Право застройки (Тужилова-Орданская Е.М.)

Право застройки по времени своего появления стало последним из вещных прав в дореволюционный период[281]. Данный институт имеет довольно богатую историю. Как отмечает Т.Е. Новицкая, право застройки было широко распространено в средневековой Европе, затем исчезло, оставшись только в праве Англии[282]. Появление права застройки в российском законодательстве было обусловлено рядом предпосылок.

Во-первых, на рубеже XIX и XX веков положение сельских чиншевиков[283] оставляло желать лучшего. 9 июня 1886 года правительство издало Положение о поземельном устройстве сельских вечных чиншевиков в губерниях Западных и Прибалтийских, в котором устанавливался запрет на установление чиншевого владения в будущем, а существующие чиншевики должны были доказывать свое ранее возникшее владение. Такая же участь ждала городских и местечковых домовладельцев-арендаторов. Так, несколько сотен тысяч крестьян остались обездоленными. По поводу сложившейся ситуации 4 декабря 1907 года в Государственную Думу тридцатью пятью ее членами было внесено в порядке законодательной инициативы заявление с приложением законопроекта «Об упразднении в Белоруссии последних остатков чиншевого владения и чиншевого права и выродившегося из него городского и местечкового домового арендного владения». По их мнению, чиншевое право, а также городское и сельское домовое владение подлежало упразднению, а земли, находившиеся в пользовании у арендаторов и чиншевиков, следовало выкупить за счет казны у их собственников[284].

Во-вторых, из-за ускоренного роста сети железных дорог, усиленного развития горной и заводской промышленности, появления большого числа фабрик, рудников, пароходных пристаней рабочие люди в силу своей занятости селились вблизи железнодорожных станций и т. п., образовывая крупные поселения. Владельцы застраивавшихся участков назначали очень высокую арендную плату, рассчитывая, что рост селений спровоцирует удорожание земель. Гражданское право того времени не позволяло арендовать землю на срок более 12 лет, поэтому отношения между собственниками и арендаторами земли оформлялись посредством краткосрочных контрактов, вследствие чего по истечении действия контракта арендодатель либо требовал увеличения платы, либо сноса зданий со своей земли^[285].

В-третьих, непродолжительный срок договоров аренды привел к тому, что собственники домов, быстро и некачественно строя здания на арендованной земле, назначали за арендуемое у них жилье слишком высокие цены, чтобы окупить их стоимость до истечения срока контракта[286].

В-четвертых, у застройщиков не было возможности пользоваться банковским кредитом, поскольку такие строения ни банками, ни кредитными обществами в залог не принимались[287].

В силу рассмотренных причин 23 июня 1912 года был принят Закон «О праве застройки»[288], ознаменовавший появление в российском законодательстве института суперфиция (застройки) в его современном виде. Данный институт пережил революцию 1917г., получив нормативное закрепление в декрете о праве застройки - постановлении ВЦИК и СНК от 10 августа 1922г.[289] и ГК РСФСР 1922г. Интересным является тот факт, что названный декрет, в котором впервые была дана характеристика права застройки как института гражданского права, на несколько месяцев опередил появление Гражданского кодекса. Законодатель счел необходимым, в первую очередь, не дожидаясь издания ГК, уточнить юридическую природу именно права застройки. Впоследствии декрет от 10 августа был включен в ГК в раздел о вещном праве в качестве одной из трех глав этого раздела[290].

Таким образом, право застройки в том виде, в котором оно было предусмотрено в ГК РСФСР 1922г. представляло собой своеобразный по своей юридической конструкции институт гражданского права, имеющий важное социальное значение. Как отмечал В.И. Синайский, «цель права застройки - предоставить возможность лицам, в особенности малоимущим, иметь свое строении на чужой земле таким образом, чтобы не зависеть от действия какого-либо лица как это имеет место в обязательственном праве. Отсюда и самое право застройщика ограничено для него данной целью: он может владеть чужой землей как только строительной площадкой»[291].

Четкого понятия права застройки в ГК дано не было. Статья 71 ГК содержала общее определение договора в отношении его предмета, цели, для которой договором устанавливается это право, лиц, могущих вступать в этот договор, срока, на который мог быть заключен договор о праве застройки. В литературе можно встретить определение, где под правом застройки понималось долгосрочное, вещное, наследственное, отчуждаемое и ограниченное законом право пользования и владения за определенную плату государственной землей с целью возведения на ней строений, устанавливавшееся по соглашению с государством в лице уполномоченных законом органов[292].

Основные черты права застройки заключались в следующем:

1. Право застройки есть долгосрочное право, установленное согласно ст. 71 ГК на срок до 49 лет для строений из камня и до 20 лет для остальных строений посредством заключения договора. Данные сроки могли быть меньше указанных в законе, но не могли их превышать. Если какой-либо договор оказывался заключенным на срок свыше максимума, он признавался действительным лишь пределах такового. Минимальные сроки законом не были установлены. Но учреждения, выдающие земельные участки под застройку, не должны были произвольно и безо всяких оснований преуменьшать эти сроки. Иначе договоры не соответствовали бы цели законодателя - увеличить жилищное строительство.

На практике возникал еще один вопрос - допустимо ли включение в договор условия об обязательном продлении договора по усмотрению одной из сторон после истечения максимального срока. В частности, такое преимущественное право было предусмотрено в германском законе 1919г.[293] Думается, что с точки зрения советского права установление такого условия противоречило бы самой сути понятия права застройки как права на застройку незастроенного участка и социальному назначению этого института - увеличению жилой площади[294].

2. Это вещное право, т.е. застройщик, в пределах, установленных законом, защищается от посягательств на его право против всех третьих лиц, в том числе и от собственника.

Право застройки - вещное право, что следует из факта включения главы о договоре права застройки в раздел вещного, а не обязательственного права. Отсюда вытекал ряд особенностей права застройки:

1). Застройщик в полном объеме располагал этим правом и все ограничения его права распоряжения, установленные договором застройки, были недействительны по отношению к третьим лицам (это одно из основных отличий права застройки от аренды).

2). Все обязательства застройщика в отношении характера строения, его размера, срока начала и окончания строительства и т.п., являясь содержанием договора, в то же время имели вещно-правовой характер, т.к. являлись обязательными для третьих лиц.

3). Право застройки носило самостоятельный, по отношению к договору застройки, характер, т.к. оно продолжало существовать даже при смене контрагентов в договоре или прекращении договорных отношений[295].

4). Юридическая сущность права застройки как разновидности вещного права состояла в том, что определенному лицу (застройщику) предоставлялось непосредственное господство над вещью, защищенное от посягательств на нее со стороны третьих лиц.

В то же время следует сказать, что право застройки это своеобразная форма вещного права и пользования чужой землей за определенную плату. Его нельзя рассматривать как разновидность права собственности или как особую форму найма (аренды). Как справедливо отмечал Я.А. Канторович, «это особое вещное право, хотя и зависимое и производное от права собственности на землю, но не отменяемо по воле собственника и потому имеющее самостоятельную экономическую сущность»[296].

Право застройки, таким образом, заключало в себе совокупность договорных обязательств с вещным действием, т.е. с правом осуществления господства над чужой вещью. От права собственности оно отличалось, во-первых, тем, что, оно являлось срочным правом, и, во-вторых, тем, что застройщик выплачивал определенное вознаграждение собственнику земельного участка, которым он пользуется. Полагаем, что в определенной степени право застройки можно и нужно рассматривать как обременение земельного участка, в силу которого лицо, в чью пользу установлено это обременение, приобретает право иметь строение на поверхности этого участка.

Право застройки, с одной стороны, имело некоторое сходство с арендой (наймом), а, с другой - отличалось от него. Договор застройки давал застройщику вещное право с допущением отчуждения и залога самого права застройки и последующей компенсацией застройщику по истечении срока договора стоимости возведенных строений к моменту их сдачи согласно (ст. 83 ГК), арендный же договор предоставлял арендатору лишь право пользования предоставляемыми в его распоряжение строениями или земельным участком.

Следовательно, право застройки представляло собой искусственную замену права собственности, направленную на то, чтобы создать для физических лиц особый способ пользования земельным участком в целях возведения на нем строений. Этим, на наш взгляд, и объясняется то, почему нормы, регулирующие право застройки, были расположены в ГК в разделе не об обязательственных, а о вещных правах (наряду с правом собственности и залогом). Таким образом, именно вещно-правовой характер являлся родовым характеризующим признаком права застройки, позволяющим объединить его с иными вещными правами. Отличительным же видовым признаком права застройки являлось его содержание, а именно право пользования земельным участком, которое как раз и заключалось в возведении на участке постройки и использовании ее по назначению.

3. Это наследуемоеправо, поскольку право застройки переходило в порядке наследования по закону и по завещанию в рамках договорных сроков, устанавливающих указанное право без ограничения права наследования предельной стоимостью наследуемого имущества. Права наследников застройщика прекращались с истечением срока договора о праве застройки.

4. Право застройки есть отчуждаемое право. Застройщик был вправе отчуждать принадлежащее ему на основании договора право застройки и обременять его залогом (ст. 79 ГК.). Как уже отмечалось, право застройки, являясь особым вещным правом, предполагало не только возможность застройщика возводить строения и пользоваться ими в пределах договорного срока, но и на основе закона ими распоряжаться, а именно, сдавать в аренду отдельные строения и помещения, отчуждать и закладывать их. Ограничивать данное право в договоре не допускалось. Закладывать и отчуждать можно было только право застройки в полном объеме (т.е. и право на земельный участок и право на строение), поскольку каждое отдельное строение рассматривалось как принадлежность всего участка, связанная с ним единым хозяйственным назначением. А принадлежность, как известно, всегда следует судьбе главной вещи.

Особо законодатель оговаривал форму договора купли – продажи и залога права застройки. Под страхом недействительности они должны были совершаться в нотариальной форме с последующей регистрацией в коммунальном отделе (ст. 79 ГК).

5. Право застройки есть право владения и пользования земельным участком с целью возведения строений, достройки недостроенных или восстановления разрушенных строений. Право распоряжения этим участком по ГК принадлежало собственнику, т.е. государству в лице соответствующих коммунальных органов. Не мог быть признан договором о праве застройки договор, которым предоставлялся земельный участок для насаждения на нем лесов, иных насаждений, а также для других целей.

Указанная цель, преследуемая правом застройки - увеличение строительной площади - определяла еще одно отличие права застройки по ГК РСФСР 1922г. от европейского права: его предметом являлась только «постройка» в собственном смысле. Если в ст. 71 ГК РСФСР 1922г. говорится о предоставлении участков под застройку и не предопределяется такого ограничения, то из содержания последующих статей явствует, что речь идет о «строениях», «постройках», «зданиях», но не о сооружениях другого типа. Таким образом, право застройки не могло быть использовано для возведения, например, стен, плотин, проведения железной дороги и т.п.

6. Право застройки есть право владения и пользования земельным участком за определенное вознаграждение. Договор о праве застройки носил всегда возмездный характер, причем вознаграждение устанавливалось этим же договором и носило характер периодических, повременных платежей или единовременной уплаты за все время действия договора вперед или частичными взносами и не только в денежном виде, но и в виде какого-либо эквивалента, который мог быть предоставлен застройщиком. Но возмездность договора о праве на застройку имела место не только со стороны застройщика, который вносил арендную плату в пользу государства за пользование земельным участком, но и со стороны государства, поскольку строения переходили в его пользу после окончания срока договора тоже за плату (ст. 83 ГК). Кроме того, застройщику компенсировались и все расходы, связанные с возведением постройки.

7. Право застройки могло устанавливаться только на городских участках. Городскими признавались все земли в пределах городской черты, а также участки, находившиеся вне городов, в селах, дачных местностях. Основное требование к земельному участку – это его пригодность для застройки. Необходимо было также, чтобы участок не был предназначен для другой цели.

ГК не устанавливал ограничений в отношении участков, сдаваемых под застройку, определенными местностями и размерами. Под застройку можно было сдавать земельный участок любой площади, главное, чтобы он был застроен.

8. Субъектами договора являлись коммунальные отделы, с одной стороны, и юридические лица или отдельные граждане, с другой.

Собственником всей земли в советский период, как известно, являлось государство. Соответственно, распоряжаться земельными участками могли те государственные органы, которым такое право были предоставлено собственником. Поскольку предметом договора о праве на застройку являлись городские участки, то сдатчиком, как указывалось в ст. 71 ГК, являлся коммунальный отдел городского совета.

На основании ст. 71 ГК в качестве застройщиков могли выступать:

- кооперативные объединения (кооперативные товарищества, потребительские, промысловые, кредитные союзы, жилищно-строительные кооперативы и др.) при наличии надлежаще зарегистрированного устава. При этом преимущественное право получения участка под застройку имели именно жилищно-строительные кооперативы[297];

- иные юридические лица (государственные, частные) также имеющие надлежаще зарегистрированный устав или положение, или договор (для полных товариществ или товариществ на вере).

- отдельные граждане, в том числе иностранные.

Право застройки могло устанавливаться как в пользу одного юридического лица, так и в пользу группы юридических лиц, не составляющих объединения, наделенного правами юридического лица. Равным образом, право застройки первоначально установленное в пользу одного физического лица, могло быть переуступлено в целом или в части другому лицу или перейти к нему в порядке наследования. В этих случаях право застройки в силу своей неделимости принадлежало этим нескольким лицам (например, сонаследникам) в идеальной (а не реальной) доле. Отсюда вытекало, что созастройщики являлись солидарными кредиторами. Также солидарно они отвечали по своим неделимым обязательствам, в частности, о возведении строения, поддержании его в исправности и т.п. По другим (делимым) обязательствам их ответственность являлась индивидуальной, как например, по выплате арендной платы.

9. Источником права застройки являлся договор, совершенный в нотариальном порядке. Следовательно, ни по закону, ни по суду, ни по завещанию, ни тем более по давности право застройки возникнуть не могло[298].

Статья 73 ГК в императивном порядке предусматривала содержание договора о праве застройки. В нем в обязательном порядке должно было указываться: а) наименование договаривающихся сторон, б) срок действия договора, в) точное определение сдаваемого под застройку участка, г) размер в золотых рублях и сроки взноса арендной платы, д) характер и размер строений, которые застройщики обязуются возвести, е) срок приступа к постройке, ж) срок окончания постройки, з) условия поддержания строений в исправном виде, и) условия страхования строений и восстановления их в случае гибели, к) неустойки на случай просрочки и иных нарушений договора застройщиком.

При отсутствии хотя бы одного из указанных условий сделка не могла считаться застроечным договором, соответственно названные условия следует признать существенными условиями договора о праве застройки.

Кроме перечисленных в ст. 73 ГК обязательных (существенных) условий, в договор о праве застройки могли быть включены и другие условия, не противоречащие существенным признакам права застройки.

Говоря о содержании договора о праве на застройку, В.И. Синайский отмечал, что законодатель права собственника более принял во внимание, чем права застройщика[299]. Такая характеристика вряд ли применима к договору застройки, урегулированному ГК, поскольку в ГК, напротив, довольно подробно были регламентированы права, а главное обязанности застройщика, в то время как права собственника земельного участка (государства) совершенно законом не были обозначены и их можно определить только исходя толкования тех или иных норм раздела о праве застройки. В частности, собственник имел право:

а) требовать, чтобы застройщик произвел постройки в определенный договором срок.

б) на вознаграждение (арендную плату) за пользование земельным участком, обеспеченное солидарной ответственностью владельцев права застройки;

г) после истечения срока договора о праве застройки оставить за собой строение, возведенное застройщиком;

д) на досрочное прекращение договора в случае разработки полезных ископаемых.

Права застройщика определялись той целью, для которой заключался договор о праве на застройку. Застройщик имел следующие права:

1) право пользования земельным участком и возведенными на нем строениями (в том числе и теми строениями, которые застройщик возвел сверх того, что он обязан был сделать по договору, для собственных надобностей) по своему усмотрению, если это не противоречило договору о праве застройки, а также нормам гражданского законодательства.

Эти же строения застройщик мог сдавать в аренду безо всяких ограничений и без согласования с собственником земельного участка.

2) право пользования находящимися на участке строительными материалами для постройки и последующего обслуживания строений в пределах, указанных договором; для этого застройщик мог проводить добычу таких материалов (ст. 77 ГК);

3) право пользования имеющейся на участке водой, для чего застройщик мог в пределах участка копать колодцы и обустраивать родники и источники (ст. 78 ГК);

4) право отчуждения права застройки или обременения его залогом.

Застройщик был обязан:

1) построить здание в установленный срок и приступить к его возведению не позже одного года со дня заключения договора (прим. 1 к ст. 73 ГК);

2) вносить арендную плату, которая могла повышаться не чаще одного раза в пять лет в установленном договором размере (прим. 2 к ст. 73 ГК);

3) следить за соблюдением строительных норм, санитарных и противопожарных правил в ходе возведения и эксплуатации построек (ст. 74 ГК);

4) застраховать в полной сумме все строения на участке на случай пожара (ст. 75 ГК);

5) уплачивать государственные и местные налоги и сборы, падающие на право застройки. Однако жилые строения освобождались от налогов и сборов в течение трех лет со дня их возведения (ст. 76 ГК)[300].

Особо следует сказать о форме договора о праве на застройку. Статья 72 ГК устанавливала императивное правило, согласно которому данный договор под страхом его недействительности должен был совершаться в нотариальной форме и регистрироваться в соответствующем коммунальном отделе (ст. 79 ГК)[301]. Данный факт имел, безусловно, громадное значение, поскольку юридически обеспечивал устойчивость права на застройку.

В свое время В.И. Синайский, характеризуя порядок совершения договора застройки в русском гражданском праве, отмечал, что законодатель ввел понятие права застройки как особой юридической недвижимости. Это означало, что право застройки по дореволюционному законодательству приравнивалось к земельной недвижимости и отличалось от всех других вещных прав на чужие недвижимости[302].

Право застройки прекращалось по следующим основаниям:

1) по соглашению сторон;

2) после истечения срока, предусмотренного в договоре^[303];

3) в случае перехода права застройки к коммунальному отделу путем публичных торгов по причине не внесения застройщиком платежей более одного года или совершения других нарушений договора, обусловленных неустойкой (ст. 82 ГК).

 

Глава IV

ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ПРАВО

Общие положения об обязательствах (Комисарова Е.Г., Пермяков А.В.)

В отличие от проекта Гражданского уложения[304] первый кодифицированный акт гражданского законодательства содержал фактически две общих части обязательственного права: 5.1. Общие положения (ст. 106-129) и 5.2. Положения об обязательствах, возникающих из договоров (ст. 130-151). Как указывал О.С. Иоффе, необоснованность такой классификации бросается в глаза уже при первом ознакомлении с нею: поскольку обязательства возникают не только из договоров, нельзя считать оправданным возведение договорно-правовых норм в ранг общих правил обязательственного права в целом[305].

Наличие в ГК структурной части об обязательствах, именуемой Общие положения, не исключало принятия подзаконных актов в части замены/отмены общих положений об обязательствах для отдельных субъектов. Так, для отношений обмена[306] между социалистическими организациями принимались наркоматовские документы, затрагивающие некоторые общие нормы об обязательствах[307]. Кроме того, в ГК не существовало норм, посвященных перевозке, займу, кредитно-расчетным отношениям. Они регулировались отдельным законодательством, в котором также содержались общие нормы обязательственного права. Многочисленные нормы, относящиеся к обязательственному праву, содержались также и в жилищном законодательстве.

Определение обязательства. В ГК отражено понимание обязательства схожее с тем, которое было закреплено еще в источниках римского права: «Обязательство представляет собой правовые оковы, в силу которых мы принуждаемся что-нибудь исполнить согласно законам нашего государства» (I.3.13.pr) или «Сущность обязательства состоит не в том, чтобы сделать нашим какой-нибудь телесный предмет или какой-нибудь сервитут, но чтобы связать перед нами другого в том отношении, чтобы он нам что-нибудь дал, сделал или предоставил» (Paul., 2 inst., D.44.7.3)[308]. Аналогичный подход нашел свое отражение в законодательных актах целого ряда государств с пандектной системой права. Например, в соответствии с параграфом 241 Германского гражданского уложения в силу обязательства кредитор управомочен требовать от должника представления; представление может состоять также в воздержании. Схожее понимание нашло свое отражение в ст. 859 Австрийского гражданского уложения, ст. 1101 Французского гражданского уложения, ст. 662 Саксонского гражданского уложения, ст. 123 разд. 2 ч. 1 Прусского земского права. Однако такой подход был характерен не для всех кодификаций. Так, в Швейцарском обязательственном законе не содержалось понятие обязательства. В Проекте Гражданского уложения Российской Империи отмечалось, что введение в общую часть обязательственного права определения обязательства вызвано необходимостью выяснения существа обязательства[309]. Обязательством в нём именовалась законная обязанность одного лица к передаче имущества или к совершению либо несовершению иного действия в пользу другого лица^[310]. По замечанию М.М. Винавера, такое определение обязательства неудовлетворительно, «следовало бы охарактеризовать обязательство, как правоотношение или как отношение между двумя лицами, и затем указать определенные, наиболее существенные и общие признаки этого отношения», ибо «на место одной абстрактной категории («обязательство») подставляется другая, столь же абстрактная и, пожалуй, еще более туманная – «обязанность»[311].

Эволюция русскоязычного определения обязательства во многом связана с определением Д.И. Мейера, давшего основу для последующих доктринальных определений. В своем учебнике гражданского права родоначальник российской цивилистики писал: под обязательством понимается такое юридическое отношение, в котором одному лицу (кредитору, верителю - creditor, reus credendi) принадлежит право на действие другого лица (должника, обязанного лица - debitor, reus debendi)[312]. Как отношение характеризовал обязательство и Г.Ф. Шершеневич, указывая, что обязательство – такое юридическое отношение, из которого обнаруживается право лица на известное действие другого определенного лица[313].

Норма ГК РСФСР, посвященная определению обязательства (ст. 106), в большей степени опиралась на определение обязательства, данное профессором Варшавского университета, члена комиссии по изготовлению проекта Гражданского уложения В.И. Голевинского[314]: «в силу обязательства одно лицо (кредитор) имеет право требовать…». Сущностный признак этого определения – в характеристике обязательства через активную сторону его содержания – субъективное право требования. Как впоследствии отметил М.М. Агарков, имея в виду, что субъективному праву как возможности всегда сопутствует обязанность, включение в определение обязательства указания не только на право, но и на обязанность не обеспечило бы «простоты и краткости определения ради ненужной по существу полноты»[315]. Автор также отмечал, что советское гражданское право «поступает правильно, давая определение понятию обязательства, право не может полагаться на традицию и своим молчанием отсылать к ней судью. Советская юридическая наука еще молода. Советский закон, используя обязательства для целей социалистического строительства, дает для руководства судам необходимое им определение»^[316].

Научные интерпретации, последовавшие после принятия ГК РСФСР, свидетельствуют о неоднозначном отношении к заявленному законодателем определению обязательства. Исключив какие-либо нормативные абстракции, определение создало иллюзию того, что обязательство – это юридический факт, в силу которого возникает право требования и корреспондирующий ему долг. Отдельные авторы ссылались на его неполноту. Как отмечал А.Г. Гойхбарг, «это определение, как и всякое определение, вряд ли уместно в законе, ибо другие постановления закона позволяют дать иное определение обязательства», т.к. «по нашему закону кредитор может не только требовать от должника исполнения обязательства и возмещения убытков в случае неисполнения, но и отобрания вещи в натуре, т.е. фактического, получения того, что должно бы получиться при исполнении должником обязательства». Поэтому автор предлагает определить обязательство «как правоотношение, в силу которого кредитор имеет право на получение от должника определенного ценного в обороте блага, которое является результатом должника (или выполняющего вместо него органа) или воздержания от действий»^[317].

Содержанием обязательства выступают права и обязанности сторон – правомочие кредитора требовать совершения должником какого-либо действия либо воздержаться от его совершения и соответствующая ему обязанность должника совершить такое действие либо воздержаться от его совершения. Действие, составляющее объект обязательства, может быть положительного или отрицательного характера, причем действия первого рода имеют преобладающее значение. Подведение под понятие «действие» воздержание не составляет противоречия; воздержание не есть бездействие, – это не отсутствие воли, направленной на определенный результат, а, напротив, наличность такой воли[318]. Как отмечал П.И. Стучка, ссылаясь на буржуазных юристов-французов, «общее правило состоит в том, что действие обязательства заключается в том, что должник обязан выполнить предоставление предмета обязательства. Если же он добровольно исполнить это отказывается, кредитор имеет право принудить его к этому исполнению, призывая публичную власть, а если «экзекуция натурою» невозможна, - заставить заплатить возмещение – способ удовлетворения, который можно назвать «экзекуцией, исполнением через эквивалент»[319].

В ст. 107 ГК законодатель связывал предмет обязательства с такими видами активных действий как передача вещей или уплата денег, хотя только этими видами действий не исчерпывалось исполнение обязательственного отношения. Используя термин «в частности», законодатель допускал и другие виды активных действий, такие как выполнение работ (ст.ст. 220-235 ГК), поручение (ст.ст. 251-263 ГК).

Нормативное определение обязательства указывало в числе определенных действий передачу вещи, что не в полной мере согласовывалось с иными нормами ГК РФ, оперирующими понятием «имущество» (ст.ст. 20 - 25).

Возникновение обязательства. Законодатель избрал трехчленное деление оснований возникновения обязательства: договоры (ст.ст. 130-398), неосновательное обогащение (ст.ст. 399-402), причинение вреда (ст.ст. 403-415). Использованный в статье 106 ГК термин «в частности», предполагал наличие и иных частностей. В их числе был административный акт. Не была указана в качестве оснований возникновения обязательства односторонняя сделка, в то время как по тексту Кодекса такая сделка упоминается как основание (ст. 418, 423). По мнению М.М. Агаркова, это вызвано тем, что односторонняя сделка упоминается в качестве основания возникновения обязательств в единственном случае (легат), а не в качестве основания, имеющего общее значение^[320].

В гражданском обороте имели место и другие односторонние сделки, например, выдача чека^[321].

В качестве основания возникновения обязательства признавалось публичное обещание награды. Различались обещания, даваемые государственной или иной социалистической организацией (объявление открытого конкурса на лучшее произведение в той или иной отрасли науки, искусства, литературы), и публичные обещания, даваемые гражданами (например, обещание вознаграждения за находку)[322]. Не упоминалось к ГК и такое основание как судебное решение. Как признавалось в доктрине, в то время еще не было достаточного материала для обобщения[323].

В качестве первостепенного основания возникновения обязательств упоминается договор. При всех тех экономических тенденциях, которые повлекли за собой «свержение старого строя», действенное правовое регулирование хозяйственной деятельности оказывалось невозможным при полном исключении договоров из имущественного оборота. Переход к новой экономической политике (НЭП) требовал замены административно-правовых методов регулирования экономики гражданско-правовыми[324]. Последовательно принимались нормативно-правовые акты, которые внедряли гражданско-правовой подход в регулировании имущественных отношений. Изменение общего курса экономической политики настоятельно вызывало к жизни такие основания как сделки и договоры. Как отмечал в связи с этим П.И. Стучка, «договор являлся и является по сие время основною и единственною в условиях буржуазного общества формою проведения снабжения населения необходимыми ему потребительскими стоимостями»[325], а наличие таких конструкций является следствием частичной рецепции права Запада[326].

Легальное определение договора в ГК отсутствует, однако в ст. 26 отмечается, что договор – это взаимная сделка. Взаимность происходит из принципа равенства сторон. В силу невозможности распространения данного принципа на отношения социалистических организаций и граждан, нельзя не увидеть, что договорные формы были главным образом ориентированы на отношения с участием граждан. Однако договор был значим и для хозрасчетных предприятий как действенный инструмент оживления товарных и производственных отношений. В практике арбитражных комиссий постоянно подчеркивалась важность устойчивости договорных отношений между госорганами, строгого соблюдения заключенных договоров.

Как отмечали И.Б. Новицкий, Л.А. Лунц, проведение хозяйственного расчета, как основного метода работы государственных предприятий, и поставленная в порядок дня задача проведения планового начала, перехода к последовательному социалистическому плановому строительству укрепляли значение договора, которому предстояло в плановом хозяйстве служить наилучшим средством сочетания хозрасчета и плана, и тем самым занять видное место в гражданском праве. В договоре выражается и самостоятельность заключившего его хозоргана, и ответственность этого хозоргана за выполнение плана. С другой стороны, допущение в известных пределах частной инициативы, частной предпринимательской деятельности также усиливало значение договора, как основания возникновения обязательств в прежнем значении^[327].

Необходимостью защиты имущества государства, различного рода юридических лиц и граждан вызвано упоминание о причинения вреда в качестве самостоятельного основания возникновения. Общие положения об ответственности за причинение вреда содержались в главе XIII ГК, которая несла на себе след влияния так называемого принципа причинения, отрицающего вину как основание ответственности. Как указывал один из разработчиков Кодекса А.Г. Гойхбарг «кодекс… строит… ответственность за причинение вреда на социальном начале причинения, а не индивидуальном начале вины»[328]. Слово «вина» в ст. 403 ГК отсутствовало, норма лишь указывала на то, что «причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред». Умысел или грубая неосторожность имеют отношение к характеристике действий потерпевшего. Аналогичное положение было закреплено применительно к ответственности за вред, причиненный лицом и предприятием, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (ст. 404 ГК). В доктрине также отмечалось, что обязательства из причинения вреда (внедоговорные) регламентируются по принципу вины[329]. Наряду с виной указывалось на необходимость наличия следующих фактов в их совокупности: противоправность поведения причинителя вреда, наличие вреда на стороне потерпевшего и причинная связь между противоправным поведением причинителя вреда и вредом, нанесенным потерпевшему[330]. От потерпевшего не требовалось доказательства виновности причинителя; его вина презюмируется, и, если причинитель утверждает, что он не виновен, он должен это доказать[331].

В ГК были предусмотрены положения, при которых обязательство по возмещению вреда могло возникнуть при наличии противоправного причинения вреда, но при отсутствии умысла или неосторожности. В некоторых случаях обязательство по возмещению вреда возникало в результате правомерного причинения вреда[332].

В числе поименованных оснований возникновения обязательственных отношений было и неосновательное обогащение (ст. 399). В науке гражданского права указывалось на неудачность термина «неосновательное обогащение» как термина социалистического права, поскольку он рассматривался как инородный и совершенно не отражающий существа тех отношений, которые он обозначает. Вместо неосновательного обогащения предлагалось использовать термины «неосновательное приобретение или сбережение имущества»^[333], «неосновательное получение выгоды» или воспользоваться каким-либо другим равнозначным выражением