Эволюция системы конвентов 1 глава

(Окончание)

I

Торг «местами» был только первой ступенью делячества, ко­торым кокусу суждено было пропитать общественную жизнь американцев. За этим последовала эксплуатация того влияния, которое было связано с этими должностями, и в особенности той власти, которой они обладали над государственной казной. Факт существования продажных чиновников, которым предоставляли за вознаграждение контракты на поставки, сдавали обществен­ные работы с торгов и т. д., имел место и до войны, но в отно­сительно скромном масштабе и довольно, так сказать, споради­чески. После войны все это развилось и было возведено в сис­тему. Устроившись в каком-нибудь государственном учреждении или в избирательном собрании, эти взяточники организовывались в союзы, чтобы производить оттуда свои атаки на государствен­ное имущество. Эти союзы из политиков-мародеров под названи­ем «рингов» сделались вскоре довольно обычными. Их операциям особенно благоприятствовало быстрое развитие стра­ны, и в особенности городов. Большое количество городских уч­реждений и их всевозможные работы, изо дня в день более мно­гочисленные и более значительные, увеличивали возможности и поводы к расходам и злоупотреблениям. Ринги появились в пер­вую очередь и особенно укрепились в городе Нью-Йорке, где они впервые развили свою машину и создали самый совершен­ный ее образец в виде Таттапу На11. Роль, которую играла эта организация, так прекрасно выражает действия машины в город­ском управлении, что необходимо познакомиться с Таммани-холл и даже несколько остановиться на его истории. Происхождение наименования этого общества одновременно связано и с басней и с историей. Его название происходит от легендарного вождя индейского племени Таммани, или Тамманенд, благородного принца, храброго воина и великого мудреца. Когда переселенцы сбросили господство англичан, их воображение вернулось назад к этому герою, вышедшему из недр той земли, которую они хо­тели вырвать у заморских деспотов, и тогда они объединились вокруг имени Тамманенда. Они его возвели без долгих разгово­ров в святые, и революционная армия приняла культ святого Там­мани с престольным праздником в его честь.

Из армии этот культ перешел в гражданское общество. Мес­тный миф, вызвавший этот образ, усложнился смутным понятием о человеке природы и свободы, владевшим умами в течение всей второй половины XVIII века. Возвращение к природе и к перво­бытной жизни, воспеваемое философами и поэтами по ту сторо­ну океана, находило здесь свое выражение в праздниках, посвя­щенных Таммани, на которых мужчины, женщины и дети, наря­женные туземцами, разукрашенные перьями, оленьими шкурами, танцевали вокруг мачты, увенчанной колпаком свободы и укра­шенной во всю длину томагавками и другими индейскими принад­лежностями. По примеру первого общества Таммани, основанно­го в Филадельфии в 1772 г., было создано много других таких же обществ в Нью-Йорке, Балтиморе и в других местностях, но нью-йоркское общество пережило другие. Оно было основано в 1789 г. К имени Таммани было присоединено имя того, кто от­крыл Америку, и оно стало называться: «Общество Таммани, или Орден Колумба». Со­зданное как тайное общество, члены которого принимались и по­свящались с известным ритуалом, общество Таммани приняло странную форму организации с индейскими названиями, которые должны были ясно выявлять его чисто американский характер: оно было разделено на тринадцать племен, по числу, равному штатам, входящим в Союз, причем каждое из них носило назва­ние животного: тигр, лиса, волк, орел и т.д. Руководящий комитет состоял из тринадцати вождей — «сахемов», из кото­рых один был «великий сахем» или «большой отец»; один, «скагамор», был хозяином церемоний и один, «вискински, исполнял более скромные обязанности швейца­ра. Члены назывались «удальцами», а место, где они собирались, носило название «вигвам» (тладмгат) — «шалаш» по-индейски.

В течение первых лет своего существования общество сохра­няло характер чисто патриотической и филантропической ассоци­ации, под знаком чего оно и существовало. Но вскоре в него про­никла также и политика. Чисто демократические тенденции этого общества приблизили его к партии Джефферсона и заставили ре­шиться принять участие в избирательном бою 1800 г. Начиная с этого времени, общество Таммани принимало все большее и большее участие в борьбе, заполняющей общественную жизнь Нью-Йорка, Оно сделалось центром более скромных избирате­лей, которых привлекали его народные тенденции, и они остава­лись в обществе благодаря социальным связям, создаваемым его собраниями и его братскими вечеринками. Так как Нью-Йорк Жил под режимом фермерства (до 1821 г.) и его избиратели скорее принадлежали к мелкой буржуазии и ремесленникам, чем к глубоким слоям народа, то они находились под влиянием средней буржуазии. В связи с этим в течение долгого времени общество Таммани сохраняло характер респектабельности. На его торжественных годовщинах ораторы обычно произносили убедительные речи против дурных нравов и пороков, охвативших страну, вроде игры на бильярде, спектаклей, кричащих туалетов и безудержной погони за деньгами. Они также взывали к граж­данам, убеждая их культивировать независимость своего ума и самостоятельность мнений при выборе своих представителей, всегда проявляя свое свободное суждение.

Два крупных факта совершенно изменили характер и тенден­ции Таммани. Введенное в 1821 г. всеобщее голосование созда­ло новую атмосферу, при которой удовлетворенные демократи­ческие стремления уже потеряли свой мистический смысл и в которой испарился пуританский дух мелкой трудолюбивой бур­жуазии. Общество Таммани было наводнено простонародным элементом (тоЬ е!етеп1). С другой стороны, поддержка на выбо­рах, которую общество Таммани оказывало республиканской и демократической партиям, была давно оценена, и его услуги воз­награждались должностями, предоставлявшимися в распоряже­ние его членов. Эти возможности, развивая и поддерживая могу­щество Таммани, морально его развращали; они привлекали к не­му и укрепляли в нем наемный элемент. К 1835 г. переход Там­мани на этот путь явился свершившимся фактом. Учреждение де­мократической системы конвентов с расширением принципа вы­борности на государственные должности отдало без возврата де­мократическую партию в распоряжение Таммани, под чьей мар­кой оно и действовало: партизаны общества Таммани наводнили первичные собрания партии (рптапез) и конвенты и проводили в них свои партийные назначения.

Хозяйствуя в партии и превратившись в ее регулярную орга­низацию, Таммани сделалось хозяином ^города и его управления, так как большинство населения Нью-Йорка по традиции было связано с демократической партией. Вскоре общество получило значительные подкрепления со стороны европейской иммигра­ции. Поток иммиграции распространялся по всему Союзу и, про­ходя через Нью-Йорк, оставлял в этом городе в качестве осадка беднейшую свою часть, наиболее слабую часть человеческого груза, сложенного на американском берегу. Эта категория иммиг­рантов, состоявшая в своем большинстве из ирландцев, являлась заранее предназначенной добычей вождей Таммани, искавших продажных или несознательных избирателей. Они с овечьей кро­тостью позволяли себя вербовать и вследствие своего все увели­чивающегося количества образовали ту скалу, на которую отны­не опиралось могущество Таммани. На вершине стоял небольшой центральный комитет, обладавший неограниченной властью над всей организацией. Управляемый с военной дисциплиной, ее на­родный состав из преданности к ней регулярно проводил назна­чения и выборы, если нужно было, даже путем обмана и мошен­ничества. Это была армия демократических мамелюков, которые г опираясь на республиканские формы, создавали настоящую сис­тему деспотизма, проводимого кучкой людей. Чтобы содержать _эту армию, Таммани не только располагало многочисленными ме­стами в городском управлении, но и большой сокровищницей во­енной добычи, собранной благодаря податям, которые оно начало взимать уже давным-давно. Оно ввело систему, привившуюся с тех пор во всем Союзе. Оно давило без сожаления на всех, кто получал или дожидался получения мандата при его содействии.

Почтенные граждане, слишком поглощенные своими занятия­ми, позволяли все это делать, не отдавая себе отчета в том, что происходило, или сознательно закрывали глаза на злоупотребле­ния общества Таммани из любви к партии, на службе которой оно как бы находилось, Это общество поставляло партии солид­ное большинство на выборах штата и во время выборов прези­дента, и даже лучшие из вождей демократов если не заискивали перед ним, то, во всяком случае, относились к нему терпимо. По­ложение Таммани в качестве организации партии делало его не­уязвимым изнутри. Членам демократической партии, восставшим против Таммани или просто несогласным с ним, не оставалось иного выхода, как произвести раскол или присоединиться к оп­позиционной партии. В течение последних семидесяти лет в ря­дах демократической партии действительно происходили неодно­кратные возмущения против Таммани, но без продолжительного успеха. В большинстве случаев эти возмущения и разногласия происходили из-за семейных ссор. Так как количество добычи фатально являлось недостаточным для удовлетворения их аппети­тов, то считавшие себя обиженными замечали, что Таммани яв­ляется коррумпированной организацией, и взывали к возмуще­нию честных граждан. Иногда республиканцы пользовались под­ходящим случаем для того, чтобы, присоединившись к недоволь­ным, нанести поражение Таммани, но в то же время сама респуб­ликанская организация думала лишь о добыче и готова была про­даться Таммани за чечевичную похлебку. Будучи безразличным к принципам и интересам партии, под вывеской которой оно дей­ствовало, Таммани стремилось лишь к большим материальным бо­гатствам города, чтобы регулярно извлекать из них выгоду. Оно проявляло беспримерную алчность и такую дерзость и развяз­ность, которые придавали особенную пикантность церемонии по­священия новых членов общества Таммани, во время которой пе­ли: «Благословенна почва, на которой находят свободу и где до­бродетель запечатлевает свое имя».

II

Грабительские ринги образовались в Нью-Йорке, кажется, с 850 г., но в следующее десятилетие 1860—1870 гг. они до­стигли своего апогея, и наиболее знаменитым из всех сделался ринг, организованный неким Твидом. Рабочий по производству -тульев, ленивый и неловкий, Твид с давних пор бросил свое ре­месло и всякую регулярную работу с тем, чтобы заняться спекуляцией и политикой кокусов. Шутливый, по-простонародному до­бродушный, он приобрел себе многочисленных друзей среди чер­ни города и поддержку в партийной организации, что позволило ему достичь многих более или менее значительных выборных по­стов, где он находил возможность заниматься сплетнями. Но че­столюбие или, вернее, аппетит Твида был не малым. Он встретил на арене городского управления Нью-Йорка несколько лично­стей, почти таких же темных, как он сам, и столь же алчных; они сразу же объединились в одном общем стремлении поживиться на городских делах. Но как найти к ним подход? Им не пришлось искать рычага Архимеда, он был здесь, скрытый в партийных ор­ганизациях, распределяющих власть. Наиболее могучей организа­цией было Таммани холл, и заговорщики обратились к нему. Пу­тем целого ряда ловких маневров они проникли туда, сделались там хозяевами, и с этого момента город Нью-Йорк неофициально оказался у их ног.

Твид и его три сообщника образовали руководящий ринг. За­хватив в свои руки через Таммани назначение на должности, они наполнили все городское управление своими ставленниками, вве­ли в магистратуру недостойных людей, продававших правосудие, как «мелкие лавочники», но верно служивших рингу, защищая его провинившихся ставленников от строгости закона или оказы­вая ему другие услуги.

Члены ринга захватили наиболее значительные и влиятельные посты городского управления. Обширные общественные работы служили поводом, чтобы дать за счет налогоплательщиков заня­тия, реальные или фиктивные, целой толпе людей, которые за это исполняли политические приказания ринга, захватывали кре­пость партии --ее первичные собрания — и привлекали избира­телей. Имея в виду увеличение числа избирателей, им сочувству­ющих, ринг в нарушение закона массами проводил натурализа­цию иностранцев. Кроме того, он организовал, также в широком масштабе, фальшивую регистрацию избирателей, занося в списки фиктивные имена, под которыми впоследствии происходило го­лосование. При подсчете голосов инспектора выборов, назначен­ные рингом, подделывали результаты. Губернатор был кандида­том ринга. Законодательное собрание также относилось благо­склонно к его кандидатуре. Твид там заседал лично, заставив вы­брать себя в сенаторы, и ему удалось даже достичь председа­тельства в наиболее важном комитете сената. Оградившись со всех сторон, Твид и его соучастники спокойно грабили город­скую казну. Например, они через своих друзей продавали по бе­зумным ценам участки земли, отчужденные городом; или они придумывали долговые обязательства, которые город уплачивал, ни говоря ни слова; или еще довольно часто они вынуждали пред­принимателей и поставщиков города увеличивать счета и выпла­чивать им почти всю разницу между настоящей ценой и ценой счета. Эти цены были сказочными; постройка и меблировка Двор_ца правосудия осталась их вечным памятником: по смете эта по-_стройка должна была стоить 250 000 долларов, но она поглотила _От восьми до тридцати миллионов, не будучи закончена; каждый _стул обошелся по 407 долларов, и стоимость других предметов была в том же роде. Ринг продолжал бесконтрольно свои опера­ции в течение нескольких лет: подкупленная пресса молчала, и избирательный корпус был взят на буксир обществом Таммани, за которым он следовал из лояльности к партии или из личных интересов. Деньги, похищенные руководителями ринга, разлива­лись золотой рекой и, как мы уже знаем, различными путями распределялись между большим числом избирателей, которым оставалось лишь получать выгоды от этого разбойничьего режи­ма. Они не платили никаких налогов, их платили богачи; а разве было плохо, что с богатых брали деньги? Число избирателей, за­интересованных тем или иным путем в процветании общества Таммани и его ринга, составляло не меньше половины избира­тельного корпуса Нью-Йорка. Чисто случайно некоторые под­ложные счета попали в газету, — и разразился скандал. Члены ринга, чтобы спасти свою шкуру, предавали друг друга, чем об­легчали начатое расследование их злоупотреблений; однако нуж­ны были значительные усилия, чтобы их свергнуть. Наконец ринг был разбит на городских выборах, и его главные руководители и их приспешники были отданы под суд и принуждены были час­тью бежать, частью выйти в отставку. Операции ринга стоили на­логоплательщикам, по низкой оценке, сто шестьдесят миллионов долларов: общая задолженность города увеличилась больше чем на сто миллионов, а городские расходы удвоились.

Но урок не пошел впрок городу Нью-Йорку; через небольшой промежуток времени, когда сторонники честности в городском управлении ослабели, Таммани вновь воспрянуло, ив 1874г. оно снова стало руководителем мэрии. В течение некоторого времени оно было строже в выборе своих кандидатов, единственно лишь для того, чтобы усыпить бдительность избирателей и заставить их верить в то, что оно исправилось. Но оно применяло эту тактику лишь по отношению к более видным должностям, которые сто­яли во главе списка. Остальной список, не исключая членов му­ниципального совета, был заполнен, как и раньше, подкупными и низкими людьми. Постоянно улучшая свою машину, Таммани холл все теснее и теснее охватывало своей организацией более глубокие слои народа, и в особенности «опасные классы» людей, соприкасавшихся с преступным элементом, если не являвшихся частью его. Кабатчики и содержатели притонов всякого сорта, за­вербованные волей или неволей в организацию Таммани холл, служили ему вербовщиками среди многочисленного пролетариата и преступного элемента, которым кишел Нью-Йорк. Однако во главе муниципалитета Таммани всегда ставило более или менее почтенных людей, которые ему служили вывеской, при которой тем не менее грабеж продолжался в широком масштабе. Научен ные опытом Твида, его преемники лишь изменили способы своих действий; они остерегались вздувать налоги, они даже создали у налогоплательщиков иллюзию экономии и снижения налогов, но взамен этого развили целую систему вымогательств с частных лиц и выуживания различных сумм. Главным орудием этого оби-рательства была полиция; она обложила регулярным оброком по определенному тарифу все кабаки, притоны и игорные дома; она вымогала под мало обоснованными предлогами или совсем без всякого предлога деньги у мелких коммерсантов, которых она имела возможность притеснять. Другие, совершенно законные предприятия были также обложены оброком. Пароходные ком­пании, страховые общества, банки и т.д. платили дань взамен ока­зываемого «покровительства». Начальники полиции и даже ее простые агенты должны были покупать свои места. «В действи­тельности администрация города сделалась большим рынком, где служащие могли свободно садиться за маленькие столики и про­давать свои товары».

Разоблачение этих скандалов, благодаря смелой частной ини­
циативе, вызвало в 1894 г. возмущение, подобное тому, которое
имело место против Твида и его банды. Независимые граждане
и завистливые или возмущенные демократы, объединившись с
республиканцами, создали коалицию, победили Таммани-холл и
произвели чистку в администрации как в переносном, так и в
прямом смысле этого слова: они реорганизовали полицию и за­
ставили ее подмести улицы, которые из экономии, при господст­
ве Таммани, содержались в состоянии полного беспорядка. Но
при следующих выборах Таммани вновь вернулось к власти. В
1901 г. благодаря колоссальному возмущению, руководимому
независимыми, удалось его свергнуть и установить честный му­
ниципалитет, способный произвести реформы, с Зет Лов во гла­
ве. Но эта администрация, очевидно, была слишком хороша для
Нью-Йорка; по истечении трех лет Таммани вновь приобрело
власть. На последних выборах в 1909 г. оно добилось того, что
его кандидат был выбран на пост мэра, но все другие его канди­
даты были побиты. Мэр Гайнор, которого оно выдвинуло, реши­
тельно порвал со всеми традициями Таммани, и развращенная ат­
мосфера муниципального управления Нью-Йорка была оздоров­
лена.

III

Эта очень суммарная картина истории Таммани холл и муни­ципального управления Нью-Йорка, с которым оно было нераз­рывно связано, представляет собой своеобразное зрелище, глав­ные черты которого встречаются в истории большинства крупных городов Союза; Таммани только проявило их особенно резко. Между тем некоторым из городов досталось не меньше Нью-Йорка, и на их долю выпала судьба, аналогичная той, которую Таммани холл создало Нью-Йорку. Таким образом, почти одно­временно со свержением в Нью-Йорке, при общем возмущении, ринга Твида во втором муниципалитете республики, в Филадель­фии, утверждался ринг, которому суждено было господствовать _в городе в течение долгих лет. Это был Газ ринг, который остался наиболее знаменитым после Таммани в летописях американской муниципальной жизни. Нескольким честолюбивым людям уда­лось получить должности в Управлении газа, которое являлось отделом муниципалитета. Имея под своим начальством очень большое количество служащих и рабочих (до двух тысяч), эти личности задумали обратить их в своих политических агентов, равномерно распределенные по всем частям города, эти служа­щие в Управлении газа наполнили первичные собрания и благо­даря своей многочисленности и дисциплине собирали голоса в пользу делегатов, которых им заранее назначали их начальники. Человек, который не платил рингу, не мог быть избран ни в му­ниципальное собрание, ни даже в законодательное собрание шта­та или в конгресс, так как ринг, следуя примеру своего прототипа в Нью-Йорке, поставил своей задачей слиться с господствующей политической партией, каковой в Филадельфии являлась респуб­ликанская партия. В конечном итоге ринг наполнил своими креа­турами всю муниципальную администрацию, большинство город­ских советов и ввел свой гарнизон в законодательное собрание штата.

Утвердившись на месте, Газ ринг эксплуатировал обществен­ные средства города не менее методично, но с большей осторож­ностью и скромностью, чем ринг Таммани; директора Газ ринга крали более осторожно, чем Твид и К°. Но положение города Филадельфии было не лучшим; его долг увеличился на три мил­лиона в год без введения крупных улучшений в городском хозяй­стве; обложения становились все более и более тяжелыми; «не­состоятельность, расточительность, грязные и плохо мощеные улицы, нездоровая и зловонная вода, небрежное и дорого сто­ящее хозяйничанье являлись в течение многих лет правилом в уп­равлении городом». Ринг фабриковал большинство при помощи мошенничества с голосами и путем вскрытия бюллетеней; он по­купал голоса оптом и в розницу, заставляя всех, состоящих на службе города, доставлять средства для подкупа; даже агенты полиции не были избавлены от этого. Так же как и ринг Таммани, он заткнул рот прессе регулярными субсидиями, так что не было ни одной газеты, которая могла бы встать на защиту честности. Понадобилось десять лет борьбы, чтобы свергнуть этот ринг. Но так же, как и в Нью-Йорке, триумф честных граждан продол­жался недолго. Город подпал вновь под господство партийной ма­шины, руководители которой эксплуатировали его более или ме­нее по-коммерчески. Злоупотребления сделались менее кричащи-^ми, но беспорядки в городском управлении Филадельфии продо Многим другим большим городам — а именно: Вашингтону Новому Орлеану, Сан-Франциско, Цинциннати, Чикаго - - почти нечему было завидовать Филадельфии или Нью-Йорку. В других местах муниципальные беспорядки проявлялись в меньшей сте­пени, но почти в аналогичных условиях, — иначе говоря, везде где значительность муниципальных доходов возбуждала аппети­ты и где у огромного населения не хватало природной стойкости и общественной сознательности, и где население было богато не­устойчивым и продажным элементом, погрязшим в предрассуд­ках регулярности (геди1ап1у), — оно легко позволяло машине пар­тии взять себя на поводок, и последняя отдавала городские сред­ства наиболее предприимчивым. Почти все города, где население превышало 100 000, и даже менее значительные, имели свои ринги. В последние годы многие большие города, как Сент-Луис, Миннеаполис, Сан-Франциско, вписали новые позорные страни­цы в историю муниципальной коррупции под флагом политиче­ских партий. Приемы были почти всюду теми же, и новым явля­лось лишь выражение политического жаргона, приложенное к этому виду коррупции и к ее носителям, — дгай, дгайега (расса­да, рассадник).

Когда скандалы достигали своего апогея или чрезмерная тя­жесть налогов становилась невыносимой, честные граждане, вы­веденные из своего безразличия, поднимались, били тревогу и шли приступом на врага общественности, скрывавшегося за ма­шиной партии, находящейся у власти. Они для этой цели соеди­нялись с противной партией, отвлекали честных граждан от гос­подствующей партии, и часто им удавалось свергнуть ринг. Но эти возмущения, даже самые удачные и наиболее победоносные, являлись только инцидентами, которые лишь на время прерывали власть машины. Едва освободившись от ее ига, американские го­рода зачастую вновь попадали под него по той простой причине, что главные условия такого положения оставались теми же. Ког­да гнев, возбужденный внезапно возникающими скандалами, сти­хал и когда бдительность честных граждан со временем ослабе­вала, постоянные силы, на которые опиралась машина, после вре­менной нерешительности укреплялись вновь.

IV

Непосредственная эксплуатация городского достояния по гру­бым методам, популяризированным Твидом, с давних пор вытес­нялась и постепенно была заменена скрытой эксплуатацией. Это­му особенно благоприятствовало появление промышленных ано­нимных обществ, «корпораций», которые после войны получили необычайное развитие. Беспримерная концентрация капиталов передала относительно небольшому числу капиталистических ас­социаций большинство экономических функций страны. Усилива­ясь с каждым днем, эти компании захватывали американский континент тем легче, что промышленная свобода была защищена понятиями и привычками индивидуальной свободы и принципом _невмешательства государства, возведенным в догмат. Оказывая _начительные услуги обществу и развивая его экономическую л<изнь с возрастающей силой и быстротой, «корпорации» вместе _с тем проявляли ненасытные стремления и в некотором роде ес­тественную тенденцию к тому, чтобы проложить себе дорогу, по­пирая ногами интересы всех встречавшихся на их пути. Они стре­мились к созданию монополий, уничтожая конкуренцию. Богатые деньгами, эти компании платили щедрой рукой, чтобы купить поддержку и попустительство, в которых они нуждались.

Их подкупные операции в отношении муниципального управ­ления в первую очередь были направлены на то, чтобы добиться концессий на право эксплуатации предприятий общественного значения: путей сообщения, городских земельных участков, трам­ваев, городских железных дорог, больших линий транзитных же­лезных дорог, работ по газу, по электричеству, по водопроводу и т.д. Эти компании чаще всего устраивались таким образом, что­бы получить концессии или льготы бесплатно или за пустячную плату: они подкупали членов муниципальных советов, которые главным образом были заполнены благодаря заботам кокуса по­литиками низшего разряда. Торговля всякого рода льготами сде­лалась очень обычной в больших городах и создала особую по­роду муниципальных советников, приобретших печальную изве­стность под названием ЪоосПе аИегтеп*.

Эти муниципальные пираты, организованные в «кружки» и «общества», наживали деньги, не извлекая их непосредственно из карманов налогоплательщиков, отчего одна­ко потери для последних были не меньшими, так как, если бы компании платили городу настоящую цену за получаемые ими льготы, не было бы необходимости, как это, например, было в Нью-Йорке, устанавливать особые муниципальные налоги для по­крытия расходов города. Эти корпорации получали тысячи других выгод, укреплявших им монополию в ущерб обществу. Непосред­ственно подкупая ЪоосПе аШегтеп и заранее составляя советы по своему вкусу, компании додумались также и до другого способа. Они проникали со своими людьми и деньгами в визовые собра­ния и конвенты, чтобы заставить их намечать угодных им канди­датов, или организовывали по своему усмотрению машину пар­тии, по методу, например, Газ ринга в Филадельфии; или же они субсидировали существующую машину, которая взамен этого от­плачивала им своим влиянием на выборах. Такого рода взаимоот­ношения между партийными организациями и корпорациями не ограничивались городским управлением и получили еще большее развитие в более обширных сферах штатов и Союза, где эти крупные компании имели возможность широкого размаха. Вслед­ствие присущих им экономических интересов, которые распрост­ранялись по всей территории страны, и тяготения к неограничен­ным выгодам они одинаково нуждались в содействии как зако­нодательного собрания, так и конгресса. Но между тем купить по отдельности их членов, подобно тому, как покупались простые олдермены, было не так легко, как по причине большого числа членов законодательных собраний, что сделало бы эту операцию слишком дорогой, так и в силу их более ответственного и высо­кого положения, делавшего подобное предприятие, насилующее их совесть, более рискованным. Партийные организации очень часто давали возможность справиться с членами законодатель­ных собраний с меньшими расходами и с большей уверенностью: войдя в соглашение с этими организациями ценой крупных взно­сов в их фонды или оплачивая им полностью весь счет избира­тельной кампании, корпорации приобретали влияние на их депу­татов. «Мне были нужны, — сказал в следственной комиссии за­конодательного собрания Джай Гульд, знаменитый спекулянт, вызванный как свидетель, — мне были нужны законодательные собрания четырех штатов, и, чтобы сделаться их хозяином, я со­здал эти законодательные собрания своими деньгами; я нашел, что это было самым дешевым». Прямая коррупция депутатов этим не исключалась; встречаясь довольно редко в конгрессе, она чаще повторялась в законодательных собраниях штатов. Но даже в этих собраниях большая часть или даже большинство чле­нов были неподкупными, а их чрезмерная угодливость в отноше­нии корпораций часто объяснялась тем, что их к этому обязывало зависимое положение в отношении партийных организаций и их могущественных вкладчиков. Один член законодательного собра­ния Нью-Йорка патетически объяснял это положение, говоря; «Я хочу быть честным, и я честен, но я — раб организации, и, если я буду сопротивляться, это приведет к моей политической гибели».

В том или другом виде партийные организации являлись опе­рационной базой всех крупных частных интересов, стремящихся использовать в своих эгоистических целях могущество государ­ственной власти. Железнодорожные компании пошли первыми на приступ, чтобы захватить монополию. Постройка огромной се­ти железных дорог, их финансовое управление и их эксплуата­ция были отмечены потрясающими злоупотреблениями, произве­денными с помощью или при попустительстве государства к вы­годе маленьких рингов, финансистов и спекулянтов, зарекомен­довавших себя щедрыми взносами в фонды партийной организа­ции. Когда стала совершенно очевидна необходимость поставить железные дороги под контроль и наблюдение государства, эти компании начали ожесточенную борьбу, чтобы этого избежать. В _течение довольно долгого времени они препятствовали намерени­ям государства как посредством прямой коррупции -- 1оЬЬу, так _й при посредничестве партийной организации. Они заключали со­глашения с наиболее разложившимися частями государственной машины и рингами. Последние устанавливали и поддерживали в своих целях политические организации, которыми они управляли по своему усмотрению, как своими поездами, вмешивались во все президентские выборы, проводили своих кандидатов на по­сты губернаторов, высших чиновников, судей, членов законода­тельных собраний и даже в состав комиссий в этих собраниях. Даже в самом конгрессе железные дороги пользовались решаю­щим влиянием, и многие из их магнатов лично своей персоной за­седали в сенате. В известный момент компании железных дорог, казалось, создали действительную угрозу республике и свободе.