 |
Лексический уровень текста. Раздел первый. Словарь лирического стихотворения. Доминирующие части речи
|
|
|
|
Лексический уровень текста
Раздел первый
Словарь лирического стихотворения
Если отдельное стихотворение – целостный замкнутый внутренний мир с собственными законами отражения и переосмысления объективного мира, то словарь стихотворения – важнейший показатель этого внутреннего мира. «Составив словарь того или иного стихотворения, мы получаем – пусть грубые и приблизительные – контуры того, что составляет мир с точки зрения этого поэта»[43]. Поэтому так велика роль каждого слова, каждого повтора в смысловой организации поэтического текста.
Слово в стихотворном произведении семантически осложнено, многослойно по значению. «Ввиду стиховой значимости слова лексический признак выступает сильнее, отсюда – огромная важность каждой мимолетной лексической окраски, самых второстепенных слов в стихе. Можно сказать, что каждое слово в стихе является своеобразным лексическим тоном. Вследствие тесноты ряда увеличивается заражающая, ассимилирующая сила лексической окраски на весь стиховой ряд, - создается некоторое единство лексической тональности, при развертывании стиха, то усиляемой, то ослабляемой и изменяемой»[44].
Необходимость составления, изучения и интерпретации частотных словарей отдельных авторов и поэтических направлений давно признано в науке о стихе[45]. Начиная с 1960-х гг., активно разрабатывается методика анализа отдельного поэтического текста с опорой на его словарь[46]. В качестве рабочего приема при анализе словаря стихотворения М. Л. Гаспаров предлагает «чтение по частям речи»[47]. Суть этого приема состоит в том, что в тексте выделяются слова, обозначающие: предметы и понятия (существительные), действия и состояния (глаголы), качества и оценки (прилагательные и наречия). Представляется целесообразным рассматривать отдельно личные местоимения (в классификации М. Л. Гаспарова они объединяются с существительными в одну группу) как важнейший показатель субъектной организации текста. Требует уточнения и вопрос, как быть с причастиями и деепричастиями. В нашем пособии мы будем относить причастия к группе «качества и оценки», вместе с прилагательными и наречиями, а деепричастия – к группе «действия и состояния», вместе с глаголами.
|
|
|
Что дает такая методика для понимания смысла текста?
Доминирующие части речи
Словарь стихотворения наглядно выявляет, что именно (в зависимости от преобладания той или иной части речи) доминирует во внутреннем мире стихотворения. Обращение к этому аспекту смысловой организации поэтического текста представляется весьма перспективным и в методическом, и в теоретическом плане. Речь идет не только об отдельном, конкретном тексте, но и о систематическом обследовании поэтических жанров и направлений или индивидуальных стилей.
Отбор предметов, реалий, понятий, признаков, набор действий в поэтическом тексте специфичен и определяется законами жанра и особенностями индивидуальной авторской манеры. Так, анализ существительных в том или ином стихотворении позволяет увидеть специфику его предметно-понятийного мира.
Обратимся еще раз к стихотворению М. Лермонтова «Родина». В первых шести строках господствуют существительные с абстрактным значением – любовь, рассудок, слава, доверие, покой, старина, преданья, мечтанье. Затем их постепенно вытесняют существительные с конкретным предметным значением (степи, леса, реки, моря, путь, телега, взор, ночь, тень, огни, деревни, дымок, жнива, обоз, холм, нива, березы, гумно, изба, солома, ставни, окно, полночь, пляска, топанье, свист, мужички): происходит переход от понятий к предметам, от абстрактного идеала – к конкретному и живому образу родины. В последовательности предметов текста также наблюдается определенная логика: от географических реалий (степи, леса, реки, моря и т. д. ) к более конкретным, единичным (телега, изба) и даже к частям предметов (окно, ставни). Создается впечатление все большего приближения взгляда, все более пристального вглядывания в облик родины, все большего укрупнения плана (подобно кинематографическому «наезду» камеры).
|
|
|
То же движение от абстрактного к конкретному наблюдается и в последовательности прилагательных и причастий (странная, купленная, полный, гордый, темная, заветные, отрадное, холодное, безбрежные, подобные, проселочный, медленный, дрожащие, печальные, спаленная, ночующий, желтая, белеющие, незнакомая, полное, покрытая, резные, пьяные, росистый). Обратим внимание, например, на то, как меняется словоупотребление цветовых определений. Они встречаются в первой (темной старины) и во второй половине стихотворения (средь желтой нивы, чету белеющих берез). Но в начале стихотворения конкретное цветовое значение в слове темная стерто, на первый план выдвинуто отвлеченное, переносное значение («непонятная», «таинственная», «далекая»). В конце стихотворения, напротив, цветовые эпитеты употребляются в прямом предметном значении. Слово «полный» в стихотворении повторяется. В начале текста оно использовано в отвлеченном значении: полный гордого доверия покой, в предпоследней строфе – в конкретном и предметном: полное гумно.
В словаре стихотворения А. С. Пушкина «К Чаадаеву» также количественно преобладают существительные, но с абстрактным значением (любовь, надежда, слава, обман, желанье, душа, власть, самовластье и т. п. ): внутренний мир текста определяется понятиями. Объясняется это законами жанра гражданского послания, в котором разрабатывается преимущественно публицистическая тематика.
В словаре стихотворений романтического и символистского направлений художник стремится не называть предмет, а указать на него, намекнуть, создать некое ассоциативное поле «соответствий» (излюбленная категория символистской поэтики). Отсюда переход от предметов к качествам, от существительных к прилагательным и наречиям. По наблюдениям М. В. Панова, в поэтических текстах символистов даже существительные «превращены в качественные прилагательные: в них убито предметное и стимулировано качественное значение. Прилагательные (как часть речи) вообще доминируют в символистском стихе. Все, что неспособно переосмыслиться в нечто качественное, превращено в нейтральный фон, в семантические связи»[48]. У некоторых поэтов-символистов встречаются произведения, словарь которых состоит почти из одних прилагательных. Так, в стихотворении Н. Минского «Волна» из 26 знаменательных слов текста – 18 прилагательных и причастий и 3 наречия:
|
|
|
Нежно-бесстрастная,
Нежно-холодная,
Вечно подвластная,
Вечно свободная.
К берегу льнущая,
Томно-ревнивая,
В море бегущая,
Вольнолюбивая.
В бездне рожденная,
Смертью грозящая,
В небо влюбленная,
Тайной манящая,
Лживая, ясная,
Звучно-печальная,
Чуждо-прекрасная,
Близкая, дальняя…
Стихотворение представляет собой своего рода каталог определений к слову, названному только в заголовке. На первый взгляд, это лишь эпатирующий словесный эксперимент. Однако многократное варьирование синонимичных, антонимичных и сложных эпитетов – больше чем формальный прием. В стихотворении воспроизводится творческий акт, поиск слова, которое могло бы исчерпывающе охарактеризовать многоликое, изменчивое явление, но ни одно из найденных слов не завершает поиска: не случайно стихотворение заканчивается многоточием.
В стихах поэтов постсимволистских школ (акмеистов, футуристов), полемически направленных против символистских канонов, напротив, резко возрастает роль существительных в предметном значении и глаголов.
В стихотворении Н. Гумилева «Я и вы» из 55 знаменательных слов 28 существительных в предметном значении, 13 глаголов и лишь 9 прилагательных и причастий. В стихотворении В. Маяковского «Послушайте! » - 18 глаголов, 13 существительных и только 5 прилагательных. И именно с помощью глаголов в этом стихотворении создается образ лирического персонажа.
|
|
|
