Лю Бан и Сян Юй. Пейзаж после битвы

Лю Бан и Сян Юй

Над циньской столицей в прохладном голубом небе сияло осеннее солнце. Тонко поблескивали лакированные балки дворцов на берегу Вэйхэ, и это ажурное видение казалось призраком, плывущем в голу­бом небе. Полководец Лю Бан со свитой осматривал сказочное наследие империи. По пустым, наполненным изысканными ароматами залам бродили помощники полководца: бывший носильщик Лоу Цзинь, бывший живодер Фань Куэй, корзинщик Чжоу Бо и бродячий

_________

*Сыма Цянь. Шицзи. [61, с. 126].

торговец Гуань Ин. Подивившись чудесам и диковинам, собранным со всего мира, Лю Бан опечатал дворцы и вернулся в башанский ла­герь. Здесь он совершил то, что некогда сделало великим Чэнь Шэ: он созвал на совет циньских отцов-старейшин.

Лю Бан просил «выдающихся и храбрых мужей со всех уездов» утвердить его ваном Цинь. «Отцы-старейшины давно страдали от же­стоких циньских законов, — говорил Лю Бан. — Всякого, кто пори­цал Цинь, казнили вместе с его родом; тех, кто, встречаясь, разгова­ривал о недозволенном, казнили и выставляли на базарной площа­ди... Отныне циньские законы отменяются. Пусть чиновники и народ остаются на своих местах, как прежде. Ведь я пришел сюда, чтобы ис­коренить зло, ради вас, отцы-старейшины, а вовсе не затем, чтобы ущемлять вас и жестоко обращаться с вами... » Жители Цинь лико­вали. Через год Лю Бан даровал ранги всем главам семейств и унич­тожил сословие «личженей». Рабы и крепостные повсеместно осво­бождались от зависимости. Законы Шан Яна отменялись. Под лико­вание своих новых подданных Лю Бан вводил в Цинь с детства ему знакомые порядки княжества Чу. Пятнадцать лет назад Цинь принесло свои законы в Чу, теперь Великое Чу утвердило свои поряд­ки в Цинь, — во всех переменах история руководствуется одина­ковыми закономерностями.

Лю Бан хотел успокоить Поднебесную, но силы его были слишком малы. Обломки развалившейся Империи все еще летели в бездну, сталкиваясь и раскалываясь на части. В декабре 207 года к заставе Ханьгу подошли войска Сян Юя. Воинственные чуские бароны горели жаждой мести, они хотели уничтожить Цинь, стереть с лица земли последние остатки ненавистной империи. Огромная армия восточных царств была подобна разъяренному быку, она ворвалась в беззащит­ный Сяньян, и хрупкие дворцы дымкой растворились в голубом небе. Огромный город горел больше трех месяцев, население столицы было вырезано, могилы циньских царей разграблены и выпотрошены. На еще дымящихся развалинах Сяньяна Сян Юй продиктовал принципы нового миропорядка. Собственно, это был старый порядок: Империю свергли воскресшие царства эпохи Чжанго. Теперь же Сян Юй по­пытался разделить некоторые из них, чтобы выкроить уделы для своих полководцев. Царство Цинь также было поделено, причем Лю Бану достались лишь южные окраинные земли. Себя же Сян Юй про­возгласил ваном-гегемоном Великого Чу, предводителем царей и князей Поднебесной.

Раздел Чжао и Ци вызвал недовольство в этих царствах, на востоке начались мятежи и восстания, а на западе Лю Бан при поддерж­ке населения снова овладел царством Цинь. Сян Юй метался по Ве­ликой Равнине, круша своих противников направо и налево; он был отчаянный рубака и талантливый полководец, но его чусцы в конце концов устали от войн и оставили своего вана в одиночестве. Чуские общинники, как один, поднимались, чтобы изгнать врага, но, изгнав

его, они возвращались к своим очагам, не спрашиваясь у генералов. В 202 году обессилевший Сян Юй был окружен у Гайся войсками «чжухоу», «всех князей». С небольшим отрядом всадников он выр­вался из кольца, но погоня неотступно преследовала его сотни ли до берегов Голубой Реки. Здесь ван Великого Чу в последний раз напил­ся воды и после нескольких часов боя перерезал себе горло на глазах у окруживших его врагов. Поднебесная успокоилась на 220 лет.

 

 

Пейзаж после битвы

Когда династия Хань пришла к власти,

ей в наследство от династии Цинь

досталось сплошное разрушение.

             Сыма Цянь. «Шицзи».

 Над развалинами сотен городов и над пепелищами тысяч дере­вень наконец воцарилась тишина. Все, что могло сгореть, сгорело, все, что могло стрелять, выстрелило; тетивы были порваны, мечи из­зубрены, копья сломаны. Колоссальная энергия Империи обратилась вовнутрь и выжгла Поднебесную дотла. «Из каждых десяти горожан оставалось два-три», — писал историк Бань Гу; по другим подсчетам погибло около половины населения Поднебесной. Поля покрывались молодым кустарником, в лесах снова завелась непуганая дичь, и тесный некогда мир казался внезапно опустевшим.

Демографическое давление резко упало, земли теперь хватало для всех, и у людей не стало поводов для вражды. Прошлые распри были забыты, и воспоминание об Империи казалось теперь давним ночным кошмаром. Казалось, что на короткое время вернулась эпоха великого Юя. Люди избавились от неискренности и снова вернулись к прямодушию, писал Сыма Цянь: «Наказания всякого рода применя­лись редко, преступников было мало, народ усердно занимался хле­бопашеством, одежды и пищи было вдоволь... Правители и подданные вместе стремились к отдыху от суеты и прекращению излишней дея­тельности». Подобно Юю, Лю Бан носил крестьянскую шапку, раз в пять дней являлся с поклоном к своему отцу и любил погулять в род­ной деревне.

Новые правители не объезжали Поднебесную с инспекциями и не отвешивали на весах килограммы деловых бумаг. Они управляли страной так же, как и Юй: «... в молчании сидя лицом к Югу». Импе­ратор и сановники уже не являлись мозгом Левиафана, Поднебесная жила сама по себе. Крестьяне, некогда снабжавшие питанием другие органы Империи, теперь могли отдохнуть; налоги уменьшились в де­сять раз военные поселенцы на границах вынуждены были сами обеспечивать себя пищей. Циньское сословие воинов ослабло и почти

слилось с крестьянством. Левиафан погиб, и все его специализиро­ванные клетки смешались в одной крестьянской массе. Пейзаж после битвы напоминал картины далекого прошлого, эпоху Ся или Чжоу. Имперский эксперимент закончился неудачно, и народ восстал, чтобы возвратить мир к прошлому. Прошлое Севера и Юга было неодина­ковым, но поскольку победителем в борьбе с Цинь оказался Юг, то новый мир нес в себе патриархальные черты Великого Чу. Эти давно забытые на севере черты и навевали на историков того времени вос­поминания о Ся и Чжоу, воспоминания о простодушии и конфуциан­ском «человеколюбии».

Новое Чу называлось Хань, это была федерация наподобие Инь или Чжоу. Территория Китая значительно сократилась, все завоева­ния Ши-хуана были утрачены. Коренные циньские земли стали доме­ном ханьского Сына Неба, а к востоку от заставы Ханьгу располага­лись десять вассальных царств и более сотни княжеских владений. Так же, как и в старые времена, сановники царств и княжеств полу­чали земли в кормление; цари и князья регулярно приезжали на пок­лон к Сыну Неба. Ханьские князья во многом напоминали князей Чжоу и чуских баронов, они содержали свои войска и часто поднима­ли мятежи против верховной власти. Во времена мира они совершали во дворце Сына Неба древние ритуалы, давали вассальные клятвы и устраивали богатые жертвоприношения в храме предков вана_;

Казалось, что прошлое победило и течение времени на Великой Равнине остановилось, — но это была лишь иллюзия. События раз­вивались по одним и тем же незыблемым законам; четыре десяти­летия покоя наполнили Поднебесную новыми поколениями, и демо­графическое давление быстро повысилось. К середине II века на­селение возросло более чем вдвое и снова подошло к роковой черте; началось Сжатие.

 

 

⇐ Предыдущая30313233343536373839Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: