Глава 23. Великий бал у сатаны
Полночь приближалась, пришлось спешить. Маргарита смутно виделачто-нибудь. Запомнились свечи и самоцветный какой-то бассейн. КогдаМаргарита стала на дно этого бассейна, Гелла и помогающая ей Наташа окатилиМаргариту какой-то горячей, густой и красной жидкостью. Маргарита ощутиласоленый вкус на губах и поняла, что ее моют кровью. Кровавая мантиясменилась другою -- густой, прозрачной, розоватой, и у Маргариты закружиласьголова от розового масла. Потом Маргариту бросили на хрустальное ложе и доблеска стали растирать какими-то большими зелеными листьями. Тут ворвалсякот и стал помогать. Он уселся на корточки у ног Маргариты и стал натиратьей ступни с таким видом, как будто чистил сапоги на улице. Маргарита непомнит, кто сшил ей из лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли самисобой застегнулись золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула Маргариту ипоставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский алмазныйвенец. Откуда-то явился Коровьев и повесил на грудь Маргариты тяжелое вовальной раме изображение черного пуделя на тяжелой цепи. Это украшениечрезвычайно обременило королеву. Цепь сейчас же стала натирать шею,изображение тянуло ее согнуться. Но кое-что вознаградило Маргариту за тенеудобства, которые ей причиняла цепь с черным пуделем. Это -- тапочтительность, с которою стали относиться к ней Коровьев и Бегемот. -- Ничего, ничего, ничего! -- бормотал Коровьев у дверей комнаты сбассейном, -- ничего не поделаешь, надо, надо, надо. Разрешите, королева,вам дать последний совет. Среди гостей будут различные, ох, очень различные,но никому, королева Марго, никакого преимущества! Если кто-нибудь и непонравится... Я понимаю, что вы, конечно, не выразите этого на своем лице...Нет, нет, нельзя подумать об этом! Заметит, заметит в то же мгновение. Нужнополюбить его, полюбить, королева. Сторицей будет вознаграждена за этохозяйка бала! И еще: не пропустить никого. Хоть улыбочку, если не будетвремени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, нотолько не невнимание. От этого они захиреют... Тут Маргарита в сопровождении Коровьева и Бегемота шагнула из бассейнойв полную темноту. -- Я, я, -- шептал кот, -- я дам сигнал! -- Давай! -- ответил в темноте Коровьев. -- Бал! -- пронзительно визгнул кот, и тотчас Маргарита вскрикнула и нанесколько секунд закрыла глаза. Бал упал на нее сразу в виде света, вместе сним -- звука и запаха. Уносимая под руку Коровьевым, Маргарита увидела себяв тропическом лесу. Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись за лианы,перескакивали по ним и оглушительно кричали: "Я восхищен!" Но лес быстрокончился, и его банная духота тотчас сменилась прохладою бального зала сколоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня. Этот зал, так же как илес, был совершенно пуст, и лишь у колонн неподвижно стояли обнаженные негрыв серебряных повязках на головах. Лица их стали грязно-бурыми от волнения,когда в зал влетела Маргарита со своею свитой, в которой откуда-то взялсяАзазелло. Тут Коровьев выпустил руку Маргариты и шепнул: -- Прямо на тюльпаны! Невысокая стена белых тюльпанов выросла перед Маргаритой, а за нею онаувидела бесчисленные огни в колпачках и перед ними белые груди и черныеплечи фрачников. Тогда Маргарита поняла, откуда шел бальный звук. На нееобрушился рев труб, а вырвавшийся из-под него взмыв скрипок окатил ее тело,как кровью. Оркестр человек в полтораста играл полонез. Возвышавшийся перед оркестром человек во фраке, увидев Маргариту,побледнел, заулыбался и вдруг взмахом рук поднял весь оркестр. Ни намгновение не прерывая музыки, оркестр, стоя, окатывал Маргариту звуками.Человек над оркестром отвернулся от него и поклонился низко, широкоразбросив руки, и Маргарита, улыбаясь, помахала ему рукой. -- Нет, мало, мало, -- зашептал Коровьев, -- он не будет спать всюночь. Крикните ему: "Приветствую вас, король вальсов!" Маргарита крикнула это и подивилась тому, что ее голос, полный какколокол, покрыл вой оркестра. Человек от счастья вздрогнул и левую рукуприложил к груди, правой продолжая махать оркестру белым жезлом. -- Мало, мало, -- шептал Коровьев, -- глядите налево, на первыескрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности.Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьетан.Так, очень хорошо. Теперь дальше. -- Кто дирижер? -- отлетая, спросила Маргарита. -- Иоганн Штраус, -- закричал кот, -- и пусть меня повесят втропическом саду на лиане, если на каком-нибудь балу когда-либо играл такойоркестр. Я приглашал его! И, заметьте, ни один не заболел и ни один неотказался. В следующем зале не было колонн, вместо них стояли стены красных,розовых, молочно-белых роз с одной стороны, а с другой -- стена японскихмахровых камелий. Между этими стенами уже били, шипя, фонтаны, и шампанскоевскипало пузырями в трех бассейнах, из которых был первый --прозрачно-фиолетовый, второй -- рубиновый, третий -- хрустальный. Возле нихметались негры в алых повязках, серебряными черпаками наполняя из бассейновплоские чаши. В розовой стене оказался пролом, и в нем на эстраде кипятилсячеловек в красном с ласточкиным хвостом фраке. Перед ним гремел нестерпимогромко джаз. Лишь только дирижер увидел Маргариту, он согнулся перед неютак, что руками коснулся пола, потом выпрямился и пронзительно закричал: -- Аллилуйя! Он хлопнул себя по коленке раз, потом накрест по другой -- два, вырвализ рук крайнего музыканта тарелку, ударил ею по колонне. Улетая, Маргарита видела только, что виртуоз-джазбандист, борясь сполонезом, который дул Маргарите в спину, бьет по головам джазбандистовсвоей тарелкой и те приседают в комическом ужасе. Наконец вылетели на площадку, где, как поняла Маргарита, ее во тьмевстречал Коровьев с лампадкой. Теперь на этой площадке глаза слепли отсвета, льющегося из хрустальных виноградных гроздьев. Маргариту установилина место, и под левой рукой у нее оказалась низкая аметистовая колонка. -- Руку можно будет положить на нее, если станет очень трудно, --шептал Коровьев. Какой-то чернокожий подкинул под ноги Маргарите подушку с вышитым наней золотым пуделем, и на нее она, повинуясь чьим-то рукам, поставила,согнув в колене, свою правую ногу. Маргарита попробовала оглядеться.Коровьев и Азазелло стояли возле нее в парадных позах. Рядом с Азазелло --еще трое молодых людей, смутно чем-то напомнивших Маргарите Абадонну. Вспину веяло холодом. Оглянувшись, Маргарита увидела, что из мраморной стенысзади нее бьет шипящее вино и стекает в ледяной бассейн. У левой ноги оначувствовала что-то теплое и мохнатое. Это был Бегемот. Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиознаялестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрелаобратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую ссовершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого могсвободно въехать пятитонный грузовик. Швейцарская и лестница, до боли вглазах залитая светом, были пусты. Трубы теперь доносились до Маргаритыиздалека. Так простояли неподвижно около минуты. -- Где же гости? -- спросила Маргарита у Коровьева. -- Будут, королева, сейчас будут. В них недостатка не будет. И, право,я предпочел бы рубить дрова, вместо того чтобы принимать их здесь наплощадке. -- Что рубить дрова, -- подхватил словоохотливый кот, -- я хотел быслужить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы нет ничего на свете. -- Все должно быть готово заранее, королева, -- объяснял Коровьев,поблескивая глазом сквозь испорченный монокль. -- Ничего не может быть гаже,чем когда приехавший первым гость мыкается, не зная, что ему предпринять, аего законная мегера шепотом пилит его за то, что они приехали раньше всех.Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева. -- Определенно на помойку, -- подтвердил кот. -- До полуночи не более десяти секунд, -- добавил Коровьев, -- сейчасначнется. Эти десять секунд показались Маргарите чрезвычайно длинными.По-видимому, они истекли уже, и ровно ничего не произошло. Но тут вдругчто-то грохнуло внизу в громадном камине, и из него выскочила виселица сболтающимся на ней полурассыпавшимся прахом. Этот прах сорвался с веревки,ударился об пол, и из него выскочил черноволосый красавец во фраке и влакированных туфлях. Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб, крышкаего отскочила, и из него вывалился другой прах. Красавец галантно подскочилк нему и подал руку калачиком, второй прах сложился в нагую вертлявуюженщину в черных туфельках и с черными перьями на голове, и тогда оба, имужчина и женщина, заспешили вверх по лестнице. -- Первые! -- воскликнул Коровьев, -- господин Жак с супругой.Рекомендую вам, королева, один из интереснейших мужчин! Убежденныйфальшивомонетчик, государственный изменник, но очень недурной алхимик.Прославился тем, -- шепнул на ухо Маргарите Коровьев, -- что отравилкоролевскую любовницу. А ведь это не с каждым случается! Посмотрите, каккрасив! Побледневшая Маргарита, раскрыв рот, глядела вниз и видела, какисчезают в каком-то боковом ходу швейцарской и виселица и гроб. -- Я в восхищении, -- заорал прямо в лицо поднявшемуся по лестницегосподину Жаку кот. В это время внизу из камина появился безголовый, с оторванною рукоюскелет, ударился оземь и превратился в мужчину во фраке. Супруга господина Жака уже становилась перед Маргаритою на одно коленои, бледная от волнения, целовала колено Маргариты. -- Королева, -- бормотала супруга господина Жака. -- Королева в восхищении, -- кричал Коровьев. -- Королева... -- тихо сказал красавец, господин Жак. -- Мы в восхищении, -- завывал кот. Молодые люди, спутники Азазелло, улыбаясь безжизненными, ноприветливыми улыбками, уже теснили господина Жака с супругою в сторону, кчашам с шампанским, которые негры держали в руках. По лестнице поднималсявверх бегом одинокий фрачник. -- Граф Роберт, -- шепнул Маргарите Коровьев, -- по-прежнему интересен.Обратите внимание, как смешно, королева -- обратный случай: этот быллюбовником королевы и отравил свою жену. -- Мы рады, граф, -- вскричал Бегемот. Из камина подряд один за другим вывалились, лопаясь и распадаясь, тригроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из чернойпасти ударил в спину ножом. Внизу послышался сдавленный крик. Из каминавыбежал почти совсем разложившийся труп. Маргарита зажмурилась, и чья-торука поднесла к ее носу флакон с белой солью. Маргарите показалось, что эторука Наташи. Лестница стала заполняться. Теперь уже на каждой ступенькеоказались, издали казавшиеся совершенно одинаковыми, фрачники и нагиеженщины с ними, отличавшиеся друг от друга только цветом перьев на головах итуфель. К Маргарите приближалась, ковыляя, в странном деревянном сапоге налевой ноге, дама с монашески опущенными глазами, худенькая, скромная ипочему-то с широкой зеленой повязкой на шее. -- Какая зеленая? -- машинально спросила Маргарита. -- Очаровательнейшая и солиднейшая дама, -- шептал Коровьев, --рекомендую вам: госпожа Тофана, была чрезвычайно популярна среди молодыхочаровательных неаполитанок, а также жительниц Палермо, и в особенностисреди тех, которым надоели их мужья. Ведь бывает же так, королева, чтобынадоел муж. -- Да, -- глухо ответила Маргарита, в то же время улыбаясь двумфрачникам, которые один за другим склонялись перед нею, целуя колено и руку. -- Ну вот, -- ухитрялся шептать Коровьев Маргарите и в то же времякричать кому-то: -- Герцог, бокал шампанского! Я восхищен! Да, так вот-с,госпожа Тофана входила в положение этих бедных женщин и продавала имкакую-то воду в пузырьках. Жена вливала эту воду в суп супругу, тот егосъедал, благодарил за ласку и чувствовал себя превосходно. Правда, черезнесколько часов ему начинало очень сильно хотеться пить, затем он ложился впостель, и через день прекрасная неаполитанка, накормившая своего мужасупом, была свободна, как весенний ветер. -- А что это у нее на ноге? -- спрашивала Маргарита, не уставаяподавать руку гостям, обогнавшим ковыляющую госпожу Тофану, -- и зачем этазелень на шее? Блеклая шея? -- Я в восхищении, князь! -- кричал Коровьев и в это же время шепталМаргарите: -- Прекрасная шея, но с ней неприятность случилась в тюрьме. Наноге у нее, королева, испанский сапожок, а лента вот отчего: когда тюремщикиузнали, что около пятисот неудачно выбранных мужей покинули Неаполь иПалермо навсегда, они сгоряча удавили госпожу Тофану в тюрьме. -- Как я счастлива, черная королева, что мне выпала высокая честь, --монашески шептала Тофана, пытаясь опуститься на колено. Испанский сапогмешал ей. Коровьев и Бегемот помогли Тофане подняться. -- Я рада, -- ответила ей Маргарита, в то же время подавая руку другим. Теперь по лестнице снизу вверх поднимался поток. Маргарита пересталавидеть то, что делается в швейцарской. Она механически поднимала и опускаларуку и, однообразно скалясь, улыбалась гостям. В воздухе на площадке ужестоял гул, из покинутых Маргаритой бальных зал, как море, слышалась музыка. -- А вот это -- скучная женщина, -- уже не шептал, а громко говорилКоровьев, зная, что в гуле голосов его уже не расслышат, -- обожает балы,все мечтает пожаловаться на свой платок. Маргарита поймала взглядом среди подымавшихся ту, на которую указывалКоровьев. Это была молодая женщина лет двадцати, необыкновенного по красотесложения, но с какими-то беспокойными и назойливыми глазами. -- Какой платок? -- спросила Маргарита. -- К ней камеристка приставлена, -- пояснил Коровьев, -- и тридцать леткладет ей на ночь на столик носовой платок. Как она проснется, так он ужетут. Она уж и сжигала его в печи и топила его в реке, но ничего не помогает. -- Какой платок? -- шептала Маргарита, подымая и опуская руку. -- С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она служила в кафе,хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родиламальчика, унесла его в лес и засунула ему в рот платок, а потом закопаламальчика в земле. На суде она говорила, что ей нечем кормить ребенка. -- А где же хозяин этого кафе? -- спросила Маргарита. -- Королева, -- вдруг заскрипел снизу кот, -- разрешите мне спроситьвас: при чем же здесь хозяин? Ведь он не душил младенца в лесу! Маргарита, не переставая улыбаться и качать правой рукой, острые ногтилевой запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему: -- Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор... Бегемот как-то не по-бальному вспискнул и захрипел: -- Королева... ухо вспухнет... Зачем же портить бал вспухшим ухом?.. Яговорил юридически... с юридической точки... Молчу, молчу... Считайте, что яне кот, а рыба, только оставьте ухо. Маргарита выпустила ухо, и назойливые, мрачные глаза оказались передней. -- Я счастлива, королева-хозяйка, быть приглашенной на великий балполнолуния. -- А я, -- ответила ей Маргарита, -- рада вас видеть. Очень рада.Любите ли вы шампанское? -- Что вы изволите делать, королева?! -- отчаянно, но беззвучновскричал на ухо Маргарите Коровьев, -- получится затор! -- Я люблю, -- моляще говорила женщина и вдруг механически сталаповторять: -- Фрида, Фрида, Фрида! Меня зовут Фрида, о королева! -- Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте, --сказала Маргарита. Фрида протянула обе руки к Маргарите, но Коровьев и Бегемот очень ловкоподхватили ее под руки, и ее затерло в толпе. Теперь снизу уже стеною шел народ, как бы штурмуя площадку, на которойстояла Маргарита. Голые женские тела поднимались между фрачными мужчинами.На Маргариту наплывали их смуглые, и белые, и цвета кофейного зерна, и вовсечерные тела. В волосах рыжих, черных, каштановых, светлых, как лен, -- вливне света играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни. И как будтокто-то окропил штурмующую колонну мужчин капельками света, -- с грудейбрызгали светом бриллиантовые запонки. Теперь Маргарита ежесекундно ощущалаприкосновение губ к колену, ежесекундно вытягивала вперед руку для поцелуя,лицо ее стянуло в неподвижную маску привета. -- Я в восхищении, -- монотонно пел Коровьев, -- мы в восхищении,королева в восхищении. -- Королева в восхищении, -- гнусил за спиною Азазелло. -- Я восхищен, -- вскрикивал кот. -- Маркиза, -- бормотал Коровьев, -- отравила отца, двух братьев и двухсестер из-за наследства! Королева в восхищении! Госпожа Минкина, ах, какхороша! Немного нервозна. Зачем же было жечь горничной лицо щипцами длязавивки! Конечно, при этих условиях зарежут! Королева в восхищении!Королева, секунду внимания: император Рудольф, чародей и алхимик. Ещеалхимик -- повешен. Ах, вот и она! Ах, какой чудесный публичный дом был унее в Страсбурге! Мы в восхищении! Московская портниха, мы все ее любим занеистощимую фантазию, держала ателье и придумала страшно смешную штуку:провертела две круглые дырочки в стене... -- А дамы не знали? -- спросила Маргарита. -- Все до одной знали, королева, -- отвечал Коровьев, -- я ввосхищении. Этот двадцатилетний мальчуган с детства отличался страннымифантазиями, мечтатель и чудак. Его полюбила одна девушка, а он взял и продалее в публичный дом. Снизу текла река. Конца этой реке не было видно. Источник ее, громадныйкамин, продолжал ее питать. Так прошел час и пошел второй час. Тут Маргаритастала замечать, что цепь ее сделалась тяжелее, чем была. Что-то странноепроизошло и с рукой. Теперь перед тем, как поднять ее, Маргарите приходилосьморщиться. Интересные замечания Коровьева перестали занимать Маргариту. Ираскосые монгольские глаза, и лица белые и черные сделались безразличными,по временам сливались, а воздух между ними почему-то начинал дрожать иструиться. Острая боль, как от иглы, вдруг пронзила правую руку Маргариты,и, стиснув зубы, она положила локоть на тумбу. Какой-то шорох, как быкрыльев по стенам, доносился теперь сзади из залы, и было понятно, что тамтанцуют неслыханные полчища гостей, и Маргарите казалось, что даже массивныемраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом диковинном зале ритмичнопульсируют. Ни Гай Кесарь Калигула, ни Мессалина уже не заинтересовали Маргариту,как не заинтересовал ни один из королей, герцогов, кавалеров, самоубийц,отравительниц, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей,доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей. Все их именаспутались в голове, лица слепились в одну громадную лепешку, и только односидело мучительно в памяти лицо, окаймленное действительно огненной бородой,лицо Малюты Скуратова. Ноги Маргариты подгибались, каждую минуту она бояласьзаплакать. Наихудшие страдания ей причиняло правое колено, которое целовали.Оно распухло, кожа на нем посинела, несмотря на то, что несколько раз рукаНаташи появлялась возле этого колена с губкой и чем-то душистым обтиралаего. В конце третьего часа Маргарита глянула вниз совершенно безнадежнымиглазами и радостно дрогнула: поток гостей редел. -- Законы бального съезда одинаковы, королева, -- шептал Коровьев, --сейчас волна начнет спадать. Клянусь, что мы терпим последние минуты. Вотгруппа Брокенских гуляк. Они всегда приезжают последними. Ну да, это они.Два пьяных вампира... Все? Ах нет, вот еще один. Нет, двое! По лестнице подымались двое последних гостей. -- Да это кто-то новенький, -- говорил Коровьев, щурясь сквозьстеклышко, -- ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньякомнашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которогоон чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся отнего в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом. -- Как его зовут? -- спросила Маргарита. -- А, право, я сам еще не знаю, -- ответил Коровьев, -- надо спросить уАзазелло. -- А кто это с ним? -- А вот этот самый исполнительный его подчиненный. Я восхищен! --прокричал Коровьев последним двум. Лестница опустела. Из осторожности подождали еще немного. Но из каминаболее никто не выходил. Через секунду, не понимая, как это случилось, Маргарита оказалась в тойже комнате с бассейном и там, сразу заплакав от боли в руке и ноге,повалилась прямо на пол. Но Гелла и Наташа, утешая ее, опять повлекли ее подкровавый душ, опять размяли ее тело, и Маргарита вновь ожила. -- Еще, еще, королева Марго, -- шептал появившийся рядом Коровьев, --надо облететь залы, чтобы почтенные гости не чувствовали себя брошенными. И Маргарита вновь вылетела из комнаты с бассейном. На эстраде затюльпанами, где играл оркестр короля вальсов, теперь бесновался обезьянийджаз. Громадная, в лохматых бакенбардах горилла с трубой в руке, тяжелоприплясывая, дирижировала. В один ряд сидели орангутанги, дули в блестящиетрубы. На плечах у них верхом поместились веселые шимпанзе с гармониями. Двагамадрила в гривах, похожих на львиные, играли на роялях, и этих роялей небыло слышно в громе и писке и буханьях саксофонов, скрипок и барабанов влапах гиббонов, мандрилов и мартышек. На зеркальном полу несчитанноеколичество пар, словно слившись, поражая ловкостью и чистотой движений,вертясь в одном направлении, стеною шло, угрожая все смести на своем пути.Живые атласные бабочки ныряли над танцующими полчищами, с потолков сыпалисьцветы. В капителях колонн, когда погасало электричество, загорались мириадысветляков, а в воздухе плыли болотные огни. Потом Маргарита оказалась в чудовищном по размерам бассейне,окаймленном колоннадой. Гигантский черный нептун выбрасывал из пасти широкуюрозовую струю. Одуряющий запах шампанского подымался из бассейна. Здесьгосподствовало непринужденное веселье. Дамы, смеясь, сбрасывали туфли,отдавали сумочки своим кавалерам или неграм, бегающим с простынями в руках,и с криком ласточкой бросались в бассейн. Пенные столбы взбрасывало вверх.Хрустальное дно бассейна горело нижним светом, пробивавшим толщу вина, и внем видны были серебристые плавающие тела. Выскакивали из бассейнасовершенно пьяными. Хохот звенел под колоннами и гремел, как в бане. Во всей этой кутерьме запомнилось одно совершенно пьяное женское лицо сбессмысленными, но и в бессмысленности умоляющими глазами, и вспомнилосьодно слово -- "Фрида"! Голова Маргариты начала кружиться от запаха вина, иона уже хотела уходить, как кот устроил в бассейне номер, задержавшийМаргариту. Бегемот наколдовал чего-то у пасти Нептуна, и тотчас с шипением игрохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а Нептун стализвергать не играющую, не пенящуюся волну темно-желтого цвета. Дамы с визгоми воплем: -- Коньяк! -- кинулись от краев бассейна за колонны. Через несколькосекунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернувшись в воздухе, обрушилсяв колыхающийся коньяк. Вылез он, отфыркиваясь, с раскисшим галстуком,потеряв позолоту с усов и свой бинокль. Примеру Бегемота решиласьпоследовать только одна, та самая затейница-портниха, и ее кавалер,неизвестный молодой мулат. Оба они бросились в коньяк, но тут Коровьевподхватил Маргариту под руку, и они покинули купальщиков. Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела в громадныхкаменных прудах горы устриц. Потом она летала над стеклянным полом сгорящими под ним адскими топками и мечущимися между ними дьявольскими белымиповарами. Потом где-то она, уже переставая что-либо соображать, виделатемные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавалишипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за еездоровье. Потом она видела белых медведей, игравших на гармониках и пляшущихкамаринского на эстраде. Фокусника-саламандру, не сгоравшего в камине... Иво второй раз силы ее стали иссякать. -- Последний выход, -- прошептал ей озабоченно Коровьев, -- и мысвободны. Она в сопровождении Коровьева опять оказалась в бальном зале, но теперьв нем не танцевали, и гости несметной толпой теснились между колоннами,оставив свободной середину зала. Маргарита не помнила, кто помог ейподняться на возвышение, появившееся посередине этого свободногопространства зала. Когда она взошла на него, она, к удивлению своему,услышала, как где-то бьет полночь, которая давным-давно, по ее счету,истекла. С последним ударом неизвестно откуда слышавшихся часов молчаниеупало на толпы гостей. Тогда Маргарита опять увидела Воланда. Он шел вокружении Абадонны, Азазелло и еще нескольких похожих на Абадонну, черных имолодых. Маргарита теперь увидела, что напротив ее возвышения былоприготовлено другое возвышение для Воланда. Но он им не воспользовался.Поразило Маргариту то, что Воланд вышел в этот последний великий выход набалу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все та же грязнаязаплатанная сорочка висела на его плечах, ноги были в стоптанных ночныхтуфлях. Воланд был со шпагой, но этой обнаженной шпагой он пользовался кактростью, опираясь на нее. Прихрамывая, Воланд остановился возле своеговозвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и наэтом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми переднимизубами. Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее прервал только один раздалеко послышавшийся, непонятный в этих условиях звонок, как бывает спарадного хода. -- Михаил Александрович, -- негромко обратился Воланд к голове, и тогдавеки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись,увидела живые, полные мысли и страдания глаза. -- Все сбылось, не правда ли?-- продолжал Воланд, глядя в глаза головы, -- голова отрезана женщиной,заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это -- факт. А факт --самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этотуже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, чтопо отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу иуходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотяони и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория исолидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть срединих и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется жеэто! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую выпревращаетесь, выпить за бытие. -- Воланд поднял шпагу. Тут же покровыголовы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, ивскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами ижемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась нашарнире. -- Сию секунду, мессир, -- сказал Коровьев, заметив вопросительныйвзгляд Воланда, -- он предстанет перед вами. Я слышу в этой гробовой тишине,как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, который он поставилна стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да вот и он. Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне онничем не отличался от многочисленных остальных гостей-мужчин, кроме одного:гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На его щекахгорели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и этобыло вполне естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, нарядВоланда. Однако встречен был гость отменно ласково. -- А, милейший барон Майгель, -- приветливо улыбаясь, обратился Воландк гостю, у которого глаза вылезали на лоб, -- я счастлив рекомендовать вам,-- обратился Воланд к гостям, -- почтеннейшего барона Майгеля, служащегозрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев сдостопримечательностями столицы. Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Оннесколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах. "Позвольте... --подумала Маргарита, -- он, стало быть, что ли, тоже умер?" Но дело тут жеразъяснилось. -- Милый барон, -- продолжал Воланд, радостно улыбаясь, -- был такочарователен, что, узнав о моем приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне,предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению сдостопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастливпригласить его к себе. В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо с черепомКоровьеву. -- Да, кстати, барон, -- вдруг интимно понизив голос, проговорилВоланд, -- разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят,что она, в сочетании с вашей не менее развитой разговорчивостью, сталапривлекать всеобщее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово --наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет васк печальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас отэтого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь,воспользовавшись тем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гостиименно с целью подсмотреть и подслушать все, что можно. Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен посвоей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался передбароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло вруках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падатьнавзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку ижилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюсячашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу. -- Я пью ваше здоровье, господа, -- негромко сказал Воланд и, поднявчашу, прикоснулся к ней губами. Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и стоптанныетуфли. Воланд оказался в какой-то черной хламиде со стальной шпагой набедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительносказал: -- Пей! У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказалась уже у еегуб, и чьи-то голоса, а чьи -- она не разобрала, шепнули в оба уха: -- Не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давно ушла вземлю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья. Маргарита, не раскрывая глаз, сделала глоток, и сладкий ток пробежал поее жилам, в ушах начался звон. Ей показалось, что кричат оглушительныепетухи, что где-то играют марш. Толпы гостей стали терять свой облик. Ифрачники и женщины распались в прах. Тление на глазах Маргариты охватилозал, над ним потек запах склепа. Колонны распались, угасли огни, всесъежилось, и не стало никаких фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было,что было -- скромная гостиная ювелирши, и из приоткрытой в нее дверивыпадала полоска света. И в эту приоткрытую дверь и вошла Маргарита.
Воспользуйтесь поиском по сайту:
