Тема 5. Культура и культурная жизнь Беларуси 2 глава

В результате возросших потребностей в профессионально-техническом образовании открывались профессионально-технические училища, ремесленные отделения и классы, фельдшерско-акушерская школа
(в Минске) и др. В Витебске в 1911 г. было открыто отделение Московского археологического института (действовало до 1922 г.).

Революция 1905–1907 гг. пробудила политическое сознание учителей и передовой школьной молодежи, втянула их в движение за перестройку образования на демократических основах. Прогрессивные педагоги Беларуси Ф.А. Кудринский, Д.А. Степура, Е.Г. Романов, К.И. Тихомиров и др. в своей образовательной деятельности и научных трудах разрабатывали пути и методы связи преподавания основ наук с задачами трудового обучения и эстетического воспитания, пропагандировали идеи воспитательного образования, развитие у детей познавательных интересов, подчеркивали роль личного примера учителя. Значительный вклад в развитие педагогического дела в Беларуси внесли А. Цетка (А.С. Пашкевич) и Я. Колос (К.М. Мицкевич). А. Цетка создавала книжки для детей на белорусском языке («Лемантар», «Гасцінец для малых дзяцей», «Першае чытанне для дзетак беларусаў»), Я. Колос основал нелегальные белорусские школы, был одним из организаторов съезда учителей Минской губернии в 1906 г. (в Николаевщине), написал учебник «Другое чытанне для дзяцей беларусаў»). Одним из проявлений гражданско-педагогического движения в Беларуси стало создание «тайных школ», педагогических товариществ, которые издавали журналы «Белорусский учительский вестник» (Могилев), «Педагогическое дело» (Гродно), различные научно-педагогические сборники[123].

В 1913 г. наибольшее количество слушателей всех учебных заведений на 1 тыс. жителей приходилось на Могилевскую губернию – 67,8%; дальше шла Гродненская – 60,3%; Минская – 53,6%; Витебская – 48,4% и Виленская – 31,2%. По количеству средних общеобразовательных учебных заведений лидировала Минская губерния – 31, в то время как в Гродненской было 26, Могилевской – 22, Витебской – 6, Виленской – 5. По количеству учащихся в этих учреждениях выделялась также Минская губерния – (округлено) 9,5 тыс., опережая Гродненскую – 7,5 тыс., Могилевскую – 6,5 тыс., Виленскую – 3,5 тыс., Витебскую – 3 тыс. человек. Наибольшее количество низших учебных заведений насчитывалось в Гродненской губернии. Там их было в два раза больше, чем в Витебской. По количеству учащихся Могилевская губерния опережала Минскую, Витебскую и Виленскую (данных по Гродно нет). Сведения по общему количеству учебных заведений следующие: Могилевская губерния – 2763, Минская – 2731, Гродненская – 2528, Витебская – 1710, Виленская – 1086. По количеству учащихся в них на 1913 г. мы имеем следующую картину (округлено): Гродненская губерния – 199 тыс., Минская и Могилевская – по 159 тыс., Витебская – 92 тыс., Виленская – 63 тыс.[124]

Приведенные цифры свидетельствуют о том, что накануне Первой мировой войны среди белорусских губерний существовали довольно значительные отличия по уровню развития начального и среднего образования. С определенными оговорками можно сделать вывод о том, что начальное образование было больше всего развито в Могилевской, а среднее – в Минской губернии, грамотность населения была самой высокой в Гродненской губернии. По развитию сети учебных заведений всех типов впереди была Могилевская и Минская губернии. Им уступали Гродненская, и особенно значительно – Витебская и Виленская губернии в
5–6 раз. Неравномерность развития народного образования в Беларуси в начале ХХ века явилась как итогом предшествующего развития с середины XIX в., так и проявлением и укреплением новых тенденций, характерных для периода 1890–1917 гг.[125]

В годы Первой мировой войны учреждения народного образования Беларуси оказались в тяжелом положении. В связи с оккупацией немецкими войсками значительной части территории Беларуси много средних и специальных учебных заведений, высших начальных училищ, учительских семинарий было эвакуировано в Могилевскую и Витебскую губернии или вглубь России, где работали как вторая и третья смены местных школ. Минский учительский институт был эвакуирован в Ярославль. Начальные школы в зоне военных действий были закрыты или заняты под госпитали. Большинство начальных и средних школ на оккупированной немцами территории остановили свою работу. Но в это время открылись белорусская библиотека и типография, постепенно развивалась издательская деятельность, особенно по опубликованию учебников и школьной литературы. В 1916 г. было выдано 7 белорусских книг, в 1918 их количество возросло до 28.

Для подготовки учителей для белорусских школ немецкие оккупационные власти открыли в октябре
1916 г. белорусскую учительскую семинарию в Свислоче, что на Гроднинщине, где 15 ноября 1918 г. здесь получили подготовку 144 учителя белорусских школ. Сеть белорусских начальных школ на всей территории Обер Оста выросла с 8 в октябре 1916 г. до 50 в декабре 1917 г. и достигла 89 весной 1918 г. Преимущественно они размещались на территории Белостоцко-Гродненского округа. Здесь также действовали 13 белорусских гимназий и прогимназий[126].

Таким образом, за период XIX – нач. ХХ в. школьное образование и просвещение населения в Беларуси серьезно продвинулись вперед в своем количественном и качественном развитии. Согласно Всероссийской переписи населения 1897 г. процент грамотных в границах современной Беларуси с исключением детей дошкольного возраста составлял 36,4% мужчин и 15,2% женщин, а в целом грамотные составляли 25,7% населения тогдашней Беларуси за исключением детей до 10 лет[127].

§ 2. Два события конца XVI века стали определяющими для судьбы белорусов на следующие двести лет. Это Люблинская уния 1569 г. и Брестская уния 1596 г. Не будем детально анализировать причины, приведшие к государственному союзу ВКЛ с Польшей и православной и католической церквей. Известно, что литовско-белорусские магнаты и руководящие круги Польши имели разные подходы к унии. Если первые выступали за союз, который содействовал бы укреплению независимости и военной мощи ВКЛ, самобытности хозяйствования, то другие однозначно выступали против независимости и самобытности ВКЛ, полное подчинение Великого княжества Польше, установление на территории объединенного государства польских законов и порядков.

Таким образом, было создано новое единое государство – Речь Посполитая, в которой единый хозяин носил титул «Король польский и великий князь литовский». Главные принципы жизни нового государства были общими для двух ее частей, однако каждая из них все же сохраняла свою собственную армию, законы и некоторые из важнейших государственных должностей.

Уния 1569 года широко открыла ворота для полонизации (В. Ластовский) и польского влияния в различных сферах совместной и особенно культурной жизни. За 200 лет, прошедших после Кревской унии (1386 г.), ополячиванию подверглись, главным образом, представители высших сословий – магнаты, феодалы, зажиточная шляхта. Принимая польскую культуру, пишет В. Ластовский, они как культурная сила совершенно отрывались от своего народа. С Люблинской унии начинается ополячивание и части среднего сословия – средняя шляхта, мелкопоместные дворяне и т.п. Во втором–третьем поколении ополяченные белорусские князья и бояре совершенно забывали о своем белорусском народе, способствовали усилению значения поляков в своем краю, расширению полонизации своих людей (В. Ластовский). Важно подчеркнуть следующее: трудовой люд («посполитый») был оставлен один на один с активной наступательной политикой шляхетской (польской) и католической идеологии, которая стремилась стереть культурную и национальную самобытность белорусов (В. Игнатовский), закрепостить мысль, подчинить ее иезуитским канонам. В таких условиях у народа хватило сил, чтобы сохранить свой древний язык и обычаи, но их оказалось недостаточно, чтобы сохранить, защитить и расширить старую культуру (В. Ластовский). В этом и заключается сущность негативного влияния Люблинской унии на культурное и художественное развитие белорусов.

Может возникнуть вопрос: «Почему от одной до другой унии прошло почти 30 лет?». Причиной этому было реформаторское движение, которое активно охватило Польшу, Литву и Беларусь во второй половине XVI в. (высшие слои общества отдавали предпочтение кальвинизму, мещанство – лютеранству). Например, в Новогрудском воеводстве из 600 семей православной шляхты в старой вере оставались только 16. Реформаторское движение охватило королевскую семью, семьи известных магнатов – Радзивиллов, Воловичей, Ходкевичей и др.

Но так было недолго. И уже в последней четверти XVI в. реформаторское движение пошло на убыль. Все большее влияние на общественную жизнь оказывают иезуиты тайного ордена «Общество Иисуса». Вот что пишет об этом В. Игнатовский: «… иезуитский орден как организация есть типичная партия нашего времени. Она имела свою программу-максимум (божью славу на земле), свою программу-минимум (расширение католицизма и вместе с ним власти папы), имела практическую, а не идеалистическую мораль и этику, которая разрешала, даже предписывала, например, убийства, если этого требуют методы организации: цель оправдывает средства». Начав с 5 человек, приехавших в 1569 г. в Вильно, иезуиты уже через некоторое время имели свои коллегиумы в таких городах, как Полоцк, Смоленск, Несвиж, Мстислав, Витебск, Минск, Орша, Могилев и некоторых других.

Обновленное и усиленное иезуитами католичество начало вытеснять лютеранство, кальвинизм, унитарство и другие секты. Высшие слои белорусского общества, которые ранее были сторонниками реформаторского движения, активно переходили в католичество (например, сын Радзивилла Черного Николай, прозванный Сироткою, потратил 5 000 червонцев на то, чтобы уничтожить реформаторские книги Библии, которые издавал его отец, и сжечь их рукой палача). Таким образом, место реформации среди белорусских магнатов, шляхты и большей части мещан заняло католичество, которое активно поддерживало польское правительство. Не тронутым его влиянием оставался простой народ (кстати, он не принял и реформацию), который придерживался веры православной (она пришла к его разуму и чувствам по традиции от отцов и дедов). Не разрушая традиции, нужно было и его привести к католичеству. Таким путем, по мнению иезуитов, могла стать церковная уния.

Передовые люди (например, Константин Острожский) хорошо понимали реальные цели иезуитов: не объединение равного с равным, не укрепление веры государственной, национальной, а создание условий для перехода из православия в католичество и утверждение последнего как веры единой для всей Речи Посполитой.

В октябре 1596 года в Бресте состоялся собор двух церквей, который должен был провозгласить унию. Фактически же состоялись два собора – противников и сторонников унии. Представители соборов несколько раз призывали друг друга на свои заседания, но никто ни разу не откликнулся на эти призывы. Каждый из соборов вел дела отдельно и оставался при своем мнении об унии. В конце концов провозгласили анафему друг другу. Каждая сторона, пишет В. Игнатовский, стояла на своем, и переговоры не вели к соглашению. Дело закончилось тем, что представители двух соборов разъехались, отлучив предварительно друг друга от церкви. Подходы к унии у каждого из соборов остались теми же, которые были и до начала встречи в Бресте. И все же, несмотря на такой конец собора, польское правительство и папа римский начали считать унию реальным фактом и действовали в соответствии с целью возвеличивания веры католической. У православных начали отнимать церкви и монастыри (например, Софийскую соборную церковь в Киеве, Софийский собор в Полоцке и др.), передавать их униатам.

В. Игнатовский, например, считает, что Брестская уния имеет не столько церковное, сколько национально-политическое значение (по существу, это продолжение Люблинской унии, ее завершающий акт). Дело было не только в том, что православные покидали свою веру и становились католиками или униатами, главное в том, что они принимали политическое, культурное, даже социальное влияние Польши. Понемногу белорусская шляхта уходила от своего родного, белорусского, забывала о своих национальных корнях. Место национального самосознания занимала идеология шляхты. Так сливалась белорусская шляхта с польской, отрываясь от родной почвы, становясь чужой в родном краю, умирала для национального дела (В. Ластовский).

Что касается униатов, то и их положение не долго оставалось привилегированным. Сама по себе уния не была нужна ни иезуитам, ни Польше. Образование унии не имело целью объединение вер. Если в конце концов выявилось, что уния, как мост, не переводит под польско-католическое влияние широкие массы так быстро, как предполагалось, ее перестали считать необходимой. В итоге католики требовали даже ликвидации униатской иерархии и присоединения униатов к католицизму.

Таким образом, в Речи Посполитой устанавливается католицизм, который укрепляется постановлениями сеймов и тысячами судебных актов. Вот небольшая хронология, которая убедительно свидетельствует о тех процессах:

– в 1732 году после смерти Августа II на конфедерации было решено: «Костел католический не должен терпеть около себя других вер; людям других вероисповеданий – православным и протестантам – отнимается право быть избранными в депутаты на сеймы, трибуналы (суды) и во всякие отдельные комиссии, устанавливаемые для каких-либо дел. Права их приравниваются к правам евреев. Священники их не должны очевидно ходить по улицам со святыми дарами (сакраментами): крестины, свадьбы, похороны они имеют право отправлять только получив разрешение католического ксендза, и то за установленную плату. Похороны с хоругвями и народом людям других вер запрещаются, и они должны хоронить покойников ночью. В городах иноверцы должны присутствовать на католических процессиях; в селах не могут иметь колокола на церквях. Дети, которые родятся из смешанных браков, должны быть католиками, и даже православные пасынки отчима католика должны принимать католичество»;

– в 1747 году был принят королевский указ, запрещающий после смерти православных и униатских священников назначение новых в королевские усадьбы без разрешения короля;

– в 1764 году сейм принял постановление карать смертью тех, кто перейдет из католичества в другую веру;

– в 1766 году сейм утвердил в качестве закона предложение краковского епископа Солтыка объявлять врагом польского государства любого, кто выступит на сейме с речью в поддержку иноверцев.

А если вспомнить, что еще в 1697 г. сейм выдал постановление о запрете белорусского языка («Pisarz powinien nie po rusku, a po polsku pisac»), то видно, что складывается целенаправленная государственная политика, которая привела к формированию нового этнического сообщества – «польского народа шляхетского», сообщества, которое объединялось не только едиными правами и привилегиями, политической идеологией, но и единой религией (католицизмом), и единым языком (польским).

Таким образом, Польша с точки зрения социальной принесла нам влияние панское, с точки зрения религии – католическое. Культурное и религиозное влияние, как пишет В. Игнатовский, охватило зажиточные социальные слои. Низшие социальные слои, сохраняющие свой язык и национальность, получили от Польши угнетение и неволю. Униженные и загнанные, поставленные в состояние «быдла» с «мужыцкай, халопскай мовай», они забыли, какой язык и национальность сохраняли. «В его темном разуме все перепуталось и слилось». Пан, католик и поляк – с одной стороны, мужик и «тутэйшы» – с другой, стали в его понимании синонимами. И до нашего времени живет этот исторический пережиток, когда наш крестьянин считает, что пан, католик и поляк – это слова, обозначающие одну и ту же категорию.

Охрану национально-культурной и православной чести белорусов берут на себя братства, которые достигли апогея в своем развитии в XVII в. Они покрыли территорию Беларуси довольно густой сетью своих организаций (Вильно, Могилев, Орша, Мстиславль, Слуцк, Минск, Полоцк, Витебск, Шклов, Кричев и т.д.). Главнейшим вопросом, который в XVII в. был всегда на повестке дня, был вопрос о защите православной веры и белорусской национальной культуры, о защите Беларуси как самостоятельного национально-культурного образования.

Братства возникали при церквях и объединяли ремесленников, торговцев, представителей духовенства, частично шляхту (в деревнях членами братств были крестьяне). Юридически члены братств считались равными. На братских сходах и за братским столом знаменитый князь или известный мастер или торговец не должны были иметь никаких привилегий по сравнению с другими членами братства. Понятно, что это равноправие было равноправием формальным и исчезало, как только отношения переходили в другие сферы жизни. Зажиточные члены братств считали делом чести опекунство (патронат) над церквями (например, князь Острожский был опекуном более чем 600 церквей), типографиями, школами, приютами («шпиталями»), публичными празднествами и т.д.

Первое и наиболее существенное направление деятельности братств – образование православного духовенства (В. Тяпинский, например, свидетельствует, что православные священники не получали никакого образования и даже не понимали славянского языка, на котором были написаны святые книги, которые использовались при церковных службах). Для этой цели нужно было создавать школы и печатать книги. Братства и отдельные члены братств основали на Беларуси много школ и типографий, которые противостояли католическо-польским школам и иезуитским типографиям. Братские типографии использовали преимущественно кириллические шрифты и печатали книги на понятном народным массам «русском» (белорусском, белорусско-украинском, церковнославянском) языке. Поэтому и влияние братских книг в конце XVI–XVII вв. было первостепенным (Им «лепей ніж евангеліі верят»). Деятельность братств содействовала, с одной стороны, формированию широкой политической оппозиции, в которой участвовала большая часть мещанства, крестьянства, определенные слои казачества, духовенства, православной шляхты. С другой стороны братства сыграли большую роль в развитии художественной культуры белорусов, и особенно таких ее областей, как литература, письменность, музыка (пение), иконопись, декоративно-прикладное искусство.

Особую роль в этом деле сыграл богатейший для того времени белорусский князь Константин Острожский. Он основал высшую духовную школу в г. Острог, создал при ней большое книгохранилище и хорошо оснащенную типографию. Кстати, преподавателей в свою школу К. Острожский приглашал из Греции, Германии, других стран. Не только К. Острожский, но и большинство деятелей белорусской художественной культуры конца XVI – первой половины XVII в. (Л. и С. Зизании, М. Смотрицкий, Л. Карпович, С. Соболь,
И. Труцевич, А. Мужиловский и др.) были членами братств, вели активную работу по развитию культуры и просвещения белорусов. Не анализируя все направления деятельности братств, обратимся к тому из них, которое, на наш взгляд, активно содействовало развитию национальной культуры, формированию национального самосознания белорусов. Это кириллическое книгопечатание, которое в условиях Речи Посполитой продолжало традиции Ф. Скорины.

Наибольшего развития оно достигло в Виленской (особенно под руководством писателя-полемиста С. Зизания), Евьинской, Кутеинской, Могилевской типографиях. Братские издатели ориентировались на древнерусскую, древнебелорусскую (в более широком плане – на восточнославянскую) культуры. Однако они в определенной степени воспринимали также некоторые философские и мировоззренческие идеи античности, раннего христианства. Общей чертой кириллического книгопечатания у всех восточнославянских народов было то, что литургические тексты составляли относительно большую часть изданий (33,3%). Это объяснялось не только господствующим влиянием церковной идеологии в эпоху феодализма, но и определенными специфическими потребностями православной церкви в Беларуси, необходимостью упорядочить и нормализовать систему богослужения, противостоять униатскому и католическому влиянию и т.п.

Братства подготовили несколько важных грамматических и словарно-лексикографических изданий: «Грамматика словенска» Л. Зизания (1596), «Грамматики словенския…» М. Смотрицкого (1619), «Лексикон славеноросски» Памвы Берынды (1653), школьных учебников, букварей (с 1590 по 1654 г. было издано 16). Если рассмотреть общую жанровую структуру братского книгопечатания, ее можно обобщить следующим образом: литургика, статуты, догматическое богословие – 33 издания, Новый Завет и Евангелии – 7, произведения древних писателей, четьи-минеи – 11, беллетристика, полемическая литература, панегирики – 8, учебники – 12, издания, которые использовались в литургии и школьном деле – 16. С начала деятельности до 1654 г. братские издательства выпустили 17 книг на белорусском языке, несколько книг – с параллельным польским переводом, а также двуязычный «Лексикон словеноросский». Издания на белорусском языке и издания с фрагментами белорусского текста и разделами составляют около 53% от количества уцелевших братских изданий.

Необходимо особо подчеркнуть тот факт, что на развитие братских типографий значительное влияние оказала Заблудовская типография (1568–1570), которая была основана Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем. Здесь они напечатали кириллицей «Евангелие учительное», на страницах которого помещен первый печатный памятник древнерусской литературы «Слово на восшествие Кирилла Туровского». «Евангелие учительное» было популярным, несколько раз переиздавалось. В 1569–1570 гг. была напечатана «Псалтырь» с «Часословцем». В предисловиях к книгам указывалось, что издатели работали «врозумления ради простых людей преложити на простую мову», что свидетельствует о влиянии скорининских традиций. Книги при этом часто (более 60-ти) издавались уменьшенным форматом, приспособленным к нуждам купцов, которые часто находились в поездках, ремесленников и других социальных слоев. Миниатюрные книги братских издательства составляют около 95% всех сохранившихся изданий.

Вслед за Скориной братские издатели в своих книгах активно использовали гравюры, которые создавались под влиянием местных художественно-прикладных традиций и были связаны с наследством древнерусского и восточнославянского изобразительного искусства. В Евьинской типографии, например, впервые в истории белорусского книгопечатания была использована металлогравюра светского содержания, на которой изображен купол неба со знаками зодиака и некоторыми планетами.

Необходимо подчеркнуть и такое обстоятельство. Братские издатели активно возрождали авторитет книжнославянского (церковнославянского) языка, который в конце XVI века был объектом интенсивной полемики с идеологами воинствующего католицизма (такими, как П. Скарга), которые утверждали, что древнебелорусский язык не обладает достаточным набором выразительных средств, чтобы его можно было использовать в теологии, для развития духовной культуры, гуманитарных наук. Использование братскими книгоиздателями книжнославянского языка содействовало развитию культурных связей белорусов с другими восточнославянскими народами. Белорусские издания братских издательств с конца XVI века стали играть главную роль в нормализации белорусского письменного языка, выработке и закреплении его грамматического строя, орфографических и лексических особенностей.

До середины XVII века польская феодальная знать в государственной и политической сферах и католическая церковь в идеологической и духовной сферах укрепились настолько, что их влияние на все культурные, художественные, воспитательные процессы стало определяющим. Для развития национальных белорусской и украинской культур создавались неблагоприятные условия. Под давлением польско-католических властей снижается, а вскоре и совсем исчезает, активность православных братских объединений. Они исчерпали к этому времени свои общественно-политические и культурные возможности. Несмотря на непродолжительное время их деятельности, православные братства в условиях усиления католицизма, особенно после Брестской унии 1596 г., выполнили свою историческую миссию: активно противодействовали этому процессу, учили людей славянской и белорусской грамоте, сохраняли вековые традиции старославянской и старобелорусской культуры.

Исторические сведения говорят нам, что в XVII–XVIII вв. наряду с братскими типографиями существовали частные и монастырские типографии, которые также использовали кириллические шрифты. Наиболее известными из них являются типографии братьев Мамоничей в Вильно, Заблудовская (сейчас РП), Кутеинская (под Оршей), Супрасльская (сейчас РП), Слуцкая и Гродненская.

В начале XVII в. по инициативе отца Иоиля (Труцевича) при Оршанском Кутеинском Богоявленском монастыре создается типография, издания которой рассчитывались на братства и различные слои городского населения. Вначале книгопечатанием занимался сын Могилевского бургомистра Спиридон Соболь. Издавались в Кутеине главным образом литургические, морально-поучительные, учебные издания, которые богато украшались декоративно-титульными листами, заставками, концовками, инициалами, а также иллюстрациями, гербами и т.п. В Кутеине были изданы «Букварь» (1631) и «Часослов» (1632) Соболя, «Лексикон» (1653) Берынды, «Букварь» (1653) и др. Всего было выпущено более 20 изданий. Типография перестала существовать в 1654 г., когда игумен Иоиль Труцевич по приглашению патриарха Никона переехал в Иверский монастырь под Новгородом и забрал с собой типографию и работников.

Более 80 изданий увидели свет в Любчанской типографии (Новогрудский район). Деятельность этой типографии привлекает внимание тем, что издания здесь печатались главным образом на польском и латинском языках и носили светский характер: античные и исторические произведения, практические пособия по медицине, ветеринарии, школьному делу, литературные произведения (такие, например, как «История иудейской войны» И. Флавия (1612), сборник пословиц С. Рысинского (1614), «Календарь ежегодных праздников и движения небесных тел» С. Фурмана (несколько изданий). В Любчанской типографии для иллюстрирования изданий впервые начала широко использоваться гравюра на меди.

В конце XVIII в. активно работают Гродненская, Слонимская, Полоцкая (продолжала свою работу до 1820 г.) и другие типографии. Каждая из них отличалась своими особыми характеристиками. Например, Гродненская (основатель князь А. Тызенгауз) известна тем, что именно здесь печаталось первое в Беларуси периодическое издание «Газета Гродзеньска» (выходила семь лет, с 1776 по 1783 г., один раз в неделю на двух страницах форматом 15х20 см); Могилевская издавала книги на 4 языках – русском, польском, латинском и французском. Кстати, основана белорусским писателем, ученым славистом и архиепископом Могилевским С.И. Богуш-Сестранцевичем; Полоцкая имела свое словолитейное производство, поэтому и выпустила книг больше других (более 500 изданий). Книги издавались преимущественно на польском и латинском языках, частично на русском, итальянском, немецком, французском. Были здесь учебники для учеников по истории Рима и всеобщей географии (1788), по грамматике латинского языка (1790, 1794), мастерству риторики, словари, произведения римских писателей Вергилия, Плиния, Горация. С конца XVIII в. издавался «Календарь полоцкий», в котором помещались материалы по краеведению (в том числе о Полоцке), сведения по гуманитарным и физико-математическим наукам, критико-библиографические обзоры, переводы и т.п.

Что касается видов и жанров искусства, которые развивались на Беларуси XVII–XVIII вв., то в данном случае разговор начнем с литературы исторической. Именно в это время появляется своеобразная историческая энциклопедия эпохи барокко на территории Беларуси «Великая хроника» («Летопiс, то есть Кройнiка велiкая з розных многiх кронiкаров дiалектом русскiм напiсана»), которую относят к XVII в. (большая часть ее текста еще не опубликована). С XVII в. известны также «Могилевская хроника», «Европейская летопись», «Хроника Быховца», «Патриаршая рукопись» и др. Огромный интерес вызывает «Могилевская хроника» – памятник городского летописания XVII–XIX вв. (последний белорусский летописный свод). «Хроника» написана на польском языке, а записи 1841–1856 гг. – на русском языке. Наибольшую научную и историко-литературную ценность имеет ее часть, созданная хроникерами Трофимом Суртом и Юрием Трубницким.

В хронике отражена социально-политическая, хозяйственно-экономическая и культурная жизнь г. Могилева эпохи позднего феодализма. В записях о событиях периода Северной войны 1700–1721 гг. колоритно представлены образы Петра I, Карла XII, Меньшикова, Мазепы, белорусского шляхтича Синицкого и др. Хроника включает ряд литературных произведений первой половины XVIII в. «Могилевская хроника» – ценное собрание оригинальных, нередко уникальных сведений по истории белорусских земель, один из источников познания жизни белорусского города эпохи барокко.

Нельзя не вспомнить и такой общегосударственный летописный свод, как «Хроника Быховца» (найдена в 1820 году в библиотеке помещика А. Быховца под Волковыском). Основными источниками оригинальной части «Хроники...», которая охватывает события преимущественно XV – начала XVI в., послужили различные исторические и семейные предания, воспоминания очевидцев, собственные наблюдения автора. Особенной живостью, литературным совершенством выделяются записи на исторические темы (поход Ольгерда на Москву, Грюнвальдская битва и др.). Отдельные страницы хроники имеют выраженную патриотическую направленность. Автор старается захватить читателя не только темой и содержанием, но и яркой, живой, занимательной манерой рассказа. «Хроника Быховца» – важный этап в становлении белорусской исторической прозы, своеобразный переходной мост от летописно-документального к литературно-хронографическому способу описания прошлого с широким использованием художественного вымысла. Язык «Хроники...» – образец старобелорусского литературного языка XVI в. Сюжеты, темы и образы «Хроники Быховца» использовали в своих произведениях А. Мицкевич, В. Короткевич и др.

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: