Тема 5. Культура и культурная жизнь Беларуси 6 глава

– губно-губной на месте в губно-зубного: лаўка, быўшы, ў горадзе (русск. лавка, бывший, в городе).

Свои научные наблюдения и выводы Доленга-Ходаковский публиковал в петербургских журналах «Сын Отечества» (1820 г., №№ 33–40), «Вестник Европы» (1820), «Северный архив» (1824).

З. Доленга-Ходаковский был первым в национальной белорусской культуре, кто рассматривал язык как один из источников изучения древней славянской истории (это особенно отчетливо видно из его подходов к объяснению названий некоторых восточнославянских племен («древляне» от реки Древли, «радимичи» от Радомля, что в Чаусском районе, «северяне» от реки Северец), а также топонимов (напр., Туров – от названия животного, а не от имени норманна Тура, как утверждал Карамзин). «Успех его целиком заслуженный, несмотря на отсутствие строгого научного метода и лингвистического образования», – писал один из современников.

Необходимо особо отметить активизацию внимания русских прогрессивных научных кругов к культуре и быту Беларуси после событий 1863–1864 гг. Даже перед официальной наукой была поставлена задача определения этнографических границ и состава населения Беларуси согласно национальным признакам. И хоть составленные Русским географическим обществом на основе этого поручения материалы («Атлас» Р. Эркерта со вступительной статьей «Взгляд на историю и этнографию западных губерний России» (1864), «Атлас народонаселения западно-русского края в соответствии с их вероисповеданиями» А. Ритика (1863) и др.) грешили некоторыми ошибками, все же они в значительной степени содействовали распространению сведений о белорусском крае. Важную роль в изучении народного искусства белорусов, их традиций и обычаев сыграл созданный в 1867 году Северо-Западный отдел Русского географического общества (размещался в Вильно). Разработанные и разосланные им по всей Беларуси программы содействовали включению в культурно-этнографическую работу местной интеллигенции (поступили 642 описания быта, обычаев, обрядов; сейчас хранятся в архиве Вильнюсского университета).

Некоторые сведения о культуре и быте белорусов того времени оставили и польские исследователи
(Я. Тышевич, Ю. Крашевский и др.). Кстати, следует отметить такое обстоятельство. Тесные культурные связи, которые складывались на протяжении многих десятилетий общего исторического развития Беларуси, Литвы и Польши, делают довольно сложным ответ на вопрос о принадлежности того или иного культурного деятеля к культуре конкретной нации, поэтому более правильным будет рассматривать многие имена в едином контексте истории художественной культуры всех трех народов – белорусов, поляков и литовцев.

Вторая половина XIX века характеризуется тем, что в это время завершается процесс формирования белорусской нации (вспомним ее определяющие признаки: сообщество людей, сложившееся исторически на основе общности языка, территории, экономической жизни и психологического состава, проявляющиеся в сфере специфических особенностей национальной культуры). У белорусов еще в период образования народности, в эпоху феодализма, сложилась некоторая общность языка, территории и культуры. В зародышевом состоянии существовала и экономическая общность. В XVII–XVIII веках отмеченные элементы сохраняли в себе потенциальные возможности к превращению их при определенных условиях в элементы нации.

После вхождения Беларуси в состав России на ее территории начали активно развиваться капиталистические отношения. Получила дальнейшее развитие производственная специализация отдельных территорий, областей, оживились хозяйственные связи, активно формируется местный, внутренний рынок, сыгравший определяющую роль в объединении других признаков (общность территории, языка, психологические особенности) в одно национальное целое. Создание экономической общности и развитие хозяйственных связей вызвали нивелировку территориальных диалектов, их постепенное сглаживание. Язык стал обогащаться за счет новой лексики, закрепляться в литературе. Однако его развитие сдерживалось отсутствием государственности у белорусов. На белорусском языке книги практически не издавались, его не изучали в школах, им не пользовались в государственных учреждениях. Основные успехи в разработке литературных норм белорусского языка были достигнуты только в начале XX в. c приходом в литературу целого ряда известных белорусских писателей, с появлением белорусской печати.

Творцами художественной культуры Беларуси в XIX в., особенно во второй его половине, были несколько этносов – белорусский, польский, еврейский. Их различный социальный статус долгое время определял и социальную расчлененность культуры, соотношение ее профессионального и фольклорного слоев. Еще одним фактором, но фактором другого рода, влиявшим на культурную жизнь белорусов, была русская культура, с которой образовалась сложная система связей. Местное русское население чаще всего было не творцом, а потребителем культурных ценностей, поэтому определяющую роль в формировании художественной культуры и профессионального искусства белорусов играли непосредственные контакты с художественными центрами Российской империи.

Несколько слов о русской художественной культуре, без характеристики которой будет сложно понять сущность белорусской художественной культуры. Во-первых, она определяется обостренным вниманием искусства к своей социальной миссии; во-вторых, в ней наблюдается интенсивное освоение различных уровней духовного бытия; в-третьих, – это сосуществование в ней самых различных историко-культурных явлений (желание присоединиться к творчеству «всех времен и народов»); в-четвертых, – это избирательные тенденции собственно русской культуры. В результате перед нами возникает характерная особенность художественного сознания России – желание и стремление включить себя в исторический поток времени, определить свое место в мировой художественной культуре и с этих позиций строить свои отношения с «новорожденными» художественными культурами народов, населявших Российскую империю.

Белорусская культура XIX в. была открытой, она обращалась и к профессиональным, и к социальным пластам культуры, черпая жизненную силу из непосредственных связей с народной культурой. Благодаря этому уже во второй половине XIX в. сформировались предпосылки для возникновения белорусского профессионального искусства. Необходимо подчеркнуть, что со стороны наиболее прогрессивной части научной общественности России чувствовалось не просто доброжелательное отношение к Беларуси. Отсюда шли признание и защита самобытности белорусского языка, особенностей культуры и искусства. Русские чиновники, интеллигенция стали постепенно приходить к выводу, что это самобытный край (белорусы – это и не поляки, и не русские), чей народ имеет свой язык, свои традиции, свою историю. Вот, например, одна из цитат из 21 номера журнала «Молва» за 1835 год: «Настоящий белорусский язык, как можно увидеть в этой песне (речь идет об одной белорусской песне, помещенной в этом журнале. – А.Р.), совсем не польский. Нельзя также его назвать и русским, как называет его М. Греч в своем «Опыте».

С середины XIX века начинается интенсивное изучение белорусской старины, сокровищ белорусского фольклора, что содействовало возрождению художественной культуры. Этот процесс в первую очередь опирался на собственные национальные традиции, а также на достижения русской и польской культур. Ведущую роль в нем играла литература. Особое распространение получили «гутарки» («беседы») – не очень совершенные по форме, но жизненные по содержанию стихотворные произведения. Авторы, в большинстве случаев неизвестные, стремились рассуждать об актуальных ситуациях, событиях, использовали приемы устного народного творчества, предлагали свои выводы. Первые белорусские литературные произведения XIX в. – это переходная ступень от фольклора к литературе.

Широкое распространение получили анонимные литературные произведения, проникнутые антифеодальной направленностью, остротой социальных мотивов. Среди них такие, как «Вясна гола перапала», «Вось якi цяпер люд стаў», «Гутарка Данiлы са Сцяпанам», «Гутарка Паўлюка», «Гутарка пана з селянiнам» и др. До последнего времени наиболее значительными анонимными литературными памятниками считались поэмы «Энеіда навыварат» и «Тарас на Парнасе». Сейчас авторы этих произведений установлены. Это выходец из России, активный участник войны 1812 г. В. Ровинский и К. Вереницин, родившийся под Витебском. Они хорошо знали язык и быт белорусского крестьянства, были знакомы с современной им литературной жизнью.

Новая белорусская литература вырастала на почве народного языка и быта и обращалась главным образом к крестьянской жизни, а поэтому и проявляла особое внимание к пародийным и юмористическим жанрам, с помощью которых развенчивался высокий стиль и условности классицизма во имя простоты, жизненности, интереса к земным человеческим делам. Тенденция к «снижению» стиля, к отрицанию античных сюжетов и героев была характерной чертой молодой белорусской литературы, соответствовала ее стремлениям и потребностям. У «Энеіды навыварат» были предшественники: русская – Осипова (1791) и украинская – Котляревского (1798). Белорусский вариант впервые был напечатан в журнале «Маяк» (1845, т. 23). Но, судя по содержанию, произведение было написано раньше, где-то в 20-е годы XIX в. Оно создано в жанре травести и наполнено реалиями белорусской жизни времен крепостного права. Помещикам и их подручным
(в образах древних богов) противопоставлены умные, трудолюбивые, жизнерадостные крестьяне. Автор демонстрирует глубокое знание белорусского фольклора, богатые изобразительные возможности белорусского языка (восточнобелорусские говоры, вульгаризмы и т.п.).

Поэма «Тарас на Парнасе» создана несколько позднее, в 1855 г. (см. книги Г. Киселева), впервые была напечатана в 1889 г. в газете «Мінскі лісток», № 37. Здесь как и в «Энеідзе» высмеиваются мифические боги и герои, тон героического эпоса сознательно снижается, приобретая комическое, даже сатирическое звучание. Но уничижение образов древности и борьба с эстетикой классицизма – не главная цель автора. Через жизнь и приключения полесовщика Тараса дается четкая, наполненная множеством реалий картина быта белорусских крестьян. Образ Тараса создан с огромной симпатией и мастерством и является одним из первых реалистических образов человека из народа в белорусской литературе.

Всей своей эстетической системой, демократической сущностью поэма направлена против официальной псевдонародной эстетики, отрицает сентиментализм, присущий некоторым произведениям литературы того времени. Поэма, в основе которой лежат восточнобелорусские говоры, демонстрирует тесную связь с фольклором, утверждает бессмертие народа, его талант и жизнелюбие. Даже в сравнении с «Энеідай навыварат», «Тарас на Парнасе» – новое явление в белорусской художественной культуре XIX в.

В первой половине XIX в. на Беларуси жили и творили А. Мицкевич, С. Манюшко и другие польские авторы, органично входя в мир людей и событий Беларуси. Все это оказывало значительное влияние на характер художественного развития, содействовало укреплению творческих связей между культурами соседних славянских народов. Но если вести речь о родоначальниках или представителях белорусской литературы середины XIX в. целесообразно все же иметь в виду не тех авторов, кто обращался к «белорусской теме», а тех, кто писал на белорусском языке, глубоко врастая своими корнями в жизнь и художественную культуру народа. В этом отношении в первую очередь выделяется творчество Павлюка Багрима и Яна Чечета.

Первый белорусский крестьянский поэт Павлюк Багрим (1813–1891) – личность в национальной художественной культуре значительная. Не только тем, что в нашей литературе он известен как поэт единственного произведения – стихотворения «Зайграй, зайграй, хлопча малы…» (правда, некоторые исследователи, писатели, литературоведы считают, что он мог быть автором замечательных стихов «А ў полі вярба», «Ой, я п’яна, я п’яна?», которые стали потом народными песнями (Я. Брыль), или автором стихотворений «Цiша на рэчцы», «Ранiцою ў лесе», «Шыпшына цвiце» (Я. Дыла), но и прекрасный народный мастер-кузнец, автор знаменитой жирондоли (канделябра), которая и сейчас украшает костел в родной деревне Багрима Крошине, что недалеко от Барановичей. А. Лойка так охарактеризовал эту чудо-вещь: «В крошинском костеле до сего дня висит канделябр, в орнаментальном узоре которого взлетают-рвутся в небеса жаворонки: кажется, что поет металл, из которого жаворонки выкованы». О канделябре мастера из Крошина мы находим строчки и в известном стихотворении В. Короткевича «Паўлюк Багрым». П. Багрим более известен теми легендами, которыми «обросло» его имя, благодаря публикациям-фантазиям многочисленных авторов. Имеется в виду и то, что П. Багрим никогда не был одиноким (у него были братья и сестры, красавица жена, почти на 25 лет моложе его), и то, что ничем не подтверждается легенда о его рекрутской (25-летней службе в солдатах) неволи, и то, что он был только сельским пастушком (но откуда тогда появился художник-кузнец?). С другой стороны, документы свидетельствуют, что в детстве и юношестве он был церковным служкой и т.п.

«Иногда можно встретить рассуждения, – пишет один из исследователей жизни и творчества П. Багрима
М. Малиновский, – по поводу того, что Багрим мог бы стать белорусским Шевченкой или Бернсом. Хватит фантазировать! Багрим был Багримом, и для нас он свой, родной, еще более близкий, чем Шевченко или тот же Бернс. И достаточно было только одного стихотворения, чтобы он навсегда вошел в историю белорусской культуры. Стоит посмотреть на один только дивный канделябр, чтобы назвать его Великим художником-кузнецом». Как бы там ни было, но мы в любом случае имеет дело с личностью неординарной, талантливой, жизнеутверждающей, свидетельствующей об активном творческом начале лучших представителей белорусской нации.
В сложных условиях царского самодержавия они не только видели, но и в художественных произведениях отразили несправедливость господствующего строя, жестокость и бесчеловечность порождаемых им событий.

Ян Чечет из-под Новогрудка – не только один из тех авторов, которые в середине XIX века писали стихи на белорусском языке, он известен и как один из основателей белорусской этнографии и фольклористики. Он один из первых, кто сделал белорусское слово и народное поэтическое творчество предметом общественного внимания, открыл для читателей их самобытную красоту. Своей деятельностью Я. Чечет ориентировал современников на литературную обработку и использование «белорусского элемента». В начале 20-х годов подготовил сборник «Зосины песни», в котором поместил материалы о культуре и быте белорусов. В «Приложении» к сборнику впервые в белорусской художественной культуре выделил и охарактеризовал типичные жанры устного народного творчества и традиционные обряды. В 30–40-е годы издал в Вильно фольклорные сборники «Вясковыя песнi з-над Немана», «Вясковыя песнi з-над Немана и Дзвiны», «Вясковыя песнi з-над Немана, Дняпра i Дзвiны» и др. Из рукописного наследства наибольшую ценность представляет сборник «Вясковыя песнi з-пад Дзвiны, з ваколiц Лепеля i з самога Лепеля».

Я. Чечет был сторонником идеи морального самосовершенствования человека через просвещение, отсюда его обращение «к милым мужичкам», которых автор утешает и в то же время поучает, призывает быть трудолюбивыми, трезвыми, верующими в бога.

В 30–40-е годы XIX века на Беларуси появляется своеобразный тип литератора и деятеля культуры, который как бы раздваивается, находясь одной стороной творчества на почве польской культуры, а другой – на белорусской почве. Однако несмотря на активное притяжение к Беларуси, она рассматривалась такими деятелями только как часть «польской отчизны». Среди белорусских писателей-шляхтичей – Тадеуш Лада-Заблоцкий, Ян Борщевский, Александр Рыпинский, Владислав Сырокомля и др. При изучении их деятельности мы предлагаем акцентировать внимание не на политических вопросах, а на их литературной работе.

Александр Рыпинский (родился в селе Куковячино Витебского района), находясь в эмиграции в Париже (выехал туда после поражения восстания 1830–1831 гг.), в октябре 1839 года на заседании Польского литературного общества выступил с докладом о белорусской народной песне. Позже дополнил его историко-литературными и этнографическими сведениями, описаниями и характеристиками народной культуры и издал в 1840 г. в Париже отдельной книгой под названием «Беларусь». Это была практически единственная книга, которая рассказывала цивилизованной Европе первой половины XIX в. о белорусском крае. После возвращения в 1959 году на родину А. Рыпинский работал над историей белорусской литературы, которую считал народной и которая должна была через народные традиции обогатить польскую литературу.

В середине XIX в. становится известным как поэт Владислав Сырокомля (1823–1862). Учился в доминиканских школах в Несвиже и Новогрудке. За патриотические выступления на антицарских манифестациях в апреле 1861 г. был арестован и помещен в виленскую тюрьму. Первым печатным произведением поэта стала стихотворная беседа («гутарка») «Почтальон» (1844), которая через несколько лет в сокращенном варианте в переводе
Л. Трефелева стала известной русской песней «Ямщик» («Когда я на почте служил ямщиком...»).

Творчество Сырокомли неразрывно связано с историей Беларуси, верованиями, обычаями, устным народным творчеством. Оно глубоко демократично, носит антикрепостнический характер. Поэт в своих произведениях восхваляет высокую духовность, честь, достоинство и доброту простых людей («Улас», «Споведзь пана Корсака»), рисует безрадостные картины сельской жизни («Гуляй, душа», «Уваскрэсенне», «Бязграматны»), разоблачает угнетателей, выступает против крепостничества и самодержавия («Iлюмiнацыя», «Лялька», «Мазурка» и др.).

Связь творчества Владислава Сырокомли с белорусским фольклором проявляется прежде всего в переводе и обработке народных песен, использовании их мотивов и сюжетов в произведениях, рецензиях и статьях. Изучению Беларуси посвящены историко-краеведческие работы В. Сырокомли, в том числе «Путешествия по моих былых околицах» (1853), «Минск» (1857), «Неман от истоков до устья» (1861). Поэт поддерживал тесную связь с минской литературной средой, выступал за установление более тесных контактов между деятелями художественной культуры Беларуси. Творческая деятельность В. Сырокомли оказала значительное влияние на формирование белорусской литературы нового времени.

Ян Борщевский родился в 1791 году в д. Мороги на Витебщине. Учился в Полоцкой иезуитской коллегии, был знаком с А. Мицкевичем и Т. Шевченко. Активно собирал белорусский фольклор (в районах Полоцка, Витебска, Мстиславля). Особенно полно описал купальские обряды, обряды Радуницы, некоторые семейные уклады и верования. Известен как поэт, издатель польского альманаха «Незабудка» в Петербурге и как автор нескольких произведений, имеющих непосредственное отношение к Беларуси: стихотворений «Дзевiца» и «Гарэлiца», поэмы «Рабункi мужыкоў» и книги «Шляхцiц Завальня, або Беларусь у фантастычных апавяданнях», которую часто сравнивают со всемирно известной «1001 ночью». Она написана на польском языке. Сам писатель дает такое объяснение: «Не всем читателям может быть понятен белорусский язык, поэтому рассказы, которые я слышал из уст народа, я решил передать, по возможности, в дословном переводе на польский язык».

Говоря о Я. Борщевском, лучше всего сослаться на его современников. Например, Ромуальд Подберезский в статье «Беларусь i Ян Баршчэўскi», напечатанной в одном из петербургских журналов в сентябре
1844 г., писал: «То, что пишет господин Борщевский прозой, не касается непосредственно ни истории, ни литературы, ни языка Беларуси, но имеет связь с вещью более важной, а именно с духом и поэзией народа, откуда вышли и история, и литература, и язык. Ухватился он за самую жизненную основу и решил показать в искусстве великий народный образ...». И еще несколько слов из статьи «Ян Борщевский», которую написал польский историк и литературовед Юльян Бартошевич: «Это оригинальное произведение, единственное по своей форме в нашей литературе, в самом деле дает Борщевскому право на признание. Стихи, которые наш автор издал отдельным томиком, не имеют и сотой доли тех положительных качеств, как «Шляхцiц Завальня».

Первым крупным представителем белорусской литературы XIX в. стал В. Дунин-Марцинкевич (1807–1884). Окончил начальную школу в Бобруйске, учился на медицинском факультете Петербургского университета. С 1840 года жил в усадьбе Люцинка около Ивенца. Семья Дунина-Марцинкевича участвовала в восстании 1863–1864 гг., за что более года писатель находился в Минской тюрьме, а потом был отпущен под надзор полиции.

Именно благодаря произведениям на белорусском языке Дунин-Марцинкевич занял заметное место среди славянских писателей. Творчество В. Дунина-Марцинкевича свидетельствует о том, что при всех трудностях духовного развития во второй половине XIX в. белорусская литература завоевывала признание общественности и постепенно становилась значительным фактором национальной жизни. Принципиальным является и то, что писатель глубоко понимал необходимость обращения к белорусскому языку как к языку национальной литературы. Литературное наследство В. Дунина-Марцинкевича составляют в основном произведения, написанные на белорусском языке (стихотворные повести и рассказы «Гапон», «Вечарнiцы», «Купала», «Травiца брат-сястрыца» и др.). Есть произведения, написанные частично на белорусском, частично на польском языках (водевиль «Сялянка», комедия «Пiнская шляхта»). Им осуществлен перевод на белорусский язык «Пана Тадеуша» А. Мицкевича, но перевод был конфискован и по распоряжению цензора уничтожен.

Наиболее известным произведением В. Дунина-Марцинкевича является «Пiнская шляхта» – произведение, в котором ведущим является принцип сатирического разоблачения продажности «чыноўных п’явак», остро высмеивается кастовая ограниченность пинской шляхты. Только в ее среде могли проводить свои следственные действия становой пристав Крючков и его помощник Писулькин. Пьеса В. Дунина-Марцинкевича перекликается с «Ревизором» Н. Гоголя, сатирой М. Салтыкова-Щедрина. Писатель в своих произведениях апеллирует к сердцу и достоинству человека, рассчитывает на его природную доброту и моральность. Драматургическим произведениям Дунина-Марцинкевича характерны сценичность, острая интрига, живость диалога. Действие в них часто сопровождается песнями и танцами. Есть все основания считать В. Дунина-Марцинкевича основателем белорусской драматургии. Необходимо обратить внимание на то, что в последние годы драматургические произведения В. Дунина-Марцинкевича заняли свое место на белорусской сцене. Например, в Витебском академическом театре им. Я. Коласа поставлены «Залеты», в театре им. Я. Купалы с успехом идет «Сялянка».

Во второй половине XIX века происходит переориентация белорусских авторов. Если до 1861 года тот же
В. Дунин-Марцинкевич, авторы анонимных поэм ориентировались главным образом на представителей передовой шляхты, то после реформы писатели обращаются к народу, понимая под народом главным образом крестьянство. Развитие белорусской литературы в это время приобретает черты органического процесса. В отличие от предыдущего периода, когда художественное творчество было личным делом отдельных любителей, сейчас возникает интерес к литературе как к делу общенародному. Ф. Богушевич в 1894 г. в предисловии к «Смыку беларускаму» напишет: «Смычок есть, а кто-нибудь скрипку, возможно, доделает. А там «Дудка» – вот мы и создадим музыку...». Литература все более отмежевывается от других идеологических сфер, от фольклора. Литературное творчество для писателей становится главным делом жизни. О Ф. Богушевиче, о Я. Лучине и в некоторой степени Ф. Тапчевском можно говорить как о художественных индивидуальностях.

Заметное оживление в литературе начинается в годы революционного подъема (конец 50-х – нач. 60-х гг. XIX в.), когда появилось большое количество произведений, авторы которых проявляли интерес к политическим проблемам. Этот интерес содействовал и оживлению интереса к собственно белорусской литературе.
В это время выделяются два анонимных произведения – «Гутарка старога дзеда» и «Гутарка двух суседаў». Их объединяет одно: критика существующих в России того времени порядков, обоснование мысли, что далее такие издевательства над народом терпеть невозможно. (Кстати, «хождение в народе» получили и такие произведения, в которых анонимные авторы прославляли «доброту и царскую ласку» к белорусам.)

Наиболее ярким примером революционной художественной публицистики является «Мужыцкая праўда» К. Калиновского, которая просто и образно, а часто в ироничной и сатирической форме рассказывала о самых сложных политических проблемах. К. Калиновский считал, что художественное слово должно быть правдивым и действенным, что оно должно создаваться народом и служить ему. А поэтому, обращаясь к крестьянам, умело использовал традиционную форму народной «гутаркi» (беседы), фольклорные элементы, символику (например, народное восстание у него ассоциируется с процессом сева), в голосе рассказчика звучит то любовь к своему народу, то тонкий юмор, то ирония, ненависть, если речь идет о врагах.

Публицистика К. Калиновского часто напоминает стихи в прозе. Именно из-за своих высоких художественных качеств она и стоит у истоков как белорусской публицистики, так и художественной прозы. Своим публицистическим словом Калиновский «утверждал критический реализм в белорусской литературе на ее ранней стадии
(М. Ларченко). Уверенностью в будущей счастливой жизни белорусского народа проникнуто и единственное стихотворение «Маруська чарнаброва, галубка мая», написанное К. Калиновским незадолго до смерти.

Однако оживление в белорусской литературе, вызванное событиями 1861–1864 гг., было непродолжительным. В результате правительственных репрессий одни из авторов были сосланы, другим было запрещено печататься. (Например, «Пiнская шляхта» В. Дунина-Марцинкевича была напечатана только после революции 1917 г.) Поэтому опять начинают появляться анонимные произведения. («Гутарка ў карчме» – острая критика существующих порядков, «Сход» – желание крестьян скорее освободиться от феодальных повинностей, «Панская дабрата» – осуждение крепостничества и др.)

От анонимных произведений более высокой степенью художественного мастерства отличаются произведения писателей Феликса Тапчевского и Ольгерда Обуховича. Произведения О. Обуховича, например, распространялись в рукописном виде, поэтому многие из них не сохранились. Он был знаком с Ф. Богушевичем, вместе с которым является одним из основоположников жанра басни в белорусской литературе. В «Белорусском календаре на 1915» напечатана его басня «Ваўкалак» (Оборотень), в которой поставлена проблема свободы личности, и «Старшыня» (Старшина) – политическая сатира на пореформенную Российскую империю. Басни О. Обуховича отличаются актуальным содержанием, колоритностью зарисовок, живостью языка. По существу О. Обухович – один из основателей белорусской мемуаристики и художественной прозы нового времени. О. Обухович известен также как переводчик произведений А. Пушкина, М. Лермонтова, И. Гете,
Ф. Шиллера, Данте и других поэтов.

Ф. Топчевский (род. в Ушачском районе) известен как поэт-демократ. Его произведения распространялись в рукописях. Некоторые из них («Саўсім не тое, што было», «Грош і праца», «Ен і Яна», «Вечарынка») сохранились в рукописной «Белорусской хрестоматии» Б. Эпимаха-Шипилы. Демократизм Топчевского проявлялся через типично крестьянское мировосприятие лирического героя его стихотворений – наблюдательного, скромного, глубоко уважающего человека труда. Поэт осуждает буржуазные отношения в обществе, высмеивает шляхетскую культуру, но остается в плену у патриархальных представлений о жизни, в мечтах о докапиталистической «чистоте нравов».

Однако наиболее значительные достижения белорусской литературы второй половины XIX в. связаны с именами Ф. Богушевича, Я. Лучины, А. Гуриновича, благодаря которым в национальной литературе окончательно утвердился метод критического реализма.

Ф. Богушевич (1840–1900) известен как поэт, прозаик, публицист, переводчик. Его детство прошло в усадьбе Кушляны Ошмянского района, учился в Виленской гимназии. В 1861 г. поступил в Петербургский университет, откуда был исключен уже с первого курса за отказ принять новые университетские порядки. Участвовал в восстании 1863–1864 гг., был ранен, вынужден был скрываться от царских властей. В 1865–1868 гг. учился в Нежинском юридическом лицее, после окончания которого работал на Украине и в Беларуси.

Истоки его творчества – в общественной жизни Беларуси того времени, они тесно связаны с фольклором, а также с лучшими эстетическими традициями славянской поэзии. В сборниках «Дудка беларуская (1891, под псевдонимом Матей Бурачок) и «Смык беларускі» (1894, под псевдонимом Сымон Ревка из-под Борисова) показал крестьянина, который остался ни с чем после отмены крепостного права. Его обирает казна, обижают суд и царские чиновники. Сравнивая времена панщины и «воли», Богушевич утверждал: «Мужик был голый, сейчас совсем голый». Поэт остро ставил социальные вопросы. В его творчестве во весь голос зазвучали и мотивы национального возрождения. В предисловии к сборнику «Дудка беларуская» он обосновал право белорусского народа на развитие своего языка и призывал: «Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб не ўмерлі!», доказывал, что Беларусь имеет богатые литературно-художественные традиции, на основе которых необходимо развивать национальную науку, литературу, художественную культуру.

⇐ Предыдущая44454647484950515253Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: