Культурно-религиозный аспект

Изучение практики почитания святых, пожалуй, как никакой другой аспект духовной жизни в Меровингском государстве позволяет составить представление об особенностях религиозности франкского общества. В предыдущей главе нами на примере Сульпиция Севера и Мартина Турского были уже рассмотрены особенности религиозности представителей античной языческой культуры, однако ко времени принятия франками христианства и образования франкского государства галло-римское население в своей массе уже более глубоко усвоило и впитало христианскую духовную культуру, и само являлось носителем её для варваров-завоевателей. Следует отметить, что понимание божественного как такового у представителей античной культуры и варварской являлось весьма различным. Не вдаваясь в подробности, охарактеризуем основные его моменты. Если для представителей античной культуры божество представлялось как нечто могущественное, поражавшее своим прекрасным обликом, вызывавшее восхищение, для кельтов и франков как носителей менее развитой как материальной, так и духовной культуры, божество в первую очередь было «дающим что-либо», носителем определённых бытовых функций. Подобное понимание божественного со всей чёткостью проявилось в меровингском культе святых. И в данном случае мы в большей степени рассматриваем не то, как франкская полуязыческая религиозность повлияла на развитие культа святых, хотя и это имело место, но как почитание святых франками отразило синтез варварской духовной культуры и принятого франками христианства. Следует оговориться, что о многом в этом смысле уже было сказано в предыдущих параграфах при рассмотрении социально-политического и экономического аспектов культа святых и типизации меровингских святых. Здесь мы отметим самые основные моменты, показывающие состояние религиозности франков и особенности их религиозного сознания в период государства Меровингов.

В историографии долгое время ведутся споры о том, в какой мере образы языческих богов повлияли на христианских святых. Нередко делаются выводы либо о практически полном заимствовании христианскими святыми черт языческих богов, либо же о преимущественно новом христианском восприятии действительности и резких переменах, произошедших в сознании новообращённых варваров, однако на наш взгляд, в этом вопросе следует избегать каких- бы то ни было категоричных выводов. Достаточно удачным в этом вопросе нам кажется утверждение исследователя Валерия Петрова: «Хотя центром духовного сосредоточения христианина должен быть Христос, массы новообращённых прихожан и даже клир желали видеть более ощутимый и близкий предмет для поклонения». Это утверждение вскрывает сущность препятствия к истинному пониманию христианских догматов для франков - бывших язычников. Монотеизм, существование одного единственного Бога, который мог бы отвечать на самые различные просьбы и выполнять все необходимые функции - это, как нам кажется, являлось одним из самых тяжёлых препятствий для глубокого проникновения христианства в сознание вчерашних язычников. Святые действительно, по крайней мере на какое-то время, заменили прежних богов, к которым в зависимости от их функций обращались с разными просьбами. С самого начала приобщения к христианству франков святые играли в их жизни большую роль, притом как для элиты, так и для низших слоёв общества. Хотя присутствовали и некоторые различия в обращении к святым у тех и других.

В период меровингского государства начало активно развиваться явление, которое в империи Каролингов и в последующие столетия стало одним из центральных не только в почитании святых, но и вообще в религиозной жизни католической Европы. Речь идёт об обретении, перенесении и почитании мощей святых. Именно изучение этого явления даёт наиболее полное представление о состоянии религиозности меровингского общества. В нём наиболее чётко вырисовываются те действительные изменения, которые произошли в сознании галло-римлян и франков, принявших христианство. Развивавшееся, но ещё не с такой силой, как при Каролингах, почитание мощей свидетельствовало о глубоком изменении отношения к смерти, особенно контрастирующее с соответствующим элементом в античной культуре. Почитание мощей и вера в их чудодейственную силу соединяло мир живых и мёртвых, что было особенно характерно для народной культуры развитого средневековья. Однако это же явление свидетельствовало и о полуязыческом сознании франков, а также и о ещё некой наивности веры и отсутствии строгости и жестких критериев в определении истинности святости, ограничении народного почитания местных культов сомнительного происхождения даже со стороны церковных иерархов.

В сочинениях Григория Турского сообщения об обретении мощей и их перенесении встречаются довольно часто, но намного реже, чем в источниках каролингского периода. Однако эти сообщения позволяют сделать вывод о том, что и в меровингский период почитание реликвий святых было неотъемлемым элементом культа. В меровингской церкви, как мы узнаем из «Истории Франков», была специальная должность матриария, т. е. священника в церкви, где находились раки мучеников, которому поручался надзор за ними. Все строившиеся церкви, базилики, часовни, монастыри стремились освятить мощами того или иного святого. Григорий специально отмечает, говоря об одной только что построенной сельской церкви, что в ней «…ещё не было мощей святых, и местные жители часто просили, чтобы мы благословили её мощами», положение было быстро исправлено, и церковь была освящена мощами святого Ницетия Лионского. О широком почитании мощей, вере в их чудодейственную силу, особенной ценности их в глазах простого народа свидетельствуют распространённый агиографический сюжет о споре за тело умершего святого, за его мощи. Григорий Турский, как он сам утверждает, всегда, якобы, носил на шее мешочек с мощами святых, которые защищали его во время опасности. В житии святого Ницетия Лионского говорится, что когда священник базилики в честь святого пожаловался, что тот, умирая ничего не завещал, своей базилике, то святой явился ему на следующую ночь и сказал: «Этот священник клевещет на меня, говоря, что я ничего не оставил храму, в котором покоюсь, забывает о том, что я оставил ему самое дорогое - свой прах». Вымышленный эпизод свидетельствует о реальной ситуации. Мощи привлекали многочисленных паломников, в том числе и очень богатых, и паству, а соответственно способствовали и материальному обогащению церквей и их служителей. Епископы городов стремились сосредоточить в своих церквях как можно больше реликвий святых. Начало развиваться перенесение мощей и их импортирование. Григорий упоминает клириков, посылавшихся за ними в Рим. Святая Радегунда для освящения основанного ею монастыря специально посылала на Восток клириков за частицей креста Господня. Обретение мощей, их перенесение принимали характер торжественной церемонии. Мощи самых почитаемых святых были во многих церквах государства. На мощах святых приносили клятвы. Их использовали как защиту от проклятия, что очень напоминает функцию языческого талисмана.

Отношение к ним и другим святым реликвиям франкских королей и военачальников наиболее ярко демонстрирует полуязыческое понимание святых у франков. Очень характерный пример подобного отношения представляет сюжет из «Истории Франков», когда Гундовальд, мнимый сын короля Хлотаря I, пытался разыскать мощи святого мученика Сергия, так как кто-то рассказал ему, что якобы палец этого святого помогал одерживать победу в войнах. Гундовальд развернул настоящую охоту за ним. Он и его сподвижник Муммол нашли человека, у которого, как им сказали, были мощи этого святого и силой заставили показать, где они находятся. Далее следует эпизод, ярко показывающий всю суть отношения большинства христианизированных варваров к реликвиям: «После того, как ларчик был обследован, Муммол нашел кость пальца святого, которую он не побоялся ударить ножом. А именно: приставив сверху нож, он наносил дар за ударом. Только после многих ударов косточка с трудом разломилась и, разделённая на три части, рассыпалась во все стороны и исчезла. Я полагаю, что мученику было неугодно, чтобы тот осквернял его мощи. Тога Евфрон горько заплакал, а все пали ниц, моля о том, чтобы Бог удостоил показать им то, что скрыто от человеческих глаз. И после молитвы частички были найдены, и Муммол, взяв одну из них, удалился». Ещё один показательный пример. Из похода сыновей Хлодвига I Хильдеберта и Хлотаря в Испанию в 534 г. вместо военного и политического успеха Хильдеберт привёз дорогую для вестготов реликвию, тунику святого Винценция, диакона Сарагосской церкви, принявшего мученическую смерть во время гонений на христиан при римском императоре Диоклетиане, Хильдеберт приказал прибить её к воротам Парижа. Так как считалось, что этот святой защищает город.

Разумеется, не все так грубо относились к реликвиям. По мере укоренения христианства в сознании франков, возвышения церкви, всё более развертывающегося строения религиозных сооружений, а затем укрепления связей с апостольским престолом св. Петра в Риме, отношение к святым и к их реликвиям менялось в сторону большего понимания их назначения и благочестивого отношения к ним, но это только с одной стороны. Об этом будет подробнее сказано в следующей главе.

Начиная с первого короля франков, принявшего христианство Хлодвига, святые становятся для меровингской элиты некими чудодейственными талисманами. Могущественными и иногда опасными. Святые, в представлении франкских королей, в первую очередь должны были выполнять функцию покровителей, приносящих удачу, защитников королевства, но они же могли быть грозными и карающими отмстителями. Такое отношение к святым было характерно и для массы простого франкского и галло-римского населения. Специфика была лишь в просьбах, которые у простых крестьян были более многочисленны. Стремление испытать на себе чудодейственную силу и защиту святого и полуязыческое религиозное сознание неграмотного люда явились причинами возникновения явления, которое Георгий Федотов назвал «народной канонизацией», когда в каждой местности, иногда в отдельных деревушках появлялись свои, неизвестные, сомнительного происхождения святые покровители. Для признания святости вполне хватало видения, слухов, легенд местного характера и других им подобных «доказательств». Если находили неизвестную заброшенную могилу, останки приобретали чудодейственную силу мощей безымянного святого или даже мученика. Почитания связанных со святым предметов, которые почитались именно как святые реликвии, доходило до невероятных крайностей. В церквах были специальные книги с записями чудес того или иного святого. Появлялись многочисленные лжепророки и лжесвятые. Развитию всех этих явлений способствовал спрос на чудеса и святые талисманы. Даже епископы не утруждали себя проверками истинности принадлежности святым найденных мощей.

Короли просили у святых защиты своих земель, городов, удачи в многочисленных войнах, ведшихся франкскими королями. Притом для них не имело значении, просят ли они успехов в свержении и нередко в убийстве своих родственников, либо в справедливом отмщении. В базиликах, часовнях, церквах, посвященных святым просили поощрения за совершённые тяжкие преступления, вели переговоры, так как считали обитель святого наиболее безопасным для этого местом. В них стремились укрыться вышедшие из политической игры представители меровингской династии, впавшие в немилость всевозможные королевские вассалы и приближённые, надеясь на защиту того или иного святого. Подобные примеры регулярно встречаются в «Истории» Григория Турского. Так, когда Эберульф, королевский постельничий, узнав, что его обвиняют в убийстве брата короля Гунтрамна, поспешил укрыться в базилике святого Мартина. Притом Григорий Турский отмечает, что он часто расхищал её имущество, не раз совершал убийства у самого входа в церковь «…что против изножья блаженного». Из страха перед королём Эберульф жил в самой ризнице святой базилики. Однако же он рассчитывал на защиту святого, а точнее на то, что его не посмеют тронуть в базилике столь почитавшегося блаженного Марина. И он не ошибся.

Но король мог отдать приказ вывести укрывшегося силой, либо выманить хитростью, чтобы убить или пленить, как только человек выйдет за пределы притвора церкви либо базилики, но совершить убийство в обители святого решались не часто, боясь возмездия.

Одним из самых распространённых моментов, встречающихся в хрониках, является процедура клятвы на реликвариях с мощами святых, либо же в местах, посвящённых тому или иному святому, или на предметах, связанных с тем или иным святым, его именем. Такая клятва обеспечивала, хоть нередко и ложную, но уверенность в её выполнении.

Королей меровингской династии почти всегда хоронили в посвящённых тем или иным святым часовнях, церквах и базиликах, которые они сами при жизни строили, в том числе и для этой цели, как и многие представители знатных и богатых родов. Когда тот или иной король чувствовал приближение своей смерти, если смерть была ненасильственной, он просил, чтобы его отнесли к своему святому, которого он считал своим покровителем. Близких родственников короля зачастую хоронили в том же месте.

К святым обращались в случае болезни, надеясь на их чудодейственную силу. Просьбы к святым сопровождались дарами, притом чаще и особенно в ранний период меровингского государства эта была драгоценная утварь, вино.

Однако благочестие и рьяное почитание святых совмещалось с частым разграблением церковного имущества, разрушением посвящённым святым церковным сооружениям в ходе постоянных войн между представителями королевской династии, когда на первый план становились политические и экономические цели. Клятвы, данные в церквах святых или на их мощах, нередко нарушались. Лишь право убежища сохраняло наибольшую силу, хотя и его всегда пытались обойти стороной, и когда укрывшегося каким-либо образом выманивали из святого места, его тут же могли убить.

Если также учитывать, что клир и особенно его верхушку составляли в подавляющем большинстве представители галло-римской знати, владевшие крупным движимым и недвижимым имуществом, то возможно сделать предположение о том, что вышеназванные обстоятельства, щедрость в отношении церкви, масштабное строительство, которым занимались многие епископы, являлось дополнительным подспорьем почитания этих церковных деятелей святыми, ведь они в полной мере соответствовали одной из ипостасей святости, о которой мы уже говорили выше, а именно vita contemplativa.

Государство во многом подчинило себе церковь, однако у нее было своё «оружие» против королевского произвола, а именно: отлучение от церкви, и соответственно потеря поддержки влиятельного и богатого епископата, который к тому же в некоторых случаях мог легче справиться с возникавшими в своей епархии народными мятежами, пользуясь особенно сильным среди низших слоёв населения страхом перед тем же отлучением. Серьёзным оружием церкви были и сами святые. Разумеется, необходимо критически относиться ко всем рассказам и оценкам событий Григорием Турским, когда он объяснял уступки представителей светской власти церкви, резкие смены решений в пользу церкви заступничеством святых особенно часто святого Мартина, и страхом перед ними. Однако в силу особенностей религиозности франкской элиты, в том числе королей, такие моменты действительно имели место. Они могли защитить свою церковь, какую-либо местность, её жителей во время многочисленных войн между представителями королевской династии, которые в редких случаях могли пощадить их, боясь наказания свыше или же просто не желая портить отношения с местными церковными иерархами.

Таким образом, святые в период Франкского государства Меровингов были неотъемлемой частью в духовной жизни, как простого народа, так и правящей элиты, королей. Их почитали и боялись, в тоже время осквернение церкви святого, разрушение и расхищение церковного имущества или происходившее в ходе войн, захватов земель являлось распространённым явлением. На первый план выходила жажда наживы и политические цели.

Всё же, страх перед святыми покровителями, их присутствие постоянно ощущалось. По-настоящему о них вспоминали, когда требовалась зашита, помощь в каком-либо деле, чудодейственная сила святого, в которую действительно верили, убежище в церкви святого и тому подобное. Культ святых, тем не менее, оказал серьёзно воздействие на восприятие франкским обществом христианской духовной культуры и на развитие традиционной средневековой христианской религиозности.