Нищета педагогики и педагогика нищих

Впрочем, есть сюжет, который, как говорится, ни обойдешь, ни объедешь...

Если вы никогда не работали в отраслях «остаточного финансирования» (педагогике, медицине, «культуре» и пр.), то вам вряд ли знакомо это специфическое самоощущение аутсай-

 

 

дера-бюджетника, которому, с одной стороны, все говорят, что важнее твоего дела ничего нет, а с другой — платят абсолютный мизер, слово дают последнему, а при случае норовят поставить на свое место и вообще унизить.

При «красных» все усвоили, что «учитель — звучит гордо», но только не в сравнении с «токарями», «слесарями», «пахарями» и «сеятелями» (сравнениями с номенклатурой занимались лишь слишком смелые и слишком глупые), короче — на свою беду учитель был причислен к пресловутой «прослойке» и разделил всю меру издевательства «господствующих классов», а по существу — все той же номенклатуры. Не то чтобы советская власть совсем не понимала значение здоровья, воспитания, искусства. «Они» там, наверху, и лечились «по-особому», и детей посылать на учебу за границу стали вовсе не в последние годы, и смотрели фильмы, слушали диски, читали книги, другим недоступные и запретные. Не забывали при этом посадить в президиум собрания «простую учительницу» или избрать в ЦэКа «артистического генерала», но отношение к миллионам работающих «в отрасли» было самое бесцеремонное и наплевательское.

Казалось, что с крахом коммунистической идеологии у общества переменятся настроения: люди поймут очевидное, что те, кто дает им здоровье (жизнь!), образование и воспитание детям (продолжение жизни!), культуру (осмысленную жизнь!), — самые важные и требующие особой заботы общества (в плане тех же заработков, например), а школа — центр культурной (духовной) жизни, как минимум, микрорайона.

Не произошло. Более того, новоявленные «новые русские», распугивающие стада длинноногих продавщиц где-то на лондонском Стрэнде попыткой расплатиться за драгоценности на многие сотни тысяч наличными, их бесчисленные охранники, клерки, акционеры, банкиры и примкнувшие к ним депутаты, занявшие положение лидеров мнения, оказались ничем не краше коммунистических бонз в отношении к педагогике, медицине и культуре. Более того, в общественных настроениях значимость перечисленных выше институций воспроизводства человека упала до самого низкого уровня. Все оказалось гораздо глубже наших идеологических разногласий с властью — что ушедшей, что нынешней.

А теперь давайте подойдем к проблеме чуть строже, используя некоторые данные социологических исследований.

В 1989 г. (так получилось) я работал во Всесоюзном центре изучения общественного мнения (ВЦИОМ), которым руководила академик Татьяна Ивановна Заславская. Мы сознавали себя

 

 

(и были!) весьма революционным начинанием перестройки (прежние режимы, как известно, на дух не выносили никакой социологии, она для них, как для Сталина, была «продажной девкой империализма»). А тут задание (от первого заместителя Татьяны Ивановны — профессора Грушина Бориса Андреевича): разработать программу термометра общественного настроения — рейтинг напряженности общественных проблем. В состав проблем я включил и вопросы образования и воспитания детей...

Я бы соврал, если бы сказал, что, просматривая первые «линейки» (т. е. линейные распределения), был шокирован аутсайдерством педагогической тематики. Тогда (при премьерстве Рыжкова) — вспомните, зашкаливало отсутствие продовольствия, промтоваров, беспокоила жилищная проблема. Кстати, межнациональные отношения тогда также мало кого беспокоили (напомню, исследование проводилось в Советском Союзе в 1989 г.!). Образование и воспитание детей тогда оказалось на последнем месте, рядом с предпоследним — заботой о здоровье. Помнится, в оперативном отчете-комментарии к исследованию мы только «пожаловались» на зацикленность нашей публики на ближайшую перспективу, на сиюминутные проблемы — этак пожурили на планерке слегка соотечественников за перекосы в ценностной сфере.

И вот недавние данные опроса 2550 жителей России, проведенного тем же ВЦИОМом с 10 по 31 мая 1995 г., по выборке репрезентативным проблем для взрослого населения нашей страны: на первых местах рост цен, рост числа уголовных преступлений и безработицы; далее «кризис...», «слабость...», «бессилие...», «ухудшение...». Искомые проблемы образования и воспитания в списке отсутствуют, а вернее — присутствуют под названием «другие проблемы» (1%).

Мне, конечно, известны результаты не только этих двух зондажей общественного мнения, разделенных шестилетием бурных политических разборок в нашей стране, густо перемежованных всевозможными опросами: поверьте, ни в одном из них еще проблемы педагогики и здравоохранения не занимали лидирующих ролей — всегда во второй половине списка, ближе ко дну, вплоть до неразличимости («и другие проблемы»).

Я уже готов здесь сформулировать основной тезис — и читатель, видимо, уже понял, к чему автор клонит, — но для большей яркости и контрастности я задержусь еще на абзац, в котором расскажу о том, как ведут себя люди в цивилизованной стране.

Мои друзья (нас свел случай) — очень богатые американцы Нэнси и Джон. Пятеро детей — старшие учатся в университете,

 

 

младшему Максимилиану — пять лет. Нэнси выбирает для семьи новый дом в престижном районе Сан-Франциско, Пидмонте. Первым делом выбирается школа, в которую пойдут Джон-младший, Лара и со временем Макс. Дом же выбирается в зависимости от близости и удобства дороги в школу. Решение важной семейной проблемы — где жить — поставлено в полную зависимость от качества и близости школы. Мои друзья, как я уже подчеркивал, очень богатые люди и могут многое себе позволить, но почему-то бросается в глаза не комфорт и роскошь жилища, а акцент на здоровом образе жизни: тренажеры и сауна на половине миллионера и стакан чистой воды со льдом — как самый крепкий напиток, который употребляет его половина. Важно не столько иметь, сколько уметь пользоваться тем, что имеешь.

А теперь обещанный тезис.

В цивилизованном мире принято считать приоритетными для семьи вопросы здоровья и воспитания (образования) детей. Выше этого только семья, как высшая ценность, как всеобщий способ организации человеческой жизни в целях ее воспроизводства. Остальное — деньги и товары, друзья и политика, дом и еда, работа и отдых и пр. — также важны, но они не могут заменить человеку здоровья и достойного продолжения в детях. И здесь я формулирую: до тех пор, пока на территории пускай уже и меньше одной шестой части земной суши не станет нормой отношение к здоровью, образованию и культуре как приоритетным вопросам собственного бытия, мы будем иметь «завещанный начальниками» и воспринятый общественным сознанием дурной тон пренебрежительного отношения к вопросам педагогики.

Не будет здание школы самым величественным и красивым в округе. Не будет зарабатывающего на достойную жизнь, спокойного, уравновешенного, знающего учителя. — Не будет улучшения нравов населения. Не будет звучать чистая, грамотная речь. Не будет красивых отношений между мужчиной и женщиной. Не будет «великой державы», а будет территория, населенная нетвердыми в своих намерениях людьми, тасующими свои жизненные приоритеты в зависимости от идеологии существующего режима.

Я знаю, что не один я думаю (и не я придумал), что возрождение России начнется со сферы образования. Увы, большинство по-прежнему считает, что настоящее и будущее Родины зависит от добычи нефти и газа. И хотя, на первый взгляд, одно другому не противоречит, но, становясь на вторую из перечисленных позиций, мы неизбежно вспоминаем об оборо-

 

 

носпособности, преступности, необходимости подымать аграрный сектор, укреплять рубль — и с неизбежностью обнаруживаем педагогические проблемы в самом конце, когда «деньги кончились» и вообще «есть дела поважнее». Поэтому противоречие все-таки есть. Строго следовало бы говорить об объективном противоречии между технократической цивилизацией и воспроизводством человеческого в человеке, но, боюсь, за этими звучными терминами ускользнет суть. Нас уже раз надурили со строительством коммунизма, и я думаю, что нигде на Земле нет другого народа, столь холодного к решению глобальных общественных задач, как наш.

Речь о другом: к какой реальности апеллирует сформулированный выше тезис? Что это — новый поворот в научной дискуссии, чисто теоретический спор, ибо кто же поверит, что завтра поставят проблемы педагогики выше проблем промышленности и обороны? Может быть, дело в нашем специфическом менталитете — мало ли какие чудеса есть в мире, а нам, видимо, не свойственно трястись о здоровье и мучить детей образованием? И если реально побороться за педагогический прогресс, то за что зацепиться, на что обратить внимание, с чего начать?

 

 

ГУМАНИТАРИИ ВСЕХ СТРАН,

СОЕДИНЯЙТЕСЬ!

Нынешний момент в истории нашей страны являет собой некоторый переходный этап от тоталитаризма советской эпохи к новому состоянию общества, которое только складывается и поэтому не поддается однозначному описанию. С точки зрения педагогики, это означает, прежде всего, наличие в самой системе общественных отношений осознанной или неосознанной установки на перемены, изменение старого содержания и форм обучения и воспитания. Захлестнувшая педагогику волна различных инноваций — это ответ на потребность в изменениях. Понятно, что идеологически старые учебники сегодня безнадежно устарели. Новые времена — новые песни, новые герои. Однако было бы слишком плоско понять общественный заказ нашей педагогике сегодня как переход от воспитания коммуниста-интернационалиста к постановке «на конвейер» модели собственника. Ошибочно понимать необходимость нового в образовании как потребность в смене идеологических вех. Это лишь одна, лежащая на поверхности часть проблем современного образования, связанная с фактами смены ценностных ориентации у младшего, как, впрочем, и у старшего поколения.

 

На порядок глубже скрыта иная тенденция развития нашего общества, связанная, с одной стороны, с мировыми технологическими сдвигами, глобальными изменениями в экологии мышления современного человека, а с другой — с рецидивами безумных приступов национальной нетерпимости, военной агрессивности, кризисом взаимного доверия народов и составляющих их атомов — человеческих индивидуумов. Мы имеем дело с процессами, граничащими с переменой менталитета общества и индивида, процессами, знаменующими переход человечества от техногенной к антропогенной цивилизации, в которой ключевую роль будут играть творческие потенции индивидуальности человека.

Вот несколько фактов, которые можно считать очевидными.

Наша традиционно постфигуративная (в терминологии Маргарет Мид) культура, ориентированная на передачу опыта от старших к младшим, сменяется конфигуративным и даже префигуративным типом культурной организации, ориентированным на будущее.

Акцент на формирование у ребенка некоторой суммы знаний, умений и навыков на основании способности к символическим замещениям сегодня не адекватен структуре современного детства и психологическим особенностям нынешних детей.

В наше время разошлись линии обучения и культурного развития и обучение (по крайней мере, в его нынешних формах) вовсе не влечет за собой развитие, как это было принято считать в культурно-исторической школе Льва Семеновича Выготского.

Наше образование предельно рационализировано и вербализировано, из него выхолощен аффективно-эмоциональный запал детства, что приводит к распространению в обществе профессионально компетентного, но бездуховного индивида.

Наше патриотическое воспитание полностью провалено, и вызывающей сожаление агрессивности к нашей стране со стороны Дальнего и особенно Ближнего зарубежья мы не можем противопоставить ничего, кроме растерянности и досады.

В этих условиях неумно упорствовать в отстаивании незыблемости того status quo, которое сложилось в образовании. Формы, методы, содержание образования, сохраняя традиционные для предшествующего периода цели, способы и средства своего осуществления, противоречат укореняющим себя тенденциям общественного развития, ориентированного иными целями. Для их достижения во всех сферах общественной жизни, кроме образовательной, уже создаются иные средства, формируются иные способы общения и деятельности людей. Это же означает, что в общении поколений, социально организованном

 

 

в институтах и формах образования, назрели и проявили себя новые (не традиционные) межпоколенческие конфликты, для целесообразного разрешения которых ни у старших, ни у младших еще не выработаны устойчивые стереотипы поведения, навыки защитных, снимающих напряжение реакций.

В техногенной цивилизации главным условием расширенного воспроизводства порожденных ею общественных отношений было проникновение в тайны объективного существования сил неживой и — в меньшей степени — живой природы, превращаемых в средства индустриального, машинного производства, отводившего человеку роль встроенного в него источника целесообразно направляемой физической энергии. При переходе к антропогенной цивилизации условием ее объективного обоснования, ее способности к самовоспроизводству становится проникновение в тайны объективного существования творческих способностей человека, независимо от его социальной функции, профессиональной специализации и т. п.

Если мы ответственно относимся к лозунгам гуманизации и гуманитаризации школы, то должны давать себе отчет в том, что эти призывы означают. Неправильно было бы понимать дело таким образом, что простым арифметическим увеличением числа часов на курсы «Изобразительного искусства» или, к примеру, «Литературы» можно получить эффект, соразмерный поставленной задаче. Конечно, расширять временные рамки круга художественных дисциплин необходимо, но одним этим не обойдешься.

Назревшие социальные, политические, экономические и экологические катастрофы — не нарочито устрашающий нас идеологический миф. Чтобы убедиться в этом, достаточно понять причины и разрушительную роль так называемых локальных, фактически повсеместных и перманентных военных конфликтов, балансирование общественной жизни на грани атомных и экологических срывов к «концу света», роковую роль во всем этом господства своекорыстных частных интересов у противостоящих друг другу разных социальных групп.

Не менее важно для той же цели оценить и пагубное влияние на способы и формы воспроизводства в ближайшем будущем общечеловеческой культуры таких явлений, как массовизация ирреальных форм бездуховности, культа личной обособленности и равнодушия к «праву сильного», к его бесчеловечной жестокости, сопровождаемой эстетизацией насилия и пошлости по всем каналам масс-медиа и т. п.

Как ни странно, но именно реальная тенденция развития всеобщих форм продуктивного общения людей, гармонизирующих частные интересы их разных социальных групп, таится,

 

 

вызревает и копит силы как раз в ситуации полной бесперспективности военных конфликтов, в смертельной угрозе экологических и прочих катастроф, в глобально-одновременном распространении таких интеллектуально не бедных и эстетизированных форм массовой культуры, создание которых требует не просто мастерства, но и универсализации творческих способностей чуть ли не от всех старателей новейших технологий науко- и культуроёмкого производства.

Этому соответствует возрастание объективной потребности в развитии и совершенствовании креативных способностей у новых поколений, что, в свою очередь, невозможно без понимания творческой природы Homo sapiens. И нет сегодня ни одной сферы профессионализированной человеческой деятельности, которая не нуждалась бы в переосмыслении своего основания: от ограниченности понимания объекта деятельности — к продуктивному во всех отношениях пониманию природы и сути ее субъекта.

Иными словами, актуальным для человечества стал переход от понимания человека как Homo habilis (человек умелый) — к пониманию его как Homo ludens, Homo pictor (человек играющий, человек-художник — человек, творящий образы).

В современной школе ориентация на цели, приемы и методы социально-функционального манипулирования содержанием и ценностями культуры подчинила себе преподавание гуманитарных предметов, традиционно принятых в школах и вузах за необходимые и достаточные. Чем и лишила их собственно гуманитарного содержания. История, родной язык, литература, изобразительные искусства, музыка почти ничем не отличаются по формам, методам преподавания и изучения от естественнонаучных дисциплин: та же вербализация знания, формализация умений и навыков, те же приемы в овладении частным, разбитым на дидактические порции содержанием, тот же антиисторизм в «итоговом», на истину в последней инстанции претендующем обобщении.

Неэффективно вводить сегодня запрограммированные таким образом новые и сохранить старые так называемые гуманитарные учебные предметы. Прежде всего, следует гуманитаризировать содержание и гуманизировать формы преподавания и изучения именно гуманитарных предметов! И если не «прежде всего», то одновременно (и в составе) с новой программой, новой дидактикой, новой логикой построения учебной деятельности, способной реально гуманизировать российское народное образование.

Итак, человеческая деятельность в любой своей форме реализует собой, прежде всего изначальную способность Homo sapi-

 

 

ens — способность одухотворения окружающей человека и целесообразно преобразуемой им реальности. В том числе и собственного бытия.

Технические новации, изобретения и преобразования способов, средств и форм понимания возможностей веществ и сил природы, производственная, экономическая и социальная активность, художественное творчество и все прочие «частные практики» человечества основаны на этой способности, ей обязаны своей продуктивностью. Ведь любая форма, любые способы человеческой жизнедеятельности потому человеческие, что они произвольны, целесообразны, осознаны: одухотворены.

Нет и не может быть у любой из них собственного предмета, который не был бы преобразован осознанной и целесообразной, целенаправленной и произвольной деятельностью людей. Изучать предмет технической, естественнонаучной, математической, художественной, социальной и прочей деятельности человека — это значит изучать предпосылки, становление, историю этой его живой, человеческой деятельности.

Однако можно изучать предметы человеческой деятельности в их пространственной представленности. Изучать, например, инварианты механических, физических и прочих взаимодействий веществ и сил природы как таковых, без обращения к процессу развития человеческой способности быть субъектом произвольных и целесообразных действий. Только этот процесс и позволил веществам и силам природы предстать перед изучающим их человеком именно в виде самостоятельно существующих. Именно это чаще всего и делается.

Гуманитаризация образования и есть не что иное, по самой сути своей, как преобразование учебной деятельности во всех общеобразовательных и профессионально ориентированных учебных заведениях на основе иной логики — логики, ориентированной на обнаружение и реализацию нерасчлененной целостности процесса развития духовных и духовно-практических способностей человека, преобразующего и тем познающего предметность своего бытия.

Цель и задачи гуманитаризации образования в том, чтобы вернуть его историческое и содержательное — к человеку обращенное — основание каждому учебному предмету. Придать не только формам и методам обучения гуманный характер, но и самому их содержанию исторически рефлексивный смысл.

Итак, гуманизация и гуманитаризация образования — не ситуативно-конъюнктурная победа «лириков» над «физиками», а их общее дело, точнее — общее дело всего образовательного сообщества.

 

МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

Среди парадоксов нынешнего семейного воспитания принципиальным является один, который в корне меняет всю ситуацию взаимоотношения поколений в семье, определяя собой необходимость перемен во многих установках воспитания. Дело в том, что традиционно воспитательный процесс строился на принципах «воспроизведения подобного». Воспитатель, обладающий преимуществом жизненного опыта, мог без затруднения прогнозировать основные моменты движения по жизненному пути воспитуемого, вплоть до подробностей. Общественная жизнь, производственный и бытовой уклады, психологический склад населения менялись медленно, и жизнь смежных поколений, несмотря на различия, была достаточно единообразна. Родители хорошо знали, с чем могут столкнуться в жизни — ближайшей и отдаленной — их дети, и готовили их к этой жизни. «Мир отцов» и «мир детей» в чем-то различались, но в своих главных чертах сохраняли подобие, были принципиально похожи. Отсюда родительское «я лучше тебя знаю, как надо» было неоспоримым для входящего в мир ребенка.

Известное нам еще из учебников обществоведения опережающее развитие производительных сил общества на практике оборачивается тем, что, приходя на производство, дети застают там орудия труда (станки, технологические линии, компьютерные системы) нового поколения. Пускай это сегодня еще наблюдается не везде, но в условиях ускорения научно-технического перевооружения производства с подобной ситуацией мы будем сталкиваться все чаще. В этих условиях сама преемственность рабочих профессий приобретает кардинально новый смысл. Если раньше дед был кузнецом и учил основам профессии отца, а тот передавал секреты мастерства сыну, то нынче, даже при условии сохранения преемственности специальности, различные поколения рабочей династии уже лишены такого преимущества непосредственного наследования рабочего места, ибо само это рабочее место претерпевает радикальные перемены. Иначе и быть не может, поскольку, если новое поколение трудящихся подменяет старшее поколение на остающихся неизменными технологических позициях, это означает лишь, что в тех или иных областях производства наметился застой.

Аналогичные изменения происходят в общественной жизни, которая в условиях перестройки не ориентирована преимущественно на консервативное воспроизведение традиционных способов поведения, а предполагает творческое участие. Попытка воспитывать новое поколение по своему образцу и подобию

 

 

теряет сегодня кредит жизнеутверждающего начала. В этом-то и состоит собственно парадокс: в настоящее время, как никогда раньше, важно воспитывать и учить детей с расчетом на перспективу — на то, что жить и работать им придется в XXI веке. Каков будет XXI век? Положа руку на сердце, скажем откровенно: ни один серьезный человек, даже если у него и наблюдаются футурологические способности, точно ответить не может. При нынешних темпах обновления всех сфер жизнедеятельности человека прогнозу — и то самому приблизительному — поддаются лишь определенные магистральные тенденции развития. В основном же параметры будущего будут зависеть от того, как сложатся совокупные усилия общества в последние годы XX в. Но уже сегодня необходимо готовить «нынешних будущих» к условиям жизни и труда в XXI в. Отсюда призыв готовить детей к жизни обретает новое наполнение и неожиданный ракурс: готовить к жизни;, которую самим детям предстоит построить!

Таким образом, проекция в будущее, ориентация на возникновение принципиально новых способностей, умений, которые потребуются для полнокровного участия в производственной и общественной жизни XXI в., становится важнейшей для всей системы воспитания.

Утверждение в системе воспитания ориентации на будущее происходит трудно. Мешает психологический барьер, который вошел в сознание и быт подрастающего поколения и обрел характер определенной жизненной позиции. Речь идет о проявляющемся у современных подростков и юношей нежелании ограничений ради будущего, жажда сиюминутных удовольствий. Это некоторая новая тенденция, разительно отличающаяся от жизненных установок старших поколений, которым было свойственно как раз обратное — жертвование сиюминутным ради достижения желаемого в будущем. Не станем здесь подробно разбираться в том, как один из основополагающих тезисов протестантской этики — жертвование настоящим во имя будущего — стал для целых поколений советских людей принципом жизни. С одной стороны, эта позиция обладает своей внутренней логикой и строгой эстетикой, и нельзя без уважения относиться к людям, отказывающим себе сегодня в необходимом во имя завтрашнего изобилия, — прекрасна вера в то, что завтра непременно будет лучше, чем вчера. Пусть мы не живем, зато наши дети!.. И тут перед мысленным взором возникает, облачается в плоть конкретных жизненных наблюдений картина этой странной жизни без жизни ради жизни. Ведь, с другой стороны, все-таки странная эта логика: отказываться от акту-

 

 

ального переживания собственной самодостаточности, лишить себя удовольствий, сиюминутного удовлетворения своих потребностей ради неясного будущего, ради журавля в небе. Современная молодежь явно предпочитает «синицу в руке» и бодро приплясывает в такт примечательному рефрену популярной песенки: «Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня, нет, нет, нет, нет, мы хотим сейчас!»

Сколько нареканий, негодующего осуждения породил со стороны публицистов и авторов газетной почты этот дерзкий вызов молодежи, не желающей более откладывать на завтра чудо, называемое жизнью, отказывать себе во всем во имя неясных посулов, сомнительных рассказов о том, как будет хорошо потом. «Ишь, чего хотят! Сегодня! Сейчас! Мы-то ради этого „сегодня“ вчера жизней не жалели, не ели — не спали, во всем себе отказывали! Теперь их черед!» — такова типичная логика «отцов».

А они не хотят!

И это действительно серьезная проблема — проблема перспективы развития личности, которая, конечно же, не может исчерпываться актуальным переживанием конкретного человека. Мы уже подробно говорили об этом, обсуждая тему формирования целей и идеалов молодежи. Здесь нужно внести определенные коррективы: а нет ли существенной доли правды в утверждении нынешним поколением своего права на настоящий момент, на то, чтобы жить во имя будущей жизни, а не жить в ожидании жизни?

Впрочем, сегодня и среди представителей старших поколений редко найдешь любителей бескорыстного самопожертвования во имя будущего — люди в массе своей стали трезвее, прагматичнее, более нацелены на достижение реальных, ощутимых, близких целей. Молодежь, которая, по сути, лишь воспроизводит здесь способ бытия старшего поколения, поругивают чаще по инерции — сами-то были точно такие, ибо тех, кто с малолетства работал в поле, стоял у станка, голодным и раздетым завоевывал будущее благосостояние страны, осталось не так уж много, да и они сильно изменились в череде прожитых лет. Ныне остра тяга всех людей к переживанию настоящего, серьезное, уважительное отношение к дню сегодняшнему. Возможно, эта примечательная коррекция к идеалистическому жизнеустройству прошлых лет, доходящему до форменного волюнтаризма (помните, обещания скорого коммунизма и всеобщего благосостояния), и воспринималась бы спокойно, если бы не тот явный перекос в настоящее в ущерб будущему, который у части молодежи доходит до печально известного

 

 

тезиса — «после меня хоть потоп». Кстати, исследования показывают, что многие боятся «потопа» атомной катастрофы, не верят в то, что человечеству удастся миновать угрозу самоуничтожения... Отсюда и возможность формирования личности по подобию бабочки-однодневки, живущей в пределах одного светового дня и не стремящейся даже заглядывать в завтра. Юные сегодня все смелее и активнее пользуются тем «кредитом», который предлагает государство своим гражданам, но предпочитают его тратить не на формирование в себе некоторых необходимых для достижения жизненного успеха качеств, а для того, чтобы уже сейчас, сегодня жить полноценной жизнью, потребляя доставшиеся им «в рассрочку» с отдаленной датой платежа блага и удовольствия.

Возможно, не следовало касаться этой большой и болезненной проблемы в конце книги, оставив ее для дополнительного обдумывания и для другой книги, тем более что здесь мы можем только назвать, обозначить наиболее общие контуры явления. Это не противоречит общему строю нашей работы, в которой «диагностическое» начало, попытка выявить болевые точки общественного и семейного воспитания превалирует над частью «конструктивной» — выводами и рекомендациями. Впрочем, именно так была замыслена эта книга, основное направление которой связано с ориентацией читателей в широком круге наиболее острых проблем формирования и самоопредления личности и поколений нашего времени. Так что будем рассматривать возникающие новые проблемы как своеобразное «домашнее задание», как тему для ближайших размышлений и автора, и читателя.

 

 

 

Победитель не получит

Ничего

(Вместо заключения)

 

П режде чем перейти к сути дела - несколько слов о форме этих заметок. Я выбрал диалог двух профессионалов — социолога и психо­лога, не из любви к диалогу и не как дань моде, и вовсе не потому, что сам вполне официально прохожу в профессиональных списках, как те­перь выражаются, «по обеим номинациям», и даже не и целях упрощения восприятия текста, я уже оставляю в стороне обсуждение известного диагноза: «про Аркадия», которому советовали «не говорить красиво». Как бывает в обыденной мотивации человеческих поступков, все гораздо проще: но поводу обсуждаемой ниже темы у со­циолога и психолога сегодня реально существует расхождение, если не поляризация точек зрения. Думается, что дело не в специфике профессио­нальных подходов, а во внутренней противоре­чивости самого явления-ярлыка — «новое поко­ление выбирает успех!». Вот и все, что нужно сказать, прежде чем выпустить из клетки две свои профессиональные ипостаси.

 

СОЦИОЛОГ: Когда я возвращался из Аме­рики, кто-то в суете аэропорта JFK сунул мне книгу: Anthony Rohbins. «Unlimited Power» с характерной припиской National Bestseller. Оче­редная формула успеха. Как всегда универсаль­ная - как таблетка от всех болезней. Подобным чтивом забиты десятки стеллажей в книжных ма­газинах - сам видел. Наивная американская

жажда ухватить частичку своей american dream... Как все это разительно отличается от наших российских привычек. Воис­тину: два мира — две идеологии. Десятки лет изоляции и само­изоляции, очевидность различия культурных паттернов. Там — азартная, всепоглощающая жажда успеха; здесь — демонстра­тивное, хотя и неискреннее, безразличие к оному. Там в сла­гаемые жизненного успеха включаются богатство, профессио­нальная или общественная карьера, популярность, здесь — «стыдно быть богатым», карьеризм — осуждаемый порок, а признание заслуг — исключительная прерогатива государства или вождя.

Далее. Инструментовка. Там — горы литературы, консуль­танты, школы ораторского мастерства, Карнеги и Питер. Здесь до последнего времени голод на рекомендательную литературу, «школа серости и ординарности», «курсы искусства быть не­заметным», не выделяться.

Здесь же вся проблематика Восток — Запад и «быть ли им вместе» с довеском в виде «загадочной русской души», кото­рую, видите ли, чуть ли не воротит от одного упоминания о выгоде и сытой жизни.

Дальше. Что значит молодое поколение выбирает успех? Ну, не «Pepsy» же им, в самом деле, выбирать! Здесь опять же несколько слоев...

ПСИХОЛОГ: А можешь ли ты прямо ответить на поставлен­ный вопрос: есть ли у современной молодежи (не знаю, стоит ли тут сразу говорить о поколении?) установка на успех - в жизни, в деле?

СОЦИОЛОГ: Могу. И достаточно однозначно и категорич­но. Да, материалы многочисленных социологических исследо­ваний свидетельствуют о том, что молодежь самым определен­ным образом настроена на жизненный успех. Так, по данным ВЦИОМ, подкрепленным авторитетом автора исследования — Бориса Дубина, социолога, которому я особенно доверяю, среди приоритетных мотивов, определяющих умонастроения и поведение молодых людей, верховенствуют такие, как «всегда быть самим собой», «быть счастливым», «не упускать своего», «быть хитрей других», «занять видное положение». Тут ком­ментировать нечего. Или вциомовские ребята из группы выбор­ки специально отлавливали юных selfmademan'чиков, или по­добные настроения действительно господствуют в юных мозгах. В том же исследовании приоритеты в вопросе о качествах мо­лодежи, которые хотели бы, прежде всего, видеть сами молодые: «образованная», «физически крепкая», «способная обеспечить себя материально», «решительная». И здесь «молодежь», по-

 

скольку все закавыченые определения относятся именно к ней, родимой. Согласитесь, коллега: это что угодно, но только не психология аутсайдерства!

ПСИХОЛОГ: Да, уж это другая песня, чем «возьмемся за руки друзья...».

СОЦИОЛОГ: Увы, не только «шестидесятники», но и вся прочая «возрастная» публика относится к молодежи с явным «обвинительным уклоном», но это уже не только другая песня, но и другая тема.

В целом сегодня молодежь свободнее от предрассудков ком­мунистической идеологии и советской мифологии. Среди моло­дых гораздо реже встречается махровый патернализм (почти поголовный у старших поколений) с безотчетной верой во все­могущество отца-государства. Любопытно, что среди пострадав­ших от печально знаменитых чековых инвестиционных фондов, «эмэмэмов», «тибетов» и «хопров» меньше всего молодежи. Молодежи как раз-то и не приходит в голову обратиться к государству с просьбой о погашении по сути «карточных» дол­гов, сделанных по собственной безрассудности. Для старших поколений обращение к государству в этом вопросе — спаси и защити — не кажется ни странным, ни бесстыдным. Порази­тельно, что и для государства в лице правительства и прези­дента, выросших в традициях советского «подопечного созна­ния», предложение промотавшейся публики заплатить им из карманов менее бесстыдной части налогоплательщиков, кажет­ся нормальным.

Так вот, самым решительным образом заявляю, что подрас­тающее поколение радикально отличается от тех, кто привык все свои проблемы решать «письмами в инстанции». Добиваясь своего, молодой человек скорее пойдет сегодня на митинг или демонстрацию.

ПСИХОЛОГ: Ну, слава Богу. Может быть, и у нас ста­нет массовым человек, внемлющий булгаковскому голосу: «Никогда и ничего не просите». Это чертовски хороший совет.

СОЦИОЛОГ: Еще бы, уж, поскольку он озвучен у Булга­кова именно дьявольскими устами. Между прочим, «Мастер и Маргарита», если верить опросам, едва ли не настольная книга современного подростка.

ПСИХОЛОГ: Это симптоматично.

СОЦИОЛОГ: Кстати, новый менталитет молодежи прояв­ляется не только в области «отношений» и «ценностей», но и в реальном поведении. Трое из каждых четырех самых молодых респондентов утверждают, что активно включены в

 

бизнес! Судя по тому, сколько молодых лиц мы видим се­годня в уличной торговле, в магазинах, в сервисе, — это правда.

ПСИХОЛОГ: Ты не обижайся, но мне не представляются ни твои данные, ни твои выводы чем-то сенсационным. Ведь, свернув сказанное тобою выше до «сухого остатка», как лю­била выражаться одна знакомая академик-химик, мы полу­чим модель «советского человека», так сказать, классическо­го образца с биркой «снята с производства». Сходит со сцены поколение «героического периода» советской истории, унося с собою и свою мифологию. Взрослые поколения уже не авторитеты и не образцы для подражания в глазах моло­дых и юных. Поскольку же авторитеты немыслимы без об­разцов самостоятельного и ответственного поведения, то их предстоит выработать молодым на свой страх и риск. Ведь желания не только сотруднич

⇐ Предыдущая891011121314151617

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: