Основы теории построения нелинейно уплотнённых текстов

Представители некоторых религий (и, особенно, примыкающих к христианству религиозных течений, наподобие Свидетелей Иеговы) полагают, что тетраграмматон, использованный в вокативной форме, - единственное средство чтобы заставить Всевышнего себя услышать. Но не переоцениваем ли мы роль ономастики в Мироздании? Любой, у кого есть (или были) домашние животные, сможет легко ответить на вопрос: меньше ли мы любим их - за то, что они не могут обращаться к нам по имени. Да и сам человеческий язык - отнюдь не единственный дискурс, при помощи которого можно понимать друг друга. Когда моя кошка приходит, садится рядом и смотрит на меня своими интенсивно-голубыми, слегка раскосыми и очень женскими глазами, я совершенно точно знаю, что никакие слова для взаимопонимания нам не нужны. Конечно, " в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог " (Иоан. 1, 1). Но то трансцендентное Слово, которое имели в виду и Иоанн, и Моисей, - ничего общего не имеет с нашей речью и с понятием "языка", как коммуникативного метода передачи полезной (или какой угодно) информации. Язык (помимо утилитарных функций) выполняет ещё и роль своеобразного "вмонтированного в нас" механизма, который не позволяет распадаться "колёсам самсары" - не в смысле негации причинно-следственных связей (которые самсара, по сути, и олицетворяет), а в смысле осуществления универсального принципа " свободы выбора " - как до, так и во время (а глядя с определённой точки - и после) смерти. Иллюзии жизни и смерти так сильны в нас - именно благодаря слову, - но не трансцендентному, а тривиальному (лучше его называть, конечно, "функциональным").

Литература давно стала тем топосом, который связывает нас с языком, причём с языком - в его дуалистически не расчленённой форме: и функциональной, и трансцендентной. Как-то я сказал в одной из бесед нечто афористичное в этой связи: " язык с одной стороны разоблачается литературой, но с другой - ею же оправдывается. " Если принять, что литература (в том виде, в каком мы её знаем) сохранится, то она, как всякая категория, ограниченная рамками хронотопа, вынуждена будет адаптироваться к требованиям последнего, - а это должно выразиться в чём-то действенном, ибо простое наращивание метафоризированных симулякров, которым словесность сегодня с упоением занимается, едва ли сможет помочь ей в этой адаптации. И здесь, поскольку мир уже прочно вошёл в неофеодальную формацию, на сцену выходит литература " нового средневековья ", одним из наиболее интересных свойств которой является нелинейное повышение плотности текста, благодаря которой она становится читабельной для широкого круга людей, - в период, когда любые серьёзные тексты перестают восприниматься читателем, - с одной стороны, из-за тенденции к гомеопатическому "разбавлению" смысловой составляющей в текстах большого объёма - из-за привычки читателя к их "просматриванию" (вместо "чтения"), а с другой стороны - из-за того, что малые тексты просто не способны вмещать мало-мальски сложную семантику, и это особенно касается поэтических произведений. Такая необходимость повышения плотности текста представляет для каждого автора серьёзную проблему, которая может быть решена несколькими, весьма различающимися, путями.

Один из них, более подходящий для прозы, убедительно демонстрируется романом Венецианец, ⁴⁵ - квазиисторическим травелогом, выполненном в раблезианском стиле, изобилующем ренессансными чертами, где задача уплотнения решается путём особого структурирования текста - как на макроуровне, так и на его микроуровне. На макроуровне она решается путём использования принципа неявной повторяемости элементов и организации текста в виде неких "единичных модулей", которые объединяются затем в своеобразные "пептидные" цепочки, служащие остовом и формирующие макросемантическое поле романа; при этом последовательность модулей в цепочках несёт определяющую роль. С точки зрения семиотики, такой роман представляет собой подобие гигантского осиного гнезда, слепленного из идеально стыкующихся восковых шестиугольников, где каждый шестиугольник является совершенно жизнеспособной камерой, содержащей собственный "мёд" или "личинку". На микроуровне задача нелинейного уплотнения решается путём задействования единой стилистики (не обязательно совершенно однородной, но единой для всего текста) и организации особой системы, состоящей из огромного числа интерполяций и интертекстуальных ссылок, по сути превращающих произведение в массивный гипертекст.

В отношении интертекстуальности - к произведению также должен применяться принцип единообразия организации "синаптических точек связи", - в противном случае структура текста станет излишне хаотичной, включающей чрезмерное число участков дислокаций (как в кристаллографии), и нелинейного возрастания плотности текста достичь не удастся. Это можно уподобить процессу заглядывания в некий сосуд через систему позиционированных одна над другой решёток: если решётки ориентированы в одном направлении, то сквозь их сеть можно разглядеть то, что находится в сосуде, - поэкспериментировав с поиском подходящей для этого ракурсной точки. Но если система решёток сориентирована плохо, то они образуют сплошной барьер на пути любого взгляда, и увидеть дно сосуда не получится ни с какой точки.

Несколько интересных способов решения задачи нелинейного уплотнения текста предлагает психоделика. Один из них заключается в том, что имеет место нечто вроде перенесения в текст каких-то заведомо не-литературных и не-текстовых характеристик, которые тем не менее зашифровываются, как текстовые; при этом у читателя они вызывают более реалистические ассоциации, чем "нормальные", привычные нам, тексты - именно благодаря тому, что не-текстовые характеристики, вызывающие такие ассоциации, подбирались очень точно, и у читателя они эмулируют непривычное ощущение, выходящее за рамки знакомых ему с детства при восприятии текстовых матриц. Кстати, в детстве, на очень ранней его стадии, - до того, как такие устойчивые ощущения начинают вырабатываться, мы уже способны воспринимать многие произведения, даже не особенно хорошие, вполне психоделически, - достаточно вспомнить любимые нами сказки из детских книжек. Вот почему детские писатели нам запоминаются столь ярко, хотя они, в смысле качества производимых ими текстов, зачастую очень сильно уступают писателям, пишущим для взрослых. А та психоделика, о которой мы говорим, представляющая собой совершенно "взрослые" стихи, - это в каком-то смысле прорыв назад, к нашему детскому восприятию, не скомпрометированному никакими наложенными позднее фильтрами или "растровыми сетками", столь свойственными восприятию взрослых. Это именно та причина, по которой психоделика способна забираться к нам "под кожу": она возвращает нас к непосредственности детского восприятия "мира слова" - в обход привычных эстетических, защитных и иных механизмов.

В разделе 5.0.16 нами уже рассматривались некоторые существенные черты уплотнённых текстов, а в разделе 6.7 отмечалось, что нелинейно-уплотнённые тексты являются одним из ключей к созданию принципиально иного типа психоделики, - психоделики "расщепления". В качестве убедительных примеров таких предельно "уплотнённых" текстов можно привести мои собственные тексты: "Провинциальные развлечения", "Последняя ответственная миссия тов. Я. Волосянина", "Дискурсируя с Густавом Майринком и Куртом Воннегутом", "Радуга", "Сны второй половины ночи", "Ситуация с любовью в Зяблино. Предновогодний отчёт". Разумеется, я не единственный автор, у кого можно их находить; скажем, отличным образцом нелинейно уплотнённого текста может служить "Крылатый завтрак" Симона Слуцкина.

Как бы то ни было, подобные тексты, где реализован принцип нелинейного уплотнения, до сих пор остаются большой редкостью; их не следует путать с простыми избыточно-описательными текстами, какими пестрят многие сайты и изобилуют журналы поэзии. В уплотнённых текстах описания существуют НЕ ради самих описаний, а равно и не ради вовлечения читателя в некий гипнотический транс путём "проговаривания, проговаривания и проговаривания" вещей, ему (читателю) известных, - до тех пор, пока он не перестанет различать детали того, что ему говорится. В нелинейно уплотнённых текстах насыщенность остаётся крайне высокой, - она не разбавляется присутствием побочных тем, "уложенных" в своеобразные спирали вокруг центральной магистрали повествования. При построении такого текста важно всё: сочетаемость узоров основных и побочных линий; взаимная гармонизация стилистических и эмоциональных оттенков в побочных темах; уместность и неизбыточность привлекаемых дополнительных тем - для решения темы центральной...

На практике уплотнение текста произведения осуществляется, в общем случае, путём введения в него большого количества побочных композиционно-тематических линий (или отдельных фрагментов), которые не "топорщатся", ответвляясь от основного сюжета, а напоминают волокна верёвки: свиваясь вокруг центральной композиционной оси, они многократно усиливают её, превращая одиночную струну в свитый канат. Обязательным условием здесь является взаимная гармонизация побочных волокон-тем, а также их высокая сочетаемость с центральной композиционной магистралью текста - в отношении общей стилистики, образных рядов, набора используемых тропов и речевых фигур, и т.д.

Создание такого рода уплотнённых психоделических текстов - КРАЙНЕ сложный процесс (где фактор удачи играет не последнюю роль), отчасти напоминающий конструирование гигантских мозаик т. наз. rose windows, какие можно видеть в средневековых соборах, или построение засаженных каскадами цветов и вьющихся растений дворцовых беседок. Сложность заключается в том, что при использовании такого рода многослойных структур необходимо совмещение принципа прозрачности (для читателя) более низких уровней (при обозревании их через верхние уровни) - с эстетической сочетаемостью цветов и геометрических узоров самих этих уровней, а также наличием центрального мотива, который, с одной стороны, не становится примитивным, затемнённым или чрезмерно упрощённым, а с другой стороны, не размывается - до потери существенных смысловых очертаний.

Уплотнённые тексты получаются особенно впечатляющими когда их общая длина превышает 7-8 среднего размера строф (в катреновом эквиваленте), хотя и в небольшого размера стихах те же вещи "играют" очень убедительно. Но в несколько большего размера произведениях принцип уплотнённости приводит к парадоксальному и доныне почти неизвестному в поэзии явлению: появлению своеобразных сконденсированных мини-поэм (не предполагая в них особой эпичности) или, лучше сказать, - мини-романов в стихах. Сегодня, когда сама форма поэмы стала совершенно атавистической и вышла из употребления (не в том смысле, что перевелись авторы, которые, по недомыслию, пытаются её использовать, а в том, что нет более читателей, которым хотелось бы такие опусы читать), - именно нелинейно уплотнённые тексты открывают выход из сложившейся тупиковой ситуации, когда для автора стало практически невозможным - поведать своим читателям о вещах серьёзных и сложных, при этом не идя на компромисс со всё усиливающейся в поэзии тенденцией к усекновению сюжета, к подмене композиции образностью и, самое главное, к вырождению семантической составляющей произведения до "традиционных", крайне примитивных, форм.

8 "Фиолетовый"