Величие Цинь

В то время, как император смотрел на

широкие просторы и созерцал их красоты,

   мы, сопровождавшие его слуги, вспомина­ли об основах

пути, приведшего его к славе.

            Надпись на горе Чифу

Огромная страна под ногами Цинь Ши-хуана была окутана тума­ном. Там, за туманом, на бескрайних равнинах были тысячи городов и огромные реки с медленно текущими водами. Это была Поднебес­ная — мир, принадлежащий людям. Четыре бескрайних моря — Южное, Восточное, Песчаное и Скалистое — окружали этот мир, а за морями не было ничего. Он, Первый Высочайший Император, объеди­нил и успокоил этот мир. Он прекратил войны, срыл стены и крепости, собрал все оружие Поднебесной и отлил из него огромные прекрасно-звучные колокола. Он создал Мировую Империю, Левиафана, не­доступного пониманию маленьких людей. Как представить себе раз­ницу между великим и малым?

«На бедном растительностью севере находится Темное Море... — писал мудрец Чжуан-цзы, — обитает там птица, имя ее Пэн, спина ее — как гора Тай, ее крылья — как тучи, нависшие в небе. Если тол­щина потока ветра недостаточна, то ему не под силу нести большие крылья Пэн. Опираясь о вихрь или смерч, Пэн взлетает на девяносто тысяч ли. Поднявшись за облака, в синее небо, Пэн направляется за­тем на юг, чтобы достичь Южного океана. Маленькая перепелка, смеясь над Пэн, говорила: «Куда же она направляется? Когда я взле­таю, то поднимаюсь на несколько женей и опускаюсь. Порхаю между кустами полыни и это тоже совершенство полета. А куда же нап­равляется эта Пэн? » «Это и есть различие между малым и вели­ким», — писал знаменитый мудрец Чжуан-цзы.

Цинь Ши-хуан и Ли Сы создали Мировую Империю, но они были всего лишь людьми. «Циньский ван был человеком с седловатым но­сом, с удлиненными глазами, исключительно тщедушный», — вспо­минал сановник Вэй Ляо. Все, что делало этих людей способными отсекать головы у гигантов, — это было знание науки Шан Яна и Хань Фэя, в конечном счете — знание законов природы. Удалить нервную систему шести монархий и не затронуть при этом костей и мышц, — для этого требовалось хорошее знание анатомии Левиафана. Сшить растерзанную Поднебесную с помощью автобанов — «чидао», массовым переселением снизить давление в центральных областях, создать новый чиновничий аппарат, — для осуществления этих мероприятий требовалось знание великих принципов теории управления.

Основной принцип управления Поднебесной не составлял сек­рета для современников Ши-хуана: «Нынешние ученые мужи говорят об управлении чаще всего так, — писал Хань Фэй, — дайте бедным и неимущим землю, чтобы обеспечить тех, у кого ничего нет». Надо уничтожить «пять паразитов», защитить от них земледельцев и наделить бедных землей, говорит Шан Ян. Цинь Ши-хуанди сделал все это: он переселил на окраины сотни тысяч безземельных из центральных областей, а на Великой Равнине создал ирригационные системы, поразившие воображение потомков. Это был Вели­кий Скачок III века, оросительные каналы и дороги строились так же и при Мао Цзе-дуне: сотнями тысяч мобилизованных крестьян. Могущество Левиафана, казалось, не знало границ. «Совершенно-мудрый, управляя государством, может сосредоточить в своих руках все силы народа», — писал некогда Шан Ян. Теперь его ученик Ши-хуанди действительно сосредоточил в своих руках все силы Под­небесной. Эта колоссальная мощь искала выхода, и император области обратил ее против варваров севера и юга.

Завоевание Юга началось вскоре после объединения Поднебес­ной. Огромная 500-тысячная циньская армия, победительница шести царств, переправилась через Голубую Реку и углубилась в беско­нечные южные леса. Жившие в лесах племена мяо и юз оказывали ожесточенное сопротивление, циньцам приходилось прорубать доро­ги и прокладывать каналы для снабжения армии продовольствием. «В течение трех долгих лет солдаты не снимали доспехов и не ос­лабляли тетивы арбалетов», — говорит трактат «Хуайнаньцзы». Поч­ти все сословие воинов, принесших голову, погибло в южных лесах, но Ши-хуан слал все новые подкрепления. Эти подкрепления набирались из бедняков восточных царств, «заложенных зятьев», работавших на кулаков в залог долга. «Заложенным зятьям» обещали землю — и они прошли сквозь леса, выйдя к южному морю. «Вожди племен юэ, скло­нив головы и повязав шеи бечевками, вручили свои судьбы мелким чиновникам Цинь»*. Сотни тысяч безземельных крестьян были пре­вращены в военных колонистов и расселены на завоеванных зем­лях юга. Южной границей Поднебесной стал берег моря.

На севере границей империи стала окраина Великой Степи. От Степи исходил запах крови, давление там подходило к пределу, и время от времени на равнину выплескивало орды гуннов — этих но­вых хозяев степного мира. Нужно было торопиться, и в 215 году Ши-хуан отправил на север 300-тысячную армию Мэн Тяня. Знаменитый полководец должен был очистить от гуннов приграничные области и наметить линию будущей Стены — этого великого рубежа, при­званного отделить Поднебесную от страшных северных варваров. Вскоре на границу стали прибывать колонны мобилизованных крестьян из внутренних областей, их были сотни тысяч; некоторые

__________

* Цзя И [61, с. 104]

источники говорят даже о двух миллионах. Бесконечным потоком они шли и шли за тысячи ли, на край обетованного мира, чтобы воздвиг­нуть здесь Великую Стену. Это было подлинное творение Левиафана: Стена поперек континента, от моря до скалистых бастионов Тибета. Стена включила в себя старые укрепления и протянулась на 10 тысяч ли. Ее высота составляла 10 метров, а наверху проходила военная дорога', на которой могли разминуться две колесницы.

Условия жизни строителей Стены были поистине страшными: го­лая промерзшая степь, открытая всем ветрам, полуголодные пайки, плети надсмотрщиков, налеты диких варваров. Мобилизованные крестьяне бежали тысячами, беглецов ловили и замуровывали в Стену. Наблюдателям на вышках отрубали ноги, чтобы их бег­ство не поставило строителей под внезапный удар орды.

«Совершая великие дела, на мелочи не обращают внимания», — говорил советник императора Чжао Гао. Жестокость жизни поро­ждала жестокость управления. Левиафан никогда не интересовался пожеланиями отдельных людей, он считался лишь с нуждами мил­лионов. Если ему нужны были глаза и не нужны ноги маленького че­ловека, он мог отрубить ноги. Во имя «высшей цели» он мог обречь на смерть в южных лесах тысячя людей-клеток — и в этом умении спо­койно смотреть на кровь тоже заключалось величие.

«Совершая великие дела, на мелочи не обращают внимания», — повторял через века Чжао Гао.