Эволюция системы конвентов 2 глава
В западных штатах, которые были особенно возмущены злоупотреблениями железных дорог, неоднократно удавалось побеждать коалицию железных дорог с партийными организациями и издавать законы, ограничивающие власть компаний, но эти коалиции часто брали реванш. Большинство изданных законов, которые часто были утрированными и мало практичными, отменялось и парализовывалось при своем применении представителями железных дорог в законодательных собраниях, в администрации и даже в трибуналах. К законной борьбе, которую вызывала монопольная и разлагающая власть железных дорог, прибавилась еще другая незаконная борьба: непопулярность компаний в общественном мнении сделала их мишенью для продажных законодателей, которые вносили билли, враждебные той или другой компании, с единственной целью получить откуп за свой отказ от них. Компании применяли против этих говорунов, названных згпкегв (забастовщики), те же средства, которые они употребляли для покупки законов, в которых они нуждались: коррупция лобби (1оЬЬу) и влияние партийных организаций, которым они регулярно вносили контрибуции в виде как бы своего рода страховых взносов «юг рго1есиоп» (за протекцию). Вскоре они ввели в обычай подписываться одновременно на фонды той и другой партии в том же городе или в том же штате, с ведома обеих организаций, совсем так же, как страхуются в нескольких страховых обществах от пожара или других несчастных случаев. Совершенно аналогичные отношения установились.между партийными организациями и различными монополизированными отраслями промышленности, которые появились следом за железными дорогами в процессе экономической эволюции Америки и из которых самые значительные достигли известности под именем трестов, с нефтяным трестом «Стандарт Ойл компани» во главе. Все они были более или менее обязаны своим существованием и своим свободным развитием попустительству и беззакониям государственной власти; во всяком случае, будучи заинтересованы в том, чтобы их напрасно не притесняли, они с удовольствием платили за «протекцию». Директора сахарного треста, первого по своей значительности после нефтяного, признали это в следственной комиссии сената Соединенных Штатов, объявляя свои действия вполне естественными и даже корректными. «Мы получаем немало протекции на местах в обмен на наши подписки». «И вы думаете, что это вполне корректно?»... «Я думаю, — ответил директор треста, — что, считаясь с теперешним порядком управления партиями, это вполне корректно». В то время как некоторые промышленные предприятия местного значения покупали в розницу «протекцию» у местных политических организаций, другие предприятия, интересы и алчные стремления которых могли получить удовлетворение лишь только благодаря попустительству законодателей Вашингтона, заключили соглашение с одной из национальных партий, оспаривавших друг у друга обладание верховной властью. На первом месте во второй группе интересов стояли текстильные предприятия, всегда находившиеся в поисках «протекционных» таможенных пошлин. Эти пошлины, сильно увеличенные со времени гражданской войны для пополнения необычных расходов, должны были носить временный характер. Но текстильщики, желавшие их сохранить, стремились поддержать у власти республиканскую партию, под покровительством которой были введены эти протекционные пошлины. Они поставляли республиканской организации «смазку» — деньги для их избирательных кампаний --и взамен за это получали все более и более высокие протекционные пошлины для своих товаров, позволявшие им наживать колоссальные богатства. Бюджет подытоживался из года в год с очень значительным процентом прибыли от этих поступлений, и пошлины пользовались не меньшей поддержкой.
Появление на месте президента демократа в лице Кливленда и очень твердая линия, взятая им против чрезмерного протекционизма, привели лишь к тому, что связь республиканской организации с текстильщиками сделалась крепче, усиливая еще больше их сопротивление. По инициативе владельца большого модного магазина Ванамейкера, они собрали для следующей президентской кампании в 1888г. значительные суммы, и с помощью коррупции республиканцы были возвращены к власти. Ванамейкер получил куртаж в виде министерского поста, а текстильщикам был дарован новый тариф, еще более покровительственный, чем предыдущий. Этот тариф стал знаменитым под названием «Мак-Кинли тариф». Экономические затруднения, вызванные чрезмерностью этого тарифа, привели к перевыборам Кливленда, но тек стильщики снова принялись за дело путем подпольной работы, проведенной по всей стране, склонили республиканскую организацию принять в качестве кандидата на пост президента на следующий период самого Мак-Кинли. Во время его президентства противоположная партия приняла безумную программу свободной чеканки денег, которая предлагала в качестве нормальной денежной единицы обесцененное серебро по таксе старого соотношения его стоимости с золотом. Многие демократы, более преданные стране, чем своей партии, отделились от нее и, чтобы спасти страну от финансовой катастрофы, не задумались проголосовать за республиканского кандидата Мак-Кинли. Благодаря поддержке голосов «золотых демократов» Мак-Кинли был избран. Но, попав в Белый дом, он в первую очередь вспомнил о помощи фабрикантов и с большой поспешностью созвал чрезвычайное заседание конгресса, чтобы «заставить своих друзей пересмотреть» старый тариф и предложить фабрикантам новый, еще более высокий покровительственный тариф (Отд1еу 1апгГ). Предприятие сторонников биметаллизма, проведенное под флагом «регулярной» демократической организации, являлось, в свою очередь, в широкой мере спекуляцией крупных промышленных интересов, стремившихся эксплуатировать в свою пользу могущество государства. Растущее производство серебра благодаря открытию новых рудников на Дальнем Западе постоянно понижало стоимость этого металла до такой степени, что прежнее соотношение между серебром и золотом, равное 16:1, устанавливавшее законную стоимость денежной единицы, упало на рынке до 31:1. Производители серебра хотели получить прибыль от разницы между законным соотношением и рыночным и домогались свободной чеканки серебра, разумеется, с контрассигнованием со стороны государства, которое придало бы принудительный курс их товару. Стараясь завладеть для этой цели властью, они использовали как орудие борьбы организацию демократической партии. Эта последняя позволила себя подкупить богатым владельцам рудников и отдала биметаллистам голоса большой массы «регулярных» сторонников этой партии. Предприятие рухнуло, но не по вине демократической организации.
По примеру больших промышленных обществ и спекуляций, только что мною перечисленных, все другие частные предприятия, которые надеялись что-то получить от государства и успех которых мог зависеть от законодательства, платили дань партийным организациям и покупали их содействие и покровительство За наличный расчет; и когда они опаздывали с внесением плате-Жаг организация настаивала на получении вознаграждения. Это было применение методов Таммани холл во всей их полноте, но более обширной сфере. Материальная эксплуатация избира-ельной монополии, которой завладели партийные организации, Достигла кульминационного пункта: от маклерства должностями она поднялась до торговли политическим влиянием; наряду с избирательными мандатами организация торговала властью, которая была с ними связана, начиная с концессионных контрактов, присуждения поставок и городских работ и кончая продажей законодательства или «протекции» оптом и в розницу.
V
Развитие этой коммерции и необходимость управления избирательными массами, на которые она опиралась, усложнявшегося с ростом и дифференциацией избирателей, требовали твердого управления. Это последнее нуждалось в слепом подчинении тем более, что ему не хватало моральной основы. Оно возникло путем естественной эволюции после гражданской войны в лице самодержавных руководителей машины, которые пользовались государственной властью по примеру «тиранов» греческих городов. Они получили в Америке название «боссов» (Ъоза), ставшее так же общеизвестным, как название «кокуса» и «машины». Это название голландского происхождения означает хозяин, патрон -долго употреблялось в обыденной речи как почтительное обращение, равноценное слову «буржуа», употребляемому в том же смысле обывателями. Но после войны оно сделалось политическим термином, применяемым в насмешку к политическим руководителям, которые наперекор демократическим принципам командовали, как хозяева, и проявляли узурпаторскую власть. «Боссизм» отметил последний этап в эволюции внеконституцион-ного могущества, вызванного режимом американских партий. В штатах, где машина не получила широкого развития, боссизм, естественно, нашел менее благоприятную почву, но тенденция к такому режиму проявлялась почти везде, выявляясь в одном месте в ярко выраженных чертах и вырисовываясь в другом месте лишь в смутных и беглых контурах — в зависимости от местных обстоятельств и условий момента, довольно изменчивых в местной партийной жизни.
Большие города были первыми, где получил свое развитие этот способ управления, благодаря разнородному характеру их народонаселения и цезаристским инстинктам их многочисленной черни, всегда стремящейся воплотить в одном человеке свои политические чувства. Движимое этими побуждениями, население больших городов предоставило политикам свой обширный фонд личного доверия, который, передаваясь из рук в руки, как вексель с последовательными передаточными надписями, доходил в конце концов до высшего руководителя. Этот человек, который брал верх потому, что он оказывался более энергичным и более способным для того, чтобы вести тех, кто умел руководить народными массами, должен был обратить в голоса и в государственные мандаты всю ту преданность, которая стекалась в каналы партии, чтобы укрепить ее господство. Вся его обязанность со стояла в том, чтобы поделиться полученными благами со всеми посредниками, которые собирали и передавали ему избирательное сырье. Эта обязанность была не слишком тяжелой, когда должности и другие источники прибыли были обильными. Все эти условия создались в первую очередь в городе Таммани — в Нью-Йорке, — и именно там появились первые боссы. Твид, личность которого нам уже известна, был действительно таким боссом, который, оставив неприкосновенными формы народного управления, в действительности захватил все органы государственной власти и управлял городом, как хозяин. К нему первому, кажется, был применен термин «босс». Его блестящая карьера была преждевременно прервана тюремным заключением, но важный пост босса недолго оставался вакантным в Нью-Йорке. В других больших городах укрепилось также господство боссов, но без той последовательности и той полноты, как в Нью-Йорке или Филадельфии.
Босс появился также и в политической сфере штатов. Он был здесь призван к жизни той же необходимостью, что и в городах: организация, рассеянная на всем обширном протяжении штата, требовала руководства, в особенности принимая во внимание ее взаимоотношения с союзной исполнительной властью, которая в силу системы добычи распределяла должности между шогкегз в штатах и не менее нуждалась в посредниках, способных осуществить это распределение. Как мы уже знаем, эта роль выполнялась сенаторами; они были обыкновенно боссами штата. Достигнув ранга босса путем естественного подбора, они проявляли, благодаря своей власти над машиной штата, аналогичное могущество, как и их прототипы в городах; могущество это в некоторых штатах, с Нью-Йорком, Пенсильванией и Мэрилендом во главе, походило на прямой и явный абсолютизм. Они распределяли «назначения», иначе говоря, намечали кандидатов в законодательное собрание и на другие высшие должности штата; они взимали подати; законодательное собрание штатов, созданное при помощи их машины, было к их услугам. Поддерживая свою власть при посредстве союзных должностей, которые президент им предоставлял в силу этой же власти, боссы штатов чувствовали необходимость иметь точку опоры в Вашингтоне. Поэтому места сенаторов, которые разделяли с президентом прерогативу назначений на высшие должности, являлись особенно ценными. Таким образом, боссы штата, выйдя из-за кулис, за которыми часто стояли боссы городов, обычно добивались сенаторских мандатов, и с двойным званием босса штата и сенатора они могли смело говорить с президентом и навязывать ему свою волю. Роль босса-сенатора, как бы она ни была значительна, все же ограничивалась делами «патронажа» своего штата; она совсем не Распространялась на общее управление, на национальную политику, Боссизм, едва начав движение в этом направлении, дальше не развивался. Во время президентства Гранта в сенате был сформирован в своем роде союз могущественных боссов, названный «сенаторской группой», которая, пользуясь доверием президента, диктовала политику национального правительства. Однако после ухода Гранта союз боссов зачах. Боссы отступили и занялись местными делами в штатах и в городах. Почти с начала своего существования они живо интересовались делами, посторонними политике в прямом смысле или в европейском смысле этого слова. Система «регулярных» назначений и «взносов», приносящая доходы, открыла перед боссами коммерческие перспективы, которые значительно расширились благодаря развитию капиталистических предприятий. Эти последние, чтобы обеспечить себе благоволение со стороны государственной власти, решили, как мы уже это знаем, направить коррупцию для большей экономии и больших результатов на партийные организации, которые устраивали и расстраивали избирательные собрания. Но чтобы сговариваться по этому вопросу с организациями и чтобы постоянно поддерживать необходимые хорошие отношения, капиталисты и корпорации нуждались в посредниках, которые обеспечивали бы одновременно как гарантию соблюдения интересов доверителя, требующуюся от посредников, так и неоспоримое влияние. Для выполнения этой роли явился политический босс, властитель машины, рожденный системой добычи, - - и капиталисты вошли с ним в соглашение. С этих пор он получал их подписки в фонд партии и оказывал им «протекцию» по дешевой цене, т.е. заставлял голосовать в законодательных собраниях за законы, в которых корпорации нуждались, и отвергать те, которые их стесняли. Босс централизовал политическое влияние и превратился в крупного маклера и оптового торговца, По мере того как он укреплялся в этой роли, он вытеснял 1оЬЬу, подобно тому, как в торговле и в промышленности мелких коммерсантов и промышленников вытесняли крупные магазины, фабрики и заводы. Существуя в значительной степени за счет корпораций, боссизм расцвел во всем своем блеске в тех штатах, где были сконцентрированы крупные капиталистические интересы, где было большее число торговых компаний, как в Нью-Йорке, Нью-Джерси и Пенсильвании. Но почти всюду, где машина создала босса, он пользовался своим политическим положением также и в качестве делового человека; он появлялся со своим двойным лицом, лицом цезаря и лицом коммерсанта, маклера в законодательстве и в управлении и, по крайней мере, торгаша «назначений». VI Пришествие босса-дельца выявило моральное разложение партий. Они жили лишь искусственной жизнью. Демократическая партия являлась лишь партией сопротивления, противопоставленного партии республиканцев. Эта последняя же, вызванная к жизни особой национальной проблемой, борьбой против расширения рабства, уже завершила свое дело и лишь мечтала удержать за собою власть, заменяя разрушенные принципы слепой дисциплиной и ища способа раздуть конфликт с Югом, который успокаивался; для этого она вступала в союз с фабрикантами, заинтересованными в покровительстве, и уклонялась от ясно выраженной позиции по другим вопросам. Но такие вопросы возникали перед партиями против их желания и производили там брожение, вызывая раскол в их рядах. Вскоре уже не было таких вопросов, по которым можно было достичь единодушия внутри самих партий. Республиканцы Востока, фабриканты были заинтересованы в протекционном тарифе, республиканцы же земледельческого Запада не поддерживали их, в то время как многие демократы на Востоке и даже на Юге в силу своих личных интересов склонялись к протекционизму. Стремление, охватившее значительные группы населения во всем Союзе, получить «серебро за дешевую цену» путем неограниченной эмиссии бумажных денег внесло раскол в партию демократов — движение «гринбекеров» — денежный билет с зеленой оборотной стороной); когда же это стремление воплотилось в требование неограниченной чеканки монеты из серебра, оно вновь произвело опустошение в демократической партии, в то же время разделив и республиканскую партию, увлекая, как ураганом, республиканские штаты Запада, населенные задолжавшими фермерами, которые в поисках панацеи рассчитывали расплатиться возможно меньшим количеством звонкой монеты со своими кредиторами - - капиталистами Востока. Но партии не занимались разногласиями, проникавшими в их собственные ряды. Как и во время конфликта по вопросу о рабстве, чтобы не расколоть партийные организации, они «соглашались на то, чтобы не быть согласными». Каждый выборный период конгресса, начиная с 43-го 1873—1874 гг.), выявлял с новой силой моральное разложение партий; голосования той или другой партии часто смешивались. Определенной демаркационной линии между партиями больше - существовало, и, чтобы их различать, нужно было, как говорили, отмечать ярлычками их членов. Партии и их члены меняли позиции в зависимости от текущих вопросов и от больших или меньших шансов собрать народные голоса при том или ином положении. К концу первого президентства Кливленда казалось возможным восстановление разделения на партии вокруг какой-либо определенной проблемы. Объявив войну протекционизму в своем знаменитом послании 1887 г., накануне общих выборов, Кливленд заставил партии сразиться на этой почве. Демократическая партия потерпела поражение на выборах, но, казалось, как будто восстановила свое моральное единство. Однако она его сохранила ненадолго, так же как и ее соперница. Вскоре положение вновь запуталось затруднениями, вызванными серебряной агитацией, захватившей ту и другую партию. При каждом важном случае партии в конгрессе раскалывались по вопросу о серебряной проблеме. Серебряная агитация продолжала производить изо дня в день все более глубокие опустошения в стране и достигла предела к моменту кризиса 1896 г. Момент решительного боя приближался, а руководители партий еще колебались. Наконец, когда стало очевидным, что демократы массами переходят в лагерь сторонников серебра и что крупные коммерческие интересы Востока, на которые обычно опиралась республиканская партия, обратились к золоту, кандидат республиканцев Мак-Кинли, в свое время оказавший на конгрессе помощь биметаллистам, выступил упорным борцом за золотую денежную единицу. Демократическая партия, заполоненная биметаллистами, оказалась лишенной своих традиционных принципов, но она тем не менее сохранила свое прежнее социальное содержание, которое заставило решиться очень значительную часть ее сторонников, независимо от их убеждений, голосовать за серебро. Этот вопрос не вызвал настоящего естественного перераспределения партий. Новая и важная проблема «империализма», вызванная войной с Испанией, создававшая глубокое различие мнений, не выявила в партиях определенных позиций, так как различие мнений по этому вопросу существовало внутри каждой из них. Еще раньше на горизонте начал появляться гораздо более глубокий конфликт, конфликт социальный. Проявившись в нескольких вспышках в последней четверти XIX века, он осветил зловещим светом политический небосклон Америки к моменту избирательной кампании 1896 г. Это была не только борьба золотой единицы против серебра, но также первое большое возмущение против власти денег в обществе и особенно в государстве. Радикальные элементы объединились под флагом демократической партии, но консервативный элемент партии сейчас же от них отделился. Побежденная в 1896г. ив 1900г. демократическая организация вернулась во время выборов 1904 г. на сторону консерваторов, но тогда радикалы отошли от нее и тем заставили ее перенести еще более потрясающее поражение. Радикальный элемент снова взял верх, чтобы еще лишний раз вызвать на выборах 1908 г, раскол и продолжающееся разложение, на которое была обречена эта несвязная партия. Единственным устойчивым ее элементом был «Фундаменталистский Юг». Раб своей негрофоб-ской страсти, Юг оставался, как и раньше, пленником демократической организации, отдавая ей свои голоса вне зависимости от того, под каким флагом она шла, консервативным или радикальным. Не будучи в состоянии обеспечить ей победы, «Фундаменталистский Юг» подчеркивал только неестественный характер конгломерата, называемого демократической партией. Республиканская партия кичилась большим единством, и тот факт, что она все больше и больше предавалась частным экономическими интересам и людям, обладающим богатством, давал ей повод претендовать на то, чтобы стать консервативной партией, способной препятствовать намерениям пагубного радикализма, появляющегося на политической поверхности. Но ей не удалось сохранить этот особый характер, как бы мало завиден он ни был. Покушение анархистов, жертвой которого пал Мак-Кинли, привело на президентство Рузвельта, употребившего все усилия, чтобы освободить республиканскую партию от ее плутократического порока. «Захватив гром» у радикальных демократов, Рузвельт объявил войну трестам и другим экономическим монополиям. Приветствуемый страной и действуя помимо партийных организаций, он восстановил радикализм в правительственных действиях и в законодательстве и реабилитировал его в общественном мнении, боязливом или равнодушном, таща за собой, помимо ее воли, республиканскую организацию, питающуюся поддержками плутократов. Различия между партиями, казалось, совершенно исчезли. Так же, как сто лет тому назад Джефферсон сказал: «Мы все республиканцы, мы все федералисты», можно было сказать теперь: «Мы все радикалы», и так же, как тогда, казалось, возникла эра «добрых чувств». Радикализм и «добрые чувства», поскольку дело касалось социальных противоречий, были скорее поверхностными, но постоянно возрастающее процветание страны способствовало установлению в повседневной политической жизни давно уже невиданной веротерпимости; партийная борьба потеряла всякую остроту; страсти партий, кипевшие со времен гражданской войны, охладели. В действительности существовала лишь одна партия, партия Рузвельта, партия республиканцев, — если только можно допустить, что это были синонимы. Демократическая оппозиция в конгрессе была сведена к нулю, и традиционная система двух партий, клонившаяся к упадку уже в течение долгого времени, больше не функционировала. Президент Рузвельт, избранный в 1904 г. большим числом голосов демократов, искал и достигал для «своей политики» поддержки демократов так же успешно, как и республиканцев, и наталкивался на сопротивление реакционеров как того, так и другого наименования. Выборы 1908 г. принесли последнее доказательство окончательного разложения партий, если еще такие доказательства были нужны. Их программы были схожи, их положения в избирательной кампании во многом не отличались, выбор надо было делать уже не между двумя политическими линиями, но между двумя личностями, двумя соперничающими кандидатами. Присоединение приходящих к ним сторонников приводили к таким странным определениям группировок избирательного корпуса, как, например, «демократы Тафта», С уходом Рузвельта, который покрывал своим авторитетом республиканскую партию, выявилась ее дезинтеграция, усиливавшаяся с каждым днем. Радикальный элемент, инсургенты или республиканцы-прогрессоры как они сами себя называли, откровенно противопоставляли себя регулярным республиканцам, и в конгрессе они часто протягивали руку радикальным демократам. Деление на две большие партии больше ни в чем не отвечало политической действительности. Многие считали, что, как пережиток старого, они должны были неизбежно уступить место новым группировкам, которые неизбежно должны были сложиться на базе экономических и социальных расхождений. Этого перераспределения ждут, его предвещают, но оно опаздывает и, вероятнее всего, еще задержится. Оно встречает на своем пути старое препятствие — организации, управляемые политиками. Жизнь покинула партии, — необходимо во что бы то ни стало сохранить цельность организаций. Сам Рузвельт, который, не думая об этом, много способствовал разложению партий в последние годы, сделал все возможное, чтобы поддержать республиканскую организацию. Большой враг экономических привилегий, он воздерживался от нападения на ту из привилегий, которую можно рассматривать как источник всех других, т.е. протекционный тариф: он боялся «разбить партию», связанную с фабрикантами. Таким образом, в течение тридцати лет положение остается, с различных точек зрения, тем же: мы имеем партии, разделенные на части, морально разложившиеся и неспособные объединиться на основе естественной связи. Старые организации существуют, низведенные до состояния избирательных машин, чтобы организовывать выборы, распределять избирателей на два враждебных лагеря и овладевать ими, как марионетками. Неспособные придать представительному управлению жизненную силу, которой им самим не хватает, они продолжают его подрывать, всегда организуя наряду с ним внеконституционное управление, которое уже нам знакомо. Эти гибельные действия обнаруживаются с меньшей полнотой и силой благодаря серьезным ударам, нанесенным системе добычи и другим порокам этого режима, о которых будет говориться дальше, — но все же они продолжают существовать. Чтобы дать себе точный отчет как в прошлом, так и в настоящем, необходимо подробно изучить механизм организации и его функционирование.
КНИГА ПЯТАЯ Глава первая МЕСТНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ I Управление американскими партиями осуществляется тремя органами: первичным собранием членов партии, от которого исходит вся власть в организации, комитетом партии, который в недрах организации осуществляет управление ею, и конвентом делегатов, который именем партии намечает кандидатов на выборные должности. Низовые собрания членов партии носят в Новой Англии и в некоторых штатах Запада название «кокуса» и «первичных» собраний в других частях Союза. Они собираются в каждом участке города или в сельском округе довольно часто, чтобы непосредственно выбирать кандидатов партии на местные должности и, в особенности, намечать делегатов в различные конвенты партии, которые выбирают кандидатов на государственные должности всех других ступеней иерархической лестницы. В принципе первичные собрания объединяют собой всех сторонников партии, но необходимо, чтобы принадлежность к партии была признана организацией партии за тем, кто на это претендует. В некоторых больших городах уже был произведен предварительный отбор; там сторонники партии сгруппировались в ассоциации и постоянные клубы, и все, кто является их членами, имеют право голоса в низовых собраниях. Право произвольного приема или исключения, которым обладают эти ассоциации или клубы, очень часто делало из них закрытые организации и позволяло маленькой части партии присваивать себе власть, выступать и принимать решения от ее имени. В большинстве случаев организация партии берет свое начало непосредственно от низовых собраний, куда допускаются избиратели, объявившие, что они голосовали за кандидатов партии на последних выборах либо что они вообще придерживаются программы партии. Они должны доказать правильность своих заявлений в том случае, если эти заявления оспариваются кем-либо из членов партии, Такие сомнения разрешаются на собраниях или чаще всего в комитетах. Но как бы ни был обставлен прием в низовых собраниях, ограничен ли он либо относительно свободен, практически колоссальное большинство избирателей воздерживается от посещения этих собраний. Пропорция избирателей, участвующих в первичных собраниях, колеблется от 1 до 10%. Остальные слишком заняты своими делами, домашними занятиями или удовольствиями. Это особенно правильно в отношении городов. В деревнях первичные собрания являются маленьким развлечением, привлекающим людей за неимением других зрелищ. Большое количество воздержавшихся находит себе оправдание в том положении, что фактически первичные собрания находятся почти неизменно в руках кучки политиков. Граждане, которые не принадлежат к этой шайке, лишены всякого влияния. В то время как политики, руководящие первичным собранием, представляют собою хорошо организованный блок, остальные чувствуют себя покинутыми и одинокими. Условия существования в больших городах, уничтожающие добрососедские отношения как в моральном, так и в материальном смысле, делают граждан чужими в отношении друг друга. Списки кандидатов составляются заранее, за кулисами, несколькими политиками, образующими собой ринг, шайку. Они составляют (грифельная доска), как говорят на жаргоне политиков. Возможно, что когда-нибудь они воспользовались для отметки имен кандидатов школьной грифельной доской, и с этих пор это слово приобрело нарицательный смысл. Конечно, каждый гражданин имеет возможность предложить своего кандидата, но этот кандидат не найдет поддержки на собрании; кроме того, выдвигаемые делегаты обычно так многочисленны, что предварительное соглашение обязательно. Опорой ринга, управляющего местной организацией, является местный комитет партии. Всякое политическое подразделение -деревня, участок города или даже квартал участка — имеет свой комитет, ежегодно избираемый на низовом собрании партии. Выше этого комитета первой ступени в городах стоят комитеты участков, состоящие обычно из членов комитетов кварталов, в графствах же — комитеты графств, являющиеся центральными комитетами для графств с их городами и деревнями, а в небольших городах — городские комитеты, имеющие независимую центральную организацию. Члены комитета графства и городского комитета избираются комитетами участковыми и сельскими объединениями или делегатами от территориальных единиц на конвентах округа. В некоторых штатах (например, Миссури) комитеты округа сплошь и по положению состоят из председателей участковых или сельских комитетов. Таким образом, в своем целом постоянная часть организации — комитеты — создалась путем централизации.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|