Обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения (Рязанова В.В.)

Обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, посвящена глава 12 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., состоящая из четырех статей. Исследователями в области гражданского права отмечалось, что практическое значение неосновательного обогащения как института в советском праве было не велико[659]. Институт неосновательного обогащения в практике советских судов рассматривался как самостоятельный вид внедоговорных обязательств и как общий принцип, которым суд руководствуется при разрешении вопроса об объеме обязанностей сторон договора[660].

Используемый в названии указанной главы и в ее нормах термин «неосновательное обогащение» подвергался постоянной критике в юридической литературе. «Обогащение» связывалось с частной собственностью и понималось как обогащение за счет другого. Основанием такого обогащения, по мнению многих авторов, в том числе Е.А. Флейшиц, всегда являлось присвоение чужого неоплаченного труда, эксплуатация человека человеком, уничтоженная на основе господства социалистической системы хозяйствования и социалистической собственности[661]. Таким образом, Е.А. Флейшиц отмечала несоответствие термина «неосновательное обогащение» экономическим отношениям социалистического общества и основным началам советского гражданского права[662]. Агарков М.М. также указывал на инородность используемого термина, который «совершенно не отражает тех отношений, которые он обозначает»[663]. Употребление термина «неосновательное обогащение» в буржуазном праве капиталистических государств, напротив, считалось естественным.

Вместо указанного термина советские цивилисты предлагали использовать более «правильные»: например, М.М. Агарков считал более корректным выражением «неосновательное получение выгоды» или «другое равнозначное выражение»[664]. Флейшиц Е.А. предлагала заменить термин на «неосновательное приобретение» или «неосновательное получение имущества»[665]. Критика рассматриваемого термина привела к отказу от его употребления в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. в пользу термина «неосновательное приобретение имущества».

Статьи 399 ГК не давала определения неосновательного обогащения, устанавливая общее правило, согласно которому обогатившийся за счет другого без достаточного установленного законом или договором основания должен был возвратить неосновательно полученное. Обязанность возврата возникала и тогда, когда основание обогащения отпадало впоследствии.

Под обогащением в научно-практической литературе понималось всякое увеличение имущества или его ценности, а также получение хозяйственной выгоды без изменения материального или правового состава имущества[666].

Термин «неосновательное сбережение» прямо в нормах главы 12 ГК не использовался, однако, цивилисты сходились во мнении о том, что обогащение за счет другого может произойти не только путем непосредственного получения чужого имущества, но и за счет имевшего место сбережения собственного имущества[667]. Причем особо отмечалось, что приобретение имущества имеет место только в случае, когда у обогатившегося возникает на него какое либо право, а не фактическое владение, а сбережение имущества могло рассматриваться в качестве обогащения только тогда, когда имущество обогатившегося должно было уменьшиться, но не уменьшилось[668].

Исследователи в области гражданского права говорили о том, что понятие неосновательного обогащения не должно было пониматься широко, поскольку такое его понимание могло привести к его неоправданному распространению на практике. Не всякий излишек сверх эквивалента мог быть признан неосновательным обогащением. Гойхбарг А.Г. указывал на то обстоятельство, что обязательство из неосновательного обогащения возникало только в исключительных случаях, когда «обращая внимание на имущественную сферу определенного лица мы замечаем в ней «чужеродное тело», причем ни потерпевший, ни обогатившийся не могут указать правового основания для извлечения его из имущественной сферы, куда оно попало[669].

Обязательства из неосновательного обогащения возникало только в случае если имевшее место обогащение произошло за счет другого лица и не имело под собой достаточно установленного законом или договором основания (ст. 399 ГК). Вопрос о понимании «достаточного основания» активно обсуждался цивилистами. Агарков М.М. в качестве достаточного основания усматривал цели, характеризующие гражданское и, в частности, обязательственное, правоотношение; при отсутствии такой цели при обогащении за счет другого лица возникала обязанность по возврату неосновательно полученного[670].

Рясенцев В.А. отмечал, что упоминание в ст. 399 ГК только о законном и договорном основании недостаточно, поскольку обязательства в советском гражданском праве возникают также из плана и административного акта[671]. Более правильным было бы, по мнению ученого, говорить об отсутствии правового основания[672]. Такое более широкое понимание правового основания нашло отражение в судебной и арбитражной практике[673].

Многообразие юридических фактов, порождающих обязательства из неосновательного обогащения, а именно, действия самого потерпевшего, действия неосновательно обогатившегося, действия третьих лиц и события, не зависящие ни от потерпевшего, ни от обогатившегося, позволило некоторым авторам подразделять неосновательное обогащение на посредственное и непосредственное. Так, В.А. Рясенцев писал о том, что непосредственным будет являться прямое перемещение ценностей от потерпевшего к обогатившемуся (даже при участии представителей, не имеющих самостоятельных прав на имущество), а посредственное обогащение имеет место в тех случаях, когда кто-либо неосновательно обогащается за счет потерпевшего при посредстве сделки с третьим лицом, действующим от своего имени[674].

Гражданский кодекс не ставил возникновение обязательств вследствие неосновательного обогащения в зависимость от противоправности действий участников таких обязательств. Хотя, в литературе отмечалось, что результат действий или событий может быть «противоправен в том особом смысле, что он есть неосновательное обогащение, которое потому и должно быть возвращено, что неосновательно»[675].

Разрешая вопрос об объеме имущества, подлежащего возврату в силу возникшего обязательства из неосновательного обогащения, Гражданский кодекс различал случаи, когда обогатившийся знал об отсутствии основания для получения (сбережения) имущества, либо не знал об этом. В ст. 400 ГК указывалось: «Неосновательно обогатившийся обязан возвратить или возместить все доходы, которые он извлек или должен был извлечь из неосновательно полученного имущества с того времени, когда он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. С того же времени он отвечает за произведенное или допущенное им ухудшение имущества. До этого времени он отвечает лишь за умысел и грубую небрежность». Таким образом, до того, как неосновательно обогатившийся узнал об отсутствии достаточного основания для получения (сбережения) имущества, он, являясь добросовестным участником гражданского оборота, мог пользоваться им как своим собственным, а, следовательно, мог и извлекать доходы. Напротив, узнав об отсутствии основания, действия обогатившегося теряли признаки добросовестности и приводили к необходимости возврата полученных доходов и, одновременно, давали ему право на получение возмещения необходимых произведенных затрат (ст. 400 ГК).

Не любое неосновательно полученное или сбереженное имущество подлежало возврату. В силу ст. 401 ГК исполнивший обязательство не вправе был требовать возврата уплаченного по обязательству, хотя бы и лишенному исковой силы, но не являющемуся недействительным в силу закона. Правило, установленное данной статьей, имело применение, в частности, в случае, установленном ст. 47 ГК (уплаченное по требованию, погашенному давностью не могло быть истребовано обратно) и в случае досрочного исполнения обязательства должником, а также, как отмечалось в литературе, в случае добровольной выплаты работодателем рабочему сумм по трудовому договору[676].

Статья 402 ГК устанавливала специальное последствие обогащения вследствие противозаконного или направленного в ущерб государству действия обогатившегося. Неосновательно полученное в этом случае подлежало внесению в доход государства. Основываясь на материалах судебной практики, А.Е. Семенова пришла к выводу о том, что судами допускалось неприменение указанной статьи в случаях, когда неосновательное обогащение возникает на стороне потерпевшего по объективным причинам и он является трудящимся и изъятие у него неосновательного обогащения тяжело отразится на его материальном положении[677].

Интересно заметить, что ст. ст. 147, 149 и 150 ГК, устанавливающие последствия недействительности сделок, содержали отсылку к ст. 402 ГК, в связи с чем в литературе обсуждался вопрос о том, можно ли рассматривать ст. 402 как самостоятельную норму или ее следует применять только вместе со статьями, предусматривающими последствия недействительности определенных сделок. Проанализировав научные источники и судебную практику, В.А. Рясенцев пришел к выводу о том, что ст. 402 ГК не имела самостоятельного значения и не должна была быть закреплена к главе Гражданского кодекса, посвященной неосновательному обогащению, так как неосновательное обогащение по рассматриваемой статье имеет иную юридическую природу, чем неосновательное обогащение по ст. 399 ГК[678]. Ученый отмечал, что «не следует стремиться уложить взыскание неосновательного обогащения в доход государства в какую-либо известную правовую форму», поскольку оно является новым «юридическим явлением», созданным советским законодательством[679]. Возражая автору, Е.А. Флейшиц выражала точку зрения о том, что взыскание в доход государства имеет карательный характер и присоединялась к позиции, разработанной Д.М. Генкиным, о том, что указанное юридическое явление имеет характер конфискации[680].

Значительное внимание уделялось цивилистами и вопросу о соотношении кондикционных и иных внешне сходных требований из виндикации, договора и обязательств из причинения вреда. В качестве критерия для разграничения обязательств из неосновательного обогащения и иных требований рассматривали основание обязательства, объем обязательства, наличие или отсутствие противоправности и иные критерии. Многие авторы разделяли взгляд о том, что обязательства из неосновательного обогащения являются необходимым дополнением других гражданско-правовых средств защиты собственности, поскольку в случаях, когда невозможна ни виндикация, ни требование о возмещении вреда, можно предъявить требование о возврате неосновательного обогащения. Указанной позиции, в частности, придерживались такие цивилисты как Е.А. Флейшиц и М.М. Агарков[681].

Таким образом, ГК РСФСР 1922 года, урегулировав общие положения об обязательствах, возникающих из неосновательного обогащения, породил целый ряд дискуссий как в цивилистической литературе, так и среди правоприменителей, о сущности данного правового явления и о порядке применения закрепленных в ст. ст. 399-402 ГК норм.