Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Сад (Краткая история мира) 7 глава




Самым сильным впечатлением было безбрежное небо над нескончаемой пустыней, простирающейся на тысячи миль вокруг, когда видишь небесный свод от горизонта до горизонта во всем его величии.

Волшебные, незабываемые образы, от которых захваты­вало дух.

Турция — седобородый старик едет верхом на ослике по пустынной дороге, а позади семенит женщина под чадрой.

Стамбул запомнился турецкими банями — огромный древний мраморный дворец, клубящийся внутри горячим паром, и толстухи-банщицы.

Иран —группы кочевников в богатых красных одеждах, плывущие по пустыне со стадами своих верблюдов.

Поразительные контрасты Тегерана — суперсовремен­ные, роскошные небоскребы в западном стиле и самые чу­довищные транспортные пробки, какие мне приходилось видеть. А всего в нескольких милях от города — деревеньки с круглыми глинобитными хижинами и местные жители, моющие посуду и стирающие одежду в речушке.

Афганистан — свирепого вида воины местных племен в просторных балахонах, шагающие по пустыне с винтовка­ми за плечами.

 

***

Проезжая города, мы с Дэвидом искали (обычно) самый дешевый ночлег — от пятидесяти центов до доллара за ночь, а все остальное время ночевали в фургоне. Раз в несколько дней мы назначали встречу с Клементе. В промежутках меж­ду переездами мы частенько отклонялись от маршрута, что­бы взглянуть на местные достопримечательности. Подъез­жая к назначенному месту рандеву, мы неизменно находили Клементе и его мотоцикл в окружении десятков благоговейно взирающих на него местных жителей. С его ростом, шикарной бородой и ярко-голубыми глазами он был ни дать ни взять героем-первопроходцем в современном вари­анте.

Вскоре после отъезда из Италии мы с Давидом как-то заночевали на склоне холма в Греции. Проснувшись поутру, мы обнаружили маленькую черно-белую собачонку, кото­рая подыхала с голоду и буквально кишела блохами и кле­щами. Мы накормили ее, отмыли и без особого энтузиазма попытались пристроить в ближайшем городке, что нам так и не удалось. Да и делать это было уже поздно — мы совер­шенно в нее влюбились и решили, что она составит нам компанию в поездке.

Собачка была очаровательна —размером и статью похо­жая на лисицу, черная с белыми лапами, манишкой, носом и кончиком хвоста — и при этом редкостная умница. Мы решили, что это греческая богиня, приняв образ собаки, станет нашим проводником в этом путешествии, и назвали ее Дафной. Ей явно пришелся по вкусу наш цыганский образ жизни, и она с удовольствием разъезжала в фургоне, резво выпрыгивая при каждой остановке, чтобы обследо­вать окрестности. Что до нас, то мы вообще баловали ее, как ребенка.

Полюбили мы и свою машину, ставшую для нас настоя­щим домом на колесах. Поскольку на радиаторе у нее кра­совались буквы VW, мы дали ей имя Фанни Вондерласт. Она отважно катила по пустыням, наматывая на колеса тысячи миль. Время от времени она то не хотела заводиться, то у нее спускало колесо, и тогда Дэвид лез под капот и ковырял­ся там до тех пор, пока наша старушка не сменяла гнев на милость, либо отправлялся на поиски новой камеры, более или менее подходящей по размеру, и неведомо как прист­раивал ее в дело.

Дэвид был высок, худощав и хорош собой. Он носил очки и симпатичную бороду. Родом он был из богатого интеллек­туального бостонского семейства (его прадед был знамени­тым изобретателем, а дед — известным ботаником), но родился и вырос в Панаме и свободно говорил по-испански. После проведенного в Центральной Америке детства, где игрушками ему служили всевозможные экзотические жи­вотные, он был отправлен в привилегированную частную школу для мальчиков в штате Массачусетс, откуда вела пря­мая дорога в Гарвард. Сам он чувствовал себя наполовину W.A.S.P. (белый, англосакс, протестант), наполовину лати­ноамериканцом, находя это сочетание несколько неловким. Любопытно, что он, как и моя мама, был городским архи­тектором, но в конце концов почувствовал такое разочаро­вание и отупение от общепринятого образа жизни, что не­задолго до нашей встречи бросил работу, жену и сынишку и пустился на поиски того, чего ему недоставало в жизни.

Он был замечательным попутчиком, ибо не только отли­чался умом, образованностью и умением удивляться всему новому, но и был одной из самых творческих личностей из всех, кого я знала. Дэвид находил огромное удовольствие в поиске изобретательных решений любой проблемы, с кото­рой нам приходилось столкнуться (а недостатка в них у нас не было!). Он не только умудрялся держать фургон на ходу (что само по себе немалое достижение), но и готовил немыс­лимо вкусные блюда из всего, что удавалось купить у мест­ных жителей (случалось, выбор был довольно скуден, но зато баклажанов было сколько угодно), вырезал из дерева столовые приборы и постоянно просвещал меня по части местных обычаев, религий, достопримечательностей и так далее.

Дэвид мог быть очень веселым и забавным. Мы часто называли себя семейством мешочников (имея в виду привычку скупать при первой возможности столько провизии, сколько могли унести) — мистер и миссис Мешочник и маленькая Дафна Мешочник.

Обычно мы ехали весь день, время от времени останав­ливаясь в интересных местах. Ближе к закату мы подыски­вали подходящее место для ночлега и отправлялись на по­иски любой провизии, какая подвернется под руку в мест­ной деревушке (иногда за неимением магазина мы обраща­лись прямо к местным крестьянам с предложением купить у них что-нибудь съестное). Затем Дэвид готовил ужин, я мыла посуду, и мы садились за шахматы, ставшие для нас настоящим увлечением. Дэвид играл стремительно и инту­итивно, я же подолгу раздумывала над каждым ходом. Про­игрывать никто из нас не любил, и проигравший потом весь вечер обиженно дулся, стараясь не подавать виду, а победи­тель чувствовал себя виноватым.

Несмотря на все очарование, поездка требовала огром­ной отдачи сил, и к тому времени, когда мы добрались до Афганистана, наши нервы были на пределе. Я в жизни не видела более экзотичной страны, чем Афганистан. Мы как бы перенеслись на пару тысяч лет назад. За исключением единственного узкого шоссе через пустыню, по которому изредка проносились фантастически разукрашенные грузо­вики, да винтовок в руках у местных жителей, не видно было ни одного признака современной жизни (кроме Кабула, где были кое-какие удобства). Эта страна отличалась какой-то дикой, пугающей красотой.

Санитарные условия были скверными всю дорогу, но все рекорды были побиты в Кабуле, где мы остановились в гостинице, позавтракали, а потом увидели, как грязную по­суду моют в протекавшей прямо посреди улицы открытой канаве! Мы соблюдали крайнюю осторожность и ни разу серьезно не заболели, но расстройств кишечника избежать все же не могли.

Одним из самых интересных моих наблюдений была женская одежда в разных странах. В Турции жительницы Стамбула не носили паранджи и одевались по-европейски, но в провинции женщины часто прикрывали нижнюю часть лица. В Иране все женщины, выходя из дому, закуты­вались в длинный до пят балахон. Так было даже в Тегеране, где многие женщины одевались по последней европейской моде. В Афганистане встретить женщину на улице было большой редкостью, а те немногие, которых мы видели, были закутаны с головы до ног. Даже глаза были скрыты за волосяной сеткой.

Добравшись до Пакистана, мы были вынуждены продать нашу любимицу Фанни Вондерласт, так как не могли ехать на ней в Индию. Продажа автомашины в Пакистане была делом незаконным, и нам это удалось только после долгих переговоров шепотом между Дэвидом и темными энергич­ными личностями, то и дело выныривавшими из-за кустов и ближайших домов. В конце концов мы продали ее за ту же цену, за какую купили. После печального расставания мы оставили ее в доме богатого пакистанца. Навьюченные рюк­заками и с малышкой Дафной на руках мы погрузились на поезд, шедший в Индию.

Индия

В Нью-Дели мы прибыли в середине декабря, до предела измотанные долгой дорогой. Да и в наших отношениях тоже постепенно нарастала напряженность. В Северной Индии было довольно холодно, а теплой одежды у нас не было. Без нашего дома на колесах было очень трудно прис­матривать за Дафной в поездах и отелях. Клементе поехал своей дорогой, а Дэвид нервничал, чувствуя себя виноватым из-за того, что оставил семью и ребенка, чтобы бродить по свету в поисках приключений, а вместо этого обзавелся другой женой (мной) и ребенком (Дафной).

Было совершенно ясно, что для Дафны надо найти прис­танище, что мы и сделали. Ее приютила богатая индийская семья, которой собачка очень понравилась. Сердце у меня разрывалось на части, но другого выхода я не видела. (Пару лет спустя, во время пребывания в Индии, моя мама зашла навестить Дафну и рассказывала, что у нее все в порядке.)

В первый день Рождества мы сели в поезд, чтобы доб­раться до Тадж-Махала, а затем разорились на билеты на самолет и вылетели в Бомбей, поближе к теплу.

Я очень рада, что попала в Индию своим ходом. Не знаю, как американцам, прилетающим в Индию на самолетах, удается справиться с культурным шоком. У меня было три месяца на этот переход, но и этого оказалось недостаточно для того, чтобы привыкнуть к Индии. Индия — это толпы людей, грязь и ужасающая нищета повсюду. Мне пришлось привыкнуть к запаху человеческих экскрементов, так как это — неотъемлемый атрибут индийских городов (у людей, живущих на улицах, нет ванных комнат). Я столкнулась с бесчисленным множеством человеческих пороков, а Дэвид даже пару раз видел на улице трупы.

И все же Индия — это также невероятная красота, кото­рую я начала видеть и чувствовать все лучшей лучше. Чтобы узнать Индию, нужно как бы закрыть свои внешние глаза и открыть внутренние. Индийская культура построена на ду­ховном и отрицает реальность формы, поэтому форма там в таком плохом состоянии! Западная же культура, основан­ная на форме, во многом отрицает дух, поэтому мы настоль­ко же бедны духовно, насколько богаты технологически. И в первом, и во втором случае цивилизация лишена равновесия и находится под угрозой гибели. Именно поэтому Восток и Запад должны учиться друг у друга.

Для меня, западного человека, Индия стала потрясаю­щим духовным учителем. Я почувствовала, как внутри меня что-то постепенно открывается и я начинаю чувствовать и воспринимать иную реальность. Прекрасная иллюстрация этого процесса — фильм «Призрачная Индия» Луи Маля. Сюжет этой шестичасовой документальной картины разви­вается так: западный режиссер прибывает в Индию и, пона­чалу испытывая ужас перед хаосом и нищетой, сосредото­чивается на политической ситуации и возможных решени­ях социальных проблем. Постепенно он начинает расслаб­ляться и воспринимать другие аспекты индийской реаль­ности. Затем он впадает в состояние, напоминающее транс. Пешком путешествуя по Южной Индии с портативной ки­нокамерой, полностью переживает каждый момент и по-настоящему воспринимает красоту окружающего его мира. Вернувшись из путешествия, он выходит из этого состоя­ния, но уже совершенно другим человеком.

Многие спрашивают меня, у каких гуру я училась в Индии. Вообще-то, в Индии я не была ни у одного из духов­ных учителей. Я считаю, что моим гуру был дух самой Индии.

Я пришла в Индию с рюкзаком, набитым вещами, но вскоре поняла, что их у меня слишком много. Я продала рюкзак и большую часть своей одежды, купив взамен не­большую брезентовую сумку, в которую я сложила зубную щетку, белье и блузку (я оставила себе только одну юбку и две блузки). Кроме этого, у меня осталось толстое одеяло, которое я носила скатанным в валик. Мне очень понрави­лось чувство свободы, которое появилось у меня с избавле­нием от лишних вещей, и ощущение того, что для выжива­ния мне необходимо совсем мало. Я чувствовала, что мой дух свободен и я могу отправиться куда угодно и когда угодно. Это ощущение было естественным и очень знако­мым, как если бы я уже когда-то жила такой жизнью. Может быть, в другой жизни я была странствующим саддху — индийским святым, который избавляется от собственности и привязанностей и путешествует, полагаясь на провиде­ние.

 

Передышка в Гоа

Немного осмотревшись в Бомбее, мы на корабле отпра­вились в Гоа — небольшой индийский штат, который еще не так давно принадлежал Португалии. Гоа находится пря­мо на берегу океана —множество прекрасных тропических пляжей и небольшие деревушки в джунглях. Жители Гоа исключительно дружелюбны и открыты, так что эта часть Индии стала прибежищем для западных хиппи, которые жили на пляжах или в деревнях и повсюду ходили нагишом. За пять долларов в месяц здесь можно было снять неплохой домик, есть до отвала тропические фрукты и свежую рыбу и курить сколько угодно марихуаны и гашиша. Гоанцы относились ко всему этому очень снисходительно, отчасти, возможно, потому, что это приносило им неплохую финан­совую прибыль.

Мы с Дэвидом сняли относительно большой дом за де­сять долларов в месяц. В нем была одна большая комната, кухня и большая веранда. Имелась также печь, но не было никакой мебели. Мы спали просто на цементном полу, пос­телив матрац, но, несмотря на это, и днем, и ночью нам бьыо тепло и комфортно. В пяти шагах от нашего дома был прекрасный пляж, а в чайной неподалеку можно было прек­расно пообедать.

Это был рай. В Гоа абсолютно ничего не нужно было делать, как только расслабляться, поэтому мы начали отхо­дить от тягот нашего путешествия. Эту идиллию изредка нарушало появление туристов-индусов из других частей страны (неизменно мужчин), которые в полном облачении, включая обувь, бродили по пляжу и фотографировали об­наженных белых девушек! Это действовало на нервы, но мы научились не обращать на них внимания.

В Гоа мы познакомились со многими соотечественника­ми и европейцами, которые жили в Индии уже в течение многих лет, проводя зимы в Гоа, а летом отправляясь в живописные горы Северной Индии. Некоторые из них бы­ли очень хорошо знакомы с индийской культурой и рели­гиями, а также в совершенстве овладели наукой выживания, поэтому их советы нам очень пригодились.

Чтобы попасть в город из деревни, в которой мы жили, необходимо было пройти пешком несколько миль (дороги как таковой не существовало, поэтому ни одно транспорт­ное средство не могло добраться до этой деревушки в джун­глях), а затем переправиться через реку, которая впадала в океан. Когда мы приходили к реке во время прилива, нам приходилось ее переплывать. Если же это было на обратном пути из города, когда мы были нагружены припасами, при­ходилось несколько часов ждать отлива.

Здесь мне впервые пришлось приспосабливаться к рит­мам природы, что мне очень понравилось — я почувство­вала себя естественной и гармонично сочетающейся с ос­тальной природой частью земли, а не каким-то отдельным существом, которым я ощущала себя большую часть своей жизни. С тех пор меня не покидает желание пожить в месте, где мне приходилось бы переправляться через реку.

В одном из моих часто повторяющихся снов целью моего путешествия является место, в которое можно попасть только вплавь. То есть туда я не могу взять с собой ничего. Это место из моих снов — прекрасное и волшебное, и там я чувствую себя дома.

 

***

Мне понравилось в Гоа, но наши отношения с Дэвидом ухудшались с каждым днем. Наша связь стала обременять его, что проявилось в раздражении, которое он начал испы­тывать по отношению ко мне. В конце концов мы решили, что нам следует расстаться на некоторое время. Я оставалась в Гоа, а он отправлялся на юг, путешествовать по Шри-Лан­ке. Мы договорились через месяц встретиться в Мадрасе (он должен был сообщить мне место встречи в телеграмме) и окончательно выяснить наши отношения.

Итак, Дэвид улетел, а я нашла себе компаньонку. Я была немало расстроена: отправиться с этим человеком в Индию только для того, чтобы он меня там бросил! Я не знала, удастся ли нам восстановить отношения, но была бессильна что-либо предпринять, поэтому решила просто наслаж­даться жизнью, тем более что все вокруг было таким прек­расным. Я углубилась в себя и провела остаток времени в Гоа в интенсивном духовном поиске.

Кто-то дал мне на время книгу «Руководство к просвет­лению для ленивых» [5]. Она настолько мне понравилась, что, когда пришло время ее возвращать, я в течение двух дней от руки переписывала ее, чтобы сохранить для себя копию!

Одно из самых прекрасных воспоминаний о времени, проведенном в Гоа, — путешествие, которое мы с друзьями совершили вдоль побережья. Целый день мы брели обнаженными по пляжам и с наступлением ночи достигли отда­ленной северной части Гоа, где улеглись спать прямо на песке под звездами. Я никогда не забуду образы следующего дня — лениво плывущая вниз по реке от джунглей к морю индийская мелодия, прекрасная девушка, сидящая на камне у воды, поющая и играющая на барабане. Все это напоми­нало сон, но все же было явью.

 

Прощание с Индией

Оставшиеся дни в Гоа пролетели незаметно, и в назна­ченное время я отправилась на поезде в Мадрас. Там я зашла в ближайший офис Американ Экспресс и забрала телеграм­му Дэвида с указанием места встречи. Как оказалось, он скучал обо мне и хотел продолжить наше совместное путе­шествие. К сожалению, наша первая ночь вместе оказалась не очень удачным возобновлением наших отношений. Мы остановились в дешевом отеле (полдоллара за ночь, как обычно) и уже начали засыпать, когда я почувствовала, что в кровати что-то ползает. Я выпрыгнула из нее и, включив свет, обнаружила, что комната полна клопов. Это было ужасно. Уже было слишком поздно искать другой отель, поэтому мы оставили свет включенным и улеглись прямо на пол посреди комнаты. Нет нужды говорить, что я прак­тически не спала. С тех пор каждый раз на новом месте у меня возникает это мерзкое ощущение, которое не исчеза­ет, пока я не встану и не включу свет! (К счастью, больше я ни разу не видела клопов.)

Некоторое время мы исследовали область вокруг Мадра­са, затем отправились на север в Бенарес (Варанаси) и в конце концов в Калькутту. Мы передвигались на поездах, в третьем классе, как это делают практически все индусы, за исключением самых богатых. Это, надо сказать, довольно жестокое испытание; в вагон набивается столько людей, сколько он может вместить, они заполняют пол, проходы, а иногда и багажные полки. В индийских поездах всегда душно и пыльно, но, тем не менее, все это мне очень понра­вилось. К тому моменту я была настолько влюблена в Инпию, что ощущала себя ее частью; все казалось мне естест­венным и знакомым.

Мы увлеклись индуистской религией, и Дэвид читал все, что попадало ему под руку, попутно объясняя все новое мне. Индуизм — древняя и сложная религия, в которой невоз­можно разобраться за короткий срок. Мы получили лишь некоторое представление о ней, посещая храмы и рассмат­ривая скульптуры. Это была первая религия, которая нашла живой отзвук в моей душе.

В индуизме, как и в христианстве, есть троица — Брахма-творец, Вишну-хранитель и Шива-разрушитель, а также множество менее значительных божеств. Боги Рама и Кришна — лики Вишну. Большинство индийских семей в первую очередь обожествляют Вишну в одном из его аспек­тов либо Шиву. Мы с Дэвидом испытали неодолимое влече­ние к Шиве.

Шива представляет принцип перемен. Все постоянно умирает для того, чтобы родиться вновь. Танец Шивы при­водит в движение весь мир. Шива учит, что мы не должны ни к чему привязываться, так как это нарушает естественное течение жизни. Только следуя переменам, мы можем испы­тать экстаз. В Индии наиболее верные «преданные Шивы» избавляются от собственности и странствуют, принимая естественный ход вещей. Шива — также бог танца и музы­ки, поэтому ни одно представление не обходится без его алтаря на сцене.

В Бенаресе, священном городе индуизма, мне показа­лось, что я ощущаю присутствие Шивы. Мы с Дэвидом плыли на лодке по Гангу, священной реке. Течение было слабым, и наша маленькая открытая лодка лениво плыла, следуя ленивым взмахам весел. Я погрузилась в состояние, похожее на транс, и вдруг у меня возникло чрезвычайно сильное ощущение присутствия Шивы. Это ощущение не­возможно описать словами, но оно оставило в моей душе глубокий след, и с тех пор я постоянно чувствую сильную связь с энергией Шивы.

Не менее яркие впечатления остались у меня от посеще­ния пещер в Аджанте. Это древние пещеры, известные уни­кальными наскальными рисунками, датируемыми пример­но 100 г. до н. э. Эти пещеры излучают какую-то мистичес­кую энергию, и мы с Дэвидом были просто заворожены.

Нашей последней остановкой в Индии была Калькутта — самый многолюдный, грязный и бедный город, который мы когда-либо видели. Проведя там несколько дней, мы улетели в Катманду, Непал. В общей сложности мы пробыли в Индии четыре месяца после трех месяцев пути к ней, поэтому чувствовали себя очень усталыми и изнуренными. У нас не оставалось энергии для экскурсий по горам. Вместо этого мы на велосипедах объехали Катманду, посещая хра­мы и другие достопримечательности и останавливаясь у магазинчиков «chie and pie». Эти лавочки — странный фе­номен. «Chie» —по-индийски значит «чай», а вторая часть названия объясняется тем, что в большинстве подобных чайных начали печь пироги и сласти на манер западных, чтобы насытить голодных, скучающих по родине и одурма­ненных наркотиками хиппи, проходивших и проезжавших мимо. Эти сласти выглядели очень соблазнительно, особен­но после длительной диеты из практически несъедобных пряных индийских блюд, но, к сожалению, все они были довольно странными на вкус. Нас, однако, это не останав­ливало, и мы с удовольствием их ели.

У нас заканчивались деньги, поэтому мы решили, что пора направляться в Японию, где, как мы слышали, можно было легко получить работу преподавателей английского языка. Мы купили дешевые билеты на самолет и через Бир­му, Бангкок и Гонконг добрались в Токио, останавливаясь в каждом из этих городов примерно на неделю. Таким обра­зом мы постепенно вернулись в западный мир, так как каждый из этих городов был современнее и дороже преды­дущего. Тем не менее мы не были готовы к шоку от Токио — из-за его технологического развития нам даже показа­лось, что мы каким-то чудесным образом оказались в науч­но-фантастическом фильме. Мы провели там пару недель, и я вновь побывала в прекрасном Киото. Нам уже очень хотелось домой, но не было денег на обратную дорогу. За­тем, по одновременно счастливому и печальному совпаде­нию, заболел отец Дэвида, и семья сочла необходимым его присутствие, поэтому они выслали Дэвиду полный авиаби­лет. Мы его сдали, купили два дешевых и полетели домой.

Я два года путешествовала по Европе и всему миру, пот­ратив при этом чуть больше двух тысяч долларов. Это пу­тешествие преобразило меня, научило жить в настоящем, ни к чему не привязываться, верить в себя и в провидение.

 

В поисках осознанности

Дэвид отправился навестить свою семью на Восточном побережье, а я поехала к матери, во Фресно, штат Ка­лифорния, чтобы отдохнуть, восстановить силы и решить, что делать дальше. Я очень устала и была настолько худой, что сквозь кожу проглядывали ребра. К счастью, моя мама в то время жила в хорошей квартире в доме с бассейном, и я провела около месяца, плавая, загорая и наслаждаясь ма­миной домашней пищей.

К этому времени я уже с головой погрузилась в духовный поиск. Я еще не очень точно знала, что же такое осознан­ность, но чувствовала, что для меня она важнее всего. Я поняла, что духовный рост —главное в моей жизни, поэто­му решила, что вместо образования, карьеры или любви мне нужна в первую очередь осознанность, а все остальное при­дет в свое время. Именно так все и произошло. С тех пор я всегда старалась следовать своей интуиции, в некоторых случаях даже отдавая ей предпочтение перед разумом. В результате все мои действия так или иначе находили под­держку. Успех пришел ко мне именно потому, что я верила в свою интуицию и следовала велениям своего сердца.

Центр Живой Любви

Когда я жила во Фресно, один из знакомых моей матери дал мне почитать книгу Кена Кийеса «Руководство по Выс­шему Сознанию». Я буквально проглотила ее — казалось, что автор обращается непосредственно ко мне, и это произвело на меня сильное впечатление. В конце книги я прочитала, что Кен проводит семинары в учебном центре в Беркли, и на всякий случай запомнила эту информацию.

Дэвид вернулся в Калифорнию, и мы решили переехать в Сан-Франциско, так как в то время этот город был цент­ром метафизического мира. Мы сняли небольшую одно­комнатную квартиру над магазином прямо напротив сту­денческого городка Калифорнийского университета, в кон­це Телеграф-авеню в Беркли. Это было многолюдное, сует­ное и шумное место, но мы чувствовали себя как дома — оно напоминало нам Азию! Уличная жизнь Телеграф-аве­ню известна своим богатством и разнообразием, и прямо напротив наших окон, на другой стороне улицы, мы могли постоянно наблюдать различных людей, которые что-то выкрикивали, стоя на коробках из-под мыла.

По выходным там собирались музыканты, которые иг­рали на африканских барабанах и днем, и ночью. Казалось, что мы находимся в сердце самой жизни, и нам это очень нравилось.

Я устроилась на работу в сувенирный магазин, а Дэвид стал мастерить разнообразные поделки. В свободное время мы торчали в книжном магазине Шамбала Букселлерз, где продавалась метафизическая литература, и читали все, что попадалось под руку. Мы едва сводили концы с концами, но никогда не отчаивались, так как считали все это частью большого приключения.

Мы нашли Центр Живой Любви — центр Кена Кийеса — и побывали на одном из воскресных семинаров. Центр занимал огромное старое общежитие на другом конце уни­верситетского городка; там было около двадцати спален, в которых жили работники Центра, и огромная гостиная, где проходили семинары. Эти семинары были довольно живы­ми и насыщенными. Философия Кена была построена вок­руг идеи, что большинство наших поступков определяется нашим стремлением привести реальность в соответствие с нашими желаниями, поэтому мы несчастны, так как в боль­шинстве случаев вещи и события подвластны нам не нас­только, насколько нам этого хотелось бы. Кен пытался нау­чить нас «перепрограммировать» наши желания в предпоч­тения, чтобы мы добились блаженной независимости от хода событий. На семинарах мы обсуждали отдельные проб­лемы из жизни разных участников, определяли лежащие в основе этих проблем желания и разрабатывали «формулы перепрограммирования», которые затем должны были пов­торять самим себе для того, чтобы изменить свой взгляд на вещи.

Так, например, если у меня не складывались отношения сДэвидом (а они не складывались), можно было сказать, что я хочу, чтобы Дэвид вел себя определенным образом —так, чтобы я чувствовала себя хорошо (так оно и было). Таким образом, моей перепрограммирующей формулой могла быть фраза «Я не хочу изменять Дэвида. Я люблю себя такой, какая я есть».

На этих семинарах было много слез и эмоциональных всплесков, поэтому к концу все невероятно сближались друг с другом. Наши сердца были широко открыты, нас перепол­няла любовь и радость. Это напоминало группу, которую я посещала в Риде, но только отчасти. Нигде больше я не переживала ничего подобного.

У нас с Давидом начались серьезные проблемы. Он так и не избавился от тяготивших его чувств вины и разочарова­ния, связанных с вступлением в новую серьезную связь сразу же после развода, на который его толкнуло стремление к независимости. В результате он нередко злился и крити­ковал меня. Я чувствовала, что не заслуживаю этого, но моя самооценка стала ухудшаться, так как я понимала, что не могу сделать его счастливым.

После семинара Дэвид решил попробовать устроиться в Центр на работу, чтобы перебраться туда жить. Его приняли практически сразу. В то время устроиться в Центр было очень легко, если у них имелась вакансия.

Я также хотела перебраться в Центр, но в тот момент у них уже не было свободных мест. Некоторое время Дэвид жил то со мной, то в Центре, но все же постепенно отдалялся от меня. Я стала ощущать себя покинутой и опустошенной и с большой изобретательностью пыталась применить только что приобретенные навыки и знания для решения сложившейся проблемы. Я посвятила немало времени «пе­репрограммированию», пытаясь избавиться от привязан­ности к Дэвиду. В какой-то мере это помогло, но я все еще ощущала сильное смятение и боль.

Затем я посетила еще один воскресный семинар в Цент­ре, но уже для следующего уровня подготовки. Его прово­дил не Кен, а другой преподаватель по имени Толли. Самым интересным в этом семинаре было то, что в какой-то мо­мент Толли заставил нас всех (а нас было примерно 50 человек) полностью раздеться. Затем каждый из нас должен был выходить в центр комнаты и рассказывать всем осталь­ным, что ему нравится и что не нравится в своем теле. До сих пор не могу поверить, что я на это решилась, но в то время я была готова практически на все, если считала, что это способно хоть как-то ускорить мой рост. Впрочем, раздевание оказалось довольно эффективным средством. Пос­ле него между нами исчезли последние остатки недоверия, и в группе воцарились необычайная искренность и взаимо­понимание. (Однако впоследствии это упражнение было исключено из программы.)

В конце концов мы с Дэвидом перестали спать вместе, хотя постоянно виделись в Центре. Я чувствовала, что мое сердце разбито, но в глубине души знала, что все это к лучшему. Я не давала воли своим чувствам, но уже через несколько дней влюбилась в Марка Аллена, музыканта из Центра Живой Любви[6].

Вскоре после этого в Центре появилась вакансия, я пода­ла заявление и перебралась в Центр к Марку.

 

***

Центр стал для меня большой, доброй и любящей семь­ей, которой у меня никогда не было. Я никак не могла поверить в свое счастье. Сам дом был красивым, удобным и хорошо организованным. Мы ели вкусную вегетарианскую пишу, все наши насущные потребности удовлетворялись, и каждый из нас был сосредоточен на своем внутреннем раз­витии. Любовь, забота, эмоциональное и духовное общение на глубоком уровне — всего этого было в избытке.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...