 |
III. Религиозное воспитание разума. Болезни воли
|
|
|
|
Принято делить духовную жизнь человека по трем способностям духа: ум, чувство, воля. Несмотря на искусственность и научную неясность этого деления, в нем есть практические удобства, и мы поведем линию нашего анализа применительно к этому тройному делению. И, следовательно, прежде всего наша речь о воспитании разума.
На эту способность духа обыкновенно особенно мало обращают внимания. В деле воспитания "души", т.е. в деле нравственного совершенствования, разуму отводится очень малая, даже положительно ничтожная роль в деле созидания христианского духа. Сложилось убеждение, что спасает чистое сердце и добрая воля. А знание, хотя бы религиозное знание, "надмевает" - рождает, особенно в религиозной области, опасную смуту мысли, или, по крайней мере, - ничего не прибавляет для духовного роста в области религии, где истина укрывается от премудрых и дается младенцам.
Великое заблуждение!..
Истинно религиозное развитие - гармоническое и всестороннее, в сущности, невозможно без религиозного воспитания разума. Вера есть, великое знание и не есть дитя только чистого сердца и чистой любви. Оно и дитя разума. Правда, что великие образцы святой воли, огромного религиозно-нравственного подъема дали нам люди, по-видимому, не знавшие культуры разума: "простые умом и неведающие книги". Правда, что великие тайны жизни Божиeй открывались простецам. Правда, что одной веры в Христа Искупителя достаточно, чтобы при ее свете "уподобиться ангелам". Правда и то, что никакая работа мысли не может дать тех откровений, какие дает молитва и жизнь" в Боге.
Но ошибкой было бы думать, что познание Бога и свойств Его разумом, работой мысли не имеет значения в культуре, воспитании нашей души. Почему догмы Церкви - истина Троицы, тайна единосущия, тайна двух природ во Христе - для нас мертвы и, в сущности, не играют роли в нашем жизненном поведении? Почему та же догматическая идея, Троицы, например, никогда не представляется нам в качестве директивы, правила воли, не играет такой роли, как даже простой пример какого-нибудь святого?
|
|
|
А потому, что наш разум религиозно мертв, религиозно не развит, и все истины веры для нас - предмет только признания, а не знания.
Св. Афанасий Великий - вот образец ума, постигавшего разумом внутреннюю жизнь Божества. Он понял и раскрыл великую тайну единосущия Св. Троицы. Для него эта тайна стала "цепью, связавшей концы Вселенной", т. е. такой истиной, в которой - объяснение всей жизни мира и заповедь всего мирового движения. Чем постиг он эту тайну? Только чистотой сердца? Нет, погружением мысли в великую тайну, стремлением с помощью Духа войти в нее и постичь ее как истину Разума. Для нас эти истины, сказали мы, потеряли нравственную силу. Пусть религиозные мыслители раскрывают перед нами смысл тайн вероучения, пусть они доказывают нам, что догматы - не простые формулы, открытые людям, но недоступные для ума человеческого, а живые законы бытия мира и обоснование законов строения Царства Божия - фундамент самого нравственного закона. Мы можем соглашаться с ними, внимательно изучая их мысли, понять их, и это укрепит нашу религиозность, даст ей опору. Но это будет не то, что познание догм "своим исканием", силою богопросвещенного разума, проникание в жизнь Божию работой своего ума. Религиозное познание, "книжное" необходимо и потому, что оно есть прямое предписание Господа. И потому, что религиозное познание помогает нам поддерживать веру братьев, колеблемую доводами лжеименного знания. Но истинное религиозное познание не есть книжное изучение богословия, а культура разумения религиозного, раскрытие в самом себе силы религиозного познавания, приобретенное подвигом религиозного мышления. Христиане или совсем не думают о Божественном, или думают только о моральной, нравственной стороне христианства: о суде, о грехе, об оправдании. Необходимо привести разум к тому, чтобы для него было живым интересом все учение о Боге; иначе к чему вся работа семи соборов? Разве они говорили о "словах", а не о жизни, ее вечных принципах?
|
|
|
Как же достигается углубленное религиозное познание, то, которое открывает источники золота там, где теперь для нас только мертвые строки символа веры?
Это достигается двумя путями. Упорным исследованием слова Божия. Это слово - колодезь без дна: никогда нельзя исследовать его до конца. У Хомякова есть превосходное сравнение слова Божия (Евангелия) со звездным небом. Взгляните на небо ночью: вначале вам покажется, что звезд не слишком много. Но вы всматриваетесь далее, и в глубине неба открываются вам новые светила. Все больше и больше, и небо становится в наших глазах "великой ризой Господней" с бесконечным узором из "миров".
Так и слово Божие. Его сила, его смысл открываются упорству искания. Чем больше читаешь его, тем большие бездны познания открываются в нем. Неясное становится ясным; безразличное - многозначительным, мертвое для нашей мертвой мысли - живым. Недаром герой чеховского рассказа "Пари", проглотив (в тюрьме) в течение 10 лет тысячи томов, после десятого года - годами читает Евангелие и все еще не может прочесть его "совсем" - самую его глубину. Эта книга (и вообще Писание) всегда нова, потому что она, как небо, рассматриваемое телескопами разных величин, показывает все новые и новые тайны богопознания и жизнепознания.
Другой путь - путь религиозного размышления и созерцания. Пока его нет, не сделано и начала религиозного познания. Можно провести годы над фолиантами, быть трижды доктором богословия - в то же время и религиозным невеждой. Новая психология говорит, что у человека для познания тайного и сокровенного, для понимания "сущности" есть способность высшая, чем рассудок. Это сила интуиции - познание не через рассудок, мысль, логику, а через особенное проникновение вещи, предмета в подсознательном таинственном процессе. По словам Джемса, Бергсона, Наторпа, здесь единственное средство познания всего того, что нельзя взвесить и ощупать. Очевидно, развитие в себе этой силы интуитивного познания есть средство вообще поднять наше знание над настоящим горизонтом, сдавленным "небом Коперника", и подняться к небесам небес, к пониманию сущности бытия, "вещи в себе". Но в то же время очевидно, что особенно важно в религиозном познании - интуитивное познание, под- или сверхсознательное есть единый путь познания. Джемс и его товарищи готовы предложить всякие средства для приобретения такой силы познания, к плоть до наркоза - отравления окисью углерода. Свв. отцы, ведавшие пути богопознания тысячи лет назад, дали великое руководство к святой работе в своих советах о средоточии мысли, о приемах так называемого умного делания - о молитве и т.д. Указавши, что религиозное познание - развитие религиозного разума - неотделимо от жизни в Боге, они в то же время указали, что нужно уметь разум сосредоточивать в Боге и им восходить до познания Высшего Разума, указали, что Господь доступен (не вполне, конечно) нашему разумению. Он - наш, Сила нашей жизни в меру этого разумения.
|
|
|
Пишу и смущаюсь, что говорю. Я говорю о высотах познания, когда они для нас - то же, что Гималаи для безногого. И где нам подниматься на Гималаи, когда мы спотыкаемся на земле.
Да. Это так. Но я был обязан указать, к чему должен стремиться в своем религиозном развитии наш разум. Указать, что на высотах познания для человека даже сейчас может быть не тайной, а светозарной истиной так называемое "сокровенное веры".
Эти перспективы пугают?.. Согласен, и спускаюсь к меньшему.
Если высшее познание, даруемое высшей диалектикой разума, открывает нам великое в богопознании и через это через познание внутренней жизни Бога - открывает и тайну подлинной жизни души как Образа Божия, то и простое религиозное изучение Писаний откровенных, простое внимание к понятому в откровении усиливает и нашу моральную энергию.
|
|
|
Всякая "идея", "мысль" всегда есть и сила. Развитие разума в направлении богопознания дает нам целый ряд идей и сил. Изучение мира, чудес его, его целесообразности не только доказывает бытие Бога (мы можем и не нуждаться в этих доказательствах), но очаровывает верующего красотой и величием, "облекает его в надежду", рождая желание творить Царство Божие, красоту Его, космос внутри своей души и в нравственной жизни человечества.
Изучение судеб Промысла Божия опять не есть только доказательство, что есть Промыслителъ, а великая поэма о любви Божией, влекущая к добру наши души. Отсюда воспитание разума религиозным образованием, расширение круга религиозного мировоззрения, обогащение мысли "святыми словами" из области религиозного опыта обязательно отражается на воспитании духа вообще. И тот, кто не ищет познания Бога, как ненужного, - "вор", бросающий в грязь данный ему "талант познания". Говоря яснее, если наш разум, наше видение в религиозной области не может быть возведено до высоты "видений" (конечно, в работе с разумом Церкви, ее преданием), то необходимо его развитие, хотя бы для правильного разумения сущности церковной жизни, ее уставов, обрядов и предписаний, чтобы избежать фарисейского кваса - "законнического" понимания спасения и соблазнительных опасных суеверий, сближающих иногда наше христианство с язычеством. Это уже скромная задача - отдавать досуг свой религиозному самоуглублению при помощи святой книги. Такое самообучение не должно только носить характера простой любознательности, а должно иметь определенную цель - славить Бога разумно в исповедании своем и жизненном своем подвиге. Однако пока оставим эту область. Собственно христианское воспитание духа начинается с воспитания чувства и воли.
Человеческая воля, ищущая совершенства в ее наличности, оказывается сильно поврежденной. Это повреждение двух родов. С одной стороны, воля наша вообще к деятельности слаба и вяла, недостаточно энергична и устойчива; с другой - в ней рядом с стремлением к доброму живет прирожденное стремление к злому. Первое - органический недостаток воли. А вялость воли - общая болезнь современного человека. Кто не знает, с какими усилиями мы приучаемся к правильному труду. Кто не знает, как редки у нас люди, которые в своих действиях (в земледелии и в воспитании своего нравственного характера - одинаково) не довольствуются избитыми путями и ищут сознательно и упорно лучших путей. "Можно подумать, что большинство задается целью - прожить так, чтобы потратить как можно меньше мысли...", говорит Спенсер. Во всех профессиях большинство, наживши скарб известных знаний, потом живет нажитым, не стараясь о росте - умножении своего богатства. И это имеет силу - и в гораздо большей степени - и в области нравственной. Мы живем тем, что передали нам родители, что случайно узнали о законах жизни в школьные годы и из случайно услышанного слова; мы храним известный минимум нравственности, но ничего не делаем для того, чтобы обратить жизнь в постоянную науку совершенствования. В лучшем случае - наше движение вперед и в наших земных делах носит характер разбросанного порыва. Бывает труд энергичный и бесплодный, который один мыслитель (Пэйо) назвал прекрасно именем ленивого труда. Человек тратит иногда много энергии, труда, усилия, но это неправильно организованное усилие, не непрерывный труд, а ряд порывов. Мы можем неожиданно энергично приняться за дело, вести его с шумом и подъемом; можем суетливо и много делать, переходя от одного плана к другому, но в известный момент тухнем сразу, опускаем руки и бросаем труд; или всю жизнь мечемся между делами, не имея единой определенной цели. Конечно, и то, и другое обрекает наш труд на бесплодность. В области нравственной особенно часты и тот, и другой вид дряблости воли. Сколько людей, шумно и энергично поднимавшихся на гору добродетели, вверх к идеалу добра, останавливаются, усталые, мертвые, как ветка, оторванная от дерева. Сколько таких, кто, искренне желая стать лучше, сегодня пробуют одно средство подняться, стать "слугой Божиим", завтра - другое, и стоят на месте, как судно, потерявшее руль и кружимое ветрами около одной точки. Чтобы наш труд воспитания духа привел к действительной цели, нужно победить прежде всего эту разбросанность воли - воспитать в себе ясное представление о цели нашего движения, о пути, какой ведет к цели, и энергичное стремление, положив руку на плуг, идти, не озираясь по сторонам, чтобы не кривой и извилистой, а твердой и прямой была наша полоса.
|
|
|
Все эмоции совершаются медленно, и мы видим последовательность и постоянство. Никакого перерыва, никакой поспешности. Веками образуются алмазы, но какая в них красота! И красота души - "алмаза Божия" - шлифуется упорством и постоянством планомерной работы.
В чем же эта работа?
|
|
|
