Пристрастие к наркотическим веществам, или

Пристрастие к наркотическим веществам, или

Сценарий «Без радости»

Большинство жителей Америки имеют в той или иной форме пристрастие к наркотическим веществам. Я не имею в виду такие очевидные и разрушительные формы зависимости, как алкоголизм и зависимость от героина. Я имею в виду менее заметную и гораздо более распро­страненную привычку использовать химические веще­ства для того, чтобы вызвать желаемые телесные ощу­щения. Использование химических веществ для дости­жения телесного комфорта включает употребление кофе, курение, прием аспирина, конечно же, барбитуратов, амфетаминов и седативных препаратов, а также многих других веществ, изменяющих телесные ощущения. По их вине уже в детстве люди теряют контакт со своим телом и перестают чувствовать, что для него хорошо или плохо.

Когда болит голова, мы не спрашиваем себя, почему она болит, какое вредоносное воздействие вызвало го­ловную боль. Мы спрашиваем, где аспирин. На этом сте­реотипе основаны все проявления бытовой наркомании.

Люди не задаются вопросом, почему, придя домой с работы, они чувствуют потребность выпить, почему для того, чтобы заснуть, им нужно принять таблетку и поче­му для того, чтобы проснуться, им нужно принять другую таблетку. Если бы они задумались об этом, оставаясь при этом в контакте со своими телесными ощущениями, от­вет пришел бы сам собой. Вместо этого с малых лет нас учат игнорировать свои телесные ощущения, как прият­ные, так и неприятные. От неприятных телесных ощуще­ний избавляются с помощью медикаментов или терпят их, если нужное лекарство в данный момент недоступно. При­ятные телесные ощущения также искореняются. Взрос­лыми прилагается значительное давление, чтобы не дать детям переживать полноту телесного бытия. В результа­те многие люди не понимают, что они чувствуют, их тело отчуждено от своего Центра, они не владеют своим фи­зическим Я, а их жизнь безрадостна.

Большинство «цивилизованных» людей не ощущают ни боли, ни радости, которую могло бы доставить им тело. Крайняя степень отчуждения от своего тела — при­страстие к наркотикам, но обычные, не страдающие нар­команией люди (особенно мужчины) подвержены ему ничуть не меньше. Они не чувствуют ни любви, ни экста­за, они не умеют плакать, не в состоянии ненавидеть. Вся их жизнь проходит у них в голове. Голова считается цен­тром человеческого существа, умным компьютером, ко­торый управляет глупым телом. Тело рассматривается только в качестве машины, его предназначением счита­ется работа (или исполнение других приказов головы). Чувства, приятные или неприятные, считаются препят­ствием для его нормального функционирования.

Эти три жизненных сценария — «Без любви», «Без разума» и «Без радости» в крайнем варианте соответ­ственно проявляются как депрессия с кататонией, сума­сшествие и наркозависимость. Однако «умеренные» про­явления этих сценариев встречаются сплошь и рядом: хронические неудачи в любви, одинокая жизнь в каче­стве холостяка (старой девы); нечувствительность, не­способность и дня прожить без кофе, сигарет и спиртно­го; хронические кризисы от неспособности справиться с обыденными проблемами. Один человек может одновре­менно страдать от банальных проявлений сценариев «Без любви» и «Без радости», или «Без любви» и «Без разума», или от всех трех.

Каждый из этих сценариев, подавляющих естествен­ность, основан на специфических запретах и предписани­ях, наложенных на детей их родителями. К счастью, свой сценарий можно «вычислить», понять, откуда он взялся,

и избавиться от него в процессе групповой психотерапии (см. гл. 22-24).

В жизни каждого есть элементы всех сценариев, но проявляются они в разной степени. Вместе с тем у каж­дого есть шанс преодолеть родительские запреты и пред­писания и изменить свое решение, которое когда-то огра­ничило его способность любить, способность полностью переживать ощущения своего тела и способность эффек­тивно взаимодействовать с миром, то есть освободиться от власти вредоносного сценария.

Диагностика в транзактном анализе

Слово «диагноз» — греческого происхождения. Оно под­разумевает выбор правильной гипотезы. Диагностика — важный этап действий для каждого, кто желает решить проблему или справиться с неприятной ситуацией. В ме­дицине важно отличить одну болезнь от другой, чтобы назначить верное лечение. Однако слово «диагноз» ис­пользуют не только врачи. Механики проводят диагнос­тику, чтобы определить, какая деталь автомобиля тре­бует починки или замены. Психологи пользуются этим словом, говоря об идентификации эмоциональных нару­шений или «душевных болезней» с помощью психоло­гических тестов. Я буду использовать это слово, имея в виду идентификацию жизненного сценария человека.

Во-первых, хочу заявить, что я возражаю против тра­диционной процедуры диагностики «психопатологии».

В случае поломки автомобиля после ряда проб можно объявить, что требуются новые свечи зажигания, а не ремонт карбюратора. Здесь проба — единственный путь диагностики, так как задать машине вопросы невозможно. Поэтому нужно заменить свечи и проверить, не исчезла ли проблема. Диагност в области техники может про­верить свое предположение, спросив мнение другого специалиста или даже двух независимых экспертов. В слу­чае совпадения мнений диагноз можно считать верным, но, сколько бы специалистов ни поддержало диагноз, по­следнее слово всегда остается за фактами: приведет ли за­мена названной детали к устранению поломки. Анало­гично поступают специалисты по соматическим заболе­ваниям, когда диагностируют физический недуг.

На мой взгляд, психологи и психиатры злоупотребля­ют своим правом ставить диагноз. Во-первых, научная литература по психологии, рассматривая проблему тес­тирования, сходится во мнении, что диагностика с помо­щью проективных методик (наиболее частая в психиат­рической и психологической практике) приводит у раз­ных специалистов к неодинаковым заключениям, то есть крайне ненадежна. Причем, даже если четыре психиатра поставят пациенту один и тот же диагноз, скажем, невроз тревожных состояний, они все равно не смогут прийти к единому мнению в вопросе о том, как его следует лечить.

Так как интерпретация результатов психологическо­го тестирования не совпадает у разных психологов, они не склонны сверять свои гипотезы друг с другом. Я часто видел, как два диагноста, говоря об одном и том же слу­чае, изо всех сил старались не вступать в конфронтацию, преуменьшая свои различия во взглядах. В такие момен­ты психологи очень похожи на политиков, которые в ду­ше считают свои различия во взглядах важными, но «для прессы» всегда готовы пожать друг другу руки в знак со­гласия.

Я против того, как проводится диагностика в психи­атрии и психологии, так как эта процедура полностью игнорирует мнение человека, которому ставят диагноз. На мой взгляд, заключив, что пациент страдает от «исте­рического невроза диссоциативного типа» или «шизоф­рении шизоаффек-тивного типа с депрессивными прояв­лениями», психиатр должен узнать мнение пациента на этот счет. Традиционно диагноз ставится втайне от кли­ента, в некоторых кругах сообщение клиенту диагноза считается нарушением профессиональной этики. Этот абсурд оправдывается рационализациями на тему того, что «больной» неправильно поймет диагноз и что он ему не понравится. И это истинная правда. Во-первых, боль­шинство людей не в состоянии понять психиатрический сленг (даже я никогда*не понимал его до конца, хотя не­сколько лет заучивал его и еще несколько лет сам ставил диагнозы). Во-вторых, большинство диагнозов звучит оскорбительно для нормального человека (представьте, что вас назвали пассивно-агрессивным или неадекватной личностью! ) и имеет свойство прилипать, наподобие клички. Именно поэтому они и не нравятся «больным».

Лично я считаю некоторые «диагнозы» оскорбитель­ными настолько, что, если бы кто-то посмел поставить его мне или одному из моих друзей, я бы повел себя так же, как если бы меня назвали идиотом или тупицей. Я часто говорю, что тот, кто назовет моего друга больным шизофренией, будет иметь дело со мной и я заставлю его извиниться за нанесенное оскорбление.

Диагноз транзактного аналитика может быть так же оскорбителен, как и любой другой. Услышать, что у вас — трагический сценарий неудачника, основанный на том, что ваша злая мать запретила вам думать, и поддержива­емый игрой «Дурачок», ничуть не лучше, чем узнать, что у вас «хроническая недифференцированная шизофрения».

 

Диагностика сценариев в транзактном анализе стано­вится гуманной и полезной благодаря тому, как она про­водится и как сообщается конечный результат.

При диагностике сценария, запретов, предписаний, времени решения или телесного компонента информа­ция берется из следующих источников.

1. Заключение диагноста. Оно, как правило, является результатом интуитивной переработки информации о клиенте, собранной Взрослым. (Именно этот процесс использовал Эрик Берн, когда угадывал профессию демобилизованного, и именно он позже стал цент­ральным в диагностике эго-состояний; его осуществ­ляют Маленький Профессор и Взрослый диагноста. )

2. Реакция субъекта на диагноз. Это важнейшая состав­ляющая в диагностике сценария. Независимо от того, насколько диагност убежден в верности своей гипоте­зы, единственный и окончательный критерий точно­сти диагноза — мнение клиента о том, подходит ли ему диагноз и имеет ли он смысл в контексте его жизни.

3. Реакция других участников терапевтической группы. Этот этап диагностической процедуры отличает тран­зактныи анализ от других разновидностей психотера­пии. Окончательная формулировка диагноза прини­мается совместно терапевтом, субъектом и остальны­ми участниками группы.

Сравните два диалога.

Джедер. Мне часто бывает не по себе, потому что я об­манываю ожидания других людей. Я обещала дочке сводить ее в цирк. Мама ждет, что я сделаю ремонт в гостиной. Я пообещала Мэри помочь ей свести баланс. Я чувствую, что не в состоянии сдержать данное слово.

Терапевт. Это происходит потому, что ваша мать внуши­ла вам запрет: «Никогда не отказывай».

Джедер. О нет, мне нетрудно сказать «нет» другому че­ловеку. Я легко добиваюсь дисциплины от Джонни, а когда в мою дверь стучится коммивояжер, я наотрез отказываюсь покупать у него что-либо.

Терапевт. Я не хочу с вами спорить. Это мое личное мне­ние, и вы можете согласиться с ним или отклонить его.

Джедер. Ну, возможно, вы и правы...

Сравните этот диалог со следующим.

Джедер. Мне часто бывает не по себе, потому что я обма­нываю ожидания других людей. Я обещала дочке сво­дить ее в цирк. Мама ждет, что я сделаю ремонт в гос­тиной. А еще я обещала Мэри помочь ей свести баланс. Я чувствую, что не в состоянии сдержать данное слово.

Терапевт. У меня есть предположение относительно то­го, каков ваш сценарный запрет. Вы хотите его услы­шать?

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: