 |
Принципы осуществления и защиты гражданских прав
|
|
|
|
Значительно большее внимание уделено в Основных положениях ГК принципам осуществления и защиты гражданских прав.
В силу молодости и недостаточного еще развития советского гражданского права, а также в силу политических причин внимание законодателя было сконцентрировано только на ограничительных принципах осуществления субъективных прав, а из всех пределов осуществления гражданских прав внимание законодателя – на таком общем принципе как соответствие их осуществления социально-хозяйственному назначению[64].
В первом же определении, в котором говорилось о ст.1 ГК, - определении от 20 февраля 1923 г. по делу, перешедшему в Верховный Суд из Отдела Судебного Контроля Наркомюста, ГКК в связи с конкретным вопросом о праве землепользователя вырубать лес или сломать строение на топливо, затронула общий вопрос: в словах ст.1 ясно сказано, что ГК РСФСР своей главной целью имеет развитие хозяйственных и производительных сил страны[65].
Некоторое время суды заменяли терминологию ст. 1 ГК: ГКК – на «полезность», «полезно-хозяйственное использование», Пленум Верховного суда РСФСР на «хозяйственную целесообразность». Хозяйство должно вестись с пользой, имущество использовано максимально полезно[66]. Продаже сада на сруб противоречит хозяйственной целесообразности[67]. Но это оценочные категории. О полезности для кого идет речь? Чья цель, чье целеполагание являются определяющими для правоотношения?
По делу о недействительности сделки купли-продажи между двумя частными лицами, ГКК указывает: «… суду надлежит поставить вопрос о том, какие интересы с точки зрения 1 и 4 статей ГК выше: интересы ли производства, действующего в данном районе предприятия или интересы бывшего собственника строения».
|
|
|
В определении от 20 февраля 1923 г. ГКК указывает на необходимость разрешения со стороны соответствующих органов власти. Значит, не простая полезность, не индивидуальная хозяйственная цель, а социальная полезность, социально значимая цель.
В судебных актах при ограничении права собственника на снос строения разрешением компетентных органов, при возложении ответственности за порчу зерна на покупателя, не принявшего его прослеживается влияние теории Л. Дюги о собственности-функции и, шире, социальной функции.
ГКК и Верховный Суд в своих актах проводили идею, что частнопредпринимательская деятельность проходит в рамках, ограниченных ГК, а ограничение заключается именно в сочетании индивидуальной полезности с социально-хозяйственной целесообразностью. При конфликте между ними в защиту именно социально-хозяйственной целесообразности выступает ст. 1 ГК.
На многие годы опередила вышедшую в последние годы на новый виток дискуссию о соотношении частного и публичного права, балансе частных и публичных интересов ссылка в решении Высшей Арбитражной Комиссии при СТО Союза ССР по делу по жалобе Севзапгосторга на решение Северо-Западной АК по иску Севзапгосторга к Ликвидкому Псковолеса и Псковскому ГСНХ об экспортном лесе[68] на «интересы публичного порядка», при умалении которых сделки, в силу ст. 1 ГК, не могут пользоваться судебной защитой.
Один из авторов того времени заявлял: «Наш Гражданский кодекс разрешает государству вмешиваться в частноправовые отношения всякий раз, когда в этом заинтересовано публичное право пролетарской республики»[69].
Примечательно, что первый цивилистический кодекс первого социалистического государства говорит о приоритет не частных интересов индивида, а о социально-хозяйственном назначении. Не используется знаменитая греческая пирамида интересов, в основе которой – государство, а на вершине – гражданин. Возможно, кто-то вспомнит избитую цитату, традиционно вырываемую из контекста, о том, что у нас нет ничего частного, всё – публичное. Но сам ГК использует (в отличие от одного из правоприменителей и исследователей) термин не «публичное», а «социальное». На наш взгляд, это даже не современный предел – хозяйственное назначение объекта, а четкое указание на приоритет интересов социума, общества в те годы, когда на первом месте стояла стабилизация хозяйства, экономики.
|
|
|
Еще один аспект вопроса – содержание или сфера распространения провозглашенного в ст. 1 ГК принципа.
«В противоположность буржуазному праву, стоящему принципиально на той же точке зрения, что пользующийся своим правом никому не вредит (quisuojureutiturneminemlaedit), – советское право не признает этого принципа, заявляя, что никакое право не может пользоваться правовой защитой вопреки своему социально – хозяйственному назначению. Известное буржуазному праву запрещение «шиканы», т.е. запрещение осуществлять право с единственной целью причинения кому-либо вреда, представляется более узким, нежели правило, изложенное в ст. 1. И поэтому ст. 1 уже включает в себе и запрещение шиканы, ибо шикана по самому существу находится в противоречии с социально-хозяйственным назначением»[70].
В литературе и судебной практике тех лет мы обнаруживаем широкое применение ст. 1 ГК. Это и неосуществление без уважительных причин предоставленного права к явному ущербу для государства, и упомянутая выше шикана, и злоупотребление правом, и использование своего права без учета существенных интересов других лиц, и нецелесообразное использование права, и необоснованное умаление прав третьих лиц, и нарушения в сфере сервитутов, и крайняя необходимость, и многое другое.
То есть судебная практика, и наука постепенно формировали относительно стройную систему гражданских правоотношений, подчиненных единым принципам регулирования, и вырабатывали юридические последствия нарушения этого принципа.
Так, в случае, когда один из участников общей собственности бросил двигатель «на дворе без всякого употребления, так что двигатель стоит и ржавеет», Верховный Суд У.С.С.Р. в качестве юридического последствия нарушения принципа осуществления гражданского права в с противоречием его социально-хозяйственному назначению и в качестве меры ответственности применил отчуждение от нерачительного собственника принадлежащей ему доли в общем имуществе в пользу другого участника, с выплатой первому денежной или иной компенсации. «Отчуждение двигателя от лица, которое не использует этот двигатель сообразно его хозяйственному назначению, находится в полном соответствии со смыслом ст. 1 Гр. Код.» (Определение ГКК Верховного Суда УССР за 1923 г. №3).
|
|
|
В другом деле сахарный завод требовал выселения учительского персонала из дома, в котором не испытывалось острой нужды даже в период максимального расширения производства, зная, что учителя будут вынуждены жить на расстоянии 2,5 верст от школы. Верховный Суд УССР счел, что удовлетворение иска и передача спорного дома во владение сахарного завода противоречило бы интересам просвещения, а поэтому и принципу ст. 1 ГК (Определение ГКК Верховного Суда УССР за 1923 г. №45).
Рекомендовалось в разных ситуациях применять:
- признание сделки и её отдельных условий недействительными,
- возмещение вреда (ст. 403 ГК),
- устранение фактических состояний, вредных или опасных для других,
- запрет на совершение каких-либо действий,
- обязание осуществить какое-либо действие и др.
Против действий, представляющих неправильное осуществление своего права (например, упорный отказ собственника дать лодку в случае крайней необходимости в ней для спасения человеческой жизни), при наличии условий, предусмотренных ст.19 УК, допускалось применение необходимой обороны.
Однозначно гражданское право, осуществляемое в противоречии с его социально-хозяйственным назначением, лишалось исковой защиты.
Чаще всего ст.1 ГК применялась в спорах об имуществе. Показательно Извлечение из циркуляра № 24 Верховного Суда РСФСР от 16 июля 1924 г.: «В отношении садов и виноградников надлежит признать, что продажа древесных насаждений возможна только в связи с пользованием землей, т.е. лицу, получившему участок земли, на котором находятся насаждения, в пользование в установленном порядке (трудовое пользование, аренда и т.п.); продажу сада на сруб надлежит считать противоречащей хозяйственной целесообразности (ст.1 ГК) и недопустимой»[71].
|
|
|
Развитие этого принципа в отношении прав на строения мы наблюдаем в п.5 постановления Президиума ВЦИК от 14 мая 1923 г. «О муниципальных строениях»[72] и инструкции Народного Комиссариата Внутренних Дел и Народного Комиссариата Юстиции от 23 октября 1923 г. (Циркуляр НКЮ № 226) по применению названного пункта.
Примечательно, что голословные ссылки в решении суда на ст. 1 ГК запрещались, требовалось конкретное обоснование[73]. Так в Инструктивном письме ГКК 1927 г. № 1 было указано, что в спорах о расторжении договоров аренды между госорганами или общественными организациями и частными лицами «… общих рассуждений для применения 1 статьи ГК к подобного рода искам недостаточно; в каждом отдельном случае судам надлежит установить, в чем именно со стороны частного предпринимателя или арендатора выразилось нарушение ст. 1 ГК – в полном ли неиспользовании предпринимателем своих прав на предприятие или в использовании их таким способом, который явно не способствует социально-хозяйственному назначению предприятия».
Применительно к другой категории дел в том же письме поясняется: «Признание судом противоречащим ст. 1 ГК обязательства жильцов дома солидарно отвечать своим имуществом за своевременное полное погашение жилтовариществом выданной ему банком ссуды – является явно неосновательным, так как социально-экономические соображения и общая политика Правительства направлены именно к развитию жилищного строительства и большему обеспечению выдаваемых ссуд».
Так ненавязчиво формировались и принципы гражданского процессуального права.
Защите гражданских прав в Основных положениях ГК посвящены 4 нормы:
- охрана (в т.ч. защита) при условии их осуществления в соответствии с социально-хозяйственным назначением гражданских прав (ст. 1),
- презумпция судебного порядка защиты гражданских прав (ст. 2),
- недействительность отказа от права на защиту (формулировка ГК – отказа от права обращения к суду, ст. 2),
- особый порядок разрешения имущественных споров между органами государства (примечание к ст. 2).
Из всех вариантов защиты гражданских прав первый отечественный ГК сделал упор на судебное разрешение споров, что означает:
- верховенство закона (революционной законности, как говорили тогда),
- гарантию объективного рассмотрения спора о праве гражданском субъектом, не имеющим в нем собственного интереса и не находящимся ни с одной из сторон в отношениях власти-подчинения.
|
|
|
Одновременно ГК решал ряд других юридических и политических задач.
Презумпция судебного порядка защиты гражданских прав неоднократно подтверждалась в судебных актах.
Так, в определении по делу № 201-21 г. было указано, что «Область спорных взаимоотношений, в коих одной из сторон являются иностранные подданные, находится в пределах обычной судебной подсудности Р.С.Ф.С.Р.»[74] То есть уже тогда были заложены представления о равной правосубъектности российских граждан и иностранцев.
Также интересно, что на основе кратких норм о защите гражданских прав суды различали гражданский спор как таковой и заявление об установлении юридического факта. В определении по делу № 556-22 г. было указано: «Иск о признании права собственности на мебель, принадлежащую, умершему лицу и задерживаемую органами администрации есть спор о праве гражданском, а не бесспорный иск о признании факта, предусмотренный ст.4 положения о народном суде»[75].
Презумпция судебного порядка защиты гражданских прав однако не мешала сторонам прийти к соглашению о передаче возникшего спора по гражданскому делу (за исключением споров, подлежащих разрешению на основании законов о труде, дел о недействительности браков, о происхождении и родстве, а также споров с государственными учреждениями и предприятиями) на разрешение третейского суда, образуемого по взаимному соглашению сторон[76], или окончить спор мировою сделкой.
Примером легализации обращения за защитой в другой орган, помимо суда является, например, принятое 21 ноября 1922 г. Совнаркомом УССР «Положение о порядке разрешения имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями»[77]. Согласно этому акту, имущественные споры государственных учреждений или государственных предприятий между собой, а также между государственными учреждениями и государственными предприятиями разрешаются арбитражными комиссиями, действующими в центре УЭС и на местах при Губернских Экономических Совещаниях, поскольку для разрешения этих споров не установлено иного порядка рассмотрения дел.
Согласно п.7 постановления СТО от 23 августа 1922 г. о товарных биржах[78], биржевые арбитражные комиссии учреждались с правами третейских судов.
Как разъяснил III отдел Наркомата Юстиции Царицынскому биржевому комитету (разъяснение от 10 марта 1923 г. № 1230), поэтому за госпредприятиями должно быть признано право согласно ст.ст.191 и 199 ГПК РСФСР в порядке соглашения сторон о третейском разбирательстве, т.е. с составлением третейской записи, обращаться в каждом отдельном случае за разбором их имущественного спора в биржевые арбитражные комиссии с соблюдением положений последних. Общие же соглашения об изменении подсудности споров о праве гражданском или о расширении подсудности биржевых арбитражных комиссий должны быть признаны противоречащими ст.2 ГК и поэтому недействительными.
Особый порядок защиты прав был установлен Кодексом законов о льготах и преимуществах для военнослужащих[79], а также Инструкцией по осуществлению защиты правового и имущественного положения красноармейцев и их семей в административном и судебном порядке в соответствии с Кодексом законов о льготах и преимуществах для военнослужащих и их семей[80].
Разумеется, вмешательство в административном, а не судебном, порядке было возможно только в случаях, четко определенных в законе. Например, судя о практике, если владелец денационализированного дома в определенный срок не отдавал в наем свободные помещения, то они поступали в распоряжение Откомхоза (ст.31 Жилищного Закона УССР от 1 ноября 1921 г.), который распределял их в пользование по ордерам.
В судебных актах разъяснялось соотношение административного и судебного порядка защиты гражданских прав. Так, в решении Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 июля 1924 г. было указано, что жалобы на отказ в регистрации товарного знака могут приноситься лишь в административном порядке (в высшую инстанцию) и судебному рассмотрению не подлежат, за исключением лишь случаев, когда отдел товарных знаков, отказывая в регистрации по основаниям, изложенным в п.п. «а» и «б» ст. 4 декрета СНК от 10 ноября 1922 г., отсылает заявителя в суд для разрешения в исковом порядке спора, возникшего между ним и другим предприятием о праве на пользование товарным знаком.
Специальный порядок рассмотрения имущественных споров между органами государства был установлен, например, следующими актами:
- Положение об арбитражной комиссии при Совете Труда и Обороны СССР[81],
- Положение об арбитражных комиссиях по решению имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями РСФСР[82],
- Положение об арбитражной комиссии ВСНХ[83],
- постановление об арбитражных комиссиях при товарных и фондовых биржах и фондовых отделах[84].
- Правила производства дел в арбитражных комиссиях, действующих на основании положения от 12 января 1925 г.[85],
- Положение о Комитете государственных заказов[86].
Отметим еще один значимый момент о судебной защите.
В соответствии со ст. 2 Вводного закона к ГК, никакие споры по гражданским правоотношениям, возникшим до 7 ноября 1917 г, не принимались к рассмотрению судебными и иными учреждениями.
Это объяснялось тем, что новое государство не признавало ни старой системы гражданских правоотношений, ни прежнего законодательства, в нарушение которого и возникали споры. Кроме того, здесь присутствовал важный политико-правовой момент.
Этот запрет исключал споры о национализации.
«Национализация есть революционная мера и суд не вправе разрешать споров тех или иных лиц, затронутых данной мерой, ибо тогда национализация утратила бы свое значение»[87]. «Отобрание имущества на основании революции оного права не может быть аннулировано по жалобе заинтересованного лица в суд»[88].
В то же время принцип, заложенный в ст.2 Вводного закона, не был воспринят ни авторским, ни земельным, ни лесным, ни патентным законодательством (например, ст. 59 ЗК РСФСР, ст. 5 Лесного кодекса РСФСР, ст.ст. 3 и 4 постановления ЦИК и СНК СССР от 12 сентября 1924 г. о введении в действие постановления о патентах на изобретения[89], ст.1 постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 11 октября 1926 г.[90]).
Исследователи того времени поясняли различие в подходах тем, что пролетарская революция была направлена на уничтожение капиталистической буржуазии, интересы которой непосредственно обслуживались преимущественно основными институтами гражданского законодательства, возникшие же в дореволюционное время права трудовых землепользователей, а равно права трудовой интеллигенции, охраняемые авторским и патентным правом, в большей степени совместимы с государственным и хозяйственным строем пролетарской диктатуры[91].
|
|
|
