 исследований по политическим сис­темам средиземноморского мира 400-300 гг. до н.э. Многие из этих исследований, вероятно, были проведены и написаны его учени­ками.

Хотя из коллекции аристотелевских политий сохранилась толь­ко афинская конституция, дошедшие до нас ссылки на подобные исследования показывают, что Аристотель был занят выбороч­ным изучением ряда существовавших в то время политических систем, в том числе таких «варварских* (относящихся к третьему миру?) стран, как Ливия, Этрурия и- Рим. «Ссылки в античных источниках дают нам названия порядка 70 или более государств, описанных в своде политий. Эти государства простираются от Синопы на Черном море до Сирены в Северной Африке, от Мар­селя в Западном Средиземноморье до Крита, Родоса и Кипра на востоке. Таким образом, Аристотель учитывал устройство не толь­ко метрополий, но и колоний. Его описания охватывают госу­дарства на побережье и островах Эгейского, Ионического и Тир­ренского морей и на трех континентах — в Европе, Азии и Аф­рике» [3].

Сравнение представляет собой методологическое ядро и научного исследования политики. Компаративный анализ помогает нам выра­ботать объяснения и проверить адекватность теорий, раскрывающих механизмы действия политических процессов и осуществления поли­тических изменений. В этом смысле логика и предназначение компа­ративных методов, используемых политологами, аналогичны логике и предназначению компаративного анализа в более точных науках. Как правило, политологи лишены возможности проводить конт­рольные эксперименты, манипулируя политическими установления­ми и наблюдая последствия таких манипуляций, особенно когда име­ют дело с широкомасштабными событиями, резко влияющими на многих людей. К примеру, исследователи не могут и вряд ли захотят начать социальную революцию, дабы посмотреть на ее результаты. Вряд ли они пожелают и инициировать гонку вооружений, чтобы выяс­нить, приведет ли она к войне. Однако они могут использовать компа­ративный метод для описания и объяснения различных сочетаний по­литических событий и институтов, существующих в различных обще­ствах. Более двух тысячелетий тому назад Аристотель провел сравнительный анализ экономического устройства и общественных

структур многих греческих городов-государств, пытаясь определить,
как социальная и экономическая среда влияет на политические институты и содержание политики.

Изучая демократию, современный исследователь политики Роберт Даль сравнивал экономические характеристики, культуры и истори­ческий опыт многих современных наций, стремясь обнаружить соче­тание условий и свойств, связанных с этой формой правления [4]. Другие теоретики, пытаясь объяснить различия в развитии и функци­онировании политических систем, сравнивали конституционные ре­жимы с тираниями, двухпартийные демократии с многопартийны­ми, парламентские системы с президентскими, устойчивые прави­тельства с неустойчивыми.

С окончанием «холодной войны» мир оказался втянут в гигантс­кий эксперимент по выявлению достоинств различных подходов к экономическому росту, разных стратегий транзита демократии, раз­личных форм использования правительственной власти и контроля над ней. Сегодня правительства пытаются разрешить новые пробле­мы, связанные с сохранением окружающей среды, привычные про­блемы, касающиеся возможностей и экономической безопасности граждан, и древние проблемы, обусловленные конфликтами по по­воду этнической идентичности и религиозных верований. В мире, ко­торый под влиянием средств, обеспечивающих мгновенную комму­никацию, и растущей взаимозависимости экономик становится все более тесным, распространение этих проблем, равно как и успехов на пути их преодоления, происходит поверх национальных границ. Ком­паративный анализ является мощным и универсальным инструмен­том. Он усиливает нашу способность описывать и понимать полити­ческие процессы и политические изменения в любой стране, обеспе­чивая нас понятиями и контрольными точками из более широкой перспективы. Кроме того, компаративный подход стимулирует нас к разработке общих теорий политических отношений. Он воодушевляет нас на проверку наших теорий, позволяя оценивать их на основе опыта многих институтов и среды, в которой те действуют. Главная задача данной книги — обеспечить возможность пользоваться этим могуще­ственным инструментом мыслительной деятельности и анализа.

Как мы сравниваем

Существует несколько различных способов изучения политики: мы описываем ее, стараемся объяснить, а иногда и пытаемся пред­сказать дальнейший ход ее развития. Все это — части научного про­цесса, и в каждой из них мы можем использовать компаративный метод. Первая стадия изучения политики — описание. Если мы не в состоянии описать политический процесс или событие, мы не можем

всерьез рассчитывать на их понимание или объяснение, не говоря уж о прогнозировании того, что произойдет дальше или в сходной ситу­ации. Для того чтобы описать политические феномены, нам необхо­дим набор четко определенных понятий с ясным наполнением, т.е. понятийные рамки, или аппарат. Чем проще уловить значение этих понятий и чем более широко они применимы, тем полезнее они при изучении политики. Понятийные рамки не бывают сами по себе пра­вильными или ошибочными, но они могут оказаться более либо ме­нее пригодными для решения данной конкретной задачи.

Как только мы смогли описать политические феномены с помо­щью выбранных нами понятийных рамок, возникает следующая зада­ча — объяснить эти феномены. Говоря об объяснении политических феноменов, мы имеем в виду попытку выявить существующие между ними взаимосвязи. Например, нас может интересовать соотношение демократии и мира на Земле. Являются-ли демократические государ­ства миролюбивее других? Если это так, то является ли их миролюбие следствием демократичности? Может быть, их демократичность есть следствие миролюбия или же они миролюбивы и демократичны, по­скольку более преуспевающи, чем другие государства?

Приведенные вопросы показывают, что мы часто стремимся вы­вести объяснения за пределы простого сопоставления двух феноменов. В идеале мы хотели бы установить причинно-следственные связи меж­ду многими политическими отношениями, с тем чтобы иметь воз­можность сказать: данное политическое событие есть причина друго­го, а то, в свою очередь, есть следствие первого. Например, теория может зафиксировать, что страны миролюбивы, поскольку демокра­тичны. Существуют различные типы каузальных утверждений, кото­рые мы можем сделать по поводу взаимосвязи между войной и фор­мой правления. Одно из них может звучать так: «только авторитарные правительства развязывают войны», т.е. авторитаризм есть необходи­мое условие начала войны. Возможно и такое утверждение: «все де­мократии миролюбивы», другими словами, демократия является дос­таточной гарантией миролюбия. Наконец, третье утверждение может фиксировать лишь тенденцию, или вероятность: «авторитарные пра­вительства, как правило, настроены более воинственно, чем демок­ратические».

Теории — это утверждения относительно причинных взаимосвя­зей между общими классами событий, скажем, о том, что обусловли­вает демократию, войну или политическое развитие. Теории неизбеж­но имеют предварительный характер: по мере роста наших знаний они всегда модифицируются либо искажаются. Кроме того, теории должны поддаваться проверке. Хорошей является та теория, которая устояла после тщательных испытаний и экспериментов, которая мо­жет подтверждаться или видоизменяться, по мере того как мы тести­руем ее снова и снова. Количество случаев, которые политологам при-

I водится обобщать, варьируется в зависимости от проблемы. Анало­гичным образом, может резко различаться и число случаев, которые мы обследует при апробации теории.

Специалисты, работающие в области политических наук, проводятразличия между исследованиями, основанными на изучении большого (с большим «п») и малого (с малым «п») числа случаев. Исследования с большим «п» обычно называют статистическими, исследования с малым «п» — исследованиями конкретных случаев. Исследования первого типа имеют дело с достаточно большим числом и многообразием слу­чаев, что открывает перед ученым возможность проанализировать свя­зи между переменными (такими переменными выступают измерения или параметры, по которым различаются рассматриваемые случаи, — например, «форма правления: демократия или диктатура» либо «до­ход на душу населения»). Исследования второго типа позволяют уче­ным глубоко погрузиться в конкретный случай, выявить его особен­ности, составить детальную «историю болезни» и изучить каждое зве­но каузального процесса. Проводя такие исследования, политологи могут не только выяснить, являются ли демократии более миролюби­выми, чем диктатуры, но и получить четкую информацию о том, почему демократические лидеры ведут себя именно так, а не иначе. В настоящее время общепризнанно, что указанные методы допол­няют друг друга. Статистические исследования с большим «п» позво­ляют нам быть более точными и аккуратными в своих объяснениях. С другой стороны, чтобы сформулировать проникающие н суть вещей гипотезы для статистической проверки, нам нужна прежде всего та глубина, которую обеспечивают исследования конкретных случаев. Кроме того, исследования конкретных случаев могут быть плодотвор­нее статистических при детальном изучении некоторых аспектов при­чинно-следственных связей.

Приводимый ниже пример показывает, какие формы может при­нять теоретизирование в сравнительной политологии, если выйти за пределы, «простого овладения фактами». В каждый конкретный мо­мент в международных отношениях существует только одна мировая система. И хотя мы в состоянии задавать четкие вопросы относитель­но нее и наблюдать взаимодействие ее отдельных частей, было бы лучше, если бы мы могли сравнить этот случай с какими-то другими, чтобы попытаться исключить совпадения и мнимые корреляции (мни­мые корреляции означают, что кажущаяся взаимосвязь между двумя переменными, скажем, между демократией и миром, на деле обус­ловлена общим для них третьим фактором, к примеру изобилием). Мы можем исправить ситуацию путем добавления к единственному современному случаю исторические аналоги (например, международ­ную систему «холодной войны» (1946-1989), «межвоенную» систему (1918-1939), существовавшую в XIX в. систему «баланса сил» и т.п.) или расширить набор имеющихся у нас случаев за счет сопоставления

ВСТАВКА 2.2

различных регионов мира — европейской, латиноамериканской, сред­невосточной и других субсиетем [5].

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: